Перевернутый треугольник США-Китай-Россия изменит существующий миропорядок?

Это был блестящий шахматный ход, когда в 1971 году президент США Ричард Никсон и Генри Киссинджер воспользовались горячим стремлением Китая обрести защиту против СССР и совершили «великое открытие» США для Китая. Этот мастерский ход привел к образованию треугольника, в котором Америка оказалась «в водительском кресле» и перевернул вверх дном идеологию, столкнув два коммунистических режима в борьбе друг против друга.

«На этот раз все обстоит иначе: напряженность между США и Россией привела к тому, что Вашингтон оказался в невыгодном положении, хотя на это обратили свое внимание лишь немногие наблюдатели в США и Японии. Такой расклад может привести к весьма рискованным последствиям, как для азиатского, так и для мирового порядка: китайско-российские отношения сегодня столь близки, как никогда прежде в течение последних пятидесяти лет, и это дает им возможность изменить мировой порядок по своему усмотрению», пишут аналитики Атлантического Совета Мэттью Барроуз и Роберт Мэннинг в своей статье для японского ресурса Nikkei Asia Review.

По мнению авторов, именно это было самым страшным кошмаром Генри Киссинджера. В то время, как стратегическая логика предпринятого Никсоном и Киссинджером маневра в отношении Китая должна была дать США все преимущества за счет того, что отношения  Вашингтона с Москвой и Пекином были лучше, чем между ними, на этот раз похоже что победителем является Китай, который сумел использовать растущие разногласия между Вашингтоном и Москвой. Несмотря на склонность аналитиков концентрировать основное внимание на исторических противоречиях, расовых предрассудках и ксенофобии, а также геополитическом соперничестве, новый китайско-российский альянс, возможно, является в гораздо большей степени браком по расчету, чем кто-либо в вашингтонской внешнеполитической элите согласится признать. Эта новая дружба уже отразилась в двух недавних опросах общественного мнения, проведенных независимым социологическим центром Pew Research. 79 процентов опрошенных россиян высказали позитивное отношение к Китаю, и, вопреки глобальной тенденции негативного восприятия России и Путина, 51 процент китайцев положительно отозвались о России.

Это вовсе не случайность, что российский министр иностранных дел Сергей Лавров недавно обвинил США в наращивании военного потенциала в Азии, а также критиковал сотрудничество между США, Японией и Южной Кореей в сфере противоракетной обороны. Введенные по инициативе США санкции против путинской России привели к ее переориентации на восток, в частности на Китай, даже несмотря на то, что ослабленная Москва, безусловно, является в этом тандеме «младшим партнером». Долгосрочные энергетические интересы Москвы сосредоточены в Азии, а почти пятьсот миллиардов долларов, которые она получит по газовым и нефтяным контрактам, существенно поддержат просевшую российскую экономику.

Китай получает вместо соперника весьма ценного партнера в деле стабилизации и модернизации Евразии, с которой Пекин все больше связывает свое экономическое будущее. Новый китайский проект создания общей оси Запад-Евразия под лозунгом «Один путь, один пояс», преследует цель превратить его слабость, а именно общие границы с четырнадцатью странами, в стратегический ресурс. Другой же целью Пекина является реализация высказанной некогда Хэлфордом Маккиндером идеи о доминирующей роли в Евразийском Хартленде.

Успешное партнерство в Евразии, расширяющее его экономические перспективы за счет развития инфраструктуры и повышения эффективности противодействия экстремизму, который угрожает авторитарным режимам в Москве, Пекине и Центральной Азии, подчеркивает состоятельность не-западной модели авторитарного государственного капитализма. Следует обратить внимание на то, что Китай распространяет свои инфраструктурные амбиции не только на евразийский регион, но также на Африку и Латинскую Америку.

В той или иной степени, эти планы уже реализованы. Китай обычно следует в русле политики России в рамках ООН. Совместными усилиями им удалось блокировать введение санкций против режима Башара Асада в Сирии, сделав отстранение Западом от власти ливийского лидера Каддафи последней в своем роде так называемой R2P (Responsibility to Protect) операцией. Свертывание и даже разворот демократических тенденций на 180 градусов, который уже открыто осуждается неправительственной организацией «Дом свободы», судя по всему, будет усиливаться. Обе страны не скрывают, что предпочитают иметь дело с авторитарными партнерами.

Российские усилия по созданию и укреплению Евразийского Экономического Союза придают дополнительный толчок этому процессу. Шанхайская Организация Сотрудничества уже включает многие страны (недавно к ней присоединились Пакистан и Индия), в то время как весь регион постепенно начинает осознавать, куда дует ветер, особенно на фоне того ужасного хаоса, который оставили США и НАТО в Афганистане после вывода своего военного контингента. Всем становится ясно, что США, Япония и их западные партнеры по уши увязли в своих обязательствах  на Ближнем Востоке, заодно пытаясь убедить страны Центральной и Восточной Европы в своей приверженности пятому параграфу Устава НАТО, гарантирующему последним безопасность.

Судя по всему, между Китаем и Россией наметилось своего рода «разделение труда», в котором Москва берет на себя функции безопасности, а Пекин наводняет регион экономической помощью и инвестициями. Этим усилиям призваны способствовать новый Банк Развития БРИКС и Азиатский Банк Инфраструктурных Инвестиций. Этот евразийский прорыв существенно осложняет задачу Японии по укреплению своих связей в странах Центральной Азии.

С другой стороны, сланцевая революция в США и появление новых игроков, таких как Иран и Ирак, снизили привлекательность Центральной Азии для Запада. Это обусловлено избытком нефти на мировом рынке, а также локальным характером рынков этих стран. Иными словами, эпоха больших трубопроводов подходит к концу.

Другим фактором, обусловливавшим привлекательность этого региона, являлась проблема борьбы с терроризмом. США и их союзники были заинтересованы в центрально-азиатских странах в связи с задачами обеспечения нужд своего воинского контингента в Афганистане. Сегодня необходимость наземных операций резко снизилась. Борьба с терроризмом стала гораздо менее дорогостоящей с появлением беспилотных аппаратов, кроме того, в Афганистане и Пакистане для их применения США даже не требуется разрешения. «Наш уход создал пространство для евразийского маневра Китая», заключают авторы.

Помимо их евразийской симметрии, у России и Китая имеется ряд общих интересов. Обе страны находятся в оппозиции к американскому мировому превосходству, не разделяют провозглашаемых США и Японией ценностей демократии и прозрачности управления, а также придерживаются единой концепции многополярного мирового порядка. В обеих странах культивируется национализм, основанный на исторической и национально-культурной специфике, то есть конфуцианстве и русском православии соответственно. Как Китай, так и Россия придерживаются модели авторитарного капитализма в противовес «Вашингтонскому Консенсусу». Обе страны возражают против свободы в интернете и стремятся к его «балканизации», то есть раздроблению.

Все это поднимает серьезные вопросы относительно будущего системы глобального управления и динамики развития мирового порядка. По пессимистическому сценарию, мир ожидает биполярная эпоха, причем на одном из полюсов окажутся Китай, Россия и несколько других авторитарных режимов Центральной Азии, а на другом – США, Европейский Союз, Япония и их азиатские союзники. Это вовсе не рецепт мира и процветания. В этом случае многие так называемые «неприсоединившиеся» страны, такие как Индия, Бразилия, Египет и другие, окажутся зажатыми между молотом и наковальней.

Китайско-российские противоречия

Однако, необходимо помнить о том, что существуют и противоположные тенденции. В то время как Россия стремится избавиться от зависимости от глобальной экономики, в которую она попала после распада СССР в 1991 году, Китай делает ставку именно на глобальную экономику и планирует реструктуризацию внутреннего рынка с целью преобразовать свою экспортоориентированную экономику, основанную на инвестициях, в инновационную экономику, опирающуюся на внутреннее потребление. В связи с этим авторы предлагают рассмотреть некоторые показатели торгового баланса Китая: суммарный объем торговли с США, Евросоюзом и Японией составлял в 2014 году 1,4 триллиона долларов, а с Россией – всего 100 миллиардов.

В то время как Российская нефтяная экономика, судя по всему, вступает в фазу медленного, но устойчивого спада, Китай – восходящая страна, все больше воспринимающая себя как великую державу, и стремящаяся к формированию современной версии вассальной системы правления в Азии, в центре которой, разумеется, будет находиться Китай.

Китай не особенно доволен российским вмешательством в дела бывших советских республик, где Москва поощряет сепаратистские движения, подобно восточной Украине. Пекин абсолютно одержим в вопросах суверенитета, поэтому его нельзя отнести к убежденным сторонникам российских действий на Украине.

В условиях снижения спроса на энергоносители, вызванного замедлением экономического роста Китая, его заинтересованность в России как источнике энергоресурсов также ослабевает. Имеются сообщения о том, что Китай уже отступает от своих планов строительства второго трубопровода из Сибири.

Вдобавок, Россия чувствует дискомфорт в связи с «азиатизацией» Дальнего Востока, где на китайской стороне Амура живут 100 миллионов китайцев, в то время как население российского Дальнего Востока составляет всего 7 миллионов человек. Помимо прочего, эта проблема имеет и некоторый расистский душок. Более того, в значительной степени территориальная экспансия Китая в этом регионе, как и в Южно-китайском море, основывается на исторических претензиях. Китайская династия Мин претендовала на большую часть российского Дальнего Востока еще до того, как Москва в 17 столетии заняла эти территории.

Единственной надеждой России является то, что территориальные разногласия Пекина на Востоке и в районе Южно-китайского моря с США, Японией и их азиатскими союзниками будут усиливаться, толкая Пекин в объятия Москвы. Пекин тогда увидит, насколько Америка готова считаться с его морскими интересами.

Означают ли эти тенденции, что китайско-российский альянс может оказаться не столь прочным, как многие утверждают? Возродятся ли исторически обусловленные опасения и соперничество? И, наконец, целесообразно ли для Америки предпринять усилия  по возрождению киссинджеровской концепции стратегического треугольника?

Выводы для США

Движется ли мир в направлении упомянутого нового биполярного устройства, или его ожидает более инклюзивный международный порядок с сохранением тенденций глобализации? В немалой степени это будет зависеть от той роли, которую возьмет на себя Америка в этих сложных условиях, когда центр силы рассредоточивается и ни одна держава не в состоянии в одиночку определять международные отношения.

Это потребует от США и Японии большей динамичности и гибкости, а также прагматического подхода, отказа от однополярных тенденций, и перехода Америки к тактике действий по принципу «первый среди равных». Все нынешние президентские кампании соревнуются в своей риторике, направленной против России и Китая, упуская возможность высказать соображения о том, что США должны адаптироваться к изменившемуся мировому порядку и новому балансу сил. Склонность средств массовой информации и политических кампаний фокусироваться на мелких проблемах заслоняет от общества гигантские стратегические изменения в мире. «Действительно, назревает новая «Большая Игра», однако, мы находимся в проигрышной позиции», — такой вывод делают в конце своих рассуждений Мэтью Барроуз и Роберт Мэннинг.

Мэтью Барроуз  — американский внешнеполитический аналитик, директор центра стратегического прогнозирования при Атлантическом Совете, автор многих книг, посвященных проблемам геополитики.

Роберт Мэннинг – старший научный сотрудник Атлантического Совета.

Источник: Nikkei Asia Review, перевод Mixednews.ru