Кризис в Мьянме: геополитика, международное соперничество и интересы Китая

Республика Союз Мьянма — государство в Юго-Восточной Азии, расположенное в западной части полуострова Индокитай на пересечении торгово-экономических путей между исторической Индией на западе, Таиландом на востоке и обширными китайскими горными кряжами на севере. Это стратегически важный регион Юго-Восточной Азии, который омывается Тихим и Индийским океанами.

Мьянма всегда входила в индо-буддистскую сферу влияния. Большая часть населения страны — этнические бирманцы, пришедшие в этот регион из Китая.

Несмотря на преобладание бирманцев, население Мьянмы неоднородное. На территории государства проживает более 100 этнических народностей, некоторые из которых ближе к китайцам, тайцам, вьетнамцам или индийцам.

Из-за этого Мьянма всегда ощущала на себе влияние соседей, которые стремились опереться на близкие им группы для расширения зоны своего контроля в борьбе за Индокитай. Древняя Индия расширяла своё влияние за счёт тесных связей с монскими царствами на юге Мьянмы, позднее сдерживая пришедших с севера бирманцев.

Тайцы с востока и юго-востока время от времени вторгались в Мьянму и громили тамошние государства. Британские колонизаторы в ходе англо-бирманских войн 1823-1887 гг. опирались на восточно-индийские народы и араканцев западной Бирмы во время завоевания этих земель. Французы, пытавшиеся противостоять британской экспансии, активно поддерживали бирманские королевства. Японцы, вторгнувшиеся в Бирму во время Второй Мировой войны, были встречены многими бирманцами как освободители. Для борьбы с японскими войсками англичане оказывали помощь преимущественно араканцам (сегодняшним мусульманам-рохинджа), развернувшим против оккупантов партизанскую войну на западе страны.

Масштабная логистика, прорезающая Мьянму с севере на юг, юго-восток и запад, даёт огромное преимущество тем, кто её контролирует, оказывая влияние на благополучие и стабильность прилегающих северо-индийских штатов, восточных регионов Бангладеш и южной китайской провинции Юньнань.

Мьянма играет большую роль в морской геополитике Индийского океана, имея выход к Бенгальскому заливу — средоточии влияния и интересов Китая, Индии, США, Таиланда, Бангладеш, Малайзии и Сингапура. Эти воды составляют восточный геополитический фланг Индии и являются альтернативным морским маршрутом для поставок энергоносителей из Ближнего Востока, которые нынче перевозят через узкий и неустойчивый Малаккский пролив.

Центральную равнину с севера на юг пересекает главная водная артерия Мьянмы – река Иравади, вокруг которой издавна сосредоточена культурная и торговая жизнь страны. Её воды берут истоки у ледников в Восточных Гималаях, текут по бесчисленным каналам и ирригационным системам, питая фермы и деревни вдоль ее широкой и плодородной дельты и по всей стране.

На реке Иравади стоят такие крупные города страны, как Мандалай и Сикайн. Эти города являются не только большими торговыми портами, но и ключевыми религиозными центрами. При этом в городах проживает только 30% населения. Большая же часть рассеяна по небольшим сёлам и занята сельским хозяйством. Сектор АПК, на который приходится 21% ВВП, является стержневой отраслью, поскольку в ней занята большая часть населения.

Доля промышленности занимает 35% ВВП и имеет существенное значение дляэкономики, особенно горнодобывающая отрасль, поскольку недра страны богаты полезными ископаемыми: нефть, газ (месторождения природного газа одни из крупнейших в мире), уран, вольфрам, уголь, свинец, олово, золото, никель, серебро, цинк, медь, сапфиры, рубины, нефрит.

Помимо этого, в Мьянме развита добыча редкоземельных металлов. На еёдолю приходится половина мировых редкоземельных руд. Основная часть месторождений расположена на севере страны, продукция экспортируется в Китай для переработки, а затем экспортируется по всему миру. Эти элементы применяются в различных отраслях современной промышленности: от электронной техники и автомобилестроения до аэрокосмического и военного производства, и медицинского оборудования.

По этой причине Мьянма чрезвычайно важна для внешних игроков, в особенности для Китая. Доля Мьянмы в китайском импорте по этим товарам варьируется от 75% до 95%.

Один этот факт делает из страны ключевого поставщика, имеющего стратегическое значение для Пекина. В свою очередь, Китай имеет монополию на этом рынке – на него приходится около 40% известных мировых запасов редкоземельных металлов и около 97% мировых поставок. Но в связи с тем, что их добыча наносит значительный вред окружающей среде, китайцы ищут способ добывать и обрабатывать металлы за пределами своей территории. Такой альтернативной и является Мьянма.

Несмотря на богатство природными ресурсами, насыщенность логистическими узлами и удобную географию, Мьянма остаётся самой бедной страной Юго-Восточной Азии с плохо развитыми коммуникациями и инфраструктурой в отдельных регионах, и зависимой от иностранных инвестиций экономикой.

Отчасти это является результатом длительного военного правления и их попыток построить эффективное государство. После прихода к власти военных в результате переворота 1962 года Мьянму возглавил генерал У Не Вин. Он выбрал для страны социалистический путь развития. Это сопровождалось национализацией как индустриального, так и сельскохозяйственного производства, а также транспорта и коммуникаций.

Вместе с тем валютные запасы страны уменьшались, а инфляция росла, как и чёрный рынок. Это привело к массовому восстанию против диктатуры в 1988 году и его силовому подавлению, а затем – к новому военному перевороту и международной изоляции, в которой страна оказалась из-за экономических санкций, введеных западными государствами во главе с США в качестве рычага давления на военную хунту.

Военное руководство Мьянмы годами подвергалось критике международного сообщества за отсутствие демократии, нарушения прав человека, широкомасштабные репрессии против инакомыслящих, неспособность урегулировать продолжительную гражданскую войну между национальными меньшинствами, которые требовали предоставления автономии. Государство не инвестировало в прогрессивное развитие экономики, промышленности, инфраструктуры. В результате Мьянма остаётся аграрной страной, где доминирует сельское население.

Однако эта аграрная страна располагается в регионе, который является местом пересечения ключевых транспортных коммуникаций. До 70% мировых морских перевозок нефтепродуктов и до 50% контейнерных перевозок осуществляется через акваторию Индийского океана.

Малаккский пролив, расположенный между Малайским полуостровом и индонезийским островом Суматра, соединяет бассейны Андаманского моря в Индийском океане и Южно-Китайского моря в Тихом океане. Пролив является самым коротким морским путем транспортировки нефти и сжиженного природного газа из стран Персидского залива и Африканского рога на азиатские рынки. Через него проходит около 20-25% мирового товарооборота, 25% всей транспортируемой по морю нефти и около трети сжиженного природного газа. Из-за высокого уровня поставок этот пролив является ключевой транспортной артерией в Азии.

Из-за своего геостратегического значения, Малаккский пролив — это рубеж геополитического противостояния США и Китая. Южный путь в пролив расположен в акватории порта Сингапур, что позволяет ему контролировать морскую торговлю всего региона. Сингапур при этом является важным региональным партнёром США. Военно-морская база Чанги используется кораблями Седьмого флота США.

Флот может пересечь Малаккский пролив, войти в Индийский океан и Аравийское море и достигнуть региона Персидского залива в течение 24 часов. Военные суда США во всех портах Малаккского пролива могут использоваться без предварительного уведомления.

В этом плане США также активно сотрудничают с Малайзией, Филиппинами, Брунеем, Таиландом и другими странами Юго-Восточной Азии. При возникновении конфликта США смогут без труда блокировать Малаккский пролив. К примеру, в районе канала Филлипс у побережья Сингапура ширина пролива составляет всего лишь чуть более 2 километров. Таким образом, в перспективе у США есть рычаги непосредственного влияния на всю систему транспортировки нефти и газа в регионе.

Для Китая Малаккский пролив не менее важен. Через него проходит около 60% китайского товарооборота и 80% импортируемой Китаем нефти. Следовательно, вся внешняя торговля, экономическое развитие и энергетическая безопасность КНР зависят от безопасности судоходства в Малаккском проливе. Эту ситуацию ещё в 2003 году председатель КНР Ху Цзиньтао назвал «малаккской дилеммой». С того момента китайские власти искали способ нейтрализовать эту уязвимость. И вот тут свою роль отыгрывает геополитика Мьянмы.

Пекин разработал многоуровневую стратегию, чтобы снизить зависимость от Малаккского пролива.

Во-первых, был сформулирован проект «Экономический пояс Шелкового пути», главная цель которого — создание резервных сухопутных транспортныхкоридоров, которые должны обеспечить связь Китая с Европой и Ближним Востоком. Одна из веток этого коридора затрагивает территорию Мьянмы.

Во-вторых, появилась стратегия так называемой «нити жемчуга» – инициатива, которая предполагает создание различных инфраструктурных проектов – глубоководных портов, ремонтных доков, военно-морских баз – в дружественных странах на северном побережье Индийского океана, в первую очередь, в соседней Мьянме, которая имеет выход в Индийский океан через Бенгальский залив. «Жемчужинами» в этой стратегии китайцы называют ключевые порты, которые станут перевалочными пунктами для морской части «Шёлкового пути». Такими геостратегическими точками в Пекине считают пролив Баб аль-Мандаб у берегов Йемена, Ормузский пролив, Ломбокский пролив у Индонезии, а также главные порты Пакистана, Шри-Ланки, Бангладеш, Мальдивских островов и Сомали.

Соединённые Штаты пока что не имеют альтернативной глобальной инициативы, которая бы стала конкурентной китайской. Пока что, Вашингтон делает ставку на формирование антикитайской коалиции государств, и на сдерживание китайской экспансии: создание условий, которые мешали бы реализации китайских проектов. Впрочем, ситуация может измениться. На последнем саммите G7 в Британии США и их союзники презентовали свой глобальный план, который должен стать «ответкой» китайской инициативе «Один Пояс, Один Путь». Однако пока не ясно, что именно он будет в себя включать и как реализовываться.

Внешняя политика Мьянмы: военный истеблишмент между Западом и Китаем

Постоянные атаки соседей и уязвимость приграничных территорий оказали существенное влияние на современную внешнюю политику Мьянмы, хранителями которой после Второй Мировой войны являются Вооружённые силы. Они сформировали «три главных принципа», которые олицетворяют идеал политики Мьянмы, как его представляют военные:

• Принцип недопустимости распада Союза.
• Принцип недопустимости развала национальной солидарности.
• Принцип сохранения суверенитета.

Армия взяла на себя историческую роль политического арбитра, морального авторитета, хранителя традиций, культуры и ценностей мьянманского общества в его современных границах. «Три главных принципа» вошли в основу нейтрально-балансирующей политики, которую военные выбрали для своей страны, и в которую играют уже десятилетиями: лавирование между Китаем, Индией, США, Британией, Францией, Японией и Россией.

На протяжении последних 10 лет роль военных в политической и экономической жизни страны последовательно увеличивалась. Начиная с 1990-х годов, «Три главных принципа» стали для военных олицетворением идеального состояния государства, которое должно сохраняться, вне зависимости от того, какое правительство находится при власти. С их точки зрения (и это закреплено в Конституции), армия — не просто ресурс для обороны от внешних врагов, но и хранитель общественного блага, защитник традиций и национальных интересов.

Такое восприятие расширило политическую ответственность военных, включив в зону их интересов вопросы гуманитарного характера, координации спасательных операций в чрезвычайных ситуациях, а также в последнее время борьбы с пандемией COVID-19 и кураторство над мирными переговорами с различными антиправительственными группировками.

Это всё необходимо знать для понимания сути военного переворота 1 февраля 2021 года и логики военных, в которой они действуют. Мьянма никогда не была по-настоящему демократическим государством.

Чёрно-белое представление местных реалий в стиле «диктатура победила демократию» здесь не работает. После завершения периода жёсткого военного правления (1962- 2011), Мьянма действительно прошла этап лёгкой политической либерализации, но всё ещё оставалась квази-демократическим государством со своими культурными и политическими особенностями. Одним из таких является институциональная самостоятельность и социальная обособленность армии.

Всё это подтверждается, если посмотреть на историю военного правления Мьянмы, контекст, в котором это правление закалялось и цементировалось, а также на действия армии во внешней политике.

С приходом к власти военных во главе с генералом У Не Вином в 1962 году, внешняя политика Мьянмы стала почти что изоляционистской. Генерал стремился свести внешнее влияние к минимуму, обеспечив тем самым внутриполитическую стабильность, которая в его понимании могла быть обеспечена через нейтралитет государства согласно «трём главным принципам».

Международная ситуация также не располагала к активному вовлечению Мьянмы во внешние дела. В самом разгаре находилась война во Вьетнаме (1955- 1975), а в Тибете разворачивалось вооруженное противостояние между Пакистаном, Индией и Китаем. В самой КНР началась опустошающая «культурная революция», грозившая выплеснуться на территорию Мьянмы. На эту региональную напряжённость наслаивалась атмосфера «холодной войны».

Все это вынуждало военных Мьянмы вести очень осмотрительную внешнюю политику,. Такую внешнеполитическую стратегию определяли не политики, а именно армия, считая, что лишь они могут уберечь государство от всяких авантюр. Надо сказать, что большая часть населения их принимала в этой роли, а гражданские не могли составить им конкуренцию или установить над ними надзор.

Этому есть причины. К моменту получения Мьянмой независимости от Великобритании в 1948 году в стране отсутствовала национальная гражданская политическая элита, способная взять в свои руки управление государством. Вместе с тем, за годы Второй Мировой войны в Мьянме сформировались мощные вооруженные силы, во главе которых изначально встали молодые патриотически настроенные люди (одним из основателей армии, кстати, был отец Аун Сан Су Чжи). Именно из них в дальнейшем сформировалась военная верхушка страны.

Но проблема заключалась в том, что профессиональных военных, получивших помимо практической ещё и теоретическую подготовку, среди них практически не было. Большинство имели слабое представление об управлении государством. После переворота 1962 года новой власти пришлось создавать систему госуправления практически с нуля. С того времени военные занимают практически все важные посты в административной системе страны.

Согласно новой Конституции 2008 года за военными закрепляется четверть мест в парламенте и три ключевых министерства: министерство обороны, министерство внутренних дел и пограничная служба. Таким образом, военные влияют на все сферы деятельности государства, в том числе и на внешнюю политику.

Внешнеполитическая деятельность долгие годы была ограничена регионом Юго-Восточной Азии и в настоящее время основными партнёрами Мьянмы являются страны – члены АСЕАН.

Мьянма участвует в ряде проектов субрегионального сотрудничества, таких как БИМСТЭК (Инициатива стран Бенгальского залива по многоотраслевой технико-экономической кооперации), проект Большого Меконга, Стратегия экономического сотрудничества «Иравади- Тяо Пхрая-Меконг», в которых также участвуют Камбоджа, Лаос, Таиланд и Вьетнам. Ну и разумеется, важнейшим политическим и экономическим партнёром Мьянмы является Китай.

Попытки Запада изолировать Мьянму способствовали обнищанию населения, но вместе с тем позволили правящему военному классу глубже укрепить своё влияние. По этой же причине, санкционное давление открыло пространство для более уверенной экономической и политической экспансии Китая. Пекин ещё больше укрепил своё положение в стране, и даже после прихода к власти про-демократических сил во главе с Аун Сан Су Чжи, несмотря на её тесные взаимоотношения с США.

Она оценила преимущества китайских инвестиций и увидела в этом возможность улучшить международный имидж Мьянмы, наладив сотрудничество с КНР, повысив при этом потенциал государства для интеграции в мировые рынки.

Однако не все представители мьянманского руководства разделяли точку зрения Аун Сан Су Чжи. В отличие от неё, многие военные относились к широкомасштабной деятельности Китая на территории Мьянмы неодобрительно, опасаясь, что это де-факто приведет к потере суверенитета.

Дело в том, что бирманская армия исторически относится к своему северному соседу с подозрением. Кроме того, на их негативное восприятие оказала многолетняя поддержка Пекином многочисленных антиправительственных группировок на севере Мьянмы, воевавших с центральными властями. Наконец, военные обеспокоены тем, что Китай загонит Мьянму в долговую яму, применяя то, что называют термином «debt-trap diplomacy», когда страна- кредитор / инвестор обременяет страну-заемщика огромными долгами, увеличивая рычаг воздействия на неё.

Например, во времена правления президента-военного Тейн Сейна (2011 — 2015), официальный Нейпьидо относился к КНР враждебно. Именно Тейн Сейн ответил отказом на прозвучавшее из КНР предложение построить скоростную железную дорогу через территорию Мьянмы от побережья Индийского океана до китайской провинции Юньнань. Этот проект позднее получил одобрение, когда Аун Сан Су Чжи и её партия Национальная лига за демократию выиграливыборы в 2015 году.

Китайская политика в Мьянме: на пути к ресурсной самодостаточности и глобальная битва за логистику

Как уже было сказано, для Китая Мьянма — это часть решения их логистических проблем. Учитывая природные богатства и стратегически важное географическое положение страны, Пекин заинтересован в том, чтобы инвестировать в инфраструктуру Мьянмы: строить на её территории глубоководные гавани и трубопроводы, которые откроют Южному и Западному Китаю доступ к морю, откуда Китай начнёт получать нефть, поступающую из Африки и Персидского залива.

Из Эфиопии и Сомали через Аравийское море, мимо Индии, через Шри- Ланку, на север по Бенгальскому заливу, сквозь бирманскую глушь в китайскую провинцию Юньнань. Сырая нефть будет поступать из Хобьо прямиком в Западную Мьянму. Там китайцы строят новую гавань Кьяукпью, на острове Рамри, недалеко от Араканского берега. Гавань способна принимать крупнейшие нефтеналивные суда и контейнеровозы и в порту находятся терминалы ранее построенных нефте- и газовых трубопроводов, идущих в КНР. Таким образом, китайцы получают доступ в Индийский океан, становясь менее зависимыми от Малаккского пролива.

На территории Мьянмы уже работают несколько трубопроводов, обеспечивающих поставки нефти и газа соседям. Один обеспечивает поставки газа из Мартабанского побережья, где были обнаружены значительные запасы газа и нефти, в Таиланд. В 2013 году ещё один газопровод построили для поставок газа из западного штата Ракхайн в китайский Куньмин, вместе с нефтепроводом, перекачивающим сырую нефть из Африки и Ближнего Востока в Китай через территорию Мьянмы.

Помимо этого, перед Китаем стоит задача обеспечить энергоресурсами свои южные провинции, испытывающие нехватку электроэнергии из-за роста населения городов, а соответственно, и потребления. По данным Государственного управления по делам энергетики КНР, за последние 5 лет (2016-2020) энергопотребление в Китае увеличилось на 31%.

Основной источник энергии в Китае – уголь. Китай занимает третье место в мире по совокупным запасам угля, уступая лишь США и России, и при этом является крупнейшим импортером оного (около 19% мирового импорта). Бóльшая часть запасов находится на севере и северо-западе страны, что создает проблемы для снабжения электроэнергией более густонаселенных прибрежных районов на востоке и юго-востоке. В провинциях Цзянсу, Чжэцзян, Гуандун, Хунань, Цзянси находятся лишь 17% запасов угля, поэтому именно эти области испытывают наибольший дефицит электроэнергии.

Для решения этой проблемы в течение последних лет Китай планомерно снижает зависимость от угольной генерации, закрывает шахты и выводит из эксплуатации угольные станции для увеличения доли природного газа в своём энергобалансе. Внутренние источники газа сильно ограничены, поэтому энергетическая безопасность должна обеспечиваться диверсификацией энергоресурсов за счёт увеличения импорта сжиженного природного газа (СПГ) для производства электроэнергии. Поставщиками СПГ в Китай являются Австралия, Катар, Малайзия, Индонезия, Оман, Нигерия, Египет.

А с 2013 года газ также импортируется из Мьянмы, с офшорного месторождения Шве, недалеко от Кьяукпью (там, где Пекин строит гавань). Газопровод для поставок СПГ был проложен параллельно с нефтепроводом. Однако последний был проложен до столицы провинции Юньнань, города Куньмин, а газопровод – восточнее, до столицы Гуанси- Чжуанского автономного района — города Наньнин. Так Китай обеспечил дополнительный газовый маршрут через свои южные регионы.

Для обеспечения энергетической безопасности южных провинций Китай также запускал гидроэнергетические проекты. В 2000-х годах был также разработан проект Confluence Region Hydropower Project, предполагавший строительство на севере Мьянмы, в верховьях реки Иравади, семи гидростанций общей мощностью в 20 тысяч МВт.

Самая большая из гидростанций – Митсоунская ГЭС, стоимостью в $3,6 млрд. и мощностью в 6 тыс. МВт расположена в северном штате Качин. Предполагалось, что она будет обеспечивать южные и восточные прибрежные территории Китая. При этом 10% вырабатываемой энергии отводилось Мьянме. Государственная китайская компания электроснабжения получила разрешение на строительство, но столкнулась с серьёзной критикой проекта.

Против строительства дамбы выступала целая коалиция политических активистов, борцов за охрану окружающей среды, ученых и международных экспертов, которые утверждали, что от реализации этого масштабного проекта могли серьезно пострадать местная экономика и экосистема.

Кроме того, активисты отмечали, что станция строится в сейсмически активном районе, менее чем в 100 километрах от тектонического разлома, и если дамба не выдержит мощного землетрясения, множество населенных пунктов окажутся под водой. Против строительства выступало и местное население – качины, так как, во-первых, предполагалось переселить почти

12 тысяч жителей, а во-вторых, в результате реализации проекта были бы уничтожены исторические храмы, церкви и объекты культурного наследия, важные для истории качинов. В итоге, на фоне масштабных протестов в 2011 году, президент Тейн Сейн в своём обращении к парламенту объявил о приостановке строительства на срок пребывания у власти.

Сам залив также является (и в обозримом будущем останется) полем геополитического соперничества между Индией, Китаем и США. Бенгальский залив попал в поле зрения КНР как только они начали продумывать свою глобальную инициативу «Один Пояс, Один Путь», запущенную в 2013 году.

Благодаря присутствию в заливе, Китай и другие страны способны проецировать геоэкономическое влияние в регионе. За последние 10 лет возрастающий интерес Китая и Индии к заливу, обнаружение на шельфе новых месторождений нефти и газа привели к существенной реконфигурации ценности Бенгальского залива и побережья в мировой политике.

Китай остаётся и главным торговым партнёром, при том, что объем внешней торговли страны после смещения гражданского правительства сократился по состоянию на начало апреля примерно на треть. Также Пекин — крупнейший иностранный инвестор в мьянманскую экономику. Кстати, 90% всего объёма иностранных инвестиций поступает в Мьянму из азиатских стран (Китай и Таиланд в топе). Поэтому задача нынешних военных властей страны — сохранить поток инвестиций, чтобы удержать экономическую ситуацию.

Особенно агрессивно Китай действует в трёх сферах — системы городской безопасности, мобильные платежи и ритэйл.

Китайская корпорация Alibaba недавно приобрела один из крупнейших ритэйлеров Мьянмы и их сайт shop.com.mm. Кроме того, в 2020 году КНР выделила $ 75 млн. на развитие национальной мьянманской мобильной платёжной системы WaveMoney, в которой зарегистрировано 22 миллиона пользователей.

Крупнейший ритэйл-банк Мьянмы KBZ тесно работает с китайскими технологическими гигантами типа Huawei, которые помогают ему развивать систему мобильных платежей и онлайн-расчётов — KBZPay, которая сейчас является наиболее популярной для мобильных пользователей.

В рамках подписанного в 2020 году стратегического договора о поддержке финансовых услуг для предприятий малого и среднего бизнеса, Китай проводит активную экспансию на рынок Мьянмы, чтобы в будущем подключить свои предприятия к национальной мобильной сети Мьянмы, которую они же и развивают. Это позволит Китаю доминировать на рынке ритэйла Мьянмы в долгосрочной перспективе.

В сфере развития системы «безопасных городов» Китай также имеет сильные позиции. Корпорация Huawei доминирует в вопросах разработки и внедрения охранных систем в крупных городах. Мандалай и Нейпьидо в прошлом году подписали соглашение с Huawei о внедрении подобной системы. Тысячи камер с технологией распознавания лиц размещены в мьянманских городах. На тендерах не было серьёзных конкурентов китайцам. Единственное, где Huawei проигрывает кокнуренцию — это борьба за технологию 5G, где пока что лидируют южно-корейский Ericson и вьетнамские компании, которые частично принадлежат местному генералитету. Например, лидер военной хунты Мьянмы, генерал Мин Аун Хлайн — владелец 20% акций компании MyTel – национального мобильного оператора.

Ещё одним направлением, где сильны позиции Китая — это поддержка повстанцев и мирные переговоры с ними. Прежде всего, речь идёт о «Братском альянсе». Это три военизированных формирования: «Армия Коканг», «Армия национального освобождения Та’анг» и «Араканская армия». После переворота 1 февраля, они постепенно встали на сторону оппозиционных сил, и заявили, что объединятся с ними против военных властей. Такая позиция исходила из ненависти к этническим бирманцам, которые составляют большинство Вооружённых сил, и нежелания этих группировок вести мирные переговоры. В перевороте и последующем за ним хаосе они увидели возможность не только переломить ход войны в свою пользу, пользуясьсслабостью центральной власти, но и легитимизироваться через поддержку про- демократических оппозиционных сил.

В своё время, когда Аун Сан Су Чжи запустила «Новую мирную архитектуру» — формат переговоров с повстанцами, который должен был завершить конфликты — именно «Братский альянс» не поставил свою подпись под мирными инициативами.

Альянс, состоящий преимущественно из этнических китайцев и базирующийся в северо-восточных и северных районах страны (Шан и Качин) имеет тесные связи с КНР. Пекин оказывает им поддержку, а куратором этого направления считается представитель МИД КНР по делам Азии Сунь Госян.

Не менее важным элементом китайской политики в контексте кризиса в Мьянме стала безопасность их инфраструктуры. В марте этого года демонстранты подожгли китайские предприятия в Янгоне, и блокировали при этом дорогу пожарным машинам. В целом ущерб нанесен 32 фабрикам, имущественные потери составили $ 37,8 млн.

Китайское посольство в Мьянме сообщило о том, что сотрудники фабрик были заперты внутри зданий и в результате поджога погибли китайские граждане. Позднее, в мае, около 20 человек совершили нападение на объекты, относящиеся к ведущему в Китай газопроводу в районе города Мандалай. В результате нападения три бойца охраны были убиты. В связи с этим, Китай в лице официального представителя МИД КНР Чжао Лицзяна призвал военное руководство расследовать происшествие и обеспечить безопасность жизни и имущества китайских предприятий и сотрудников в Мьянме.

Развитие китайских предприятий в Янгоне является частью проекта «Новый Янгон», который предполагает развитие города в качестве главного коммерческого центра страны

Китай, оставаясь крупнейшим инвестором Мьянмы ($ 21,5 млрд) продолжал медленно и планомерно расширять, и одновременно углублять своё влияние в стране. В частности, ему на руку сыграл кризис с мусульманами рохинджа, который вспыхнул в Мьянме в 2016 году.

Рохинджа — этноконфессиональное меньшинство, народ, который проживает в западном штате Ракхайн. У них давний конфликт с центральными властями, а также с националистически настроенным буддистским большинством. В октябре 2016 года три пограничных поста в районах на севере Ракхайна, граничащих с Бангладеш, подверглись нападениям рохинджийских боевиков, были убиты сотрудники пограничной полиции. В ответ на эти нападения мьянманские власти начали полномасштабную карательную операцию против «бенгальских террористов» (так власти называли рохинджа, так как не признавали их полноправными гражданами страны), которая продолжалась до 15 февраля 2017 года.

В ходе операции десятки людей были убиты, многие арестованы, происходили пытки, групповые изнасилования, детоубийства, сжигались поселения, в том числе с людьми, запертыми в домах. В результате действий правительственных войск многие жители были вынуждены бежать.

По данным Управления Верховного комиссара ООН по делам беженцев, с августа по декабрь 2017 года в соседнюю Бангладеш бежали 742 тысячи человек. Международное сообщество обвинило руководство Мьянмы в геноциде, а Аун Сан Су Чжи оказалась в опале, так как встала на защиту военных, чем разочаровала западных партнёров.

Этим немедленно воспользовались китайцы. В январе 2020 года на фоне усиливающейся изоляции Мьянмы произошёл визит председателя КНР Си Цзиньпина. Он сделал ряд громких заявлений об «общем мьянманско- китайском будущем», подписал 33 соглашения в области инфраструктуры в рамках глобальной инициативы «Один Пояс, Один Путь».

Поскольку Запад подверг Мьянму остракизму за историю с рохинджа, Аун Сан Су Чжи была вынуждена пойти на сближение со своим могучим северным соседом. Разворот наметился ещё до визита главы КНР, в 2019 году. Девальвация национальной валюты, высокая инфляция, сокращение иностранных инвестиций создавали не очень хорошую картинку перед выборами. Правящая Национальная лига за демократию нуждалась в финансовой поддержке.

Впрочем, военные по-прежнему относились к развитию двусторонних отношений между Китаем и Мьянмой с осторожностью, опасаясь чрезмерной экономической экспансии Пекина. Кроме того, Китай постоянно обвинялся в поставке оружия повстанцам и террористам, и разжигании розни. Об этом заявлял и главком Вооруженных сил, а ныне глава военной хунты Мьянмы, генерал Мин Аун Хлайн во время своего визита в Москву в 2020 году, намекая на то, что Китай поддерживает «террористические группировки» — повстанцев из числа этнических меньшинств на севере страны.

Однако через год риторика стала более дружественной. За пару недель до переворота генерал Мин Аун Хлайном встретился с министром иностранных дел КНР Ван И. В своём заявлении министр, конечно, выразил поддержку новому правительству страны, но не забыл отметить роль и активный вклад вооруженных сил в процессе трансформации и развития государства.

Мин Аун Хлайн со своей стороны заверил, что Мьянма будет углублять дружбу с Китаем, укреплять всестороннее сотрудничество двух стран. Стороны договорились ускорить сотрудничество в специальной экономической зоне в Кьяукпью и в зонах приграничного экономического сотрудничества, а также способствовать строительству мьянмо-китайского экономического коридора, которое военные, по словам генерала, склонны поддерживать.

Изменение риторики произошло по тем же причинам, по которым правящая партия Аун Сан Су Чжи стала дружелюбной по отношению к Китаю: санкции Запада, растущая изоляция и попытка балансировать между разными глобальными игроками. Однако смена публичной риторики генералов вовсе не означала, что изменилось их фундаментальное восприятие Китая. Подозрительность, недоверие и осторожность никуда не делись, и спешить создавать «союз» с КНР мьянманское военное руководство не стало.

Это уже не первый раз, когда Китай выступают на стороне военных в разных странах Азии в противовес Западу. И это не первый раз, когда из-за давления Запада эти страны вынуждены дрейфовать в сторону КНР, и Пекин идёт им на встречу. Так было после военного переворота в Таиланде в 2014 году и после переворота на Фиджи в 2006 году. В обоих случаях Китай выигралот этой ситуации, и сумел упрочить своё присутствие в двух странах.

По ситуации в Мьянме страны АСЕАН заняли похожие с Китаем позиции: Вьетнам и Камбоджа, а также Таиланд, близкие Китаю государства, не стали осуждать переворот, также назвав его внутренним делом страны. Из стран членов АСЕАН лишь 4 страны: Сингапур, Филиппины, Индонезия, а также Малайзия, важные региональные партнёры США открыто высказали свое неодобрение и негативную оценку событий и действий военных Мьянмы. Позже, в апреле на саммите Ассоциации в Джакарте (на котором присутствовал генерал Мин Аун Хлайн), страны заявили о своей договорённости относительно плана по преодолению кризиса.

Согласно заявлению председателя АСЕАН Брунея, стороны договорились о «пяти пунктах консенсуса»: прекращение насилия, конструктивный диалог между всеми сторонами, назначение специального посланника АСЕАН по содействию диалогу, принятие помощи и визит посланника в Мьянму.

По прошествии месяца, прогресс по плану не достигнут, в первую очередь из-за внутренних разногласий: страны никак не могут определиться ни с количеством посланников, ни с кандидатурами.

Впрочем, 4 июня генерал Мин Аун Хлайн приветствовал в Нейпьидо высокопоставленную делегацию АСЕАН во главе со вторым министром иностранных дел Брунея и генеральным секретарём Ассоциации. Это говорит о том, что новое военное правительство стало увереннее в своих силах и открыто для диалога с международным сообществом.

Можно предположить, что в результате переговоров на апрельском саммите появился шанс на легитимизацию нового руководства.