Новая логика империи США

Рецензия на доклад Brooking Institute «Новые игроки на мировой арене: китайские провинции и индийские штаты» дает неплохое понимание фундаментального сдвига во внешней политике США.

Доклад политолога Уильяма Антолиса, исполнительного директора Института Брукингса, посвященный американской политике в отношении Индии и Китая^[1], интересен для русского читателя по нескольким причинам.

Первое, что бросается в глаза, ― это формат подачи материала.

Продукт появился на сайте института в рубрике «Эссе» и представляет собой авторский материал, построенный по всем правилам хорошего нон-фикшн: начинается с яркой истории, получает развитие через тезис, подкрепляемый фактами, статистикой и личными наблюдениями Антолиса. Он снабжен отличной инфографикой, анимацией, видео и полностраничными фотографиями в актуальном для веб-дизайна стиле.

В конце, правда, следуют классические рекомендации для представителей элит и прямой ответ на вопрос «что делать?».

Так что перед нами все-таки доклад, хотя и мало похожий на те многостраничные и скучные опусы, которыми «радуют» нас отечественные политологи. Любопытно, как скоро формат политической аналитики, предложенный Брукингсом, будет импортирован в Россию.

Ценность работы Антолиса, однако, совсем не в том, как она сделана и оформлена.

Доклад обозначает ясную проблему. Американцы много сил тратят на отношения даже с небольшими странами Европейского Союза и при этом не имеют своих представительств во многих крупнейших регионах Китая и Индии, чей демографический, экономический и ― как настаивает Антолис ― политический потенциал часто превосходит аналогичные показатели даже крупных независимых государств.

В 2013 году, сетует Антолис, в Китае работало только 6 американских консульств, по одному на каждые 200 миллионов жителей, а в Индии их было 5, так что на каждое приходилось по 240 миллионов индийцев. В то же время в ЕС работают сегодня 54 официальных представительства Соединенных Штатов.

Россия, что очень характерно, ни разу не упоминается Антолисом в докладе. Но стоит напомнить, что на территории нашей страны действуют пять американских консульств. На каждое, как можно заметить, приходится менее 30 миллионов россиян.

Анатолис приводит характерный пример. Ван Люцзиню, начальнику полиции китайского городского округа Чунцин, в котором проживает сегодня более 32 миллиона человек, в 2012 году пришлось бежать в соседнюю провинцию в попытке получить убежище в американском консульстве в Чэнду. Эта запутанная история широко обсуждалась в мире в течение многих месяцев, говорит но никто не обратил внимание очевидный факт: Чунцин по своему населению сопоставим со всей Канадой, но в нем нет ни одного постоянно работающего американского дипломата.

Такая аномальная, с точки зрения Антолиса, ситуация, характерна и для многих штатов Индии. Например, для богатого региона Гуджарат, расположенного на западе страны, с населением более 60 миллионов человек и совокупным объемом экспорта в 61 миллиард долларов. Если бы Гуджарат был независимым государством, он считался бы 50-ой экономикой мира. Но ближайшее американское консульство к столице штата Ахмадабаду находится в Нью-Дели ― почти в 800 километрах к северо-востоку. Более того, главный министр Гуджарата Нарендра Моди не имеет права на въезд в США из-за обвинений в притеснении мусульман и религиозной нетерпимости. При этом Моди бессменно правит своим штатом с 2001 года и имеет более 3 миллионов подписчиков в Твиттере.

Антолису такое невнимание Америки к региональному индийскому тяжеловесу представляется явлением вредным. И то же самое можно сказать о политике США в отношении 60 остальных штатов и провинций Индии и Китая.

Автор призывает по крайней мере для двух современных растущих держав-рекордсменов отказаться от принципа построения внешней политики через столицы.Америка должна понять нужды и динамику интересов региональных лидеров в этих двух странах и выстраивать с ними прямые отношения ― так же, как это делается сегодня, например, с отдельными странами ЕС.

Что ж, перед нами очень далеко идущий тезис! Он потенциально способен перекроить все традиционные принципы международной политики.

Возможно также, это утверждение в явной форме закрепляет отказ американских элит от соблюдения принципов национального суверенитета.

Обтекаемые формулировки Антолиса, апеллирующие к логике soft power, допускают обе интерпретации.

* * *

В 2012 году автор описываемого труда отправляется в семейное путешествие по Китаю и Индии. В ходе поездки политолог встречается со многими региональными лидерами, изучая их психологию, их представления о своем месте в системе национальной власти и будущем своих стран. Одновременно он учит китайцев и индийцев истинному федерализму на примере США, рассказывая о том, что Вашингтону приходится много работать для того, чтобы превращать власти штатов в своих союзников. Тут ясный посыл к политикам вроде Моди: вы тоже так можете, вам должны уделять не меньше внимания!

Показательно, что говоря о количестве консульств своей страны в Китае, Антолис забывает упомянуть, что Китай в рамках принципа дипломатического равенства также имеет в США 6 представительств. Как Вашингтон прореагировал бы на попытки китайцев вести прямую политику в отношении отдельных штатов на территории Америки? Автор не пишет об этом. Для него субъектом политики выступает исключительно США. Китай и Индия рассматриваются как территории, заселенные гигантскими массами населения, в отношении которых Америка должна занимать активную позицию. Обратное не только не верно, но и в принципе не рассматривается в рамках американской стратегии, представленной Уильямом Антолисом.

В этом смысле различия между региональными структурами Китая и Индии представляются автору тактическими, обе страны выглядят в равной степени пригодными к bottom-up-освоению американской дипломатией и бизнесом.

Так, вокруг Китая на Западе существует немало мифов, говорит Антолис. Действительно, страна централизованно управляется пекинскими чиновниками, но в ней гораздо больше реальной свободы прессы и академических исследований, чем думает большинство американских политиков. Что касается региональной власти в стране, то все местные лидеры назначаются Пекином, что, на первый взгляд, заметно осложняет американскую экспансию в китайские провинции. Однако, напоминает автор, нужно иметь ясное представление о том, какую задачу ставят перед местными лидерами в Пекине. Главное требование китайских властей состоит в обеспечении экономического роста при сохранении политической стабильности и лояльности коммунистической партии. Поэтому многие региональные чиновники, хорошо справляющиеся со своей задачей, сосредотачивают в своих руках огромную реальную власть. Тенденция такова, отмечает Антолис, что сегодня на юге у местных властей полномочий больше, чем у чиновников бедного севера.

Как бы между делом Антолис замечает, что север страны сегодня рассматривается Пекином в качестве своеобразного аналога фронтира в американской истории. Россия, опять же, не упоминается, но понятно, что Диким Западом в этой схеме выступает российский Дальний Восток.

Индия, в свою очередь, является крупнейшей по числу населения демократической страной мира с чрезвычайно запутанной политической системой. Антолис приводит такой пример: индийская Конституция самая длинная на планете, в ней 117 тысяч слов по сравнению, например, с 7 тысячами слов в американской, включая Поправки (российская уложилась в 9 тысяч).

Бóльшая часть второй половины XX века прошла для Индии под знаменем экономической политики премьер-министра Неру, пытавшегося бороться с индийскими проблемами ― деколонизацией, бедностью, кастовыми традициями ― при помощи советских методов центрального планирования. В результате Индия вступила на путь либеральных реформ на десятилетие позже Китая, в начале 90-х годов. И в это время в стране появляются первые влиятельные местные политики.

В стандартном языке индийской политики все штаты разделяются на три категории: продвинутые (forward), отстающих (backward) и переходных (swing^[2]). Отстающие отличаются низким уровнем урбанизации, развития инфраструктуры и других элементов, характерных для современного мира. Их экономика остается практически полностью аграрной. Примерами отстающих штатов являются Бихар на востоке и Уттар-Прадеш на севере страны, в которых проживает в совокупности около 300 млн. человек.

Среди продвинутых штатов называются, помимо уже упомянутого Гуджарата, Махарашта с административным центром в Мумбаи и расположенный на юге Тамилнад. Здесь наблюдается более высокий уровень образования, электрификации домов, доступа к медицине, развития транспортной инфраструктуры, чем в среднем по стране.

На примере гигантской федеративной Индии, утверждает Антолис, можно еще яснее продемонстрировать, что старые принципы внешней политики, сосредоточенные на столицах национальных государств, устарели. Разные штаты здесь имеют очень разные потребности и приоритеты, причем уже существует прослойка местных политиков, готовых представлять своих граждан в диалоге с Америкой.

В этом и состоит первая рекомендация автора ― нужно отказаться от политического мышления, завязанного на столичных городах. Сделка, скрепленная рукопожатиями в столице, ― это не итог, а только начало пути. Если вы не обращаете внимание на региональные экономики, а мыслите только в масштабах договоренностей в рамках ВТО, то ваша экономическая политика провалится. Американцы должны искать более прямые пути в регионы Китая и Индии. Делать это нужно с осторожностью ― ведь национальные лидеры вряд ли будут в восторге от такого вмешательства во внутренние дела своих государств. Однако в авангарде американского присутствия будут идти бизнесмены, развивающие интеграцию местных рынков с мировой экономикой. Так что у Нью-Дели и Пекина не найдется весомых аргументов, чтобы противостоять «мягкому вторжению».

Далее, в условиях бюджетного кризиса и дефицита средств вместо того, чтобы развивать сеть официальных представительств, Америка может мобилизовать на помощь своим бизнесменам губернаторов штатов и мэров крупных городов ― «естественных дипломатов».

Наконец, западные элиты должны тщательно изучать политические системы Китая и Индии. Причем оценка региональных процессов может сыграть здесь ключевую роль. Чем лучшем мы понимаем, что происходит в провинциях и штатах, тем больше знаем о том, как действительно работает система, заключает Антолис.

* * *

Небольшой доклад Института Брукингса представляет собой своего рода манифест новой логики американской империи.

Крушение СССР де-факто означало, что в зону интересов США отныне входит вся территория Земли. Эта неоримская концепция была формально оспорена в рамках внешнеполитической риторики президента Обамы и доктрины «мультпартнерства». Однако военные операции США в Афганистане, Ираке и Ливии, угроза военного конфликта с Сирией и Ираном, продемонстрировали, что национальный суверенитет рассматривается американской элитой в качестве ограниченного. Суверенитет может быть отвергнут ради имперских ценностей обеспечения безопасности или войны с терроризмом.

Аналитическая работа Антолиса логически дополняет идею ограниченного суверенитета концепцией прямой дипломатической интервенции в ключевые регионы двух крупнейших государств мира. Если военная сила предполагает свержение правительства-изгоя сверху, то soft power бизнеса и дипломатии дает возможность действовать снизу вверх, формируя проамериканскую региональную элиту.

Национальные государства не рассматриваются в докладе Антолиса в качестве политических образований. Речь отныне даже не идет о различии хорошей демократии, нуждающейся в поддержке, и плохой диктатуры, требующей санкций. На низовом уровне эти условности не имеют принципиального значения.

Государства за пределами США определяются не в терминах суверенитета, но через свои территории и население. «Новые игроки мировой политики» фактически определяются как те территориально-административные образования, с которыми вступили в контакт американские власти.

У этих новых игроков, как можно понять из доклада, есть только одна игра, в которую они могут играть. Речь идет о глубокой интеграции 60 новых регионов в мировую экономику под управлением властей США.

Позиция России в рамках новой американской игры выглядит, по меньшей мере, двойственной. С одной стороны, территориально-демографическая рациональность, вроде бы исключает Россию из списка объектов, на которых должна развернуться «борьба с предрассудками» национального суверенитета ― в нашей стране ни в одном регионе не живет 60 и более миллиона человек. С другой стороны, демография может быть с легкостью заменена на другой индикатор, скажем, богатство природными ресурсами.

И если США открыто заявляет о приоритете своей soft power в лице дипломатии и бизнеса над суверенитетом таких стран, как Китая и Индии, то вряд ли стоит надеяться, что эта же логика не будет перенесена и на Российскую Федерацию.