Шизофрения России: обзор общественного сознания-2

Политические настроения  в России существенно различаются по территориальному, социальному, материальному и образовательному признакам.

Чем беднее живет регион в целом, а значит и люди в нем, тем выше потребность в психологической патриотической компенсации и, следовательно, поддержка агрессивного внешнеполитического курса. Обездоленное население лишено каких-либо источников информации, кроме официальных, не привыкло анализировать и сопоставлять различные сведения, у него очень велико сохранившееся с советских времен доверие к печатному и эфирному слову. Многие продолжают выписывать в буквальном смысле слова на последние деньги бумажные газеты. Маловероятно, чтобы эти люди оказались в состоянии вообще изменить информационный фон своей жизни, да в сущности это и не требуется. В принципе их взгляды и убеждения ни на что не влияют. Их патриотизм – компенсация собственной ущербности и возможность выхода негативных эмоций, в случаях, когда алкоголизм не справляется с компенсаторными задачами. Они испытывают подсознательных страх перед любой информацией, нарушающей привычную картину миру и отличающейся от официальной точки зрения Кремля. Они могут как угодно плохо относится к отдельным носителям власти, но сама власть, сконцентрированная в московском Кремле для них носит практически сакральный характер. К тому же надо учитывать, что страх оказаться «не таким как все» представляет устоявшуюся часть русского национального сознания, он проник в самые глубины т.н. «русской души» и проявляется даже при соблюдении полной анонимности социологических опросов. Именно эти люди составляют рейтинги власти, но – повторюсь – с учетом качества этого человеческого материала, их ничтожной общественной роли, неспособности к самоорганизации и низкого интеллектуального уровня в реальных политических расчетах указанными настроениями можно пренебречь.

Что касается крупных городов, то в них, в первую очередь, но не только в Москве наблюдается общая усталость от внешнеполитической проблематики. Люди хотят, чтобы вся эта напряженность наконец поскорее закончилась и все вернулось бы к положению 2010-2012 гг, в том числе и дружественные отношения с Западом. Понимание, что режим В.Путина прошел точку невозврата, прежнее доверие невозможно восстановить и «как раньше» уже не будет, отсутствует у всех групп населения, включая даже экспертное сообщество.

Задача российского правительства по оправданию агрессивного внешнеполитического курса на постсоветском пространстве, в первую очередь в отношении Украины облегчается и за счет того, что в русском как политическом, так и массовом сознании отсутствует дистанция между политическими реалиями времен СССР и сегодняшним положением дел. В рамках этого сознания Украине и другим постсоветским республикам нет места в качестве суверенных независимых субъектов международных отношений, имеющих право самим определять свою судьбу и вектор развития. Соответственно, Украина и другие бывшие советские республики не рассматриваются как полноценные государственные образования, само их существование представляется временным и недолговечным, а перспективы этого существования в той или иной мере связываются с восстановлением территориального единства СССР. При этом отсутствует осознание того, что сама РФ является порождением тех же самых процессов распада, которые обеспечили независимость Украины и других постсоветских государственных образований. С этой точки зрения рассматриваемый патриотизм есть патриотизм в сущности не российский (относящийся к РФ), а советский (патриотизм СССР). Этот вымороченный патриотизм в отношении государства, которое не существует уже четверть века, является характернейшей чертой шизофренического сознания, характерного как для русских, живущих внутри РФ, так и для оказавшихся за рубежом, вне зависимости от причин и мотивов, определивших их место проживания. Все они остаются по сути советскими людьми, членами давно не существующей более «новой исторической общности людей – советского народа». Сил и мужества признать это у них нет, за исключением может быть людей, подобных А.Проханову, а потому они просто переступают через этот разрыв сознания, не анализируя его. Россия воспринимается ими как некий СССР, только уменьшившийся в размерах. Отсутствует представление о том, что РФ и СССР, а в существенной части и Российская Империя – это совершенно разные страны, вопросы же правопреемства носят исключительно прикладной правовой, а отнюдь не геополитический международный характер. Сам крах СССР видится как некое историческое недоразумение, носящее временный характер и подлежащее исправлению. Нынешнее дел и государственных границ предстает сознанию как результат стечения неких неблагоприятных обстоятельств, в суть которых никто не желает вникать. Главной причиной краха СССР считается враждебные происки Запада, предательство или, как минимум, слабость М.Горбачева. основным же «виновником» всего традиционно выступают США. Они же – главный автор и реализатор сценария украинской независимости – стоят у истоков «отпадения» Украины от «общего» культурного, исторического и цивилизационного корня».

Часть населения, наиболее тяжело переживающая общественную атомизацию и разобщенность ищет психологической компенсации и возрождения солидарности в мобилизационном эффекте: «идет противостояние (война), нужно потерпеть». В наибольшей степени к такому восприятию действительности склонны опять-таки наиболее бедные слои. Их готовность терпеть основана на том, что и до кризиса они жили настолько плохо, что с его наступлением не так уж много потеряли: картошку и водку (самогон) они по-прежнему могут себе позволить. Кроме того, ощущение жертвенности и мобилизационный эффект позволяют им ощутить хоть какую-то общественную востребованность, почувствовать свою значимость, вырваться из сферы общественного забвения, в которой они находятся в атомизированном обществе, лишенном какой-либо социальной и даже простой человеческой солидарности и сочувствия. Вопрос – до какого предела эти слои населения будут терпеть? Главные потребности этой среды – достаточное, пусть однообразное и примитивное питание, непременно включающее в себя достаточное с их точки зрения количество крепких спиртных напитков и табака, а также возможность обеспечивать своим детям получение своим детям получение хотя бы некачественного и поверхностного образования, главным итогом которого видится формальное получение диплома. Как только эти потребности будут существенно ущемлены, широкое распространение недовольства неизбежно. По оценкам Левада-центра, речь идет о сроке 1,5-2 года.

Со своей стороны, выскажу предположение, что кризис серьезно затронет эту часть населения после Думских выборов сентября 2016, когда власть, использовав их патриотический электоральный потенциал, потеряет к ним интерес и оставит их один на один с материальными проблемами без соответствующей, хотя бы минимальной, социальной поддержки. В этом случае разочарование и возмущение будут тем сильнее, чем сильнее сейчас пресловутый мобилизационный эффект. Эти социальные слои весьма обидчивы и чувствительны к несправедливости и неблагодарности. Когда их патерналистские ожидания помощи от «коллективного государственного отца» окажутся обманутыми, форм выражения их недовольства от глубокой депрессии и апатии до открытого бунта не возьмется предсказать никто.

Пока же, ресурс терпения в русском обществе не исчерпан. В крупных городах падение уровня жизни очень заметно, в бедной провинции – в силу указанных причин – менее. В среднем по стране фиксируют падение на 5%, однако эту цифру ни в коем случае нельзя абсолютизировать и строить на ней какие-либо, особенно экономические, расчеты и прогнозы.

*****

Принципиальное содержание кризиса и его отличия от крупного кризиса 1998 и гораздо менее заметного в России 2008-2009 гг. состоит в том, что нынешний кризис охватил и подорвал социальную основу российской государственности. Власть в одностороннем порядке денонсировала условия общественного договора – «лояльность в обмен на стабильность» и «достаток и безопасность в обмен на свободу». Государство поддерживало свою легитимность за счет своей роли в перераспределении природной (нефтегазовой) ренты, в буквальном смысле покупая за эту ренту лояльность народа. Теперь же рухнула вся модель, на которой держалась система — общество оказалось обмануто: оно лишилось стабильности, достатка и безопасности, свобода ущемляется все больше: соответственно лояльность неизбежно будет убывать. Цинично выражаясь, кому и зачем нужно государство, которое не способно обеспечить благосостояние и безопасность?

Уже сейчас уровень оценки практически всех действующих политиков и тем более учреждений и институтов, за исключением личности президента, крайне низок. Самым низким является рейтинг политических партий. Они воспринимаются как внедренный сверху номенклатурный проект. Крайняя непопулярность парламентариев и чиновников – вот основа пока сохраняющихся высоких рейтингов Президента. Эти рейтинги носят сугубо компенсаторный характер – об этом мы говорили в первой части.

Круг интересов подавляющего большинства людей сузился до вопросов выживания семьи и ближайшего окружения. Временной горизонт планирования очень короток – не более месяца. Сельское население привычно переходит к натуральному и мелкорыночному хозяйству, ограничиваясь продукцией приусадебных участков. Люди перешли к стратегии выживания, замыкаются во внутренней эмиграции – подобные процессы, правда в гуманитарно-образованной среде имели место незадолго до краха СССР. Надежда когда-либо жить на уровне «нормальных», то есть европейских стран улетучилась. Стало понятно, что эта цель в РФ принципиально недостижима. Мобилизационный пузырь сдувается на глазах, будущее видится во все более мрачных красках, 55% экономят практически на всем…

Мрачнее всего настроены пенсионеры, а также «бюджетники» — в первую очередь медики, которым сокращают финансирование по всем направлениям. Более оптимистична т.н. «путинская молодежь», считающая, что Президент сможет обеспечить дальнейшее развитие и процветание страны, несмотря на «происки врагов» и «временные трудности». Они еще не поняли, что незначительному и кратковременному периоду т.н. «путинского благосостояния» окончательно пришел конец. От преуспеяния, коснувшегося главным образом чиновников, военных и аффилированного с государством бизнеса, осталась лишь одна приводящая к росту внутреннего напряжения социальная зависть, усиливающаяся чувством безнадежности и бесперспективности. В условиях, когда приходит ощущение, что западный путь оказался для России закрытым, растет ностальгия по СССР. Брежневский период все больше видятся людям неким золотым веком. Подобные симпатии высказывают от 35 до 45 % населения.

Таким образом, сегодняшнее русское общество лишено понимания взаимосвязи целостности внешнеполитических и внутриполитических вопросов. Если последние оцениваются достаточно адекватно и реалистично, то в отношении первых существуют определенные иллюзии. Пока эти плоскости не сойдутся в сознании людей, Россия будет пребывать в состоянии шизофренического обострения.

Автор– российский политолог, доктор исторических наук, Head of North&Eastern Europe Research Political Center.