География иранской силы

Для написания этой статьи использованы выдержки из новой книги Роберта Каплана «Месть географии: Что карта говорит нам про будущие конфликты и Битва против судьбы», которая была выпущена 11 сентября, а также ряд других источников.

Большинство людей фактически ничего не знает об Иране помимо того, что о нём рассказывают СМИ. А либеральные СМИ предвзяты по многим вопросам (если не по всем), поэтому отображают очень однобокую картинку.

Наиболее важные факты касательно Ирана проходят незамеченными, поскольку они так очевидны. Даже быстрый взгляд на карту скажет нам, в чём они заключаются. И эти факты объясняют, как Тегеран может значительно изменить геополитику от Средиземноморья до Индийского полуострова и далее.

Виртуально вся ближневосточная нефть и природный газ лежит или в Персидском заливе или в регионе Каспийского моря. Как линии движения нефтяных танкеров расходятся от Персидского залива, так и трубопроводы расходятся от Каспийского региона к Средиземноморью, Чёрному морю, Китаю и Индийскому океану. Единственная страна, которая окружена обоими энергопроизводящими регионами – это Иран, протянувшийся от Каспия до Персидского залива. В каком-то смысле Иран является универсальным объединителем Ближнего Востока.

Персидский залив владеет по некоторым расчётам 55% мировых резервов сырой нефти, и Иран доминирует над Заливом, от Шатт аль-Араб на иракской границе до Ормузского пролива на протяжении 990 километров (615 морских миль). Из-за своих заливов, бухт, укрытий и островов (прекрасных мест для укрытия скоростных самоубийственных катеров) Иранская береговая линия внутри Ормузского пролива – это идеальное место для обороны. Её протяжённость 1356 морских миль, у Объединённых Арабских Эмиратов всего 733 мили. У Ирана также есть 480 километров берега Аравийского моря, включая порт Чабахар возле пакистанской границы. Это делает Иран жизненно важным для обеспечения доступа тёплых вод Индийского океана к центрально-азиатским странам бывшего Советского Союза. В то же время иранское побережье на Каспийском море далеко на севере, покрытое сложными лесными горами, протянулось примерно на 650 километров от Астары на западе (на границе бывшего советского Азербайджана) вокруг Бандар-е Торкаман на востоке, к границе богатого природным газом Туркменистана.

Взгляд на карту рельефа показывает кое-что ещё. Широкое основание гор Загрос проходит сквозь Иран от Анатолии на северо-западе до Балочистана на юго-востоке. К западу от гор Загрос все дороги на Ирак открыты. Когда британский географ и писатель-путешественник Фрейя Старк изучала Лорестан в иранских горах Загрос в начале 1930-х годов, она, естественно, начала путешествие из Багдада, а не Тегерана. К востоку и северо-востоку открытые дороги на Хорасан, Кара Кум (Чёрный Песок) и Кизил Кум (Красный Песок) – пустыни Туркменистана и Узбекистана, соответственно. Также как Иран опоясан богатыми энергией Персидским заливом и Каспийским морем, он опоясан Ближним Востоком и Центральной Азией. Больше ни одна арабская страна не может такого заявить (как и неарабская страна, находящаяся между двух энергопродуцирующих зон). По факту монгольское вторжение в Иран, которое убило сотни тысяч человек и разрушило существовавшую ирригационную систему, было таким серьёзным именно из-за выхода Ирана в Центральную Азию.

Иранское влияние в бывших советских республиках Кавказа и Центральной Азии потенциально велико. В то же время как в Азербайджане на северо-западной границе Ирана живёт около 8 миллионов азербайджанских тюрков, их вдвое больше в соседних иранских провинциях Азербайджане и Тегеране. Азеры являются соучредителями первой иранской политики, начиная с распространения ислама в седьмом веке. Первый шиитский хан Ирана (Измаил в 1501 году) был азербайджанский тюрк. В Иране много важных азербайджанских бизнесменов и аятолл, включая самого текущего Верховного Аятоллу Али Хаменеи. Исходя из этого, иранское влияние на западе (включая Турцию и арабский мир) хорошо представлено в медиа; его влияние на север и восток также глубоко; и в будущем влияние Ирана будет углубляться, вместе с ростом культурных и политических контактов.

Также есть то, что британский историк Майкл Аксворт называл «Идеей Ирана», которая, по его мнению, настолько же заключалась в культуре и языке, как и в расе и территории. Он считал, что Иран является цивилизационным аттрактором, как Древние Греция и Китай, притягивая другие народы и языки в свою лингвистическую орбиту: другими словами, это сама сущность мягкой силы. Дари, таджики, урду, пушту, хинди, бенгальский и иракский арабский являются или вариациями персидского, или находятся под его значительным влиянием. Поэтому можно путешествовать из Багдада в Ираке до Дхаки в Бангладеш и остаться внутри персидского культурного ареала.

Более того, Иран не является каким-то изобретением 20-го века с использованием семьи и религиозной идеологии, как Саудовская Аравия, обозначенная как государство Саудов арбитражными границами. Иран почти полностью соответствует Иранскому плато («Кастилии Ближнего Востока», как назвал его принстонский историк Питер Браун), даже если динамизм его цивилизации уже вышел далеко за его пределы. Персидская империя, даже в те времена, когда она осаждала Грецию «развёрнута, как хвост дракона… тянется через Оксус, Афганистан и Индийскую долину», пишет Браун. Бартольд, великий российский географ начала 20-го столетия, соглашается с ним, описывая Великий Иран между Евфратом и Индом, и идентифицируя курдов и афганцев как часть иранского народа.

Из древних народов Ближнего Востока только евреи и иранцы «имеют тексты и культурную традицию, которая сохранилась до сего дня», пишет лингвист Николас Остлер. Персидский (фарси) не был замещён арабским, как многие другие языки, и он имеет ту же форму, что и в 11-м столетии, даже если принял арабское написание. Иран имеет гораздо более почтенную историю в качестве страны и городской цивилизации, чем большинство мест в арабском мире (и в мире в целом), да и из всех мест в «плодородном полумесяце», включая Месопотамию и Палестину. Поэтому не удивительно, что Иран имеет несколько конкурирующих центров внутри своей клерикальной формы правления, что показывает высокий уровень институционализации, больший, чем практически во всём регионе, включая Израиль, Египет и Турцию.

Великий Иран начинает свою историю в 700 году до нашей эры с Мидии, древнеиранского народа, который установил с помощью скифов независимое государство в северо-западном Иране. К 600 году до нашей эры империя простиралась от центральной Анатолии до Хинду Куша (от Турции до Афганистана), а на юг до Персидского залива. В 549 году до нашей эры Кир Великий, принц из персидского дома Ахаеменесов, захватил мидийскую столицу Экатабану (Хамадан) в западном Иране и отправился совершать дальнейшие завоевания.

Карта империи Ахаеменидов, управляемой из Персеполиса (возле Шираза) в южном Иране, показывает античную Персию на её вершине, с шестого по четвёртый века до нашей эры. Она тянулась от Трэйса и Македонии на северо-западе, и от Ливии и Египта на юго-западе, до Пенджаба на востоке; и от Кавказа и Каспийского и Аральского морей на севере до Персидского залива и Аравийского моря на юге. Ни одна империя в мировой истории до того времени не могла сравниться с ней. Персия была первейшей суперсилой мира, и иранские лидеры в нашей эре (и поздние шахи, и аятоллы) впитали эту историю в свои кости. Несмотря на пан-исламизм, правящая элита частично тяготеет к иранскому национализму.

Парфяне проявили лучшее из иранской гениальности – это толерантность ко всем культурам, которыми они управляли, что позволяло им осуществлять мягкий сюзеренитет. Расположив свою столицу в северо-восточном иранском регионе Хорасан и прилегающем Кара Куме, и говоря на иранском языке, парфяне правили между третьим столетием до нашей эры и третьим столетием нашей эры, в основном из Сирии и Ирака в центральный Афганистан и Пакистан, включая Армению и Туркменистан. Таким образом, не только в границах от Босфора до Нила или от Нила до Оксуса, как Ахаеменидская Персия, Парфянская Империя представляет более реалистичное видение Большего Ирана для 21-го столетия.

Парфянская империя была чрезвычайно децентрализована, больше представляла из себя зону сильного влияния, чем прямого контроля, что значительно отобразилось на искусстве, архитектуре и административных практиках, перенятых от греков. Что касается сегодняшнего Ирана, не секрет, что клерикальная форма правления является весьма внушительной и устойчивой, не взирая на существенную демографическую, экономическую и политическую динамику Ирана.

Средневековые записи картографически и лингвистически следуют из античных, хоть и более тонким образом. В восьмом столетии политический локус арабского мира сместился на восток от Сирии в Месопотамию (от халифов Умайядов к Аббасидам), обозначая, в свою очередь, рост Ирана. Второй халиф, Омар бин аль-Хаттаб, в чьё царствие исламские армии захватили империю Сассанидов, принял персидскую систему администрации, называемую «Диван».

Аббасидский Халифат в своём зените в середине девятого столетия правил от Туниса на востоке до Пакистана, и от Кавказа и Центральной Азии до Персидского Залива. Его столицей был новый город Багдад, близкий к старой сассанидской персидской столице Ктесифону; и персидские бюрократические практики, которые добавили целые наслоения иерархии, опоясали эту новую империю. Аббасидский Халифат в Багдаде стал большим символом иранского деспотизма, чем арабские шейхи.

Некоторые историки называют Аббасидский Халифат «культурной Реконкистой» Ближнего Востока персами под личиной арабских правителей. Аббасиды поддались персидскому влиянию также как Умайяды, жившие ближе к Малой Азии, поддались Византийскому. «Персидские титулы, персидские вина и жёны, персидские повелительницы, персидские песни, также как персидские идеи и мысли, победили», пишет историк Филипп К. Хитти. «В западном воображении», пишет Питер Браун, «исламская (Аббасидская) империя является квинтэссенцией восточной власти. Ислам обязан этой важнейшей ориентации не Мухаммаду или адаптивным завоевателям седьмого столетия, а массивному возрождению восточной, персидской традиции в восьмом и девятом столетиях».

Что касается шиизма, это важный компонент иранского культурного динамизма. Хотя прибытие Махди в форме скрытого Двенадцатого Имама означает конец несправедливости, и это выступает стимулом радикальной активности, остальное в шиизме мало склоняет духовенство к открытой политической роли; шиизм даже считается самой смиренной ветвью ислама, послушной властям, и развивался под  сильным влиянием суфизма.

В качестве примера можно привести бывшего лидера иракского духовенства, Аятоллу Али Систани (иранца по происхождению), который только в критические моменты делал политические суждения и советы из-за кулис.

Французский учёный Оливье Рой говорит нам, что шиизм исторически является арабским феноменом, который пришёл в Иран позже, но со временем привёл к установлению духовной иерархии. Шиизм усилился за счёт традиции более сильного и бюрократического государства, которым Иран был с античности, относительно аналогичных структур арабского мира, и это частично дар пространственной согласованности Иранского плато.

Сафавиды принесли шиизм в Иран в 16-м столетии. Их название происходит от воинственного суфийского ордена, Сафавийех, который изначально был суннитским. Сафавиды были одним из множества конных братств смешанного тюркского, азербайджанского, грузинского и персидского происхождения в конце 15-го века, которые захватили горное плато между Чёрным и Каспийским морями, где восточная Анатолия, Кавказ и северо-западный Иран сходятся вместе. Чтобы построить стабильное государство на Иранском плато, говорящем на фарси, эти новые хозяева, весьма эклектичные по лингвистическому и географическому происхождению, приняли Двенадцатый Шиизм в качестве государственной религии, которая ожидает возвращения Двенадцатого Имама, прямого потомка Мохаммеда, который не умер, а впал в летаргический сон.

Империя Сафавидов в своём зените простиралась от Анатолии и Сирии-Месапотамии до центрального Афганистана и Пакистана – ещё один вариант Большего Ирана в истории. Шиизм выступил агентом иранского становления в качестве современного национального государства, хотя иранизация неперсидских шиитских и суннитских меньшинств на протяжении 16-го столетия также помогла в этом процессе. Иран был великой страной и народом, начиная с античности, но именно Сафавиды своим вмешательством и внедрением шиизма на Иранском плато подготовили Иран к современности.

Действительно, революционный Иран конца 20-го и начала 21-го столетия является достойным выражением этого сильного и уникального наследия. «Персия – земля поэтов и роз!», так начинается вступление книги Джеймса Мориера «Приключения Хаджи Баба из Испахана».

Но сравнение, как известно, является началом любого серьёзного исследования. И по сравнению с потрясениями и революциями в арабском мире на протяжении начальной и средней фаз Холодной войны, возникший в результате Иранской Революции 1978-79 годов новый строй был потрясающе передовым и современным.

Правда в том (и это идёт напрямую от Ахаеменидов античности), что в иранском прошлом и настоящем всё чрезвычайно высокого качества, будь-то динамизм его империй от Кира Великого до Махмуда Ахмадинеджада (кто может отрицать его явный иранский талант по поддержке военных сетей в Ливане, Газе и Ираке, который является неотъемлемым аспектом имперского правления!); или политические мысли и труды его шиитского духовенства; или комплексную эффективность бюрократии и служб безопасности.

Тегеранский революционный порядок состоит из высокоразвитой правительственной структуры с диффузией силовых центров; это не грубая единоличная бандократия типа той, которую осуществлял Саддам Хусейн в соседнем арабском Ираке.

Опять же, что делает клерикальный режим Ирана таким эффективным в преследовании своих интересов, от Ливана до Афганистана, это его единство с иранским государством, которое является продуктом истории и географии.

«Зелёное движение», которое было создано для проведения антиправительственных демонстраций после выборов 2009 года, очень мутно и противоречиво по стандартам региона, и это ещё одна демонстрация иранского гения. «Зелёные» являются «демократическим» движением, освоившим все новейшие коммуникационные технологии (Twitter, Facebook, SMS), чтобы усилить свой организационный вес и принять смесь национализма и западных моральных ценностей для продвижения своего дела.

Но иранское государство утончённо загнало «зелёных» в подполье. По факту, иранское «тираническое» правительство было гораздо более хирургическим и мягким в нейтрализации «зелёных», чем соседние «демократические» режимы в Саудовской Аравии, Омане и Бахрейне, которые часто просто используют силовое подавление и казни диссидентов.

Иран, из-за сильного государства и динамичной идеологии, может влиять на весь Ближний Восток, обеспечивая политическое выражение интересов самых широких слоёв персидского, тюркского, курдского, азербайджанского и арабского населения, причём самых различных течений как шиитов, так и суннитов.

Говорить в понятиях судьбы опасно, поскольку это включает принятие рока и детерминизм, но с учётом иранской географии, истории и человеческого капитала, весь Ближний Восток и даже Евразия в целом находятся под критическим влиянием иранской политики.

По видению руководства страны, у Ирана есть высокое предназначение, и оно готовится исполнить его. Иранская география, как уже отмечалось, даёт выход на Центральную Азию, как и на Месопотамию и Ближний Восток. И дезинтеграция Советского Союза дала Ирану определённые плюсы, если принять во внимание историю Большего Ирана в регионе.

Сам суффикс «истан», используемый в Центрально- и Южно-Азиатских странах (который означает «место»), персидский. Каналами для исламизации и цивилизации в Центральной Азии были персидский язык и культура. Языками интеллигенции и других элит в Центральной Азии вплоть до начала 20-го века были различные формы персидского языка. Но после 1991 года шиитский Азербайджан к северо-западу принял латинский алфавит и обратился к Турции за опекой. Что касается республик к северо-востоку от Ирана, суннитский Узбекистан ориентирован больше на националистическую, а не исламистскую базу, боясь своих доморощенных фундаменталистов – что делает его опасающимся Ирана.

Таджикистан, суннитский, но говорящий на персидском, ищет протекции Ирана, но Иран ограничен страхом получения новых врагов среди многих говорящих на турецком мусульман Центральной Азии. Кроме того, будучи кочевниками или полу-кочевниками, жители Центральной Азии редко являются искренними мусульманами, и семьдесят лет коммунизма только усилили их секуляристские тенденции.

Конечно, есть также позитивное развитие с точки зрения Тегерана. Иран, как свидетельствует его ядерная программа, одна из самых технологически развитых стран Ближнего Востока (в совокупности с его культурой и политикой). И поскольку он строил множество гидроэлектростанций, автомобильных и железных дорог в этих центрально-азиатских странах, то в один из дней он присоединит их всех к себе – или напрямую, или через Афганистан.

Более того, газовые трубопроводы теперь соединяют юго-восточный Туркменистан с северо-восточным Ираном, доставляя туркменский природный газ в иранский каспийский регион, что освобождает собственную добычу иранского газа в южном Иране для экспорта через Персидский залив (эти две страны также соединяет железная дорога, построенная в 1990-х годах). Туркменистан владеет четвёртыми по величине в мире запасами природного газа и привязан в своём экспорте к Ирану, Китаю и России.

Отсюда возникает возможность создания Евразийской энергетической оси, объединённой ключевой географией трёх континентальных сил, противостоящих западной демократии. Иран и Казахстан построили нефтепровод, соединяющий две страны, и казахская нефть качается на север Ирана, в то же время эквивалентное количество нефти вывозится с юга Ирана через Персидский залив. Казахстан и Иран также скоро будут соединены железной дорогой, обеспечивая Казахстан прямым доступом к Проливу. Железная дорога также должна соединить гористый Таджикистан с Ираном, через Афганистан. Иран выстраивает кратчайшие маршруты для всех этих богатых природными ресурсами стран, чтобы они могли иметь выход на международный рынок.

Теперь представьте себе, как в случае вторжения западной коалиции Иран перерезает трубопроводы Центральной Азии, вместе со своими «младшими странами», создавая что-то типа партизанской империи на Ближнем Востоке. Учитывая престиж, которым обладает шиитский Иран в отдельных секторах суннитского арабского мира, не говоря уже о шиитском южном Ливане и шиитском Ираке (из-за непримиримой поддержки палестинского дела и присущего ему антисемитизма), хоть в Центральной Азии его влияние слабее, но способность иранцев приобретать массовую поддержку за пределами своих границ очень велика.

Что касается бывших советских республик, то они поддерживают дипломатические отношения с Израилем и не обладают достаточной ненавистью к нему, как это повсеместно распространено в арабском мире. Но Иран обладает огромной лингвистической и космополитической привлекательностью, приобретённой на протяжении своей истории в культурном смысле.

Например, в Ашхабаде, столице Туркменистана, Тегеран и Машад всегда воспринимались как космополитические центры торговли и паломничества, по контрасту с собственным туркменским редконаселённым и кочевым ландшафтом. Иранское влияние обширно, во всей его культурной славе, и за последние годы благодаря активной антиамериканской политике, оно только возросло. Американцы многими арабскими странами справедливо воспринимаются как захватчики и империалисты, виновные в смерти миллионов мусульман. И Иран является одной из немногих стран, которые не бояться иметь свою позицию в международной политике, даже если она противоречит имперским желаниям дряхлеющего мирового гегемона. Иран, из-за географических преимуществ своего государства, имеет возможность вдохновить сотни миллионов мусульман в арабском мире и Центральной Азии.

С его богатой культурой, огромной территорией и изобильными и раскидистыми городами, Иран, как и Китай с Индией, цивилизация в себе, чьё будущее во многом будет определяться внутренней политикой и состоянием общества. Как и Ахаемениды, Сассаниды, Сафавиды и прочие иранские империи прошлого, добрые или действительно вдохновляющие в моральном и культурном смысле, текущая иранская империя разума правит с помощью поэтов и учёных, активно развивает науку и выступает островом правды в океане неолиберальной лжи.

И главным фактором в судьбе Ирана будет Ирак. Ирак, история и география которого сплетена с иранской политикой так сильно, как ни с одной другой страной. Шиитское сияние имама Али (двоюродного брата Пророка и его приёмного сына) в Ан Наджафе и имама Хуссейна (внука Пророка) в Карбале, оба в южном Ираке, породили шиитские теологические общества, которые похожи на аналогичное в иранском Куоме. Когда американское влияние в Ираке неизбежно снизится (что уже происходит) нестабильность в Ираке, оставленная завоевателями, окажется благоприятной почвой для постепенного глубокого воздействия иранской политики на священные города Ирака.

В более широком смысле, свободный Иран может служить аттрактором, с помощью которого иракские повстанцы могут в ближайшем будущем получить преимущество. Когда иранцы станут более глубоко вовлечены в иракскую политику, сама близость двух народов с длинной общей границей может работать на свержение проамериканского марионеточного правительства (которое, впрочем, во многом и само хочет освободиться от навязчивой опеки США). Недаром в арабских странах широкое распространение получило словосочетание «уродливые американцы». Используя это, Иран на сегодняшний день уже активно влияет на иракскую политику через этнически арабское шиитское сообщество.

Иран не только использует иракские шиитские партии против суннитских, на что рассчитывали американцы, стремясь столкнуть представителей различных конфессий. Иранцы активно продвигают идеи радикального исламского универсализма, к которому Иран стремится в пан-суннитском мире, что делает его привлекательным и за пределами шиитской общины.

И не взирая на неэффективные экономические санкции, иранская экономика в большей части продолжает нормально функционировать, поскольку мудрое иранское руководство долгие годы старательно создавало автаркию, добившись того, что теперь Иран сам обеспечивает свою экономику всем необходимым на 96%, фактически не завися от внешнего влияния.

Американское вторжение 2003 года в Ирак, а также многолетняя оккупация, на которые было потрачено триллионы долларов, и в результате которой уничтожено свыше полутора миллиона загубленных в войне жизней, в конце концов окажется безрезультатной. Американцы фактически своими руками убрали созданный ими же антииранский режим Саддама Хусейна, этим создав условия для роста иранского влияния в регионе. География фактически обусловливает неизбежную иранскую колонизацию иракской политики.

Американцы, и вторящие им либеральные СМИ, лицемерно называют Иран «тиранией», при этом не замечая настоящий тираний, которые царят среди их союзников в Саудовской Аравии, Омане, ОАЭ и Бахрейне. Почему-то законно избранный президент Ахмадинеджад «нелегитимен», а наследственные короли и шейхи монархий Аравийского полуострова (которых вообще никто никогда не выбирал) – «демократичны». Лицемерие Госдепартамента США не знает границ.

Американцы открытым текстом планируют, что «учитывая большие курдские, азербайджанские, туркменские и другие меньшинства на севере и в других местах, Иран будет также гораздо менее централизованной страной, с этническими перифериями, дрейфующими от орбиты Тегерана».  То есть в своих официальных документах они собираются вмешиваться во внутренние дела суверенного государства, нарушая при этом Устав ООН (им не привыкать, они постоянно это делают), всячески усиливая сепаратистские настроения в этой стране. И это называется «освобождение Ирана от тирании».

Правящий режим США уже «освободил» несколько стран, повергнув их в хаос, разрушение, смертоубийство и терроризм. Список стран, в которые «демократические» США вторгались за последние 70 лет, исчисляется десятками. Между тем, Исламская Республика Иран после свержения шаха ни на кого не нападала. Наоборот, на неё в 1980 году напал американский ставленник Саддам Хусейн (которого они же потом и повесили).

Вот и сейчас руководство США планирует, что арабский мир, фактические разрушенный многочисленными вторжениями, будет погружён во внутренние конфликты, и больше не будет проявлять самостоятельности и агрессии в сторону Израиля. И Иран является последним препятствием на пути реализации этого плана.

Готовя общественное мнение к вероятной американской агрессии против Ирана, нам пытаются показать, что иранцы – это сборище немытых бородатых фанатиков, ведущих кочевой образ жизни. На самом же деле Иран (Мидия, Парфия, Персия) – это древнейшая цивилизация, по величию не уступающая Античной Греции и значительно превосходящая Древний Египет.

Иран всегда был не национальным государством, а мультинациональной империей. Империей в лучшем понимании этого слова – страной, в которой всегда искали способы мирного сосуществования разных этносов и культур. Его настоящий размер всегда был больше, чем официально показано на картах. Северо-запад современного Ирана состоит из курдов и азербайджанских турков, части западного Афганистана и Таджикистана культурно и лингвистически близки иранскому государству. Иран – это всегда гораздо больше, чем просто место на карте.

Аятоллы не являются мрачными мракобесами, какими их рисуют (скорее это можно сказать про Римского Папу, который только тридцать лет назад признал, что Земля круглая), а активно продвигают науку и технологии. Верховный Аятолла Али Хаменеи лично курирует развитие сразу нескольких отраслей науки – не только перспективной атомной энергетики, но и поиск лекарств против рака (в чём иранцы достигли значительных успехов), и даже эксперименты в области клонирования и использования стволовых клеток.

Вся жизнь современного Ирана основана на глубоких моральных принципах. Причём эти моральные принципы не просто декларируются, как в большинстве «христианских» стран (когда на словах «любовь к ближнему», а на деле «человек человеку волк»), а действительно положены в основу всех отраслей жизнедеятельности, в том числе это выражается в особенностях экономики и банковского дела.

Например, исламский банкинг не использует ссудный процент. Кстати, по христианским канонам это тоже долгое время было запрещено, потому что это торговля временем, а время принадлежит Богу. Но христиане поддались золотому тельцу и отменили собственные запреты, а мусульмане остались верны своему учению.

Исламский банкинг основан на доверии. И честное слово банкира важнее, чем сложные договора и юридические тонкости. У нас это тоже было, но «порастерялось» в процессе либерализации.

Система правления аятолл разумна, тщательно продумана и моральна. Возможно, эта мораль и отличается от «западных ценностей», но это только к лучшему – уж слишком много всякой мерзости на эти западные ценности налипло.

Аятоллы соответствуют своему высокому званию моральных авторитетов. Для них немыслимы скандалы, подобные тем, которые постоянно происходят с православным патриархом Кириллом. Ни дорогих часов, ни лимузинов, ни шикарных апартаментов, ни тем более откровенной лжи вы там не увидите. И уж, конечно, там нет злобных клоунов типа Всеволода Чаплина.

Нет, аятоллы не совершенны. За последние годы было тринадцать известных случаев, когда у кого-то из аятолл «внезапно» обнаруживали или неучтённую квартиру в престижном районе, или счёт в западном банке, или ребёнок получал грант на учёбу в Оксфорде. Но все они были или исключены из числа аятолл с позором, или вообще с ними «внезапно» произошли несчастные случаи.

Моральный авторитет (а именно на нём, а не на силе оружия или деньгах строится власть аятолл) очень тяжело завоевать и очень легко потерять. И они им дорожат, и всячески его оберегают и соответствуют. На фоне западной (да и, что там греха таить, нашей) разнузданности и беспредела это вызывает особое уважение.

В основу государственного устройства Ирана положена доктрина «вилаят аль-факих» – «покровительство справедливого (достойнейшего)», пока не явится Махди. И уже несколько десятилетий она неукоснительно соблюдается, а Верховные Аятоллы несомненно соответствуют своему званию.

Более того, Верховный Аятолла не является главой исполнительной власти страны, а только осуществляет оценку действий избираемого президента, насколько они соответствуют Корану и учению о двенадцатом имаме. Концептуальная власть – это такая штука, которую сложно назвать тиранией. И почему-то Папу Римского никто не призывает бомбить за недемократичность, хотя его власть построена во многом подобным же образом. Просто иранцы – это другая культура со своими ценностями, а Запад во все монастыри лезет со своим (весьма примитивным) уставом.

А ещё в Иране живописная природа, богатые недра, витиеватая речь, самобытная архитектура, изысканная поэзия, насыщенная и древняя культура, и очень красивые люди. И, если вспомнить про индоиранское переселение народов, то получается, что наши предки тоже из тех мест. Вещи всегда сложнее, чем кажутся, и чем их показывают в новостях, и Иран не является исключением – скорее, он ещё гораздо сложнее, чем я написал.

Восток дело тонкое, и нет более тонкой страны на востоке, чем Персия/Иран. И попытки американцев и их союзников вторгаться в чужой монастырь со своим уставом, навязывая свою волю и условия, обречены на провал, потому что они не знают и не понимают Ирана.

Источник:

Перевод Александра Роджерса, «Хвиля»