Вместо пролога
Люди дарят цветы, потому что в цветах заложен настоящий смысл Любви. Тот, кто попытается овладеть цветком, увидит, как увядает его красота. Но тот, кто будет просто смотреть на цветок в своем поле, всегда будет с ним. Потому что он сольется с вечером, с заходом солнца, с запахом влажной земли и облаками на горизонте.
Пауло Коэльо. «Брида»
Наиболее ранние сведения о тюльпанах относятся к литературным произведениям Персии. Здесь цветок был известен как «дульбаш» — т.е. «тюрбан», турецкая чалма. Многие персидские поэты воспевали цветок в своих произведениях, а Хафиз сказал: «С его девственной прелестью не может сравниться даже сама роза».
В Стамбуле и других городах Турции ежегодно устраивались праздники тюльпанов, которые выливались в красочные представления, а самая красивая девушка избиралась королевой торжественного шествия.
В 1553 г. один путешественник из Франции писал, что «изумленные иностранцы» покупали неизвестные «красные лилии с большими головками лука» на базарах Константинополя. Аборигены называли цветок «дюльбенд», что переводится с турецкого как «тюрбан», от этого-то слова и произошло название цветка – тюльпан.
Огир Гилэн де Бузбек (Ogier Ghiselin de Busbecq), будучи в то время австрийским послом в Турции (1555-1562 гг.) также очень заинтересовался популярными в Турции тюльпанами. Он ознакомился с этими цветами во время своего путешествия по Сирии в Хардине, на границе с северной частью Аравии, где среди зимы он увидел его в полном цвету вместе с нарциссами. Посол привез несколько тюльпановых луковиц из Константинополя в Вену[2], где их посадили в садах Фердинанда I, императора из династии Габсбургов[3]. В ботсаду под наблюдением французского ботаника Шарля де л’Эклюза (Charles de l’Ecluse), более известного под своим латинским именем Карл Клузиус (Carolus Clusius), тюльпаны, что называется цвели и пахли.
Вскоре слава цветовода К. Клузиуса и его подопечных тюльпанов привлекла внимание Лейденского университета в Нидерландах – и цветовода уговорили стать куратором университетского ботанического сада. В октябре 1570 г., с «тайным запасом луковиц тюльпанов», цветовод приехал в Лейден. История профессионального садоводства в Голландии как раз и начинается с открытия ботанического сада Лейденского университета, основанного в 1587 г., в котором и стал работать Клюзиус. Несколько лет спустя, весной 1594 г., новый сад К. Клузиуса стал местом самого первого чисто голландского тюльпана[4].
В Лейдене л’Эклюз занимался скрещиванием разных видов тюльпанов, пытаясь вывести тюльпаны которые можно было бы выращивать в более суровом нежели турецкий климате и получить лепестки разных оттенков. Однажды на цветы напала неизвестная болезнь (сейчас предполагается, что это был мозаичный вирус5][) – бутоны тюльпанов принимали невиданные до этого формы, края некоторых лепестков стали выглядеть как стриженные, появились новые оттенки. Именно эта аномалия и послужила началом тюльпаномании в Голландии.
«Торговля (тюльпановым) ветром»
Мы живем в такое время, когда цветы хотят питаться цветами же,
вместо того, чтобы пить влагу дождя и соки жирной почвы.
Рэй Брэдбери. «451 градус по Фаренгейту»
Путин начал вербовать наемников еще из одной страны: отправляют сотнями в Украину
"Игра против своих": в Раде резко отреагировали на идею расформирования ТЦК
Залужный сказал, когда Россия ударит с новой силой
В Украине ужесточили правила брони от мобилизации: зарплата 20000 гривен и не только
За два с лишним десятка лет с момента появления тюльпана в Нидерландах их жителям удалось вырастить десятки сортов тюльпанов. Тюльпаны стали разводиться по всей стране, ими засевались целые поля, выводились новые сорта, которые ценились очень высоко.
Поначалу цена за луковицу тюльпана не превышала 1-2 гульдена. Для сравнения: пара выездных лошадей обходилась в 200 гульденов, породистая корова – 100 гульденов, хорошо откормленная свинья – 30 гульденов, бочка пива, ёмкостью 1144 литра – 8 гульденов, дорогой костюм – 80 гульденов, каменный дом в центре Амстердама – 1.000 гульденов.
Однако это не означает, что в то время вся Голландия цвела тюльпанами. Тюльпаны были символом роскоши – и присутствие их в саду свидетельствовало о высоком социально-экономическом статусе владельцев. Так, некий торговец из Гаарлема[6] заплатил за одну луковицу половину своего состояния только для того, чтобы посадить ее в оранжерее и похвастаться перед знакомыми. Многие ученые мужи, включая Помпея де Ангелиса и знаменитого Липсиуса Лейденского, автора трактата «De Constantia» («О постоянстве»), были страстными поклонниками тюльпанов. Репутация тюльпанов неуклонно росла, и в конце концов отсутствие у всякого богатого человека их коллекции стало считаться признаком дурного вкуса.
Когда же луковицы тюльпанов стали доступны среднему голландцу, цветы превратились в объект финансовых спекуляций. Страну охватило безумное увлечение, позже названное «тюльпаноманией» (tulpenmanie). Купцы за бесценок спускали свои товары, чтобы на вырученные деньги купить вожделенные луковицы. Интерес к тюльпану и его ценность дополнительно подогревали ходящие слухи. Например, в народе говорили о том, что даже в Турции тюльпаны – очень редкое и ценное растение, а владеют им только падишахи, отдавая за каждую луковицу целое состояние.
Уже в 1623 г. одна луковица популярнейших сортов тюльпанов стоила 1.000 гульденов – при том, что годовой доход среднестатистического голландца того времени составлял 150 гульденов!
В 1625 г. редкая луковица тюльпана уже могла стоить 2.000 флоринов[7]. Продавцы луковиц тюльпана зарабатывали в месяц около 6.000 гульденов – в переводе на современную валюту – в диапазоне 45-60 тысяч долларов! Луковицы стали основным предметом купли-продажи и бартера – фактически национальной валютой.
В 1602 г. в Амстердаме уже появилась полноценная биржа[8]; основная соперница последней – Лионская биржа – уже во второй половине XVI в. сдала позиции – ее погубила налоговая политика французских королей и чума. При этом Амстердамская биржа была первой фондовой биржей – именно на ней впервые стали проводиться операции с ценными бумагами.
Существовали также банки — т.е. за луковицы тюльпанов можно было не платить наличностью. В банке могли оценить стоимость того, что вы предлагали за луковицу тюльпана[9]. Торговля тюльпановыми луковицами была организована даже на биржах[10] – Амстердама, Роттердама, Гаарлема и, конечно, Лейдена.
В те дни, по словам историка-искусствоведа Оливера Импея, дешевле было купить картину с тюльпаном, выполненную Яном Д. де Хемом (великим голландским натюрмортистом XVII в.), чем луковицу редкого сорта тюльпана. Действительно, живописец Ян ван Гойен предложил гаагскому бургомистру за десять луковиц аванс в размере 1.900 флоринов, а в залог остальной суммы — полотно Соломона ван Руйсдаля, а также обязался написать картину.
В конце-концов, за одну луковицу можно было получить 2.500 гульденов или – суммарно – два воза пшеницы, четыре воза сена, четырёх быков, столько же свиней, двенадцать овец, четыре бочки пива, две бочки масла, полтонны сыра, костюм и серебряный кубок[11]. За луковицу «втрого-третьего сорта» давали, по словам свидетеля тех событий, «новую карету, двух лошадей серой масти и их упряжь».
Ажиотаж достиг апогея в 1634-1637 гг., когда за одну луковицу сорта «Адмирал Лифке» готовы были платить 4.400 гульденов, сорта «Адмирал Энкхузиен» – 6.000 гульденов, а за луковицу «Семпер Аугустус» (Semper Augustus)[12] – 13.000 (в определенный момент за луковицу этого сорта предлагалось 12 акров земли). К 1635 г. цена достигла 5.500 флоринов. В 1635 г. 40 тюльпановых луковиц было продано за 100.000 гульденов[13]. К началу 1637 г. в среднем цены на тюльпаны выросли в 25 раз!
Одну луковицу давали в качестве приданого невесте, три стоили столько же, сколько хороший дом[14], а всего лишь одна луковица сорта «Тюлип Брассери» отдавалась за процветающую пивоварню. Известны факты, когда тюльпаны менялись на недвижимость и землю. Так, в Амстердаме на улице Гоора в 1634 г. два каменных дома были куплены за… три луковицы тюльпанов! А один фермер уступил 38 акров земли и 100 голов скота всего лишь за одну луковицу «Семпер Аугустус». Существует также рассказ об одном редком экземпляре, за который покупатель отдал целую пивную стоимостью в 30 тысяч гульденов.
Продавцы луковиц зарабатывали огромные деньги. Все разговоры и сделки вращались вокруг единственного предмета — луковиц тюльпанов. «Дворяне, горожане, фермеры, механики, моряки, лакеи, горничные, трубочисты, торговцы старьем, — писал французский психолог Б. Садис, — все завязли в торговле тюльпанами. Дома и земли продавались за разорительную низкую цену или шли в уплату покупок, сделанных на рынке тюльпанов. Так заразительна была эпидемия, что иностранцев поразило то же безумие, и деньги текли в Голландию отовсюду».
Масштабы «экономики тюльпанов» были колоссальны: так, за три года торгов на бирже Хаарлема по спекулятивно-завышенным ценам общая сумма цветочных сделок достигла астрономической цифры – 10 миллионов гульденов (во столько же оценивались все активы голландской Ост-Индской компании, крупнейшей ТНК того времени).
Главным центром ценообразования сделалась Харлемская биржа. В Брюгге сам глава биржи ван дер Берзе первым стал писать названия сортов тюльпанов и цифры котировок мелом на чёрных досках[15].
Вокруг тюльпана бушевали настоящие страсти. Так, негры Гаарлема захотели иметь свой чёрный тюльпан и обратились ко всем ботаникам мира с просьбой выполнить их просьбу. Победителю было обещано вознаграждение в 100 тысяч гульденов золотом. Этот тюльпан должен был рассказать миру, что чёрный цвет не менее прекрасен в сравнении с другими признанными цветами. И к тому же он явился бы символом, олицетворяющим и красоту людей чёрной кожи. Долго бились ботаники над гаарлемским заказом, пока один из них вырастил черный, как южная ночь, тюльпан… Тюльпан сорта «Роза Берле» нес в себе таинственность сумерек и их загадочность, а его сливового цвета оттенок как бы напоминал о скором приближении рассвета. Так шла ему лиловая фата, что красотою стала чернота. В честь рождения необычного черного тюльпана 15 мая 1637 г. был объявлен грандиозный праздник[16]. Садовод, выведший это чудо, получил обещанную премию. Принц Орлеанский провозгласил имя отличившегося садовода и вручил ему пергаментную грамоту, усеянную жемчугами. Счастливца понесли на руках. Празднество закончилось пиршеством, которое устроил ботаник своим друзьям и садоводам Гаарлема.
(Продолжение этой история рассказывает о том, как гаарлемские торговцы тюльпанами прослышали о гаагском сапожнике, которому также удалось вывести черный тюльпан. Делегация из Гаарлема навестила сапожника и купила у него все луковицы черного тюльпана за 1.500 флоринов, после чего прямо у него на глазах бросилась яростно топтать луковицы, успокоившись только тогда, когда превратила их в кашицу. Гаарлемцы боялись, что невиданный черный тюльпан подорвет их хорошо налаженный бизнес. А сапожник не вынес варварства, слег и умер.)
Цены на луковицы росли быстрее, чем на золото. Спекуляция ими приносила больший доход, чем перепродажа акций или облигаций. Постоянно растущие цены подбивали многие семьи из среднего и бедного слоев общества играть на бирже по продаже тюльпанов. Для того, чтобы купить луковицы и перепродать по более высокой цене, закладывались дома, состояния и предприятия. Продажи и перепродажи производились множество раз, в то время как луковицы даже и не вынимались из земли. В разгар мании были признаны слишком ценными, чтобы их сажать. Поэтому их стали хранить и показывать гостям как объект величайшей ценности[17].
В «Путешествиях» Блейнвилла приводится примечательная трагикомичная история. Богатый купец, гордившийся своими редкими тюльпанами, получил большую партию товара. Эту весть ему принёс в бухгалтерию некий моряк. Купец наградил его за хорошую новость крупной копчёной селёдкой. Моряк, заметив на конторке торговца луковицу, очень похожую на луковицу репчатого лука, незаметно сунул её в карман в качестве закуски к селёдке. Едва он ушёл, как купец обнаружил пропажу драгоценной луковицы тюльпана «Семпер Аугустус», стоимостью в 3.000 флоринов. Все домочадцы были подняты на ноги, драгоценную луковицу искали повсюду, но тщетно. Горю купца не было предела. Наконец кто-то заподозрил моряка. Он и не думал прятаться. Его обнаружили мирно сидящим на бухтах каната и пережевывающим последний кусочек «лука». Бедняга и не помышлял, что ест завтрак, на деньги от продажи которого можно было кормить экипаж целого корабля в течение года или, как утверждал убитый горем купец, устроить роскошный пир для всего двора принца Оранского. Незадачливый моряк был обвинен в краже в особо крупных размерах, что стоило ему не только значительного денежного штрафа, но и шести месяцев тюрьмы.
Схожая неприятность случилась с заезжим англичанином-ботаником, который в теплице одного голландского богача увидел любопытную луковицу и, не подумав о последствиях, разрезал ее на кусочки – с научными целями. Незадачливого исследователя потащили к мировому судье, где он с ужасом узнал, что ненароком уничтожил «Адмирала Ван дер Эйка» рыночной ценой в 4.000 флоринов. Несмотря на его оправдания, несчастного ботаника держали в тюрьме до тех пор, пока он не возместил ущерба…
В подобной атмосфере тюльпановые состояния умножались за мгновения. Бедные становились богатыми, богатые — сверхбогатыми. Приток денег вызвал огромный рост цен абсолютно на всё – например, цены на продовольствие взлетели в 3-4 раза.
Торговля же луковицами на бирже стала неконтролируемым рынком.
Для сделок часто использовались фьючерсные контракты (покупатели платили деньги за поставку луковиц в будущем)[18], которые получили образное название «торговля ветром». Современник так описывал сценарий подобных сделок: «Дворянин покупает тюльпаны у трубочиста на 2.000 гульденов и сразу же продаёт их крестьянину, при этом ни дворянин, ни трубочист, ни крестьянин не имеют луковиц тюльпанов, да иметь и не стремятся. И так покупается, продаётся, обещается больше тюльпанов, чем их может вырастить земля Голландии».
Для сделок использовались также опционы (покупатель получал право на покупку или продажу луковиц по заранее определенной цене в будущем). Именно использование опционов явилось одной из причин образования «мыльного пузыря» и его спада. Опционы, по-видимому, дали многим новичкам возможность выйти на рынок, который ранее был для них закрыт[19].
Подобные бумаги – прообразы современных «опционов» и «фьючерсов» – активно продавали и покупали на биржах, и Голландия оказалась ими просто наводнена. Обязательств насчитывалось во много раз больше чем самих сортов.
Луковицы тюльпанов покупали и иностранцы. Богатые торговцы из Англии или Северной Франции охотно вкладывали в них деньги, играли на бирже. В газетах писали, что наконец-то найден ключ к всеобщему процветанию: голландские тюльпаны будут покупать по всё более высоким ценам, богачи со всего мира принесут свои деньги в Нидерланды, и наконец-то наступит райская жизнь. При этом правительство скрупулёзно и старательно регулировало торговлю луковицами (даже издало специальный указ, установив твёрдые цены на них). Для надзора за торговлей назначались специальные уполномоченные, появились и особые «тюльпанные нотариусы».
В феврале 1637 г. все «лишние» деньги были в тюльпаны уже вложены, а число продающих превысило число покупающих. Вскоре произошло неожиданное падение цен[20] – за одни сутки цены упали на 50%, за неделю – на 80%; даже за самые дорогие луковицы давали не более 300 флоринов. Началась биржевая паника и тысячи голландцев, вложившиеся в тюльпаны, были разорены, вдруг обнаружив, что являются в лучшем случае – обладателями луковиц, которые никто не хочет покупать. Пострадавшие граждане стали винить в провоцировании тюльпанового кризиса… правительство, принявшее ряд поправок к законам о торговле тюльпанами, ограничивающих биржевые спекуляции[21].
Владельцы тюльпанов провели в ряде городов общественные собрания. После бурных дебатов в Амстердаме делегаты пришли к соглашению, по которому договоры, заключенные в разгар мании, то есть до ноября месяца 1636 г., объявлялись потерявшими законную силу, а те, что были заключены позднее, считались расторгнутыми после уплаты покупателями десяти процентов стоимости контракта. Но это решение никого не удовлетворило.
Судьи, заваленные исками о нарушении условий договоров, отказывались принимать к рассмотрению спекулятивные сделки. В конце концов поиском выхода из тупика занялся Совет по делам провинций в Гааге. Члены совета после трехмесячных дебатов объявили, что не могут вынести окончательное решение, поскольку… не обладают всей полнотой информации. Они предложили следующий выход: если покупатель отказывается приобретать тюльпаны по договорной цене, продавец может продать луковицы с аукциона, а разницу между фактической и договорной ценами обязан компенсировать покупатель. Подобные рекомендации оказались абсолютно бесполезными. В Голландии не было суда, который мог бы заставить покупателей платить за тюльпаны. Споры по тюльпановым сделкам разбирали специальные комиссии. В итоге большинство продавцов согласилось получить по пять флоринов с каждой сотни, полагавшейся им по договорам.
Через три недели правительство объявило, что нельзя требовать больше 50 гульденов за луковицу тюльпанов. Все судебные разбирательства запрещались.
К концу 1637 г. цены упали в среднем в сто раз – и луковицу тюльпана можно было купить менее чем за один процент от ее прежней цены. («Тюльпановый крах» также привел к государственным ограничениям на ввоз цветка.) Это был крах целой ключевой отрасли внутренней торговли, а с ней – и национальной экономики в целом, ведь из-за тюльпаномании все прежние отрасли промышленности, торговли и ремёсел оказались фактически полузаброшенными. После завершения тюльпаномании экономика Голландии оказалась в кризисном состоянии. Впрочем, из кризиса страна вышла достаточно быстро — ведь она продолжала оставаться центром международной торговли, страной самой передовой промышленности XVII в.
«Тюльпаномания» поражала и другие страны Европы, но не в такой степени, как Голландию[22]. Так, в 1636 г. тюльпаны открыто продавались на лондонской бирже, и маклеры из кожи вон лезли, дабы взвинтить их цену до амстердамской. Маклеры Парижа также старались создать тюльпаноманию. Однако в обоих городах они преуспели лишь частично. Впрочем, в 1800 г. луковица тюльпана в Англии стоила 15 гиней — достаточно солидная по тем временам сумма. Известный английский поэт Абрахам Каули (1817-1867) писал:
«Затем появился тюльпан, очень красивый, но своенравный, гордый и игривый;
в мире нет таких цветов и оттенков, какие есть в нем;
более того, смешивая новые краски, он способен меняться;
он рядится в пурпур и золото и обожает самые дорогие наряды;
его единственная забота – услаждать взор
и затмевать остальных своим убранством»…
Вместо эпилога
Никогда не надо слушать, что говорят цветы.
Надо просто смотреть на них и дышать их ароматом.
Антуан де Сент-Экзюпери. «Маленький принц»
Страстное увлечение тюльпанами пережило последствия тюльпаномании, и отрасль разведения луковиц тюльпанов вновь стала процветать. И действительно, к XVIII в. голландские тюльпаны стали так знамениты, что турецкий султан Ахмед III импортировал из Голландии тысячи тюльпанов. Так после долгого путешествия голландский потомок турецких тюльпанов вернулся к своим «корням».
Нидерланды и поныне считаются страной тюльпанов. Сегодня выращивание тюльпанов в Нидерландах является основной отраслью бизнеса. Из 34 тысяч квадратных километров страны около 7.700 гектаров используют для выращивания луковиц тюльпанов. Здесь ежегодно производится три миллиарда луковиц этих прекрасных цветов, из которых две трети идёт на экспорт в более чем 80 стран, а треть остаётся в стране для выращивания и последующего разведения.
Вместо выводов
Цветы надо любить, это верно, но не следует с ними церемониться.
Эрих Мария Ремарк. Триумфальная арка
Можно отметить несколько характерных особенности тюльпаномании как исторического финансового пузыря, не утративших свою значимость и применительно к ситуации последних лет.
Во-первых, тюльпановый пузырь был раздут на потребительском рынке. В результате его жертвами стали прежде всего простые люди, втянутые в сложные финансовые махинации.
Во-вторых, масштабы «тюльпаномании» не имели абсолютно ничего общего с реальной стоимостью «активов» (тюльпановых луковиц). При этом спрос был преимущественно спекулятивным, т.е мало кто собирался реально владеть «активом» – луковицей тюльпана. Постепенно реальный товар перестал быть объектом спекуляций. Произошла так называемая «секьюритизация», т.е. обязательства поставить тюльпаны и платить ипотеку за дом были представлены в виде ценных бумаг (от англ. security – ценная бумага). Эти ценные бумаги и стали предметом спекуляций и как результат – краха. При этом почти никто не мог предположить что цена на лежащий в их основе актив (т.е. тюльпаны или, скажем, недвижимость) могут когда пойти вниз. Эта вера и превратила «высоконадежные» активы в «токсичные».
Уже тогда в экономике возникла ситуация, когда материальное производство попало в гигантскую тень «финансового навеса»; объём сделок на финансовых рынках на порядок превосходил таковой в реальном секторе. Примечательно, что многими современными экономистами это обстоятельство применительно к нашим дням трактуется как признак особой «продвинутости»…
[1] Впервые явление тюльпаномании стало широко известным в 1841 г. после выхода в свет книги английского журналиста Чарльза Маккея «Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы» (Extraordinary Popular Delusions and the Madness of Crowds) и романа Александра Дюма «Чёрный тюльпан» (1850).
[2] Примерно тогда же благодаря дипломату луковицы тюльпана попали и в Аугсбург — к сенатору Герварта, а шесть лет спустя уже в большом количестве украшали чудные сады знаменитых средневековых богачей Фуггеров (где их видел и описал как замечательную редкость знаменитый Конрад Геснер).
[3] Тюльпаны появляются также при других королевских дворах. Так, в XVI в. Фридрих Вильгельм имел 216, а граф Паппенгейм – 500 новых сортов тюльпанов. Фридрих Вильгельм также поручивший своему придворному медику Эльшольцу составить альбом рисунков наиболее оригинальных и ценных из них. Этот уникальный альбом, содержащий 71 рисунок, с написанным на латинском языке предисловием был окончен в 1661 г.; сейчас он хранится в публичной библиотеке Берлина.
[4] Голландцы, посмотрев на диковинку, предлагали Клюзиусу большие деньги за луковицы этих цветов – но тот не хотел «делиться опытом». Голландцы после безуспешных попыток решить дело мирно в конце концов ночью просто выкрали луковицы.
[5] Источником вируса являлся один из видов тли, паразитирующий на картофеле и персиках.
[6] Гаарлем – административный центр провинции Северная Голландия. В Северной Америке переселенцы из Голландии дали имя «Новый Гарлем» маленькой деревушке неподалеку от Нового Амстердама у устья реки Гудзон. Но голландцев вытеснили английские колонисты, переименовавшие Новый Амстердам в более близкий им Нью-Йорк. (В художественной форме это превращение замечательно описал классик американской литературы Вашингтон Ирвинг в рассказе про Рипа Ван Винкля.) А пригород Нью-Йорка Гаарлем, став Гарлемом, постепенно превратился в один из центральных районов современного мегаполиса.
[7] Флорин тех времен – золотая монета весом около 3,5 г. 2.000 флоринов по сегодняшним меркам примерно соответствует 1.000 долларов.
[8] Старая амстердамская биржа была образована около 1530 г. и поначалу существовала достаточно «виртуально» — только в виде купеческих собраний. Сделки совершались в хорошую погоду (крайне редкую в Нидерландах) — на мосту, а в плохую — в церкви, что становилось все менее удобно. В 1602 г. торговые посредники в складчину приобрели для своих операций небольшое помещение. Вскоре оно перестало вмещать всех торговцев – и для нужд торговли построили новое, более просторное здание, которое начало работать в 1631 г. Расположено оно было удобно: на центральной площади города, напротив здания Банка и штаб-квартиры Ост-Индской компании (ценными бумагами которой на бирже в основном и торговали). По свидетельству современников, в начале XVIII века, число лиц толпившихся на площади между Биржей и Банком в полдень достигало четырёх с половиной тысяч человек!
[9] Не надо лично продавать дом, землю, скотину или имущество, возиться с огромныеми суммами золота. Вам назовут стоимость имущества, банк выплатит владельцу луковицы стоимость цветка и просто заберёт у вас вашу собственность. Минимум хлопот, фактический обмен при посредничестве банка. В маленьких деревнях и сельских округах, где не было тюльпанной биржи, её функции выполняла главная таверна. В ней собирались дельцы для торговли бесценными луковицами. Поселяне приходили заключать сделки, принарядившись, как на праздник. Поглазеть на дельцов собирались сотни людей. Таверну украшали вазами с цветущими тюльпанами, устраивали весёлые пирушки.
[10] Не существуй в Голландии бирж и банков, трудно было бы придать «тюльпанной лихорадке» такой масштаб. Но поскольку функционировали биржи, в т.ч. специализирующиеся именно на тюльпанах, стоимость тюльпановых «активов» могла меняться стремительно, а мельчайшие колебания курсов сразу фиксировались, — и на этих курсах можно было играть.
[11] Однажды Вице-король действительно заплатил за луковицу тюльпана двадцать четыре четверти пшеницы, сорок восемь четвертей ржи, четыре жирных быка, восемь свиней, двенадцать овец, две бочки вина, четыре бочки пива, две бочки масла, четыре пуда сыра, связку платья и серебряный кубок.
[12] Сохранилась старинная гравюра XVII в., на которой неизвестный голландский художник изобразил «Семпер Аугустус» – красивый белый цветок с красными разводами.
[13] При том, что тонна масла стойла 100 гульденов, 10 откормленных свиней — 300 гульденов.
[14] В городе Хорне за три луковицы действительно можно было приобрести целый дом.
[15] Отсюда и пошла биржевая традиция, писать на досках котировки всех товаров и акций. Подобным образом брокеры действовали вплоть до появления в ХХ веке электронных табло.
[16] Карнавальное шествие возглавлял президент Харлемского общества садоводов, одетый в чёрно-фиолетовый бархат и шёлк под цвет тюльпана. За ним шёл счастливый садовод. Следом несколько крепких молодцов несли громадный замшевый кошель, в котором красовалась обещанная награда: сто тысяч гульденов (315 килограмм золота), т.е. по сегодняшним ценам – около 10 миллионов долларов. Замыкал процессию собственно сам виновник торжества – чёрный тюльпан на носилках. На площади Ратуши тюльпан водрузили на высокий постамент, рядом с троном самого принца Вильгельма Оранского II (впоследствии статхаудера Голландии с 1647 по 1650 гг.). Принц появился в окружении пышно разодетой свиты и обратился к окружающим с возвышенной речью.
[17] Известен случай, когда одна луковица была нечаянно съедена на завтрак иностранным моряком, т.к. он принял луковицу тюльпана за обыкновенный лук. За это деяние незадачливого моряка присудили к шести месяцам тюрьмы и к денежному штрафу.
[18] Своеобразной «валютой» становились даже своего рода «фьючерсы» — расписки-обязательства садовника или любителя-селекционера вывести к определённому сроку новый сорт.
[19] См. Бернстайн П. Л. Против богов: Укрощение риска / Пер. с англ. — М.: ЗАО «Олимп-Бизнес», 2000. — 400 с.: ил. глава 18.
[20] «Эффект домино» начался с того, что однажды в городе Гаарлем покупатель отказался платить за купленную луковицу. На очередном аукционе выставленная на продажу луковица принесла владельцу только 1.000 гульденов вместо ожидаемых в 1.250 гульденов. Именно эта новость, облетевшая всю страну, стала катализатором – люди, испугавшись, начали спешно сбывать свои «драгоценные» луковицы тюльпанов; однако их уже никто не хотел покупать – а тем более по столь высоким ценам!
[21] Понятно что правительство Голландии лишь «закрыло дыру», позволившую ценам на тюльпаны вздуться до заоблачных.
[22] Впрочем, своих «мыльных пузырей» там тоже хватало. Вспомним хотя бы британскую «Компанию южных морей». «Я могу рассчитать движение звёзд, но не безумие людей!» — сказал сэр Исаак Ньютон, сам потерявший в этом «мыльном пузыре» целое состояние — 20,000 тогдашних фунтов стерлингов (около 2 546 000 современных).
