«Stratfor»: Египет: между энтузиазмом и действительностью

На деле мы видим, что Мубарак ушел, но военный режим, которым он руководил, существенно усилил свою власть. Это не исключает проведение демократических реформ. Организация выборов, создание политических партий, выдвижение кандидатов – это сделать быстро не удастся. Если военные искренни в своих намерениях, заниматься этими вопросами придется им. Но проблема в том, что если военные неискренни, они все равно будут этим заниматься. Шесть месяцев большой срок, за это время страсти улягутся, а обещания могут оказаться забытыми. 

На данный момент мы просто не знаем, что произойдет. Мы знаем, что произошло. Мубарак ушел в отставку, а военный режим остался и силен как никогда. Это неудивительно, учитывая то, что STRATFOR писал о недавних событиях в Египте. Но реальность случившегося за последние 72 часа и то, как значительная часть нашего мира ее интерпретирует, поразительно отличаются друг от друга. Власть принадлежит режиму, а не толпам. На наш взгляд, у толпы никогда и не было власти, вопреки тому, что говорят многие. 

Да, на центральной площади Каира собралась большая толпа, прошли демонстрации в других городах. Но количество демонстрантов было ограничено. На площади Тахрир было не более 300000 человек. И хотя это много, данная цифра не идет ни в какое сравнение с тем количеством народа, что вышло на демонстрации в Восточной Европе в 1989 году, или с толпами людей во время революции в Иране в 1979-м. Там были масштабные социальные потрясения, в ходе которых на улицы вышли миллионы. А толпа в Каире ни разу не выросла количественно до той точки, чтобы составить значительную часть городского населения. 

Во время настоящей революции полиция и армия не в силах сдержать людей. В Египте военные решили не выступать против демонстрантов. Это произошло не потому, что в рядах военных был раскол, а потому что  армия согласилась на основное требование демонстрантов: избавиться от Мубарака. А поскольку армия это сама суть египетского режима, странно считать произошедшие события революцией. 

Мубарак и режим

Толпа в Египте, несмотря на всю ее телегеничность, была лишь фоном разыгравшейся драмы, но не ее главной чертой. Основная драма началась еще несколько  месяцев назад, когда стало очевидно, что Мубарак намерен сделать президентом Египта своего нацеленного на реформы 47-летнего сына Гамаля, который в армии не служил. Это был прямой вызов режиму. Некоторым образом получается так, что это Мубарак пытался свергнуть режим. 

Египетский режим был основан в результате  военного переворота, который возглавил полковник Гамаль Абдель Насер. Его построили по образу и подобию турецкого режима Кемаля Ататюрка, и основой режима стала армия. Этот режим должен был стать светским с элементами демократии, но его гарантом и в конечном счете руководителем должна была быть армия. Насер считал, что армия это самый современный и прогрессивный элемент общества Египта, и что ей необходимо передать обязанности и полномочия по его модернизации. 

Хотя Насер снял военную форму, армия осталась основой и опорой режима. Каждый последующий президент Египта, как Анвар Садат, так и Хосни Мубарак, были офицерами египетской армии, снявшими форму после вступления в политическую жизнь – хотя формально их избирали на выборах разной степени сомнительности. 

Решение Мубарака поставить у власти собственного сына стало прямым вызовом египетскому режиму. Гамаль Мубарак не был профессиональным военным; у него также не было связей с высшим военным командованием, которое является реальной властью в египетском режиме. Стремление Мубарака сделать преемником сына потрясло и возмутило египетских военных, являющихся поборниками и защитниками правящего режима. Стань он президентом – и на смену военному режиму пришла бы, по сути дела, наследственная монархия, которая правила страной до армии. Значительная часть армии осуществляла различные действия, чтобы сдержать амбиции Мубарака, и все сильнее хотела, чтобы он ушел, дабы проложить путь к упорядоченной передаче власти при помощи назначенных на сентябрь выборов. Избиратели должны были утвердить власть режима, выбрав фигуру, приемлемую для высшего военного командования. Настойчивое стремление Мубарака поставить у власти Гамаля, а также его нежелание уходить создали кризис для режима. Военные опасались, что режим не переживет амбиции Мубарака. 

Это ключевой момент для понимания произошедшего. Существует критически важное различие между режимом и Хосни Мубараком. Режим состоял – и состоит – из сложных институтов власти, замыкающихся на военных, но включает и гражданскую бюрократию, которую также контролируют военные. Хосни Мубарак был лидером этого режима, преемником Насера и Садата, но со временем его интересы начали отличаться от интересов режима. Его все чаще стали считать угрозой для правящего режима, и режим выступил против него.

Демонстранты никогда не призывали к свержению режима. Они требовали ухода Мубарака. Такое же требование выдвигали многие, а то и большинство офицеров вооруженных сил за несколько месяцев до того, как на улицах собрались толпы. Военным не понравился тот спектакль, который устроила толпа. Военные обычно не так решают политические дела. В то же время, как это ни парадоксально, армия приветствовала демонстрантов, поскольку те создали кризис, в результате  которого встал вопрос о судьбе Мубарака. Демонстранты дали военным возможность спасти режим и отстоять собственные интересы. 

Египетская армия непрозрачна. Неясно, кто не хотел действовать, а кто проявлял энтузиазм и решимость. Можно догадываться, что люди, входящие сегодня в состав правящего военного совета, действовать активно не хотели. Они из того же поколения, что и Мубарак, они обязаны ему своими карьерами, они были его друзьями. Офицеры помоложе, пришедшие в армию после 1973 года и обучавшиеся в Америке, а не в Советском Союзе, скорее всего, активно выступали за то, чтобы не допустить избрания наследником Мубарака Гамаля. Но были также старшие офицеры, публично выражавшие сомнения. Кто был на чьей стороне – остается только догадываться. Известно лишь то, что многие военные были против Гамаля, но не хотели доводить дело до переворота. А когда в Каире начались демонстрации, они все же организовали переворот, дабы спасти режим. 

В этом то все дело. Произошедшее не было революцией. Демонстранты не свергли Мубарака, не говоря уже о режиме. Произошел военный переворот, организаторы которого воспользовались протестами как прикрытием для того, чтобы изгнать Мубарака из власти и сохранить режим. Когда 10 февраля стало ясно, что Мубарак добровольно не уйдет, военные устроили, по сути дела, переворот, чтобы принудить его к отставке. Прогнав Мубарака, военные пришли к власти, создали военный совет и взяли под свой контроль ключевые министерства. Центром режима всегда были военные. А 11 февраля они взяли власть в свои руки напрямую.

Опять же, в качестве догадки. Офицеры старшего поколения, друзья Мубарака, испытывали на себе давление со стороны других офицеров и Соединенных Штатов, которые призывали их к действию. И они наконец начали действовать, заняв главные посты. Демонстрации стали лишь фоном этой драмы и оправданием для действий военных. Но это не была народная революция улиц. Это был военный переворот, осуществленный с целью сохранения режима, в котором властвуют военные. Этого же, кстати, требовали и толпы на улицах. 

Переворот и революция

Теперь перед нами встает вопрос о том, превратится ли этот переворот в революцию. Демонстранты потребовали – и военные согласились – провести подлинно демократические выборы, а также прекратить репрессии. Непонятно, действительно ли новые руководители намерены сделать то, что говорили, или они просто хотели убрать с улиц толпы. Но с демократизацией Египта есть и более глубокие проблемы. Во-первых,  репрессии Мубарака разрушили гражданское общество. На формирование прочных и последовательных политических партий, способных найти и выдвинуть кандидатов, уйдет время. Во-вторых, военные очень прочно укрепились и увязли в руководстве страной. На то, чтобы вывести их из такого положения, также понадобится время, даже при наличии полной воли и согласия. 13 февраля военные сумели оттянуть время; но есть сомнения, что шести месяцев будет достаточно. Кроме того, совершенно  неясно, захотят ли в итоге военные покидать те посты и позиции, которые они занимают более половины века. 

Безусловно, есть ощущение (такое же ощущение было в 2009 году во время демонстраций в Тегеране), что произошло нечто неслыханное. Именно это имел в виду президент Барак Обама. Говорят, что это как-то связано с Твиттером и Facebook. Следует вспомнить, что в наше время настоящие революции, разрушившие режимы, произошли в 1989 и 1979 годах, когда по сути дела даже не было компьютеров. В действительности, такие революции были еще в 18-м веке. Для них не требовалось смартфонов, но все они были намного более глубокими и основательными, чем то, что произошло на сегодня в Египте. Эту революцию никто не сможет назвать революцией Твиттера. Большая часть протестующих прибыла на площадь Тахрир уже после того, как был полностью отключен Интернет.

Новая власть пообещала исполнять все международные обязательства страны, в том числе, очевидно, и самое спорное и неоднозначное – договор с Израилем. Во время празднований вечером 11 февраля и утром 12 февраля были слышны лозунги демонстрантов о демократии и Палестине. Хотя режим взял на себя обязательство соблюдать условия договора с Израилем, толпа на площади, похоже, думала иначе, хотя мысли ее пока четко не оформились. Но ведь неясно и то, представляют ли демонстранты на площади чаяния и устремления 80 миллионов египтян. Вопреки всем этим разговорам о том, что египетский народ требует демократии, факт остается фактом: в демонстрациях участвовало ничтожное число людей по сравнению с численностью населения, и никто в действительности не знает, как египетский народ проголосует по этому вопросу. 

Власти Египта не в том положении, чтобы вступать в конфронтацию с Израилем, даже если бы они и хотели этого. У египетской армии техника и оружие в основном американского производства, и она не сможет функционировать, если американцы не будут поставлять запасные части, а подрядчики не станут ремонтировать эту технику. Сегодня нет Советского Союза, готового прийти на смену США. На переоснащение и обучение армии масштабов египетской уйдут не недели, а десятилетия. Египет в ближайшей перспективе войну не начнет. Да и новые руководители уже объявили, что все подписанные ранее договоры, включая договор с Израилем, остаются в силе. 

Чего добились?

Итак, перед нами следующая реальность. Египетский режим сохранился, и им по-прежнему  управляют старые генералы. Они взяли на себя обязательство проводить ту же внешнюю политику, что и человек, которого они отстранили от власти. Они пообещали демократию, но пока неясно, серьезно ли они настроены на это. Если серьезно, то непонятно, как они будут это делать. Безусловно, в течение нескольких месяцев им ничего сделать не удастся. А это значит, что толпы могут снова выйти на улицы, требуя более быстрой демократизации. Все будет зависеть от того, кто в следующий раз организует эти толпы, и каковы будут их намерения.

Нельзя сказать, что в Египте ничего не произошло. Нельзя сказать, что произошедшее не имеет особого значения. Просто произошедшее это не то, о чем вещают средства массовой информации, а намного более сложный процесс, большую часть которого по телевизору не увидишь. Безусловно, нет ничего беспрецедентного в том, чего удалось добиться и как. Неясно даже, чего вообще удалось добиться. Кроме того, непонятно, приведет ли случившееся к изменениям во внешней и внутренней политике Египта. Неясно даже, можно ли вообще изменить эту политику в практическом плане – независимо от намерений властей. 

В начале недели Египтом управлял старый солдат. Закончилась неделя тем, что страной управляют несколько старых солдат, имеющих даже больше полномочий, чем было у Мубарака. В мире это вызвало шок и трепет. В 2009 году нас назвали брюзгами и занудами, когда мы сказали, что иранская революция ни к чему не приведет. Мы не хотим быть брюзгами и занудами сейчас, когда все так взбудоражены и счастливы. Но мы должны заметить, что вопреки выступлениям толпы, в Египте на самом деле почти ничего не произошло. Это не значит, что не произойдет и в будущем, просто пока изменений нет. 

82-летнего старика вышвырнули из власти, и его сын не будет президентом. Конституции и парламента больше нет, а есть военная хунта, правящая страной. А все остальное это лишь предположения и догадки.

Джордж Фридман (George Friedman), Stratfor

Перевод Иносми

2011-02-15 12:10:21