Финансируя империю — углубляем кризис

1) избытка долларов, наводняющих рынки остального мира для всё новых финансовых спекуляций и корпоративных поглощений;

2) того обстоятельства, что центробанки вынуждены возвращать эти доллары в оборот, чтобы купить обязательства Казначейства США для покрытия бюджетного дефицита США;

3) и, наконец, наиболее важной (и наименее освещаемой в американских СМИ) проблемы – военного характера платёжного дефицита и дефицита государственного бюджета США.

Как ни странно (и иррационально, происходи всё в более логичной системе мировой дипломатии), именно «избыток долларов» позволяет Америке финансировать глобальное наращивание вооружений. Этот избыток вынуждает иностранные центробанки брать на себя бремя расходов по поддержанию расширяющейся американской военной империи – «налогообложение без представительства» в действии. Хранение международных резервов в долларах означает, что поступающие в страну доллары вновь пускаются в оборот для покупки векселей Казначейства США – долговых обязательств США, в основном выпускаемых для финансирования вооружённых сил.

До настоящего времени страны были не в состоянии защитить себя от того, что такое принудительное финансирование расходов США на вооружённые силы встроено в глобальную финансовую систему. Неолиберальные экономисты одобрительно называли такую ситуацию «равновесием», словно это часть сущности экономики и «свободного рынка», а не грубая дипломатия, проводимая чиновниками США со всё возрастающей агрессивностью. Им вторили СМИ, делая вид, будто то, что другие страны вводят в оборот избыточные доллары для финансирования оборонных расходов США означает их «веру в экономическую мощь США», поскольку они посылают «свои» доллары сюда для «инвестиций». Как будто здесь наличествует настоящий выбор, а не финансовое и дипломатическое принуждение, заставляющее выбирать между вариантами «да» (Китай, с неохотой), «да, пожалуйста» (Япония и Евросоюз) и «да, спасибо» (Аглия, Грузия и Австралия).

Отнюдь не «вера иностранцев в экономику США» заставляет их «вкладывать сюда свои деньги». Это глупая карикатура на более зловещую тенденцию. Рассматриваемые «иностранцы» – это не потребители, покупающие экспортные товары США, и не частные «инвесторы», покупающие в США ценные бумаги и обязательства. Крупнейшими и наиболее весомыми иностранными организациями, вкладывающими сюда «свои деньги», являются центробанки, да и вкладывают они вовсе не «свои деньги». Они направляют сюда те доллары, которые их зарубежные экспортёры и другие получатели долларов обменивают в центробанках на национальную валюту.

Когда из-за платёжного дефицита США закачивает доллары в зарубежные экономики, у национальных банков почти нет другого выбора, кроме как покупать векселя и облигации Казначейства США, выручку от которых Казначейство тратит на финансирование громадных вооружённых сил, враждебных по отношению к основным реэкспортёрам доллара – Китаю, Японии и производителям нефти из арабской ОПЕК – и предназначенных для их окружения. И всё же эти правительства вынуждены пускать поступающие доллары в оборот таким образом, который приводит к финансированию военной политики США, на которую у этих правительств нет никакой возможности повлиять и которая угрожает им всё более и более воинственно. Именно поэтому несколько лет назад Китай и Россия объединили усилия, чтобы сформировать Шанхайскую организацию сотрудничества (ШОС).

Здесь, в Европе, есть чёткое понимание того, что платёжный дефицит США намного больше просто торгового дефицита. Нужно лишь взглянуть на таблицу 5 из отчёта о платёжном балансе США, представленного Бюро экономического анализа (БЭА) и опубликованного Департаментом торговли в своём ежемесячном издании «Сёвей оф кьюррент бизнес», чтобы увидеть, что дефицит образуется не просто потому, что на потребительском рынке импорт товаров всё больше преобладает над экспортом в связи в проводимым финансовым сектором курсом на деиндустриализацию экономики. Импорт США сейчас стремительно уменьшается, поскольку экономика сокращается, а потребители вынуждены выплачивать взятые ими кредиты.

Конгресс заявил зарубежным инвесторам из крупнейшего держателя долларов Китая, что им не следует покупать ничего, кроме, возможно, сетей по продаже подержанных машин да, может быть, закладных и активов «Фанни Мэй» – ситуация похожа на ту, когда японских инвесторов подталкивали потратить миллиард долларов на Центр Рокфеллера, из-за которого они впоследствии понесли 100% убытки, а также на ситуацию с инвестициями саудовских арабов в «Сити групп». Вот такой тип «международного равновесия» нравится чиновникам США. «CNOOK*, вали домой» – вот девиз, когда дело касается серьёзных попыток иностранных правительств и их суверенных фондов (департаментов центробанков, пытающихся решить, что делать с избытком долларов) сделать прямые инвестиции в американскую промышленность.

Итак, осталось рассмотреть, до какой степени платёжный дефицит  США обусловлен тратами на вооружённые силы. Проблема заключается не только в войне в Ираке, которая теперь перекинулась на Афганистан и Пакистан. Проблема – в дорогостоящем увеличении числа американских военных баз в азиатских, европейских, постсоветских странах и странах третьего мира. Администрация Обамы пообещала сделать информацию об истинных размерах этих трат более прозрачной. Это, вероятно, означает, что будет опубликована исправленная статистика по платёжному балансу и расходам федерального бюджета.

Военные накладные расходы очень похожи на долговые расходы – и те, и другие извлекают доходы из экономики. В данном случае – чтобы платить военно-промышленному комплексу, а не только банкам с Уолл-Стрит или другим финансовым организациям. Дефицит государственного бюджета образуется не только из-за «откачки денег», чтобы спустить гигантские суммы на создание новой финансовой олигархии. В нём имеется также громадный и быстро растущий военный компонент.

Так что европейцы и азиаты видят, как компании США закачивают всё больше и больше долларов в их экономики. Не только для того, чтобы покупать их экспортные товары в обмен на собственные товары и услуги. Не только для того, чтобы покупать их компании и «командные высоты» в приватизированных государственных предприятиях, при этом не давая им ответного права на покупку важных американских компаний (вспомните, что попытки Китая войти в долю в американском бизнесе по продаже нефти встретили резкий отказ со стороны США). И не только для того, чтобы покупать зарубежные активы, обязательства и недвижимость. Пресса США как-то забывает упомянуть, что правительство США тратит сотни миллиардов долларов за рубежом – не только на активные боевые действия на Ближнем Востоке, но и на строительство громадных военных баз, окружающих весь остальной мир, на установку радарных систем, систем управляемых ракет и других формы военного принуждения, включая проведение «цветных революций», которые финансировались – и по-прежнему финансируются – по всему бывшему Советскому Союзу.

Поддоны с упакованными стодолларовыми купюрами, иногда насчитывающие десятки миллионов долларов, стали привычным «видеосопровождением» на некоторых ТВ-каналах, но их не связывают с тратами США на армию и дипломатию и долларовыми капиталами иностранных центробанков, про которые говорят просто, что это результат «замечательной веры в экономическое возрождение США» и, предположительно, «денежной магии», осуществляемой представителями Уолл-Стрит Тимом Гайтнером — в Казначействе, и «Вертолётом Беном» Бернанке* — в Федеральном резерве.

Но вот проблема: компания «Кока-кола» недавно попыталась купить крупнейшего в Китае производителя и распространителя фруктовых соков. Китай уже владеет ценными бумагами США примерно на два триллиона долларов – много больше того, что ему нужно или что он может использовать, учитывая, что правительство США не даёт разрешения на покупку стоящих американских компаний. Если бы этой сделке позволили совершиться, то перед Китаем встала бы дилемма:

Вариант №1 заключался в том, чтобы позволить продаже совершиться и принять плату в долларах, реинвестируя их так, как велит Казначейство США – в облигации Казначейства, дающие 1% годовых. В результате такой сделки Китай нёс бы убытки в случае, если повышается процентная ставка США или снижается курс доллара, поскольку только Соединённые Штаты ведут экспансионистскую кейнсианскую политику, чтобы дать экономике США возможность справиться с бременем долговых обязательств.

Вариант №2 заключался в том, чтобы не пускать доллар в оборот. Это привело бы к росту курса юаня по отношению к доллару, таким образом, разрушая конкурентное преимущество китайского экспорта на мировом рынке. Поэтому Китай выбрал третий путь, который вызвал возражения со стороны США. Он отказался продавать свою вполне осязаемую компанию за простые «бумажные» доллары США, ведь это сопровождалось бы «выбором» продолжать дальнейшее финансирование попыток США окружить Шанхайскую Организацию сотрудничества военными базами. Единственные люди, которые, похоже, не уловили этой связи – это представители американской прессы и, соответственно, американский народ. Основываясь на личном опыте, могу вас заверить – в Европе эту связь уловили. (Тут появляется хороший дипломатический вопрос для обсуждения: какая европейская страна, помимо России, первой выразит желание  присоединиться к ШОС?)

В академических учебниках ничего не говорится о том, что «равновесие» в движении иностранных капиталов – как спекулятивных, так и для прямых инвестиций – является бесконечным, если речь идёт об экономике США. Теперь, когда доллары больше не конвертируются в золото или хотя бы в покупку компаний США, экономика США может свободно создавать доллары, поскольку Америка является самой защищённой экономикой мира. Только ей позволено защищать сельское хозяйство путём введения импортных квот, ведь она сама же и записала это в правила мировой торговли полвека назад на правах «отца-основателя». Конгресс отказывает «суверенным» фондам в праве инвестировать в важные секторы США.

Так что мы поставлены перед фактом, что Казначейство США предпочитает, чтобы зарубежные центробанки продолжали финансировать его бюджетный дефицит, что означает оплату стоимости американской войны на Ближнем Востоке и окружения других государств кольцом военных баз. Чем больший «отток капитала» вызывают инвесторы США, скупая зарубежные экономики (наиболее доходные сектора, в которых новые американские владельцы могут получить самые высокие монопольные доходы), тем больше средств в конечном итоге оказывается в иностранных центробанках, чтобы поддерживать глобальное наращивание вооружений Америкой. Ни в одном учебнике по политической теории или международным отношениям не высказано предположений о том, почему государства действуют настолько вразрез со своими политическими, военными и экономическими интересами. Однако именно это и происходило на протяжении жизни последнего поколения.

Так что основным вопросом оказывается вопрос о том, что могут сделать страны, чтобы противостоять этой финансовой атаке. В профсоюзе басков меня спросили, считаю ли я, что контроль над движением спекулятивного капитала послужит гарантией того, что финансовая система будет действовать в интересах народа. Или же для лучшего развития реального сектора экономики необходима полная национализация?

Проблема не просто в «регуляции» или «контроле движения спекулятивного капитала». Вопрос заключается в том, каким образом государства могут действовать как истинные государства, в своих собственных интересах, а не как рабы, которых заставляют делать всё, что решит американское правительство в интересах американских.

Любую страну, которая пытается сделать то, что делали США в последние 150 лет, обвиняют в «социализме» – и это мы слышим от самой антисоциалистической экономики в мире, за исключением того, что она называет экономическую помощь своим банкам «социализмом для богатых», иными словами – финансовой олигархией. Эта риторическая напыщенность практически не оставляет альтернативы, кроме немедленной национализации кредитов как основной общественной выгоды.

Конечно, «национализация» стала синонимом финансовой помощи крупнейшим и наиболее безрассудным банкам для компенсации невыплаченных им кредитов, а также помощи хеджевым фондам и небанковским игрокам для возмещения их потерь в «казино капитализма» –  игры на деривативах, которые «ЭйАйДжи» и другие страховщики или игроки проигравшей стороны не в состоянии оплатить. Финансовая помощь в такой форме не является национализацией в классическом смысле, при которой создание кредитов и основные финансовые функции возвращаются в общественную собственность. Она ей прямо противоположна. В данном случае печатаются новые правительственные облигации, чтобы передать их – вместе с возможностью саморегулирования – финансовому сектору, не позволяя гражданам вернуть себе эти функции.

Если рассматривать проблему как выбор между демократией и олигархией, то возникает другой вопрос: кто будет контролировать правительство, занимающееся регуляцией и «национализацией». Если это будет делать правительство, чей центробанк и основные комитеты конгресса, имеющие дело с финансами, управляются с Уолл-Стрит, тогда кредиты так и не будут выдаваться производственному сектору, а просто продолжится эра Гринспана-Полсона-Гайтнера со всё более частыми и длительными «дармовыми обедами» для собственной финансовой клиентуры.

Идея финансовой олигархии о «регулировании» заключаются в том, чтобы удостовериться, что дерегуляторы назначены на ключевые посты и им дан лишь минимальный скелетный штат и незначительное финансирование. Вопреки заявлению Алана Гринспана о том, что он уже прозрел и осознал, что саморегуляция не работает, Казначейство по-прежнему управляется представителем Уолл-Стрита, а Федеральным резервом руководит лоббист Уолл-Стрита. Лоббистов по настоящему интересует не идеология как таковая, а исключительно собственные интересы, неразрывно связанные с интересами своих клиентов. Возможно, что они ищут благонамеренных глупцов, в особенности уважаемых членов научного сообщества. Но они – лишь подставные фигуры, возглавляемые ныне последователями Милтона Фридмана в Университете Чикаго. Таких индивидуумов назначают «привратниками» в основных академических журналах, чтобы не допустить распространения тех идей, которые не пойдут на пользу финансовым лоббистам.

Предлогом для недопущения правительства к разумному регулированию является то, что финансовая сфера якобы настолько сложна, что только люди из финансовой «индустрии» способны заниматься её регулированием.  Чтобы ещё подсыпать соль на рану, делается ещё одно непонятно откуда взятое заявления, что признак демократии – «независимость» центробанка от избранного правительства. В реальности, конечно же, такая ситуация – прямая противоположность демократии. Финансы – это суть экономической системы. Если нет их демократичного регулирования в интересах народа, то они оказываются «свободны» для захвата силами с особыми интересами. Так что таково олигархическое определение «свободного рынка».

Опасность заключается в том, что правительства позволят финансовому сектору определять, как будет осуществляться «регуляция». Силы, имеющие особые интересы, ищут пути получения денег из экономики, и финансовый сектор делает это путём изъятия средств. В этом заключается его рыночный план. Финансы сегодня работают так, что деиндустриализуют экономики, а не развивают их. Этот «план» предполагает аскетизм в труде, промышленности и всех нефинансовых секторах, как предлагается в программах МВФ, навязанных несчастным странам-должникам Третьего мира. Опыт Исландии, Латвии и других «финансовых» экономик следует изучать как классический пример хотя бы просто потому, что они находятся в самом верху составленного Всемирным банком списка «благоприятных для ведения бизнеса» стран.

Единственное осмысленное регулирование может осуществляться лишь извне финансового сектора. В противном случае в странах произойдёт то, что японцы называют «спуском с небес на землю»: регуляторы избираются из рядов банкиров и их «полезных идиотов». После ухода из правительства они возвращаются в финансовый сектор, чтобы получить прибыльные должности, «лекционные курсы» и родственные откаты. Зная это, они регулируют в пользу особых интересов финансовой системы, а не во благо общества в целом.

Проблема контроля над движением спекулятивных капиталов выходит за рамки создания набора специфических правил. Она касается границ сферы влияния национальных правительств. Устав МВФ не позволяет странам вернуться к системе «двойных обменных курсов», которая существовала во многих странах вплоть до 50-х и даже 60-х годов. Это была широко распространённая практика – иметь один обменный курс для товаров и услуг (иногда разные обменные курсы для разных категорий импорта и экспорта) и другой – для «перемещения капитала». Под давлением Америки МВФ навязал ложную идею, что имеется «равновесный» курс, который одинаков как для товаров и услуг, так и для движения капитала. Правительства, которые не купились на эту идеологию, были исключены из членов МВФ и Всемирного банка – или были свергнуты.

Сегодня сложность заключается в том, что единственным путём, которым страна может предотвратить движение капитала, является прекращение членства в МВФ, Всемирном банке и Всемирной торговой организации (ВТО). Впервые с 1950-х годов такая возможность кажется реальной благодаря всеобщему пониманию того, каким образом экономика США наводняет глобальную экономику избыточными «бумажными» долларами, и того, что США не желают прекращать свою бесплатную поездку. С точки зрения США — это самая настоящая попытка сократить их международную военную программу.

Профессор экономики в Университете Миссури Майкл Хадсон,  по материалам ИНОФОРУМа