Новая промышленная политика Украины

Для того, чтобы понять почему Украине нужна новая промышленная политика, следует разобраться с тем, а что будет, если в Украине не будет промышленной политики? Сможет ли тогда развиваться ее экономика, и возможен ли тогда ее экономической рост?

Что мы знаем об этом из мейнстримной экономической теории и истории экономики? Современный капитализм является западным культурным феноменом. Зародился он примерно на рубеже 12-13-х веков в Северной Италии и Фландрии. Потом, после почти 600 лет развития, его очень медленная эволюция привела к каскаду промышленных революций: первая из которых датируется концом 18-го века- начала 19-го века и происходила в Британии; последняя четвертая промышленная революция началась в начале 21-го века (по мнению Клауса Шваба) и проходит сегодня во всем мире, прежде всего в развитых странах. Из истории мы знаем также, что после того, как в Европе в Британии происходила промышленная революция ничего подобного нигде в других регионах мира не было. Те преимущества, которые имелись в промышленном развитии в арабском мире, в Индии и Китае, эти цивилизации, в целом, утратили примерно к 15-му веку. После этого в промышленном развитии «культурный» Запад постоянно уходил в отрыв от этих регионов мира, а в 19-ом веке этот отрыв стал носить экспоненциальный характер.

После того как коммодор Перри в 1853 году обстрелял Эдо, древнюю столицу Японии, гордые самураи, находившиеся у власти в эпоху Токугавы поняли, что, если они не сделают что-то подобное, что совершили на Западе (промышленную революцию), то их ждет скорая потеря независимости. Примерно так, как это произошло чуть ранее в Китае во время «опиумных» войн, начавшихся в 1840 году. Поэтому они резко сменили политику изоляционизма, которой они следовали более 200 лет, и приняли курс на модернизацию экономики Японии «сверху». Почему японские самураи считали, что модернизация страны должна происходить ускоренными темпами? Потому что они понимали: 1) на самом Западе, где впервые в мировой экономике произошло зарождение капитализма, этот процесс носил очень медленный характер и как мы указали выше занял примерно 600 лет; 2) такого же времени им воинственные элиты Запада, вооруженные образчиками самой современной военной техники, не дадут, поэтому реформы необходимо делать очень быстро, а это можно делать только исключительно за счет давления элит «сверху».

Копирование чужих образцов продукции и принципов управления промышленностью, скрупулезно реализованных в деталях вновь созданными японскими предприятиями при помощи иностранных специалистов, позволил Японии провести первую в истории мира ускоренную модернизацию страны в эпоху мировых промышленных революций. Успехи были таковы, что уже к 1905-ому году, успешно проведенная военная модернизация страны, позволила Японии победить Россию в Русско-японской войне. Противником в этой войне было, достаточно мощное в военном отношении, государство западной культуры (хоть и не самое развитое). Это показало восточным элитам, что ускоренная модернизация может быть кране эффективной стратегией развития в международной конкуренции наций. (Начиная с 1945 году японское правительство также «сверху» обеспечило восстановление разрушенной японской промышленности и будущее доминирование японских компаний на мировых рынках)

После победы революции в России в 1917 году этим путем пошла и партия большевиков. Стабилизировав экономику после Гражданской войны за счет временного возврата к прежним правилам хозяйствования (НЭП), и устранив «левую» и «правую» оппозицию в партии, диктатор России — Иосиф Сталин принял курс на ускоренную индустриализацию страны. Опять же главной причиной индустриализации было понимание Сталиным, что времени у него мало, чтобы 1) отбить вероятную военную угрозу Запада, которые вряд ли смирится с существованием социалистического государства на своих границах; и что 2) возможности самозарождения «снизу» индустриализма в России нет потому, как большевики лишили ликвидировать частную собственность вообще, а именно частные предприниматели были основными акторами промышленной революции в западной Европе. Т.е. без частной собственности индустриализация «снизу» невозможна. Таким образом, совершив за счет сверхусилий элит промышленную модернизацию «сверху», к середине 50-х годов прошлого века большевикам удалось построить современную индустриальную экономику второй волны мировой промышленной революции (достижения: первый спутник Земли; и первый человек в космосе). А экономика СССР по объему ВВП- стала второй экономикой мира.

После этих достижений Японии и СССР, ускоренная промышленная модернизация, за счет усилий национальных элит и их инструмента-промышленной госполитики, стала экономическим мейнстримом. Далее для всех стран (социалистической или капиталистической ориентации), желающих совершить промышленный рывок, в рамках догоняющего развития, стало понятно, что сокращение отставания от развитых стран может происходить только за счет ускоренной модернизации (индустриализации) экономики «сверху». После второй Мировой войны этим путем прошли страны Восточной Европы (под руководством своих коммунистических партий, и давлением оказанным в этом процессе со стороны элит СССР); и страны Восточной Азии под руководством, как правило своих диктаторов, ориентированных на сотрудничество с США и странами западной Европы. Причем методы этими диктаторами перенимались в том числе и у СССР. Мы знаем о 7(!!!) пятилетках в Южной Корее: Пак Чонхи, начиная с 1962 проводил ускоренную модернизацию экономики, правда опираясь в отличие от СССР на частный капитал (на промышленные чеболи- капиталистические холдинги). По этому же пути, в начале 90-х годов прошлого века, пошел и материковый Китай.

Что мы знаем о других экспериментах в мире, где не было ускоренной модернизации «сверху»? Самым классическим и распиаренным примером является Чили. Где попытка устроенной модернизации социалистического лидера Сальвадора Альенде была прервана военным переворотом Пиночета в 1973 году. Пригласив после этого в страну представителей «чикагской» экономической школы, он предоставил им полную возможность показать силу капиталистической экономики, которая самостоятельно зарождается «снизу». Результатом этого стало то, что экономика Чили погрузилась в стагнацию. Уровень ВВП 1969 года был преодолен только в 1994 году. Таким образом, чилийский эксперимент стал классическим доказательством того, что самозарождение капиталистических отношений «снизу» в сжатые исторически сроки невозможно. Если возможно вообще в принципе, в отсутствии в стране носителей протестантской трудовой этики, которая в странах эндогенного капиталистического мира (странах культурного Запада) наличествует в достаточном количестве.

Несмотря на провал чилийских реформ, в 1989-ом году была принята Всемирным банком экономическая теория-рекомендация для развивающихся стран под названием Вашингтонский консенсус (автор экономист Джон Уильямсон). Сутью ее стало именно продвижение рекомендаций по самозарождению капиталистических отношений «снизу» в странах, желающих реформировать свои экономики. Как-будто примера с Чили было недостаточно для того, чтобы убедиться, что такие методы не срабатывают.

Реализация похожих методов управления экономикой в Украине и России в начале 90-х годов прошлого века привели небывалому падению промышленного производства в этих странах, и, по существу, полной их деиндустриализации. Россия и Украина, кроме сырья и сельхозпродукции, практически сегодня ничего не производят и не экспортируют. Уровень технологической оснащенности по сравнению со временами СССР упал в разы. И это произошло в то время как страны, исповедующие вмешательство в экономику, достигли экстраординарных результатов!

Несмотря на это, мы в Украине продолжаем считать, что жесткая денежно-кредитная, политика, дерегулирование и приватизация (рекомендованные нам теорией Вашингтонским консенсусом) являются теми «тремя китами», которые подведут нашу экономику к экономическому росту и саморазвитию промышленности.

Но вот уже 25 лет мы делаем приблизительно тоже самое- без видимых результатов. Почему же мы считаем, что теперь все будет по-другому?

Результатом сохранения той политики, которую мы осуществляем сегодня может стать только окончательное разрушение остатков промышленности в стране и переход к модели национальной экономики, всего лишь, в виде сельскохозяйственного производителя. Однако эта модель национальной экономики не потребует столь многочисленного населения для обеспечения производства продукции (которое к тому же и так уже сильно снизилось). Автоматизация и роботизация сельхозтехники, которая сегодня происходит во всем мире, позволит числом не более 2-3 миллиона человек поддерживать необходимую инфраструктуру сельскохозяйственного производства и эффективно собирать урожай. Таким образом, Украину ждет тотальная депопуляция в следующие 30 лет.

Единственной возможностью повернуть этот тренд деградации страны вспять является проведение новой промышленной политики по построению современного украинского общества, в рамках идущей сегодня в мире четвёртой промышленной революции.

Что мы должны сделать? Мы должны привести к власти подлинных технократов, целью существования которых станет не исключительное обогащение своих семей, а развитие страны в целом. Новая технократическая элиты должна понять, что только технологическое развитие страны «сверху» может стать тем драйвером развития, которое переломит существующий сегодня негативный и деструктивный тренд в отношении национального промышленного развития. Тот факт, что многие новации в мировом промышленном развитии носят «подрывной» революционный характер нам на руку. Поскольку многие производства будут основаны и на Западе, и в странах Юго-Восточной Азии «с нуля», мы здесь получается не отстаём. Так как все страны по отношению к технологическим достижениям 4-й промышленной революции примерно сегодня находятся в одинаковых условиях. Для создания новых производств критичным является существование в стране научных и инженерных школ. А такие школы в Украине есть в наличии, и еще не окончательно разрушены. Поэтому сегодня государство должно начать серьезную поддержку прикладной науки и инженерного образования. Финансирование их должно носить приоритетный характер. Делать это в существующей сегодня в Украине высшей школе- нереально. Она морально устарела навсегда. Необходимо создавать новые технопарки, где практики-инженеры по ходу дел будут обучать и аспирантов, и молодых инженеров, как это было во время Первой британской революции в начале 19-века (первая волна); при второй волне промреволюции в США, в конце 19-го века-начале 20-го; и в 30-е годы прошлого века- у нас. Потом, когда будут созданы основы новой промышленной базы можно будет перейти и к основанию новых современных технологических университетов. Но не сейчас. Сегодня у нас нет ни средств, ни времени на создание дорогостоящих технологических университетов.

Начинать необходимо с создания нескольких технологических парков в стране (там же в производственном процессе без отрыва от него обучать молодых специалистов как делает это сегодня IBM, которая резко снизила образовательные требования при приеме специалистов на работу: их умения для IBM важнее их формального образования). Именно они должны стать основой новой экономики. И не столько важен объем первоначальных инвестиций, как внимание к этому процессу госинститутов: создание специального законодательства и госпропаганда этого рода общественной деятельности. В последующем роль технологических парков в создании предприятий четвертой волны будет возрастать по экспоненте (как и их капитализация), а старых предприятий (второй индустриальной волны) также падать по экспоненте. Пример: стартап Looksery, созданный небольшой группой одесских программистов, был продан за 150 млн. долл., а это практически стоимость Одесского припортового завода, о котором написаны тонны статей в нашей прессе! Так не лучше ли сосредоточиться на массовом создании таких стартапов, чем возиться с морально устаревшими промышленными гигантами второй волны индустрии?

Главное здесь- воля элит к такого рода деятельности. Наши элиты (или та часть, которая не хочет отсюда уезжать) должны понять, что Украина либо исчезнет как современная экономика, и, следовательно, как государство, либо сделает все то, о чем мы говорим в этой записке.

Легко ли это будет сделать? Это будет сделать крайне нелегко, потому что в данный момент в мире подобное пытаются сделать в десятках, если не сотнях, технологических парков от Бостона до Хошимина. Но делать это мы будем не «с нуля»: украинские программисты находятся сегодня на ведущих местах в мире (согласно мировым рэнкингам); наши студенты регулярно завоёвывают ведущие места на шахматных, математических и физических мировых олимпиадах. Так что сделать это мы в силах, была бы государственная воля к этому. И обязательно это должна быть воля проактивных элит, направленная «сверху- вниз», как это было всегда в мире в истории успешного догоняющего развития.