В 2021 году вышло в свет исследование группы ученых «Взлет и падение рациональности в языке», где говорится, что после 1850 года использование сентиментальных слов в книгах систематически сокращалось, в то время как использование слов, связанных с аргументацией, основанной на фактах, неуклонно росло.
Согласно выводам исследования эта закономерность изменилась в 1980-х годах, и эти изменения ускорились примерно в 2007 году, когда в разных языках частота слов, связанных с фактами, упала, в то время как эмоционально насыщенный язык резко увеличился. Эта тенденция сопровождалась переходом от коллективистского языка к индивидуалистическому.
То есть пытаясь понять мир эксперты все больше опираются на эмоции, а не на строгие доказательства, напоминающие математические выводы. Например, экспертами делаются такие эмоциональные заявления, что коммунисты в экономической политике всегда не правы, хотя мы знаем, что в СССР до Второй мировой войны, и в странах Восточной Европы, после войны, они построили современную по тем временам материальную базу тяжелой промышленности, которой мы пользуемся и доныне. Или взять, например, хотя бы позитивное использование социалистических пятилетних планов развития в частной экономике Южной Кореи, с помощью которых в Южной Корее с 1962 по 1996 гг. построили практически с нуля в стране современную промышленность (мозг эксперта настроенного эмоционально, отказывается в это верить). Но во многом обоснованные негативные эмоции к коммунистам, к их преступлениям, заставляют нас делать выводы, что они были всегда не правы. И наоборот, свободный капитализм (laissez-faire) у нас приветствуется, потому что он антитеза коммунизму, и все что в нём есть-позитивно. Да, при свободном капитализме нет тоталитарных репрессий, при нем нет очередей за продуктами, но технологическая оснащённость промышленности, в отсутствии целенаправленных плановых решений по ее развитию, стагнирует. Но мы эмоционально привязываемся к идее рынка как панацеи экономического развития, и не стремимся рационально взвесить все плюсы и минусы такого рода хозяйствования.
Если бы мы старались быть точными, больше рациональными, чем эмоциональными, то мы бы, находили ошибки и в том, и в другом виде правления, и соответственно позитивные моменты. Как мы это делаем в математике: шаг за шагом в процессе размышления приходя к правильному рациональному решению, и выбрасывая при этом ошибочные решения. Но на пути эмоциональном — это невозможно.
Вот и с современными представлениями о промышленной политике. Ее мы эмоционально отвергаем, потому что она напоминает нам элемент коммунистической экономики, в которую мы не хотим возвращаться, потому что там не было в необходимом количестве еды. Но промышленная политика, кроме как в плановой социалистической экономике, является средством достижения целей и, в том числе, и в капиталистической экономике. Например, для производства той же еды (еда производится с помощью современной техники), и если бы мы старались доказательно мыслить, то из трудов историков экономики мы бы узнали, что всю первую половину 20-го века планирование капиталистической экономики (промышленная политика) в странах развитого Запада было мейнстримной идеей, и только к концу 20-го века это направление значительно снизило свое влияние в умах экономистов и политиков. Но эмоции зашкаливают, и мы не можем заставить себя заняться скрупулезным и последовательным изучением исторического материала, и просто эмоционально отвергаем промышленную политику, как вредоносный элемент плановой социалистической экономики, что безусловно не так.
Кроме того, промышленные политики бывают разные. Например, экономист Дэни Родрик в «Парадоксе глобализации» пишет, что ВТО запрещает странам заниматься экспортными субсидиями, что не позволяет им использовать к своей выгоде преимуществами организации свободных экономических зон. Незаконной является также политика шире использовать местные комплектующие (так называемые требования отечественного компонента), хотя такая политика позволила Китаю и Индии стать поставщиками автомобильных компонентов мирового класса. Что патентное и авторское право должно соответствовать минимальным международным стандартам, что устраняет возможность имитации технологий, которая играла ключевую роль в южнокорейских и тайваньских индустриальных стратегиях в 1960-70-х годах (а ранее использовалась современными богатыми странами). Соглашение ВТО по правам интеллектуальной собственности (ТРИПС) существенно уменьшает права развивающихся страна по обратной разработке и копированию передовых технологий в богатых странах, а это являлось в свое время одним из мощных факторов догоняющего развития. Двухсторонние торговые соглашения, далее пишет Родрик, в рамках ВТО, по сути являются для США и ЕС средством экспортировать свои собственные принципы контроля в развивающиеся страны. Решительные правительства могут обойти многие из этих ограничений, но лишь немногие правительства развивающихся стран могут позволить себе не беспокоится о том- законны или нет, те или иные правила ВТО.
Вышеописанные правила ВТО являются средствами богатых стран не допустить возвышение стран, которые в будущем могли бы составить им конкуренцию. И действительно было сделано много, чтобы этому помешать: промышленная политика развивающих стран в стиле промышленной политики догоняющего вида, которая была свойственна таким странам, как Южная Корея и Тайвань, сегодня почти невозможна, по причинам, указанным выше в отрывке работы Дэни Родрика.
Все вышеперечисленное является описанием одного вида промполитики, его догоняющего варианта. Но есть и опережающий вариант, который сегодня используют богатые страны Запада-инновационный. Никто не мешает Украине заниматься инновационными подходами к промышленной политике. Такими, например, какими предлагает заняться американский технологический эксперт Майкл Секора.
Майкл Секора возглавлял в 80- годы прошлого века проект «Сократ». Проект «Сократ» был секретной программой разведывательного управления Министерства обороны США, созданной в 1983 году при администрации Рейгана. Уже тогда американцы были озабочены быстрым экономическим и технологическим развитием Японии. Физик Майкл Секора, возглавил проект «Сократ» чтобы выяснить, почему Соединенные Штаты не смогли сохранить экономическую конкурентоспособность, и для того, чтобы исправить сложившуюся ситуацию. Проект «Сократ» позволил взглянуть на международную конкуренцию с высоты птичьего полета и выходил далеко за пределы, с точки зрения масштаба и полноты, чрезвычайно узких фрагментов данных, которые были доступны профессорам, профессиональным экономистам и консультантам, занимавшимся проблемой конкурентоспособности. Выводы, которые сделала команда проекта «Сократ» о конкурентоспособности в целом, и о США в частности, почти во всех случаях прямо противоречили тому, что профессора, экономисты и консультанты говорили в течение многих лет, и тому, что считалось неопровержимыми основополагающими истинами для лиц, принимающие решения по всей территории США.
К каким выводам пришли в проекте Сократ? А к таким, что восстановление экономики США – это не вопрос новых экономических «игр в наперстки».
Майкл Секора писал, что большинство экспертов и политиков сосредотачивают дискуссию на манипулировании денежными средствами, пакетах стимулов, налоговых поступлениях, мерах по сокращению расходов, но прежняя экономическая ситуация в США, ее величие достигалось благодаря манипулированию технологиями, а не манипулированию средствами. Понимание разницы между экономическим планированием и технологическим планированием, писал Секора, является ключом к выявлению того, что американцы делают неправильно.
Проект «Сократ» пришел к выводу, что для того, чтобы восстановить экономическую конкурентоспособность Америки, лица, принимающие решения в федеральном правительстве и правительстве штатов, промышленности, научных кругах и прессе должны сделать фундаментальный сдвиг в своем мышлении. Это необходимо для того, чтобы Соединенные Штаты перестали уделять внимание только «экономическому» планированию и двигались НАЗАД к планированию ориентированному на технологии. Двигаться НАЗАД-это делать то, что делал отец Кремниевой долины ректор Стэнфордского университета Фредерик Терман, ПРИНУЖДАЯ таланливых аспирантов к открытию технологических стартапов. Если этого не сделать, писал Секора, то надежды на экономическое восстановление будет мало. Проект «Сократ» рекомендовал Соединенным Штатам возглавить эту революцию и разработать такие инструменты, как карты технологий для этого. В целях создания максимальной экономической конкурентоспособности США, понималось, что эти инструменты должны быть использованы федеральными, государственными и местными органами власти и организаций для разработки конкретных технологических стратегий.
Как нам разъяснил Дэни Родрик, правила ВТО написаны сегодня таким образом, что осуществить технологический рывок в рамках догоняющего развития невозможно. Так почему бы нам не сделать другое, и не попытаться осуществить инновационный технологический рывок (другой возможности вернуться в число технологических держав у нас не будет). Может быть, война позволит нам сделать то, что мы не осмелились сделать в мирное время. Если есть вероятность такого исхода, то почему бы не попытаться?
