Первое лето Хмельниччины: Вишневецкий против Кривоноса

После весенних битв и летних погромов 1648 года поляки и повстанцы, наконец, получили шанс завершить дело миром. Казацкий вождь не скупился на мирные предложения – благо, он примерно знал, чего хочет, ещё до начала восстания. С другой стороны, многие польские магнаты планировали договориться с бунтовщиком, не желая дальнейшего кровопролития или понимая справедливость требований казаков. Переговоры начались, и возникла надежда, что на украинской земле вновь воцарится мир – увы, напрасная.

Каптуровый сейм

Бескоролевье, наступившее в мае 1648 года, дало сторонам повод собраться за столом переговоров – формально казаки оставались верны Владиславу IV и после его смерти имели основания вместе со шляхтой решать, как дальше жить. Так началась Варшавская конвокация (сейм, созывавшийся в период бескоролевья). Современники называли его «каптуровым сеймом» – от каптуров, головных уборов, которые были обязаны носить все участники.

Казацкая делегация под руководством Фёдора Вешняка-Якубовича, о которой мы упоминали в прошлой статье, прибыла в Варшаву 29 июня 1648 года и была хорошо принята. Требования делегатов оказались стандартными – обуздать магнатов, увеличить реестр, возвратить казачеству привилегии и выплатить реестровым казакам жалованье за несколько последних лет. Однако официальными требованиями дело не ограничивалось. Примерно в это же время в Варшаву пришло письмо Богдана Хмельницкого, отправленное лично королю Владиславу IV. Неизвестно, написал ли его Хмель, ещё не зная, что король умер, или просто хотел продемонстрировать свои намерения договориться и вверить свою судьбу лично монарху, а не сейму.

Делегация стала объектом пристального внимания. Как мы писали ранее, участников сейма интересовало, как началось восстание, откуда у казаков уверенность, что король разрешил им ходить в морские походы и увеличить реестр, откуда у Хмельницкого королевские бумаги. Казаки внятных ответов не дали, и полякам пришлось додумывать самим. Кстати, именно во время сейма, 21 июля, в Посольской избе (так называлась нижняя палата сейма Речи Посполитой) прозвучала знаменитая фраза, якобы сказанная ранее Владиславом IV Богдану Хмельницкому: «…саблю и силу имеете, и что вам за себя встать воспрещает?»Эту фразу упомянул шляхтич Марк Собеский, ранее захваченный людьми Хмеля, которые затем отпустили его, чтобы заверить руководство Речи Посполитой в искреннем смирении казацкого лидера. Эту историю стоит привести целиком:

«Спросил его [Хмельницкого – прим. авт.] п. Собеский, кто им [казакам – прим. авт.] денег на челны давал, на что тот ответил: «Большие обиды и притеснения привели меня и Войско Запорожское к этому решению». А когда п. Собеский спросил, почему он не требовал возмещения за свои и Войска Запорожского обиды более достойным образом, Хмельницкий ответил: «Целый ящик набрал бы я просьб, которые мы послали разным панам по поводу причиненных нам обид. Но вы, пп. [паны – прим. авт.] поляки, короля не слушаетесь и с ним не считаетесь, каждый из вас руководствуется только своей головой и ничего не делаете. А когда мы стали часто жаловаться королю е. м. [его милости – прим. авт.] по поводу наших обид, он нам ответил: «Так как иначе не можете, то добивайтесь своих вольностей саблями, говоря точнее по-русски, саблями отстаивайте свои вольности». Сказал он также, что среди казацкого простонародья такой слух пошел, что мелкую шляхту в бояр превращают, а только паны одни будут шляхтой, и только король один будет главой всех»

22 июля казацкое посольство было решено отправить назад с наказом прекратить бунт и ждать ответной делегации. Поляки обещали восставшим поскорее прислать к ним комиссаров, которые разобрались бы с казацкими обидами и выработали приемлемые условия дальнейшей добрососедской жизни. За день до этого, 21 июля, была сформирована комиссия, занимавшаяся выработкой инструкций для этих комиссаров. В общих чертах они были подготовлены к августу. Условия будущего мира были следующими:

• потребовать от казаков безоговорочной выдачи пленных и захваченных пушек;
• потребовать разрыва всех договорённостей с татарами и готовности в любой момент отправиться в поход на них;
• крепость Кодак передать полякам;
• ни в коем случае не увеличивать реестр. Если казаки будут настаивать на увеличении – согласиться, но не платить жалованья «сверхштатным» реестровцам;
• задолженность реестровым казакам не выплачивать ни в коем случае, так как они уже захватили деньги в лагере гетмана Потоцкого;
• вопросы касательно имущества, несправедливо отобранного магнатами, передавать в суд;
• в дальнейшем строить отношения с казачеством на условиях Ординации 1638 года. Если не получится отстоять их – попробовать договориться на условиях менее жёсткого Переяславского соглашения 1630 года (в частности, возобновить выборность гетманов и старшин);
• уступок по вышеперечисленным вопросам не делать.

Эти требования и предложения предполагалось озвучить на переговорах в Киеве, запланированных на 21 августа-6 сентября. Как видим, условия, предложенные поляками, будто не учитывали двух польских армий, погибших на Жёлтых Водах и под Корсунем.

В ходе конвокационного сейма в Речи Посполитой появились две партии, отличавшиеся разными взглядами на «казацкий вопрос». Первая – партия войны – предлагала собрать войска и, убив как можно больше казаков, подавить бунт. Вторая – предпочитала договариваться. Вопреки расхожему мнению, партия мира не имела перевеса над «ястребами». Лидером «голубей» был канцлер Ежи Оссолинский, во второй половине 1640-х годов продвигавший идеи Владислава IV в сейме. Впрочем, позиция канцлера вскоре изменилась – уже в ходе самого сейма он, не моргнув глазом, перешёл на сторону «ястребов». Лидером последних был сандомирский воевода Владислав Доминик Заславский. Самый бескомпромиссный сторонник войны – Ярёма Вишневецкий – на конвокацию не явился. По всей видимости, воевода русский не верил в то, что сможет повлиять на других магнатов словом и предпочитал действовать на полях сражений. Практика показала, что Вишневецкий был прав – на сейме каждый «тянул одеяло на себя».

По списочному составу обеих группировок можно предположить, что они формировались, в том числе, и по географическому принципу – наименее желали войны те, кто жил вдалеке от территорий, охваченных войной. Более того, эти люди утверждали, что украинные магнаты сами виноваты в своих бедах. В результате прийти к единству оказалось непросто, хотя аргументы партии войны впечатляли. Аргументами были красочные описания зверств, чинимых восставшими. Поджоги, убийства, изнасилования, четыреста убитых шляхтянок в Полонном – такие свидетельства никого не могли оставить равнодушным. В результате партия войны победила, и казакам были предъявлены унизительные требования, перечисленные выше.

Вишневецкий наносит ответный удар

То, что повстанцы и поляки вели переговоры, никоим образом не свидетельствовало о том, что боевые действия прекратились. Да, крупных армий у Речи Посполитой пока не было – но и реестровые казацкие полки были временно распущены, формируя вокруг себя многотысячные крестьянские ополчения. Потому война не прекратилась – она затаилась в высокой траве степей, время от времени напоминая о себе вспышками яростных боёв. «Малую войну» вели сравнительно небольшие польские отряды, наиболее боеспособным из которых был регимент князя Вишневецкого.

Как упоминалось ранее, войско Вишневецкого, уменьшившееся с шести до трёх тысяч человек, добралось до Чернигова в начале июня. В городе полководец надолго задерживаться не стал, вскоре переправился через Десну и ушёл на Любеч (Чернигов вскоре был захвачен и разграблен повстанцами, а шляхта и евреи – вырезаны). Оставив армию в Любече, Вишневецкий с небольшой свитой прибыл в Брагин, куда заранее была отправлена его семья. Князь нигде не задерживался подолгу – вернувшись к войску, он вместе с ним прошёл через Мозырь, переправился через реку Припять и к июлю прибыл в Погребище (ныне – Винницкая область Украины), по дороге отправив семью из Брагина в Туров.

Хаотичные на первый взгляд перемещения лубенского «королька» подчинялись двум максимам – убить по дороге всех, кто сопротивляется, и поставить в строй всех, кого получится. В Погребище князь начал своё судилище – одно из тех, после которых матери много лет будут пугать детей именем Ярёмы. Вопросы разнообразием не отличались. Кто помогал казакам? Кто жёг дома? Кто убивал евреев? Кто посягал на жизнь шляхты? Тех, кто был под подозрением и отвечал неправильно, князь либо сажал на кол, либо жестоко калечил (например, отрубал руки). Под нож шли не только крестьяне – среди погибших были войт Погребища, члены магистрата и даже православные священники. Ярёма свирепствовал столь люто, что очевидцы-поляки, люди военные, кровь видевшие и порох нюхавшие, позже вспоминали: «Что там делали – даже страшно сказать». В Вахнах (ныне – Винницкая область) люди Ярёмы поймали казаков-повстанцев (вернее, тех, в ком заподозрили восставших) и пустили их «в расход». Под Прилукой (ныне – Старая Прилука, Винницкая область) расправы продолжились – прямо перед костёлом людям рубили руки, колья с висевшими на них телами стояли прямо на рыночной площади, а часть пленников, не мудрствуя лукаво, просто зарубили.

Интересно, что при всех ужасах, творимых Вишневецким, формально он был целиком в своём праве. Не беря во внимание гнусности расправ, можно сказать, что магнат мог подавлять бунт в своих владениях любыми средствами, не исключая и вышеперечисленных. Даже сажание на кол православных священников можно было объяснить – многие представители низшего клира лояльно относились к взбунтовавшемуся народу, благословляли его на борьбу и вели агитацию за Хмельницкого. Поэтому князь, до девятнадцати лет исповедовавший православную веру, не колебался, убивая экс-единоверцев столь жестокими способами.

Параллельно с творимыми зверствами Вишневецкий не забывал и о политике. В Варшаву один за другим скакали гонцы – князь вёл оживлённую переписку с канцлером Ежи Оссолинским. Последний пытался воздействовать на разбушевавшегося магната увещеваниями – переговоры ведутся, мир не за горами, не надо так себя вести. «Надо» – таков был смысл ответных писем Вишневецкого.

Максим Кривонос – планы на лето

К июлю активизировались и казаки. План Хмельницкого был прост: захватить дополнительные территории, которые сначала можно будет сделать буфером между молодым казацким государством и Речью Посполитой, а затем, в случае чего, отдать в качестве уступки на переговорах. С этой целью на Волынь и Подолье был отправлен ограниченный контингент в составе двух полнокровных полков (Белоцерковского и Корсунского) и двух полков, находившихся в стадии доформирования (Уманского и Винницкого). Четыре казацких полка, пусть и неполных, представляли собой огромную силу. В помощь авторитетным казакам Ивану Гире и Ивану Ганже, уже действовавшим на этом направлении, прибыл Максим Кривонос – человек, который вскоре обретёт славу в боях и войдёт в историю как «вождь бешеного плебса».

С прибытием на Подолье казацких полков бои местного значения снова переросли в «правильную» войну. Казаки имели перед собой чёткие цели: расширить подвластные им территории, захватить и удержать основные коммуникации до прибытия главных сил Хмельницкого, а затем полностью уничтожить поляков и получить контроль над краем. Надо сказать, что через волынские и подольские земли проходило целых три традиционных маршрута татарских набегов. Поэтому люди здесь жили крепкие, и вскоре многие из них влились в казацко-крестьянские отряды.

Махновка – проба повстанческих сил

В десятых числах июля Вишневецкий отправил отряд драгун (кстати, нанятых на Украине) под командованием Яна Барановского на штурм Немирова. Город обороняли казаки, но, судя по всему, не реестровые, а «свежеиспечённые» – профессиональные солдаты сумели подобраться к ним незаметно, взять Немиров и вырезать гарнизон поголовно (при этом досталось и мещанам). После этого большая часть нападавших ушла к Вишневецкому в Прилуку, а сотня драгун осталась в Немирове в качестве гарнизона, чтобы удержать от бунта городских жителей. Однако сделать это драгуны не сумели – через несколько дней на горизонте показались полчища казаков и крестьян.

Штурм, последовавший за этим, был страшен. В первых рядах атакующих на городские валы бесстрашно шли крестьяне, заблаговременно напоенные водкой. Отчаянное сопротивление не помогло: разъярённая толпа ворвалась в Немиров, и драгунская сотня приняла здесь смерть (лишь один солдат спасся бегством и рассказал о случившемся). Разъярённый Вишневецкий попытался вернуть Немиров, но «кадровые» казацкие полки город не отдали. 17 июля князя догнало известие о том, что казаки осаждают Махновку – имение киевского воеводы Януша Тышкевича. Во главе этого отряда стоял либо уже упомянутый Гиря, либо сын Кривоноса Дмитрий.

Характерно, что при ставке князя находился сам киевский воевода, который настойчиво просил его… не идти с огнём и мечом на казаков и не отбивать Махновку. Судя по всему, Тышкевич принадлежал к числу тех магнатов, которые заранее договорились с Хмельницким морально поддержать его в обмен на целость и сохранность своих владений. Но, судя по всему, до казаков, штурмовавших Махновку, гарантии Хмеля «не доехали». Так или иначе, пока Вишневецкий и Тышкевич препирались, повстанцы взяли Махновский замок и устроили там резню. Часть сил Вишневецкого успела оттуда уйти, так что теперь князь располагал свежими разведданными. Ночью поляки подобрались к казацкому лагерю и пошли в атаку. Казалось, сражение обернётся бойней – на стороне князя воевали профессионалы, а трёхтысячный отряд, взявший Махновку, состоял, по большей части, из недавно показачившихся «гречкосеев». При этом повстанцы не могли даже отстреливаться – шёл дождь, порох намок, и отбиваться предстояло холодным оружием. Вишневецкий рассчитывал на лёгкую победу.

И тут выяснилось, что военную науку крестьяне усвоили накрепко. Как оказалось, осаждённые заранее огородились не хуже римского легиона – лагерь защищали двенадцать (!) рядов возов. В условиях ночного боя, при почти нулевой видимости, наступавших драгун встретила лавина людей с холодным оружием. Паники, на которую так рассчитывал князь, не было и следа, и его люди стали нести большие потери. Драгуны не смогли сломить казацкую стойкость и, бесплодно проведя несколько атак, ушли восвояси. На следующий день казаки, ободрённые ночной викторией, ушли к Погребищу, а Вишневецкий – к Бердичеву.

При сравнительно небольших масштабах битва под Махновкой чётко продемонстрировала: в условиях заблаговременно построенного лагеря из возов польская конная тактика практически бессильна против казацкой пехоты. Прекрасно обученные драгуны оказались столь же беспомощными, как и немецкие рыцари против гуситского вагенбурга за две с лишним сотни лет до этого. Теоретически артиллерия того времени могла превратить казацкую «крепость» в щепки, однако казаки удачно использовали рельеф местности и в конечном счёте имели успех.

Охота на «лубенского льва»

Бой под Махновкой повлёк за собой и другие последствия – Кривонос, находившийся в Прилуке (куда он пришёл после ухода князя), оперативно узнал, где конкретно находится противник. Неукротимый казак тут же организовал сводный отряд из частей Белоцерковского и Винницкого полков, а также имевшейся под рукой артиллерии, после чего выступил на Махновку. Началась охота на «лубенского льва». К концу дня 18 июля Кривонос добрался до Махновки, но навязать бой Вишневецкому ему не удалось – польский отряд быстро отступал. Кривонос вернулся в Прилуку, чтобы продолжить сбор войск, а за князем выслал погоню.

Вишневецкий понимал серьёзность ситуации и уходил форсированными маршами по маршруту Бердичев–Чуднов–Чертория–Грицев. Казаки не отставали, и 22 июля один из командиров Кривоноса, полковник Головацкий, устроил печально известную резню в Полонном. Заплатив местному войту и взяв замок с его помощью, казаки предложили местным евреям перейти в православие или умереть. Евреи менять веру не пожелали и были уничтожены. Затем пришёл черёд женской части населения, которую перед убиением поголовно изнасиловали. Именно события в Полонном вызывали наибольший ужас у поляков и приводились на Варшавской конвокации как «эталонный» пример казацких зверств. Помимо морального удовлетворения и материальных ценностей на 4 млн злотых, казаки добыли в Полонном 80 пушек. В этот раз жестокость повстанцев не была стихийной – казацкая старшина сознательно «накрутила» своих бойцов, распустив слухи о том, что послов Хмельницкого, отправившихся в Варшаву, поляки посадили на кол.

23 июля усталые воины Вишневецкого пришли в село Росоловцы, находившееся в четырнадцати километрах к западу от Староконстантинова, а на следующий день отправились к самому городу. Здесь потрёпанные отряды Вишневецкого и Тышкевича соединились с войсками сандомирского воеводы Доминика Заславского. Впрочем, самого Заславского при войсках не было – как упоминалось выше, в это время он заседал в сейме. Кстати, сандомирского воеводу князь Вишневецкий имел все причины не любить. Во-первых, ходили слухи о том, что у Вишневецкого и Заславского возник конфликт из-за женщины (жены самого Ярёмы). Во-вторых, Заславский был плохим полководцем и администратором – за медлительность, мягкость и лень его называли «периной». Однако происхождение и связи позволили этому человеку стать региментарием (главнокомандующим) всех коронных войск, остававшихся на Украине.

Судя по всему, в начале лета Заславский смог воспользоваться наступившей смутой. В начале лета мещане Острога и крестьяне села Хоров, принадлежавшего кременецкому подкоморию Яловицкому (личному врагу Заславского), показачились и начали грабёж, но не вполне традиционный. Взяв замок, повстанцы разграбили его, уничтожили архив Яловицкого, вывезли всё имущество подкомория и… не тронули ничего ни в одном из окрестных сёл. Современниками такое поведение однозначно оценивалось не как стихийный разгул черни, а как точечная заказная акция. При этом Яловицкий чётко называл имя заказчика – Доминика Заславского. Владения же самого Заславского не пострадали вовсе – по известным причинам. Сам Кривонос, непримиримый враг панства, писал и Заславскому, и польскому полковнику Корицкому, требуя прекратить расправы над мирным населением. Смысл этих «нот протеста» вполне обычен, но аргументация поражает:

«Милостивый пан Корицкий!

Е.м.п. [его милость пан – прим. авт.] через слугу своего Самуила Коллонтая, едущего по определённому делу своего пана, а также и лично, просил меня, чтобы я, идя за войском, имения е.м.кн. [его милости князя – прим.авт.] не разорял»

Для «ястреба» Вишневецкого, желающего говорить с бунтовщиками на языке сабли, петли и кола, такие свидетельства были чем-то вроде красной тряпки для быка. Кроме того, возникла ситуация многоначалия. Несколько знатнейших магнатов с равными правами и полномочиями просто не могли управлять войском эффективно – каждый имел собственное мнение, и договориться удавалось не всегда.

24–25 июля преследовавшие Вишневецкого казацкие части соединились с войском Кривоноса. Собственно казаков под началом полковника набралось до 10 000–13 000, ещё 30 000–40 000 составляли недавно показачившиеся крестьяне. Противников разделяла река Случь, и Кривоносу нужно было через неё переправиться, а Вишневецкому, Тышкевичу и полковнику Самуилу Осинскому (командовавшему силами Заславского) – удержать свой берег. Вишневецкий предложил не дожидаться момента, когда противник начнёт переправу, а превентивно ударить по казацкому табору, как только подойдёт королевская гвардия (её отряды были в войске Заславского), но на совещании 26 июля предложения князя были отвергнуты – коллеги по командованию рисковать не хотели.

Назревало крупное столкновение коронных войск и казацко-крестьянской армии. На сей раз казаки действовали без татарских орд, им противостояли отборные польские войска, одним из командиров которых был грозный Вишневецкий. Но под Махновкой повстанцы уже показали, что не лыком шиты, и предугадать победителя было сложно…

Продолжение следует

Источник: warspot.ru

Список источников и литературы:

1. Бедствия времён. В память бедствий, постигших евреев в 1648–1649 г. в Украине, Подоле, Литве и Белоруссии от соединённых бунтовщиков под начальством Богдана Хмельницкого./ Сост. Егошия; пер. М. Берлин.// Чтения в Императорском Обществе Истории и Древностей Российских при Московском Университете. 1859. Январь-март. Книга первая/ Университетская типография. – Москва, 1859. – С. 563 – 588.
2. Волинь в роки Визвольної війни українського народу середини XVII століття. Документи і матеріали.// Ред. Ю. Мицик, В. Цибульський. – Рівне: Видавництво «Перспектива», 1999. – 120 с.
3. Дневник Богуслава Казимира Машкевича (1643–1649 гг.)./ под ред. В. Антоновича// Мемуары, относящиеся к истории Южной Руси. – Вып.ІІ (первая половина ХVII ст.)./ Типография Корчак-Новицкого. – Киев, 1896. – С.406 – 438.
4. Документы об освободительной войне украинского народа 1648–1654./ Сост. А. З. Барабой, И. Л. Бутич, Е. С. Компан, А. Н. Катренко. – Киев: Наукова думка, 1965. – 828 с.
5. Збірник козацьких літописів: Густинський, Самійла Величка, Грабянки./ Ред. О. Дзюба. – К.: Видавництво «Дніпро», 2006. – 976 с.
6. Історія України в документах і матеріалах. Т. 3: Визвольна боротьба українського народу проти гніту шляхетської Польщі і приєднання України до Росії (1569–1654 рр.) / Відп. ред. С. М. Бєлоусов; Уклад. М. Н. Петровський і В. К. Путілов. – К.: Вид-во АН УРСР, 1941. – 292 с.
7. Каманин И. Участие южнорусского населения в восстании Богдана Хмельницкого./ И. Каманин.// Архив Юго-Западной России, издаваемый комиссией для разбора древних актов, состоящей при Киевском, Подольском и Волынском генерал-губернаторе. Часть третья. Том IV./ Типография Н. Т. Корчак-Новицкого. – Киев, 1914. – С. I – CI.
8. Кочмарчик Я. Гетьман Богдан Хмельницький./пер. з пол. І. Сварника. – Перемишль–Львів: Південно-Східний науковий ін-т у Перемишлі; Львів: Ін-т українознавства ім. І. Крип’якевича НАН України у Львові, 1996. – 329 с.
9. Кулиш П. А. Отпадение Малороссии от Польши: В 3 т. Т.2/ П. А. Кулиш. – М.: Университетская типография, 1888. – 399 с.
10. Рудницький Ю. Ієрємія Вишневєцький: спроба реабілітації (Есеїстична розвідка)./ Ю. Рудницький. – Львів: Літературна агенція «Піраміда», 2008. – 301 с.
11. Семененко В. И., Радченко Л. А. История Украины с древнейших времён до наших дней./ В. И. Семененко, Л. А. Радченко. – изд. 3-е, исправленное и дополненное – Харьков: Торсинг, 2002. – 480 с.
12. Стороженко І.С. Богдан Хмельницький і воєнне мистецтво у визвольній війні українського народу середини XVII століття. Кн.1: Воєнні дії 1648–1652 рр. / І.С. Стороженко. – Дніпропетровськ: Вид-во Дніпропетр. держ. ун-ту, 1996 – 320 с.