Новая экономическая география

Постамериканская мировая экономика уже наступила. Радикальный сдвиг в экономическом подходе президента США Дональда Трампа уже начал менять нормы, поведение и институты по всему миру. Подобно крупному землетрясению, он привел к появлению новых черт в ландшафте и сделал многие существующие экономические структуры непригодными для использования. Это событие стало политическим выбором, а не неизбежным стихийным бедствием. Но изменения, которые оно вызывает, останутся навсегда. Никакие защитные механизмы автоматически не восстановят прежний статус-кво.

Чтобы понять эти изменения, многие аналитики и политики сосредотачиваются на степени перемещения цепочек поставок и торговли промышленными товарами между Соединенными Штатами и Китаем. Но этот фокус слишком узок. Вопрос о том, останутся ли Соединенные Штаты или Китай центральными для мировой экономики — или рассмотрение в первую очередь торговых балансов — приводит к драматической недооценке масштаба и воздействия измененного подхода Трампа и того, насколько всесторонне прежняя американская система поддерживала экономические решения, принимаемые почти каждым государством, финансовым институтом и компанией по всему миру.

По сути, глобальные общественные блага, которые Соединенные Штаты предоставляли после окончания Второй мировой войны — среди прочего, способность безопасно перемещаться по воздуху и морям, презумпция того, что собственность защищена от экспроприации, правила международной торговли и стабильные долларовые активы для ведения бизнеса и хранения денег — можно рассматривать, в экономических терминах, как формы страхования. Соединенные Штаты собирали премии со стран, участвовавших в возглавляемой ими системе, различными способами, включая способность устанавливать правила, которые делали американскую экономику наиболее привлекательной для инвесторов. В свою очередь, общества, которые вступили в эту систему, освобождались от необходимости тратить гораздо меньше усилий на защиту своих экономик от неопределенности, что позволяло им заниматься коммерцией, которая помогала им процветать.

Некоторые напряжения накапливались в этой системе еще до восхождения Трампа. Но особенно во время его второго срока Трамп переключил роль Соединенных Штатов с глобального страховщика на извлекателя прибыли. Вместо того чтобы страховщик защищал своих клиентов от внешних угроз, при новом режиме угроза, от которой продается страховка, исходит от самого страховщика в той же мере, что и от глобальной среды. Администрация Трампа обещает избавить клиентов от собственных нападений за более высокую цену, чем раньше. Трамп угрожал заблокировать доступ к американским рынкам в широком масштабе; сделал защиту, которая приходит с военными союзами, явно зависимой от покупки американского оружия, энергии и промышленных продуктов; потребовал от иностранцев, желающих вести бизнес в Соединенных Штатах, делать дополнительные платежи в поддержку его личных приоритетов; и оказал давление на Мексику, Вьетнам и другие страны, чтобы они отказались от китайских промышленных входов или инвестиций китайских компаний. Эти действия имеют масштаб, беспрецедентный в современном американском управлении.

Отказ Соединенных Штатов от прежнего страхования коренным образом изменит поведение клиентов страны и клиентов их клиентов — и не тем способом, на который надеется Трамп. Китай, страна, поведение которой большинство американских чиновников хотят изменить, вероятно, пострадает меньше всего, в то время как ближайшие союзники Соединенных Штатов понесут наибольший ущерб. Поскольку другие американские партнеры наблюдают, как страдают эти зависимые союзники, они будут стремиться к самострахованию вместо этого, с большими затратами для них. Активы станет труднее сохранять, а инвестиции за рубежом станут менее привлекательными. По мере роста их подверженности глобальным экономическим рискам и рискам безопасности правительства обнаружат, что как внешняя диверсификация, так и макроэкономическая политика стали менее эффективными инструментами для стабилизации их экономик.

Некоторые утверждают, что новая позиция Трампа просто приведет к потенциально желательной перестройке. Согласно этой точке зрения, хотя его программа требует от правительств и предприятий платить больше за меньшее, мир в конечном итоге примет свою новую норму, к выгоде Соединенных Штатов. Это заблуждение. В мире, который создает программа Трампа, все будут страдать — и не в последнюю очередь Соединенные Штаты.

РАЙ ГАНГСТЕРА

Представьте, что вам посчастливилось унаследовать участок земли у океана. Он всегда предлагал прекрасные виды и доступ к пляжу. Но вы инвестировали в строительство величественного дома на участке только тогда, когда появилась хорошо регулируемая, надежная компания, которая предложила достаточное страхование жилья. Конечно, вам пришлось заплатить за это немалые деньги. Но покрытие этой компании также позволило владельцам близлежащих участков строить, вдохновив создание благоприятного района с дорогами, водой, вышками сотовой связи, ростом стоимости домов — и, что наиболее важно, гарантией того, что если вы продолжите платить премии, страхуя себя от наводнений и ураганов, любые дальнейшие инвестиции, которые вы делаете в свою собственность, будут иметь низкий риск.

По сути, это экономическая ситуация, в которой большая часть мира функционировала в течение почти 80 лет. Соединенные Штаты получили огромные выгоды, выступая в качестве доминирующего мирового поставщика страхования после Второй мировой войны. Приняв эту роль, они также сохранили некоторый контроль над экономической политикой и политикой безопасности других стран, не прибегая к жестким угрозам. В свою очередь, страны, которые участвовали в системе, были защищены от различных форм риска. Военное превосходство Вашингтона и механизмы международного порядка, которые он обеспечивал, позволили национальным границам оставаться в основном урегулированными; большинство экономик могли процветать без угрозы завоевания. Между 1980 и 2020 годами доходы в целом сходились как между государствами, которые принимали участие, так и внутри них.

Экономические несправедливости сохранялись; иногда они навязывались Соединенными Штатами. Но в целом этот глобальный режим страхования был взаимовыгодным для почти всех в отношении экономической стабильности, инноваций и роста. Насилие и войны в целом сократились, и более бедные государства смогли лучше интегрировать свои экономики с рынками с более высокими доходами, которые открылись для торговли. Эта безопасность могла основываться на коллективной иллюзии о том, как мало военных инвестиций и действий потребуется для поддержания стабильности геополитики. Но этот режим сохранялся десятилетиями, отчасти потому, что американские политики обеих партий ценили систему, и отчасти потому, что достаточное количество внешних акторов верило в неё и получало от неё выгоду.

Теперь это чувство безопасности исчезло. Представьте снова ваш гипотетический дом на берегу. Некоторые угрозы вашей собственности начали увеличиваться: уровень моря поднимается, а ураганы становятся смертоноснее. Однако вместо простого повышения вашей премии ваш страховщик — которому вы долго доверяли и исправно платили — внезапно начинает отказываться от ваших требований о возмещении ущерба, если вы не заплатите двойную официальную ставку и не подсунете страховщику что-то дополнительное под столом. Даже если вы заплатите то, что просят, страховщик затем пишет, что утраивает цену вашей общей премии за менее всеобъемлющее покрытие. Альтернативные страховщики недоступны. Тем временем ваши налоги начинают расти, а ваши повседневные общественные услуги становятся менее надежными из-за требований, которые реагирование на стихийные бедствия предъявляет к вашему сообществу.

Трамп не единственный актор, ответственный за крах экономического режима, который преобладал в течение 80 лет. Список способствующих факторов — основные угрозы, не исходящие от вашего домашнего страховщика, в аналогии с пляжным домом — длинен. Подъем Китая и ответ Соединенных Штатов сыграли свою роль. Также как изменение климата, прогресс информационных технологий и понятная потеря доверия американского электората к действующим элитам после вмешательств страны в Афганистане и Ираке, глобального финансового кризиса 2008-9 годов и пандемии COVID-19.

Но политика администрации Трампа представляет собой ясную поворотную точку. Сторонники президента иногда изображают их как простую переоценку риска: страховщик свободного мира корректирует свои сборы и услуги, чтобы соответствовать новым реальностям и исправить предыдущую тенденцию недооценивать свои предложения. Это изображение ошибочно. Администрация Трампа ясно дала понять, что хочет, чтобы Соединенные Штаты управляли совершенно другим типом схемы, в которой они оружают и поддерживают неопределенность, чтобы извлекать как можно больше за как можно меньшее взамен.

Трамп и его советники утверждали бы, что это простая взаимность или справедливое обращение со странами, которые, по их мнению, эксплуатировали Соединенные Штаты десятилетиями. Однако эти страны никогда не извлекали ничего, что отдаленно соответствовало бы тому, что получили Соединенные Штаты: грязно дешевые долгосрочные займы американскому правительству; непропорционально массивные иностранные инвестиции в американские корпорации и американскую рабочую силу; почти глобальное следование американским техническим и правовым стандартам, которые давали преимущество производителям, базирующимся в США; зависимость от американской финансовой системы для подавляющего большинства глобальных транзакций и резервов; соблюдение американских инициатив по санкциям; платежи за размещение американских войск; широкую зависимость от американской оборонной промышленности; и лучше всего — устойчивый рост американского уровня жизни. Соединенные Штаты не только получали хорошую прибыль от того, что были поставщиком страхования, который ценили другие, но их союзники также уступили многие важные решения, связанные с безопасностью, Вашингтону.

Великое дело в предоставлении страхования заключается в том, что годами подряд вам не нужно ничего делать или платить, чтобы собирать свои премии. Это еще более справедливо для формы экономического страхования, которое Соединенные Штаты предоставляли глобально, чем для поставщика домашнего страхования, потому что само существование американских гарантий безопасности снижало реальные угрозы для держателей полисов. Это сокращало выплаченные требования. Но администрация Трампа отбрасывает эту прибыльную и стабильную бизнес-модель в пользу той, которая усиливает противоположный цикл. Все меньше клиентов станут подвергаться большему риску. Уже предприятия, правительства и инвесторы коренным образом меняют свои практики, чтобы попытаться самострахованию вместо этого.

БЕЙ ИЛИ БЕГИ

На самом деле, подход Трампа нанесет наибольший ущерб экономикам, которые наиболее тесно связаны с американской экономикой и принимали прежние правила игры как должное: Канаде, Японии, Мексике, Южной Корее и Соединенному Королевству. Возьмем Японию: она поставила на Соединенные Штаты в долгосрочной перспективе, существенно инвестируя в производство, расположенное в США, более 45 лет и передавая свои технологические и управленческие инновации на этом пути. Она разместила большую долю сбережений своего народа в американских казначейских облигациях дольше, чем любая другая экономика. Япония согласилась служить плавучим авианосцем Соединенных Штатов на переднем крае с Китаем и размещает американские войска в Окинаве, несмотря на растущую внутреннюю оппозицию. Япония поддержала первую администрацию Трампа в G-7 и G-20, следовала за администрацией Байдена в принятии параллельных санкций против России после российского вторжения в Украину и с 2013 года существенно увеличила свои военные расходы в соответствии с американскими политическими приоритетами.

До этого года то, что Япония получала взамен, было надежным покрытием платинового уровня. Японские инвесторы и предприятия могли принимать как должное, что они могут конкурентоспособно продавать продукты на американском рынке, получать свои сбережения в американских казначейских облигациях и других долларовых активах и из них по мере необходимости, и безопасно инвестировать в производство в Соединенных Штатах. Экономическая стратегия Японии, направленная на второй срок Трампа, основывалась на предположении, что это покрытие продолжится, если и по более высокой цене: в 2023 и 2024 годах японские компании объявили инвестиционные планы, которые подчеркивали их готовность вложить еще больше капитала в американские отрасли, включая неконкурентоспособные, такие как сталь, и отказаться от некоторой рыночной доли в Китае для координации с Соединенными Штатами.

Торговое соглашение, объявленное в середине июля между Соединенными Штатами и Японией, увеличило ценник для Японии намного выше этого и уменьшило покрытие Японии. 15-процентные тарифы, наложенные на страну, в десять раз превышают то, что они были, и затрагивают автомобили и автозапчасти, сталь и другие основные японские отрасли. Япония обязалась создать фонд, который инвестирует дополнительные 14 процентов ВВП страны в Соединенные Штаты — его деньги тратятся по личному усмотрению Трампа — который уступит долю любой прибыли Соединенным Штатам. Это представляет собой огромное снижение ожидаемой доходности и контроля японских вкладчиков по сравнению с их предыдущими инвестициями частного сектора, которые не подвергались такому произвольному надзору американского правительства. Явные положения, требующие от Японии покупать американские самолеты, рис и другие сельскохозяйственные продукты, а также поддерживать добычу аляскинского природного газа, подвергают страну новым рискам. Даже если Япония выполнит соглашение, она останется уязвимой для потенциальных решений Трампа в одностороннем порядке повысить её премию и еще больше сократить её покрытие. Тем временем недавние приспособления Вашингтона к Китаю в торговле полупроводниками еще больше уменьшают выгоды для Японии от преследования экономического пути, основанного на союзе.

Администрация Трампа ожидала, что её ключевые союзники просто заплатят любую цену за американскую защиту. До сих пор Япония, Мексика, Филиппины и Соединенное Королевство следовали подходу, наиболее близкому к тому, что ожидала администрация Трампа. В ближайшей перспективе эти страны решили, что их судьбы должны лежать с Соединенными Штатами, какой бы ни была цена. Но Трамп недооценил степень, в которой близость союзников к Соединенным Штатам приведет к тому, что они зарегистрируют новую позицию Вашингтона как шокирующее предательство. Популярность Соединенных Штатов резко снизилась: в весеннем опросе 2025 года исследовательского центра Pew об отношении к Соединенным Штатам доля японских граждан, которые благосклонно относились к стране, снизилась на 15 процентных пунктов по сравнению с годом ранее; рейтинг благосклонности страны упал на 20 пунктов среди канадцев и на 32 пункта среди мексиканцев. Этот большой и негативный сдвиг отражает чувство разочарования, которое могут испытать только те, кто действительно инвестирован в отношения.

Вопросы национальной безопасности, существующие связи и — в случае Канады и Мексики — географическая близость ограничат степень, в которой ближайшие союзники Соединенных Штатов могут отменить свою экономическую зависимость. Тем не менее, у них есть больше возможностей для этого, чем ценят сторонники экономического подхода Трампа. Канада сопротивлялась попыткам Трампа в одностороннем порядке пересмотреть торговое соглашение США-Мексика-Канада 2020 года и наложить асимметрично высокие тарифы на канадские товары. Премьер-министр Марк Карни и все канадские премьеры провинций объявили в июле, что для сокращения зависимости страны от Соединенных Штатов они согласились ограничить свои уступки растущим требованиям Трампа и активно стремиться к усиленной внутренней интеграции. Карни также пообещал расширить торговлю с ЕС и другими образованиями.

Другие близкие союзники США, такие как Австралия и Южная Корея, вероятно, решат, что в ближайшей перспективе у них нет выбора, кроме как связать свою судьбу с Соединенными Штатами. Однако со временем союзники вполне могут устать от снижающихся выгод, которые дает умиротворение, и переориентировать свои инвестиции. Как и Канада, они попытаются расширить свои связи с Китаем, ЕС и Ассоциацией стран Юго-Восточной Азии (АСЕАН). Но эта переориентация приведет к худшему результату для всех этих экономик. Они экономически полагались на Соединенные Штаты по уважительной причине; если заменяющие рынки, инвестиции и продукты были бы столь же ценными, они выбрали бы их в первую очередь. В отсутствие справедливо оцененного американского страхования ценностное предложение меняется.

ОСТАВЛЕННЫЕ ПОЗАДИ

Сейсмический шок Трампа ударил и по другим крупным экономическим массивам суши. АСЕАН и ЕС всегда были менее полностью согласованы с Соединенными Штатами по экономической политике и политике безопасности, чем пять наиболее интегрированных союзников. Эти два блока разнообразны, с различными коммерческими специализациями, преимуществами и политическими ориентациями в своих членствах. Тем не менее, они и их государства-члены — особенно Германия, Франция, Нидерланды, Сингапур, Швеция и Вьетнам — также основывали свое экономическое поведение на страховании, которое ранее предоставляли Соединенные Штаты. В результате они пришли к тому, чтобы играть ведущие роли в американских цепочках поставок и технологических инвестициях. Их правительства и граждане вливали деньги в американскую экономику через прямые иностранные инвестиции, покупки казначейских облигаций и участие в американском фондовом рынке. Они согласились присоединиться к американским режимам санкций и экспортного контроля, хотя и менее последовательно, и напрямую поддерживали американские вооруженные силы.

Теперь Трамп подверг эти страны массивным тарифам и угрозам тарифов, а также двусторонним просьбам о конкретных приспособлениях и дополнительных платежах, таким как требования покупать больше американского природного газа или передавать промышленное производство в Соединенные Штаты. Эти экономические игроки имеют больше выбора в том, сколько усилий они хотят посвятить поддержанию связей с Соединенными Штатами. И они меняют свое поведение более быстро, укрепляя экономические связи друг с другом и с Китаем. И АСЕАН, и ЕС изначально имели большие коммерческие связи с Китаем, чем с Соединенными Штатами; этот разрыв расширяется не только потому, что китайская экономика растет, но и потому, что Соединенные Штаты ограничивают свой экспорт в Китай и импорт из Китая, а также свои инвестиции там. За последнее десятилетие доля китайских входов в европейские и юго-восточноазиатские промышленные цепочки поставок резко возросла, в то время как доля Соединенных Штатов упала.

Для ЕС, и тем более для АСЕАН, неустойчиво экономически изолировать Китай, и выгоды от ведения бизнеса с Китаем будут только увеличиваться по мере того, как Соединенные Штаты покидают сцену. Коммерция с Китаем не заменяет страхование, которое ранее предоставляли Соединенные Штаты. Но поскольку режим Трампа делает Соединенные Штаты менее конкурентоспособными как место для производства и ограничивает доступ к американскому рынку (сокращая потенциал роста этого рынка), расширение торговли и инвестиций с Китаем может предоставить этим блокам частичное возмещение. Как значительные экономические образования сами по себе, азиатские и европейские страны имеют гораздо большую способность преследовать другой путь, даже если они будут тратить больше на самострахование, чем раньше. Например, заказы на истребители Eurofighter в качестве альтернативы американским боевым самолетам резко возросли среди членов НАТО, таких как Испания и Турция. И индонезийское правительство весной 2025 года заключило новые экономические сделки с Китаем, включая примерно 3-миллиардный проект "двойного" промышленного парка, который свяжет Центральную Яву с провинцией Фуцзянь. Ожидается, что проект создаст тысячи рабочих мест в Индонезии в момент, когда от Соединенных Штатов ничего подобного не предлагается. Центральный банк Индонезии и Народный банк Китая также согласились продвигать торговлю в местных валютах, и две страны пообещали укрепить свое морское сотрудничество; обе сделки удивили американских политиков.

Дополнительно (и критически важно) экономическая политика Трампа усиливает и ускоряет разделение двух четких уровней развивающихся рынков с точки зрения их устойчивости к макроэкономическим шокам. Во время финансовых кризисов 1998-99 и 2008-9 годов даже крупнейшие развивающиеся экономики — Бразилия, Индия, Индонезия и Турция — сильно пострадали. Но они стали существенно более устойчивыми благодаря внутренним реформам, а также новым возможностям экспорта и инвестиций, предлагаемым более богатыми странами (включая Китай). Во время пандемии COVID-19 и последующего огромного повышения процентных ставок Федеральной резервной системой США их экономики не понесли большого финансового ущерба. Крупнейшие развивающиеся рынки остались способными корректировать свою фискальную и денежную политику с некоторой автономией.

Десятки стран с низким и средним доходом, напротив, накапливали долги разрушительными темпами. С 2000 года снижение реальных доходов в этих странах более чем компенсировало выгоды, которые они получили в предыдущем десятилетии. Новый подход Трампа еще больше закрыл их экономические возможности, и способ, которым он поощрил более крупные развивающиеся рынки, особенно Индию, принять собственную политику "сначала родина", только углубляет изоляцию более бедных экономик.

Капитал ищет возможности, но также и безопасность. Отход США от экономического страхования и жесткий поворот Трампа против иностранной помощи и развития усилят предпочтение инвесторов к относительно стабильным местам. Таким образом, беднейшие страны Центральной Америки, Центральной и Южной Азии и Африки, вероятно, застрянут в экономических низинах с небольшими средствами выхода, в то время как более крупные, геополитически значимые развивающиеся рынки станут, относительно говоря, более привлекательными. Некоторые из беднейших стран заключат сделки — например, предоставляя Соединенным Штатам привилегированный доступ к своим ресурсам или служа пунктами назначения для американских депортаций. Однако такая реакция не может привести к тому виду устойчивого роста, которым многие развивающиеся экономики наслаждались при старом американском режиме страхования.

ТВЕРДОЕ И ЖИДКОЕ

Возможно, самым важным изменением, которое Соединенные Штаты внесли в свою схему страхования, однако, является снижение ликвидности доллара — что уменьшает безопасность портфелей вкладчиков по всему миру. Американские активы, которые ранее рассматривались как низкорисковые или безрисковые, больше не могут считаться полностью безопасными. Это будет иметь далеко идущие последствия для глобальной доступности и потока капитала.

Во время избирательной кампании Трампа 2024 года и с момента его вступления в должность высокопоставленные чиновники его администрации неоднократно угрожали заманить инвесторов в ловушку американских казначейских облигаций, например, заставляя страны и институты обменивать свои текущие владения на долгосрочный или вечный долг, наказывая правительства, которые продвигают использование валют, отличных от доллара, и облагая налогом иностранных инвесторов по более высоким ставкам, чем внутренних. Чиновники администрации Трампа еще не довели дело до конца. Но эти угрозы, в сочетании с повторными атаками на независимость Федеральной резервной системы и обещаниями обесценить доллар, неуклонно подрывают воспринимаемую стабильность доллара и казначейских облигаций.

Основная проблема заключается в том, что у мира больше сбережений, чем безопасных мест для их хранения. Богатые наличностью профицитные экономики — такие места, как Китай, Германия и Саудовская Аравия, а также меньшие, но впечатляющие примеры, такие как Норвегия, Сингапур и Объединенные Арабские Эмираты — не могут держать все свои сбережения дома по трем причинам. Во-первых, их вкладчики не имели бы диверсификации, если бы страно-специфический шок ударил по их экономике. Во-вторых, принуждение огромных сумм сбережений к этим в основном небольшим рынкам исказило бы цены активов, приводя к пузырям, финансовой нестабильности и резким сдвигам в моделях занятости. И в-третьих, такие страны не выпускают достаточно государственного долга, по крайней мере, недостаточно того, что иностранцы хотят держать. Вот почему на протяжении десятилетий уникально глубокий, широкий и очевидно безопасный рынок американских казначейских облигаций — и долларовые активы в целом — поглощали львиную долю мировых избыточных сбережений.

Среди многих выгод, которые казначейские облигации и другие американские публичные рынки предлагали глобальным инвесторам, наиболее привлекательной была достаточная ликвидность. Инвесторы могли конвертировать активы, которые у них были на этих рынках, в наличные с небольшими задержками или затратами или без них. Оценка их инвестиций оставалась стабильной, и в отличие от меньших рынков, даже очень крупная транзакция не колебала бы цены. Инвесторам не нужно было беспокоиться о том, что их контрагенты не примут их форму платежа. За исключением известных преступников и субъектов, на которых нацелены санкции, каждый в мире мог полагаться как на стабильность, так и на гибкость долларовых инвестиций — что, в свою очередь, снижало риск того, что предприятия столкнутся с кризисами денежных потоков или упустят возможности.

Доминирование доллара, которое шло намного дальше того, что оправдывала бы доля ВВП Соединенных Штатов или доля глобальной торговли, представляло собой еще один тип страхования "выиграй-выиграй". Соединенные Штаты собирали премии в форме более низких процентов по своему долгу и более стабильных обменных курсов. Американские и иностранные держатели активов оба получали выгоду. Даже когда финансовый или геополитический шок происходил из Соединенных Штатов, инвесторы предполагали, что американская экономика останется более безопасной, чем другие. Когда американские рынки непосредственно спровоцировали мировую рецессию в 2008 году, процентные ставки и доллар упали, а затем выросли вместе, поскольку капитал из-за рубежа притекал на американский рынок.

Теперь доллар, кажется, ведет себя так, как ведут себя большинство валют, то есть движется в противоположном направлении к процентным ставкам. До апреля этого года доллар тесно отслеживал ежедневные движения американской десятилетней казначейской процентной ставки. С момента объявлений тарифов администрации 2 апреля корреляция между американскими процентными ставками и долларом изменилась на противоположную, указывая на то, что что-то иное, чем ежедневные экономические новости, тянет доллар вниз.

Несколько раз в этом году администрация Трампа объявляла неожиданное изменение политики, которое провоцировало экономическую волатильность: 2 апреля тарифы "Дня освобождения"; в мае пакет расходов "Один большой красивый билль"; и в течение июня несколько угроз наложить дополнительные тарифы, а также американскую бомбардировку Ирана. В ответ на каждое из этих событий доллар падал, в то время как американские долгосрочные процентные ставки росли, указывая на отток капитала в ответ на беспорядки.

Аналогично, на протяжении современной истории введение тарифов приводило к повышению валют, включая во время первого срока Трампа. В этом году, однако, доллар обесценился, поскольку президент вводил тарифы. Этот серьезный разрыв с исторической моделью предполагает, что глобальные опасения по поводу нестабильности американской политики начали перевешивать обычное бегство в безопасность, которое толкает доллар вверх.

Враждебный и непредсказуемый подход администрации Трампа к возглавляемым США военным альянсам еще больше подорвал поддержку доллара. Новая позиция Вашингтона повышает риск того, что он наложит санкции даже на союзных иностранных инвесторов. И поскольку возглавляемые Америкой альянсы имеют меньшую силу для успокоения, другие правительства увеличивают свои оборонные расходы, что повышает относительную привлекательность их валют. Рынки облигаций ЕС, например, становятся больше и глубже, поскольку финансируемые долгом оборонные расходы растут в северной и восточной Европе. Евро предлагает больше выгод Украине, балканским государствам и некоторым странам Ближнего Востока и Северной Африки, которые стремятся снизить свою уязвимость к американским капризам, ища деноминированные в евро оружие, торговлю, инвестиции, займы и помощь в развитии.

КОЛЛЕКТОРЫ ДОЛГОВ

Европейские и другие рынки, однако, не могут полностью воспроизвести преимущества, которые ранее предоставляли активы, деноминированные в долларах. Инвесторы мира, включая американских, просто будут иметь меньше безопасных мест для размещения своих сбережений, поскольку американские активы становятся менее ликвидными. Эта повышенная неуверенность поднимет долгосрочные средние процентные ставки на американский государственный долг именно тогда, когда выпускается гораздо больше долга. Все заемщики, частные и суверенные, которые участвуют в американской финансовой системе, почувствуют давление этого повышения процентных ставок, потому что все займы в некотором смысле оцениваются от казначейских ставок.

Некоторые вкладчики, особенно китайские, могут стремиться вывести активы с американских рынков. Но это бегство окажет дефляционное давление на их домашние экономики, поскольку их общая доходность сократится, а избыточные сбережения станут заблокированными на рынках, которые уже имели более ограниченный набор инвестиционных возможностей. Тем временем стоимость альтернативных активов — недолларовых валют, товаров, традиционно рассматриваемых как средства сохранения стоимости, таких как золото и древесина, и новых криптовалютных продуктов — взлетит. Поскольку эти активы менее ликвидны, эти подъемы почти наверняка приведут к периодическим финансовым крахам и значительно усложнят проблемы, с которыми сталкиваются правительства при использовании денежной политики для стабилизации экономик. Это будет потерей для мира без чистой выгоды для американской экономики.

Так же как постоянные засухи мотивируют людей ревностно охранять доступ к своим запасам воды, недостаток ликвидности на глобальных рынках поощряет правительства обеспечивать финансирование своего долга дома, а не оставлять это на усмотрение рынка. Эти меры обычно принимают форму того, что называется финансовыми репрессиями: принуждение финансовых институтов (и в конечном счете домохозяйств) держать больше государственного долга, чем они бы держали иначе, через некоторую комбинацию регулирований, контроля оттока капитала и принудительного распределения вновь выпущенного долга. Финансовые репрессии обычно снижают доходность для вкладчиков и повышают их уязвимость к де-факто экспроприации.

В конечном счете, уменьшенная доступность финансирования затрудняет как частным предприятиям, так и правительствам переживание временных спадов до исчерпания их финансирования. Им придется накапливать резервы для покрытия долларовых обязательств (таких как непогашенные или межбанковские займы) в случае финансовых затруднений. Если странам придется самостраховаться, и правительства, и предприятия станут более склонными к риску и будут иметь меньше доступного для инвестиций, особенно за рубежом, усиливая фрагментацию мировой экономики.

ПРОИГРАЙ-ПРОИГРАЙ

Без страхования, которое предоставляли Соединенные Штаты, появятся новые связи между экономиками и пути для инвестиций. Но они будут более дорогими для строительства и поддержания, менее широко доступными и менее надежными. Страны, несомненно, будут стремиться к самострахованию, но эти усилия по своей сути будут более дорогими и менее эффективными, чем когда риск объединялся под одним страховщиком. Навигация по мировой экономике никогда не была гладкой дорогой. Но после землетрясения экономической смены режима Трампа местность стала гораздо более пересеченной.

В конце концов, деньги, потраченные на страхование, — это деньги, которые нельзя потратить на другие вещи. Правительствам, институтам и компаниям придется платить просто за хеджирование против плохих результатов вместо финансирования хороших. Возможности для инвестиций и потребительского выбора сузятся. Рост производительности (и, следовательно, рост реальных доходов) замедлится, поскольку коммерческая конкуренция, инновации и глобальное сотрудничество для создания новой инфраструктуры сократятся. Многие из беднейших развивающихся рынков полностью потеряют покрытие против угроз — именно в тот момент, когда риски, с которыми они сталкиваются, резко возрастают.

Это означает худший мир почти для всех. Среди этих изменений, однако, непосредственная экономическая среда Китая будет наименее изменена, несмотря на предыдущие заявления Трампа о том, что он разработает свою экономическую политику для наиболее агрессивного нацеливания на Пекин. Китай относительно хорошо позиционирован для попытки самострахования после отхода США. Больше чем любая другая крупная экономика, он уже начал сокращать свою зависимость от Соединенных Штатов в отношении экспорта, импорта, инвестиций и технологий. Сможет ли Китай захватить новые внешние возможности в отступлении Соединенных Штатов, будет зависеть от того, сможет ли он преодолеть скептицизм других стран относительно его надежности как страховщика. Будет ли он просто стремиться управлять тем же видом рэкета защиты, что и Соединенные Штаты — или худшим?

Это трагическая и разрушительная ирония, что во имя национальной безопасности Соединенные Штаты теперь наносят вред союзникам, которые внесли наибольший вклад в их экономическое благополучие, оставляя Китай гораздо менее невыгодным. Вот почему вера чиновников Трампа в то, что эти близкие союзники просто примут "перебалансировку", навязанную им, глубоко ошибочна. Эти правительства будут прагматичными, но этот прагматизм примет совсем другую форму, чем желает администрация Трампа. На протяжении десятилетий они давали Вашингтону презумпцию невиновности. Теперь они теряют свои иллюзии и будут предлагать Соединенным Штатам меньше, а не больше.

В этом новом ландшафте будут возможности. Но они будут вовлекать американскую экономику все меньше и меньше. Наиболее перспективной возможностью является то, что европейские и азиатские страны, исключая Китай, объединятся для создания нового пространства относительной стабильности. ЕС и Всеобъемлющее и прогрессивное соглашение о транстихоокеанском партнерстве, альянс, состоящий в основном из индо-тихоокеанских государств, уже изучают новые формы сотрудничества. В июне президент Европейской комиссии Урсула фон дер Ляйен описала эти переговоры как усилие по "перепроектированию" Всемирной торговой организации, чтобы "показать миру, что свободная торговля с большим количеством стран возможна на основе, основанной на правилах". Эти экономики также могли бы делать больше для гарантии взаимных инвестиционных прав, создания обязательных механизмов для урегулирования торговых споров и объединения своей ликвидности для реагирования на финансовые шоки. Они могли бы стремиться поддерживать функцию и влияние Международного валютного фонда, Всемирного банка и Всемирной торговой организации, защищая эти институты от паралича, поскольку Китай или Соединенные Штаты стремятся наложить вето на необходимые инициативы.

Если они хотят поддержать некоторую долю прежней открытости и стабильности глобальной экономики, однако, этим странам придется строить блоки с селективным членством, а не преследовать строго многосторонний подход. Это было бы плохой заменой системе, над которой председательствовали Соединенные Штаты. Но это было бы гораздо лучше, чем просто принятие экономики, которую сейчас создает администрация Трампа.

Что касается самих Соединенных Штатов, независимо от того, сколько двусторонних торговых сделок они заключат, независимо от того, сколько экономик появится — поначалу — для согласования с Вашингтоном по высокой цене, страна обнаружит себя все более обходимой в торговле и технологиях и менее способной влиять на инвестиционные решения других стран и решения по безопасности. Американские цепочки поставок, которые администрация Трампа утверждает, что хочет обезопасить, станут менее надежными — по своей сути более дорогими, менее диверсифицированными в своих источниках и подверженными большему риску от специфических для США шоков. Оставление позади большей части развивающегося мира не только увеличит миграционные потоки и спровоцирует кризисы общественного здравоохранения; это предотвратит использование Соединенными Штатами потенциальных рыночных возможностей. Движения администрации Трампа по отталкиванию иностранных инвестиций подорвут американские стандарты жизни и способности американских военных. Европейские, азиатские и даже бразильские и турецкие бренды, вероятно, получат долю рынка за счет американских компаний, в то время как технические стандарты для продуктов, таких как автомобили и технологии финансовых услуг, будут все больше отходить от американских норм. Многие из этих явлений будут самоусиливающимися, делая их трудными для отмены даже после того, как Трамп покинет Белый дом.

Как говорится в песне, ты не знаешь, что у тебя есть, пока это не исчезнет. Администрация Трампа заасфальтировала рай и поставила казино с тем, что скоро станет пустой парковкой.

Автор - АДАМ С. ПОЗЕН является президентом Института международной экономики Петерсона.

Источник: Foreign Affairs