Нуриэль Рубини:Нестабильность неравенства

{advert=1}

Хотя эти протесты не имеют единой темы, они по-разному выражают серьезную озабоченность мирового рабочего и среднего класса их перспективами перед лицом растущей концентрации власти в руках экономической, финансовой и политической элиты. Причины их беспокойства достаточно ясны: высокая безработица и неполная занятость в развитых и развивающихся экономиках; неадекватные навыки и образование для молодых людей, чтобы они могли конкурировать в условиях глобализации; возмущение против коррупции, включая легализованные формы, такие как лоббирование; а также резкий рост неравенства доходов и благосостояния в развитых и быстрорастущих странах с развивающейся экономикой.

Конечно, дискомфорт, который чувствует так много людей, нельзя свести к одному фактору. Например, рост неравенства имеет много причин: прибавление 2,3 миллиардов китайцев и индийцев к глобальной рабочей силе, которые сокращают рабочие места и заработную плату неквалифицированных рабочих голубых воротничков и белых воротничков оффшоров в развитых странах; технологическое изменение, вызванное смещением квалификации; эффекты по принципу «победитель получает все»; появление уже на ранней стадии неравенства доходов и богатства в быстрорастущих экономиках с ранее низким уровнем доходов; и менее прогрессивное налогообложение.

Увеличение левереджа частного и государственного секторов и связанные с ним пузыри активов и кредитов частично являются результатом неравенства. Посредственный рост доходов за последние несколько десятилетий для всех, кроме богатых, создал пропасть между доходами и устремлениями расходов. В англо-саксонских странах ответом стала демократизация кредитов – через финансовую либерализацию – способствуя росту долгов частного сектора, по мере того как домашние хозяйства заимствовали, чтобы восполнить эту разницу. В Европе разрыв был заполнен общественными услугами – бесплатным образованием, здравоохранением и т.д. – которые не полностью финансировались за счет налогов, увеличивая государственный дефицит и долг. В обоих случаях уровни задолженности стали непосильными.

{advert=2}

Фирмы в развитых странах сегодня сокращают рабочие места вследствие неадекватного конечного спроса, который привел к избыточной мощности, а также к неуверенности относительно будущего спроса. Однако сокращение рабочих мест далее ослабляет конечный спрос, поскольку это сокращает трудовые доходы и увеличивает неравенство. Поскольку затраты фирм на труд являются чьими-то трудовыми доходами и спросом, таким образом то, что индивидуально рационально для одной фирмы, является деструктивным в совокупности.

В результате получается, что свободные рынки не генерируют достаточный конечный спрос. Например, в США сокращение затрат на труд резко уменьшило долю трудовых доходов в ВВП. По мере истощения кредитов воздействие на совокупный спрос десятилетий перераспределения доходов и богатства – от труда к капиталу, от зарплат к прибыли, от бедных к богатым и от домашних хозяйств к корпоративным фирмам – стало тяжелым, вследствие меньшей предельной склонности фирм/капитала, владельцев/богатых домашних хозяйств тратить.

Проблема не нова. Карл Маркс преувеличивал достоинства социализма, но он был прав, утверждая, что глобализация, нестесненный финансовый капитализм и перераспределение дохода и богатства от труда к капиталу могут привести капитализм к самоуничтожению. Он утверждал, что нерегулируемый капитализм может привести к регулярному появлению избыточных производственных мощностей, недостаточному потреблению и повторению деструктивных финансовых кризисов, вызванных кредитными пузырями, а также бумами и спадами цен на активы.

Еще до Великой депрессии просвещенные «буржуазные» классы Европы признавали, что во избежание революции нужно защищать права рабочих, улучшать зарплаты и рабочие условия, а также создавать государство всеобщего благосостояния, чтобы перераспределять богатство и финансировать общественные блага – образование, здравоохранение и социальную защиту. Давление в сторону современного государства всеобщего благосостояния усилилось после Великой депрессии, когда государство взяло на себя ответственность за макроэкономическую стабилизацию – роль, которая требовала поддержания широкого среднего класса посредством расширения предоставления общественных благ через прогрессивное налогообложение доходов и богатства, а также расширение экономических возможностей для всех.

Таким образом, рост государства социального обеспечения был ответом (часто рыночно ориентированных либеральных демократий) на угрозу народных революций, социализм и коммунизм, по мере того как частота и тяжесть экономических и финансовых кризисов увеличилась. Затем последовали тридцать лет относительной социальной и экономической стабильности, с конца 1940-х годов до середины 1970-х годов, период, когда резко сократилось неравенство и средний доход быстро вырос.

Некоторые уроки о необходимости благоразумного регулирования финансовой системы были забыты в эпоху Рейгана-Тэтчер, когда аппетит к масштабному дерегулированию частично был обусловлен недостатками в социальной модели благосостояния Европы. Эти недостатки заключались в зияющих бюджетных дефицитах, нормативных излишках, а также недостатке экономического динамизма, что в то время привело к склеротическому росту, а сегодня к кризису суверенных долгов еврозоны.

Но англо-саксонская модель невмешательства государства в экономику сегодня также с треском провалилась. Для стабилизации рыночно ориентированных экономик требуется возврат к правильному балансу между рынками и предоставлением общественных благ. Это означает уход от англо-саксонской модели нерегулируемых рынков и континентальной европейской модели государств всеобщего благосостояния, управляемых дефицитом. Даже альтернативная «азиатская» модель роста – если такая действительно существует – не смогла предотвратить рост неравенства в Китае, Индии и других странах.

{advert=3}

Любая экономическая модель, которая должным образом не решает проблемы неравенства, в конечном итоге столкнется с кризисом легитимности. До тех пор пока не будут снова сбалансированы экономические роли рынка и государства, протесты 2011 года будут становиться все более сильными, с социальной и политической нестабильностью, которая, в конечном итоге, будет наносить вред долгосрочному экономическому росту и благосостоянию.

Автор– председатель глобальной экономической консалтинговой службы Roubini Global Economic, профессор экономики в Школе бизнеса Стерн при Нью-Йоркском университете и соавтор книги «Экономика во время кризиса».

Перевод Татьяны Гриб

Источник: The Instability of Inequality