Распространение влияния Исламского Государства и угрозы для России

Активность и распространение влияния ИГ сильно беспокоят и Генерального секретаря ООН Пан Ги Муна. В начале феврале 2016 года он заявил, что на данный момент 34 террористические группировки по всему миру, дали клятву на верность Исламскому государству и назвал при этом, Исламское государство – «беспрецедентной угрозой»¹. Данное сообщение облетело многие информационные агентства по всему миру. По его мнению государства ООН должны быть готовы к отторжению коллективных действий террористической группировки. Пан Ги Мун отмечает, что география и масштаб распространения расширяется и на данный момент затрагивает регионы западной и северной Африки, Ближнего Востока и южной и юго-восточной Азии, и это все за 18 месяцев. Прибавляя при этом конкретные государства, где влияние террористов особенно сильно, а именно Филиппины, Пакистан, Ливия, Нигерия и Узбекистан.

Исламское государство (ИГ) – это фактически первый системный вызов со стороны мусульманского мира, и имеет под собой откровенно мессианскую идеологию универсалистского характера. Исламский мир всегда был разрозненным и разорванным концептуально на различные течения как Хамас, Братья мусульмане, Талибан, Хезболла, Палестинский исламский джихад, Египетский исламский джихад, Боко Харам,² Хизбут Тахрир и Кавказский эмират, и ряд других движений. Как бы там не было наиболее известной организацией является Аль-Каида.

Однако с появлением ИГ ситуация кардинально изменилась. За период с лета 2014 года уровень угрозы c уровня регионального достиг уровня глобального, и где находятся его пределы – пока сложно прогнозировать. Достаточно отметить, что за последние шесть месяцев 2015 года «Твиттер» закрыл около 125,000 аккаунтов связанных с ИГ.³Подобное демонстрирует, что какой бы реакционной силой ИГ не являлся, современные технологии организация использует с большой охотой.

До появления ИГ, вопрос Халифата у многих этих и им подобных движений отодвигался на второй план не из-за того, что они не желали его создания, а скорее фактически они понимали, что условия для создания Халифата еще не подошли. Скажем так, исламская идеология во многом схожа с идеологией коммунизма. Обе обладают своей рациональной матрицей и системой. У обеих концепций должны быть основания и соответствующие факторы для появления предпосылок развития. Если нет необходимых предпосылок, то и нет оснований для имплементации идей на неготовую почву. Соответственно многие группировки не видели предпосылок для появления Халифата (существуют строгие основания для появления Халифа и Халифата в исламском праве) и соответственно ставили перед собой цели тактического характера.

Другая важная причина заключается в том, что во многом все эти организации имели под собой в основном территориально-этнический базис, будь то палестинские, чеченские, египетские, пуштунские или нигерийские террористические движения. Так американские эксперты Рай Таких и Николас Гвоздев отмечали, что наиболее благоприятствующая среда для исламского фундаментализма это территории несостоявшихся государств. Во-первых, территория подобных государств позволяет иметь стабильную территорию для содержания военных тренировочных лагерей, а во-вторых, они имеют возможность для организованного процесса контрабанды и незаконного оборота наркотиков для накопления финансовых фондов, для поддержания своей деятельности, и в-третьих, у них появляется постоянный базис для набора новых боевиков.⁴

История последних нескольких декад демонстрирует, что все подобные организации имели непосредственные контакты между собой и активно их поддерживали. Тем не менее, им не хватало единства для координации своей деятельности. В частности, реальной универсалистской и идеологической подпитки. Никто не наделялся ответственностью провозгласить себя Халифом и объявить территорию, например, Афганистана, территорией будущего Халифата. И в целом геополитические предпосылки не были к тому готовы, в отличие от современных реалий.

Провозглашение Исламского Халифата застало врасплох не только государства Западной Европы, США и России, но и весь мусульманский мир, и, в частности, все основные террористические организации мира, придерживающиеся принципов исламского фундаментализма. Множество мусульманских лидеров и мусульманских государств открыто заявили, что не поддерживают ИГ и рассматривают его как террористическую организацию⁵.

Другое дело в отношении различных радикальных группировок, которые в далёкой перспективе заявляли о создании Халифата. С одной стороны у них встал вопрос поддержать или же выступить против ИГ. Ряд организаций выразили свое нежелание в участии в создании глобальной террористической сети. Другие же объявили о своей лояльности и координации деятельности. Например, такие организации как Исламское Движение Узбекистана⁶, Боко Харам⁷, ряд влиятельных лидеров Пакистанского Талибана⁸, Лива-ат-Таухид и Бригады исламских героев (Афганистан), Джаматул Муджахидин Бангладеш (Бангладеш)⁹, и ряд других движений, которые может открыто и не поддерживают Исламское государство, но имеют прямые связи с ним, включая Аль-Каиду¹⁰.

Чтобы увидеть масштаб и серьезность происходящего следует рассмотреть опыт «переброски» исламистов из одной территории на другую. Нужно обратиться к опыту Ливии и появления на ее территории ИГ. Зачастую, конечно же, изначально делается упор на местные силы, и которые впоследствии приносят присягу (Bayah¹¹) на верность Исламскому государству.

Но перед этим все же стоит продемонстрировать список террористических организаций, о которых говорил Генеральный секретарь Пан Ги Мун. Например: по данным компании «IntelCenter» (Вирджиния, США) организаций которые выразили поддержку ИГ, насчитывается значительно больше, а именно 43 организации присягнувших ИГ (смотрите Таблицу 1.). 

Рисунок 1 Список, присягнувших и выразивших поддержку террористических организаций Исламскому Государству.¹²

1.

al-I’tisam of the Koran and Sunnah [Sudan] – 1 Aug. 2014 – Support

2.

Abu Sayyaf Group [Philippines] – 25 Jun. 2014 – Support

3.

Ansar al-Khilafah [Philippines] – 14 Aug. 2014 – Allegiance

4.

Ansar al-Tawhid in India [India] – 4 Oct. 2014 – Allegiance

5.

Bangsamoro Islamic Freedom Fighters (BIFF) [Philippines] – 13 Aug. 2014 – Support

6.

Bangsmoro Justice Movement (BJM) [Philippines] – 11 Sep. 2014 – Support

7.

Jemaah Islamiyah [Philippines] 27 Apr. 2015 – Allegiance

8.

al-Huda Battalion in Maghreb of Islam [Algeria] – 30 Jun. 2014 – Allegiance

9.

The Soldiers of the Caliphate in Algeria [Algeria] – 30 Sep. 2014 – Allegiance

10.

al-Ghurabaa [Algeria] – 7 Jul. 2015 – Allegiance

11.

DjamaatHoumat ad-Da’wa as-Salafiya (DHDS) [Algeria] 19 Sep. 2015 – Allegiance

12.

al-Ansar Battalion [Algeria] 4 Sep. 2015 – Allegiance

13.

Jundullah [Pakistan] – 17 Nov. 2014 – Support

14.

Islamic Movement of Uzbekistan (IMU) [Pakistan/Uzbekistan] Video – 31 Jul. 2015 – Allegiance

15.

Tehreek-e-Khilafat [Pakistan] – 9 Jul. 2014 – Allegiance

16.

Leaders of the Mujahid in Khorasan (ten former TTP commanders) [Pakistan] – 10 Jan. 2015 – Allegiance

17.

Islamic Youth Shura Council [Libya] – 22 Jun. 2014 – Support

18.

Jaish al-Sahabah in the Levant [Syria] – 1 Jul. 2014 – Allegiance

19.

Martyrs of al-Yarmouk Brigade [Syria] – Dec. 2014 – Part of IS – Allegiance

20.

Faction of Katibat al-Imam Bukhari [Syria] – 29 Oct. 2014 – Allegiance

21.

JamaatAnsar Bait al-Maqdis [Egypt] – 30 Jun. 2014 – Allegiance

22.

Jund al-Khilafah in Egypt [Egypt] – 23 Sep. 2014 – Allegiance

23.

LiwaAhrar al-Sunna in Baalbek [Lebanon] – 30 Jun. 2014 – Allegiance

24.

Islamic State Libya (Darnah) [Libya] – 9 Nov. 2014 – Allegiance

25.

Lions of Libya [Libya] (Unconfirmed) – 24 Sep. 2014 – [Support/Allegiance]

26.

Shura Council of Shabab al-Islam Darnah [Libya] – 6 Oct. 2014 – Allegiance

27.

Jemaah AnshorutTauhid (JAT) [Indonesia] – Aug. 2014 – Allegiance

28.

Mujahideen Indonesia Timor (MIT) [Indonesia] – 1 Jul. 2014 – Allegiance

29.

MujahideenShura Council in the Environs of Jerusalem (MSCJ) [Egypt] – 1 Oct. 2014 – Support

30.

Okba Ibn Nafaa Battalion [Tunisia] – 20 Sep. 2014 – Support

31.

Jund al-Khilafah in Tunisia [Tunisia] – 31 Mar. 2015 – Allegiance

32.

Central Sector of Kabardino-Balakria of the Caucasus Emirate (CE) [Russia] – 26 Apr. 2015 – Allegiance

33.

Mujahideen of Tunisia of Kairouan [Tunisia] 18 May 2015 – Allegiance

34.

Mujahideen of Yemen [Yemen] – 10 Nov. 2014 – Allegiance

35.

Supporters for the Islamic State in Yemen [Yemen] – 4 Sep. 2014 – Allegiance

36.

al-Tawheed Brigade in Khorasan [Afghanistan] – 23 Sep. 2014 – Allegiance

37.

Heroes of Islam Brigade in Khorasan [Afghanistan] – 30 Sep. 2014 – Allegiance

38.

Supporters of the Islamic State in the Land of the Two Holy Mosques [Saudi Arabia] – 2 Dec. 2014 – Support

39.

Ansar al-Islam [Iraq] – 8 Jan. 2015 – Allegiance

40.

Boko Haram [Nigeria] – 7 Mar. 2015 – Allegiance

41.

The NokhchicoWilayat of the Caucasus Emirate (CE) [Russia] – 15 Jun. 2015 – Allegiance

42.

al-Ansar Battalion [Algeria] – 4 Sep. 2015 – Allegiance

43.

al-Shabaab Jubba Region Cell Bashir Abu Numan [Somalia]- 7 Dec. 2015 – Allegiance

По странам это выглядит, так:

Ливия как пространственный рывок Исламского государства

Ливия — это государство, которое не пережило Арабскую весну. А когда волна массовых протестов спала, то оказалось, что это страна-руина с практически отсутствующими легитимными политическими институтами. Политическая конъюнктура благоприятствовала, чтобы Ливия стала вторым плацдармом ИГ.

Если ИГ ворвалось в информационное пространство в июне 2014 года. Но уже в октябре 2014 года организацией «Исламский молодежный Совет-Шура» происходят первые попытки укрепиться на территории Ливии (посредством отряда количеством 800 человек), а именно на территории стотысячного города — Дерна (200 км от Бенгази)¹³.Сама организация была создана 4 апреля в 2014 году. Сразу же после возвращения бойцов Бригады Баттар, которые воевали перед этим в Сирии¹⁴. 29 июня 2014 года организация объявила одной из первых о своей лояльности ИГ. А уже в октябре провозгласила себя частью Халифата с признанием Аль-Багдади в качестве халифа¹⁵. После этих событий происходит территориальное расширение присутствия ИГ на территории Ливии, и на данный момент они контролируют прилежащую территорию таких городов, как Сирт (историческая вотчина убитого М. Каддафи) и Дерна (восточное побережье Ливии). Контрмеры по противодействию распространению исламистов пока должных результатов так и не приносят, несмотря на то, что они происходили.

Египет, страдающий от присутствия боевиков на Синайском полуострове, пытался избавиться от опасного присутствия исламистов возле своих западных границ, проводя периодические военные операции после убийства египетских христиан в начале 2015 года¹⁶. Несмотря на осуществляемые меры, ситуация только ухудшается. Об этом показательно свидетельствует то, что в Каире заговорили о начале широкой военной операции на территории Ливии против исламистов ИГ¹⁷. Эта тема как раз таки обсуждалась недавно между президентом Египта Абдул Фаттах Ас-Сиси с директором ЦРУ Джонном Бреннаном¹⁸.

Геополитическое значение появления так называемой «первой колонии» ИГ в Ливии. Состоит в том, что это было первое реальное территориальное расширение за пределами метрополии — Сирии и Ирака и, по мнению аналитика Арона Зелина из Вашингтонского Института, создание афилиации ИГ в Ливии за пределами Месопотамии будет служить своего рода моделью для будущих территориальных приобретений. Но все же для ИГ остается и ряд других вопросов, как например командное управление и вопросы логистики. Аналитик подчеркивает, что стратегия, которая будет применяться, схожа со стратегией Аль-Каиды — создание опорных точек по всей планете и предоставление автономии локальным террористическим группам при формальной лояльности центру¹⁹. Говоря о дальнейших перспективах в Ливии аналитик из Вашингтона подчеркивает, что Сирт и Дерна имеют стратегическое значение для будущего распространения в Северной Африке. В особенности, если исламисты достигнут со стороны Сирта территории Аль-Альджуфрах, которая богата нефтью (месторождение Мабрук) и плюс ко всему, это территории племен, которые исторически поддерживали режим Каддафи²⁰. А если мы примем во внимание, что оба города находятся на берегу Средиземного моря, и обладают портовой индустрией, то ИГ будет иметь прямой выход к морской торговле. Не зря военные офицеры НАТО бьют во все колокола. Так, в январе 2016 года вице-адмирал Джонстоун (офицер Королевского Флота) заявил, что «Мы знаем, что они имеют амбиции выйти в открытое море, и мы знаем, что они хотели бы иметь морское вооружение».²¹

Доступ к открытому морю — это прямой доступ к неконтролируемым со стороны Запада и России логистическим возможностям. Вплоть до установления прямого и постоянного контакта со сторонниками ИГ на Европейском континенте. В первую очередь, это Балканы. Другая угроза- это то, что как на пространстве, контролируемым Исламским государством на Ближнем Востоке, так и в новых землях подконтрольных Ливии, происходит необратимый процесс имплементации салафатских практик и традиций, которые фактически ведут сознание подконтрольных масс в темное средневековье, откуда будет крайне сложно вырвать этих людей.

Можно много рассуждать по поводу причин вмешательства России в Сирийский конфликт, но то, что официальная Москва решила остановить исламский фундаментализм в зародыше — это однозначно. Такая же дилемма стоит сейчас перед Египтом, он практически окружен с двух сторон исламскими группировками. Например, еще год назад одна из исламских группировок, локализированных на Синайском полуострове, выразила свою лояльность ИГ²². Получается как с запада, так и с востока Египет имеет две опасные «зоны-заражения».

Давно ведутся дискуссии в Вашингтоне о том, должен ли Б. Обама рассмотреть возможность военной операции против исламистов на территории Ливии или нет. Сообщают о том, что геополитические вызовы такого пространственного рывка со стороны Исламского государства заставляют реагировать правительство в соответствии с вызовом с целью скорейшего нивелирования этого вызова.²³Об этом заявляют, например, секретарь по обороне Эштон Картер и шеф Объединённого комитета начальников штабов генерал Джозеф Донфорд отмечая, что возможно будет необходимо вовлечение американских и союзнических военных сил в регион.

Угроза для международного порядка от формирования своего рода единого фронта исламских террористических группировок, безусловно, однозначная и явная вещь. Хоть премьер-министр РФ Д. Медведев и сгущал краски на Мюнхенской конференции относительно всемирного Халифата, упрощать угрозу всё-таки не стоит. Создание широкой и цельной коалиции по окончательному изведению Исламского государства на повестке дня многих ключевых международных игроков. В этом направлении, например, активны как США, так и Саудовская Аравия. Но какие последствия несут центростремительные процессы в среде исламистов для России, следует остановиться подробнее.

Ахиллесова пята России — Северный Кавказ. Следующая колония Исламского государства?

Россия изначально занимала жесткую позицию по вопросу Арабской весны, Сирии и в отношении Исламского государства и продолжает оставаться на тех же позициях — не дать распространиться фундаментализму нового характера, за пределами уже пораженной зоны(Месопотамия). Но, как мы видим, география террористических актов и сторонников ИГ расширяется. Интересно, что в списке предоставленным вирджинской компанией «IntelCenter» числятся две террористические организации непосредственно из России — «Кабардино-Балкарский Джемаат» и «Кавказкий Эмират»(Северный Кавказ), и одна из Узбекистана – «Исламское движение Узбекистана». Все три организации включены ФСБ в федеральный список запрещенных террористических организаций²⁴. Более того, ИГ в своих планах пошло еще дальше, и 23 июня 2015 года объявило о создании Кавказского Вилайета. Идея создания на самом деле не нова, еще в 2007 году Доку Умаров объявил Кавказский Эмират. Однако тяга обернуть Северный Кавказ в исламскую идеологическую мантру уходит корнями в далеко прошлое. Поэтому не использовать это страстное желание со стороны ИГ будет просто стратегическим просчетом, но обернется катастрофой для жителей и всего региона. Интересный факт, что вашингтонский Институт по изучению войны еще за месяц до объявления вилайета спрогнозировал это событие. Прогноз опирался на то, что ИГ в качестве пропагандистских мер в период месяца Рамадан решится на ряд крайних популистских заявлений²⁵.

Региональное происхождение этих организаций как раз таки отчетливо демонстрирует, откуда может исходить угроза для южных границ России. Это Центральная Азия и Северный Кавказ. Столетиями главным направлением русской экспансии был Запад, но Россия постоянно наталкивалась на ожесточенное сопротивление со стороны западных соседей. Куда легче происходила экспансия в Восточном направлении. Другое дело была ситуация с экспансией на южную фронтиру, это был экзистенциальный вызов со стороны Степи и исламского мира. Сначала это была Золотая Орда, Крымское ханство и Османская империя, а завершилось все долгими и кровопролитными войнами на Кавказе. Постсоветский период в очередной раз оголил «ахиллесову пяту» России – Северный Кавказ. Возможен ли рецидив «северокавказского синдрома», но уже, куда в более масштабных вариациях. Вопрос остается открытым.

Исламское государство уделяет особое внимание России и выделяет ее как отдельную цель в своих обращениях,где террористы обещают развернуть активную деятельностьна ее территории.Особый резонанс вызвало распространение через интернет-портал Al—Hayat Media Center обращение боевиков на русском языке с угрозами в адрес граждан РФ.²⁶Помимо прочего были казни якобы работников-агентов ФСБ²⁷. Однако самым трагическим случаем стала трагедия с самолетом Airbus-321, которая произошла 31 октября 2015 году. В очередной раз доказав какую угрозу несет ИГ для всего мира – деструктивная идеология с деструктивными методами реализации.

Если обратиться к опыту Ливии, то мы можем заметить, что как Ливия, так и Северный Кавказ обладает огромным потенциалом для осуществления проекта ИГ по открытию очередного уже третьего фронта. Первый фронт — это фронт противостояния на пространствах террористической метрополии, второй — это Ливия, но вопрос третьего пока окончательно не решен, но по многим переменным, можно прогнозировать, что это может быть как Северный Кавказ, или так же Центральная Азия. По данным заместителя директора ФСБ на сентябрь 2015 года, граждан РФ на территории ИГ около 2,4 тысячи человек и около 3 тысяч граждан из стран Центральной Азии²⁸. Откровенное беспокойство вызывает крутой стратегический поворот ИГ в географии рекрутации своих сторонников. Летом 2015 года на основании отчета выпущенного Египетским Домом Фетв ИГ целевым направлением рекрутации наемников становится Кавказ, Центральная Азия и Индонезия²⁹.

В этом контексте, интересен случай Индонезии, ведь, как известно, это самая большая по численности мусульман страна в мире, но при этом по количеству выехавших в ИГ страна занимает одни из самых низких мест на один миллион населения по выехавшим в ИГ (в общем выехало около 700 человек, по данным отчета компании The Soufan Group³⁰).Например, соседняя Малайзия в шесть раз превосходит туже Индонезию по количеству бойцов на один миллион человек.

По мнению директора Института политического анализа конфликтов Сиднея Джонса, причина в таком малом количестве сторонников ИГ в такой огромной мусульманской стране в том, что в Индонезии существует сильные традиционные исламские традиции в лице движения «Нахдатул Улама», существующего почти сто лет. Во-вторых, и может и самое главное то, что Индонезия — государство, не имеющее репрессивного правительства, не есть в состоянии оккупации и мусульмане не преследуются за свои религиозные взгляды³¹. Индия в этом отношении вообще уникальна, с ее страны выехало 23 человека. Во многом сыграла адекватная реакция мусульманской общины страны, насчитывающая почти 147 млн. человек. 70,000 мусульманских старейшин и клириков приняли фетву против ИГ³²

Это доказывает в очередной раз, что в государстве, в котором стабильные и здоровые политические и социальные институты, радикальные течения встречают строгий и жесткий отпор. Проблема в том, что после геополитической волны в арабских странах, смывшей в глубокие воды истории диктаторские режимы-рудименты постколониального периода, она оставила государства один на один с оголенными и беззащитными молодыми политическими институтами, катастрофическими вызовами современности. Вопрос стабильности политических и социальных институтов оставляет желать лучшего и в отношении Российской Федерации. Развивающаяся слабость Кремля дает «просветы», через которые могу просачиваться террористические угрозы.

Как и в случае с Ливией, ИГ необходима благодатная почва в виде лояльных им местных радикальных группировок, отсутствие сильных и легитимных политических институтов, экономическая нестабильность. Пока этого нет ни в самой России, ни в Центральной Азии. Хотя недавний пессимистический прогноз Джорджа Сороса, что России хватит до 2017 года³³. В этом же контексте американский эксперт Роберт Фарли отмечает, что Россия обладает рядом чувствительных характеристик, которыми не обладает Запад³⁴. Во-первых, это огромное количество российских граждан воюющих на стороне ИГ, в особенности это чеченцы и представители других народов Северного Кавказа. Кроме того, существует вероятность их инфильтрации в «родные пенаты» и реставрации «северокавказского хаоса» крайне остается высокой. Во-вторых, по мнению автора это, что еще в конце Холодной войны в США в военной среде бытовало мнение, что какие бы проблемы не создавал бы Ислам для Запада, но конфронтация с ним для Советов несет куда более серьезные последствия.

По мнению, Роберта Фарли, это правило можно перенести и на реалии современной России. В этом же ключе откликаются прогнозы известного американского геостратега Роберта Каплана. Он отмечает высокую вероятность развития «Югославского сценария» для Москвы, и в первую очередь это касается Кавказа и ряда других приграничных районов страны³⁵. Ряд российских экспертов рассматривают активность Исламского государства в направлении Северного Кавказа и Центральной Азии, не более как активность Западных стран по «удушению» России. А активность фундаменталистов в южных регионах России, по мнению их, есть «инструментализированным» процессом.³⁶

Возвращение бойцов ИГ в родную экумену сопровождается трансформацией идеологической парадигмы того или иного региона, так как вернувшиеся из «террористической метрополии» люди отныне являются заряженными частицами глобальной универсалистской и мессианской идеологии, которая ищет благодатную почву для дальнейшей экспансии. Энергия ИГ ищет себе разрядку, как любому молодому организму ИГ нужно тихое и безопасное пространство, где оно может окрепнуть — «возмужать». До ИГ исламский фундаментализм переживал стадию спорадических попыток по созданию системы. С появлением ИГ инкубационная стадия пройдена и идет процесс систематизации и институционализации фундаментализма. В такой период очень важно иметь относительно безопасную зону для имплементации утопических идей на практическую плоскость.

Когда-то Платон мечтал воплотить свои идеи реальность на острове Сицилии, так и мусульманские фундаменталисты отчаянно ищут «тихую бухту» для реализации шариатского общества без каких-либо вмешательств извне и главное, чтобы не было вмешательства западного социокультурного наследия, которое рассматривается радикальной исламской идеологией как (Bidah³⁷).

Активность и опасность возвращения исламистов в Россию вызывает некоторую панику и нервозность в Москве. Об этом свидетельствует заявление Министра иностранных дел России С. Лаврова, когда он заявил, что одной из основных причин, почему Россия не может отменить визовый режим с Грузией – это вопрос Панкийского ущелья, где, по их данным, имеются основания говорить о присутствии исламистов³⁸. Тбилиси парировал обвинения об укрытии террористических групп в Панкисском ущелье. По мнению эксперта и диссидента Майрбека Вачагаева все эти дипломатические обвинения в адрес Грузии не более чем очередная игра не допустить присоединения Грузии к НАТО.³⁹

Вторит официальной российской дипломатии и российская аналитика. В журнале «Военно-политическое обозрение» отмечают, что есть все основания говорить об угрозах исходящих от этого региона. При этом добавляя, что главным форпостом России в этом регионе, по мнению сотрудника Центра проблем Кавказа и региональной безопасности МГИМО МИД РФ Вадима Уханова, будет Южная Осетия, в которой сейчас дислоцировано около 3,7 тыс. военных, а военная база хорошо укомплектована для отражения подобных угроз, считает эксперт⁴⁰.

Как бы там ни было, Исламское Государство будет опираться в своих планах относительно Кавказа, безусловно, на чеченский фактор и будет пытаться разогнать ситуацию до эскалации. Развязывание кризиса выгодно не только непосредственно на территории Северного Кавказа, но и на всей территории Российской Федерации. По прогнозам Вашингтонского института по изучению войны, экспансия ИГ только будет продолжаться в этом направлении, несмотря на сопротивление Аль-Каиды, России и анти-ИГ коалиции⁴¹.

Что же заставляет ИГ столь целенаправленно проводить политику в сторону Северного Кавказа? Скорее всего, это, во-первых, почти двухсотлетнее стремление определенных групп в рамках исламских народов региона установить мусульманский политико-правовой режим; во-вторых, для региона характерны исторически укоренившиеся анти-русские настроения; в-третьих, большое количество представителей региона в составе ИГ не может не сказаться на геополитической стратегии – своего рода лобби. Плюс ко всему, по мнению эксперта Лины Хатиб, из ближневосточного офиса Центра Карнеги, главным мотивом присоединения русскоговорящих бойцов в ряды ИГ – это то, что после своего рода закалки, бойцы затем вернутся в Россию и будут уже воевать против российского режима. Она также отмечает рост влияния в особенности чеченцев в ИГ. Доходит до того, что происходят организованные смещения местных эмиров, которые, в конце концов, боятся выходить в темное время суток без сопровождения охраны⁴². Активность северокавказцев вынуждает лидеров ИГ выделять существенное внимание Северному Кавказу. И оно будет только возрастать. Последние события вокруг Алеппо приняли все внимание на себя, а ИГ бесспорно будет использовать подобные геополитические «лазейки» для подготовки дальнейшей экспансии, в том числе и на Северном Кавказе. Не зря вовлечение каждый раз нового геополитического игрока в Сирийский кризис, ими воспринимается как положительный процесс, играющий на них стороне. Чем больше игроков, тем больше шансов выжить в этой массе интересов и взаимных исторических обид.

России остаётся только готовиться к самым худшим сценариям. Последние события в Екатеринбурге демонстрируют, что планы исламистов создать панику по всей стране посредством систематических терактов оправдываются. Не зря еще в апреле 2015 года С. Лавров заявил, что главным врагом России является «Исламское государство»⁴³. Можно, конечно же, понять опасения Кремля относительно угрозы со стороны исламистов, поэтому эксперты Шведского агентства по исследованию безопасности⁴⁴ советуют углубленные и широкие контрмеры. Отмечая при этом, что одновременное использование репрессивных мер, ограничивающих права и свободы граждан приведут к дальнейшей авторитаризации государства и, соответственно, подобное приведет только к дальнейшей активизации антигосударственных сантиментов среди мусульман. Следовательно, необходимо найти адекватный алгоритм между эффективными мерами контертерроризма, и при этом работать над улучшением социально-экономической составляющих условий жизни граждан страны, ухудшение которых зачастую несет радикализацию общества.

Размах и масштаб разворачивающейся трагедии вот-вот начнет затягивать соседние регионы в свой режим перманентного хаоса. Кризис настолько многослойный, что он просто оставляет столько мест для маневра ИГ, что возможно наступят времена, когда ИГ будет союзником одной из противостоящих сторон. Однако следует работать над тем, чтобы этого не произошло. И кооперация ключевых игроков международной политики в этом вопросе – это ключевой элемент успешного борьбы против Исламского государства. Конечно же вопрос «режима Ассада» уже стал нарицательным для международной повестки дня в течении всего периода Сирийского кризиса. Кремль принципиально, не идет ни на какие уступки относительно этого вопроса.

Наверное, сейчас это самая главная угроза, которая исходит от Исламского государства, а именно – террористическая организация может объединить основные радикальные движения близкие к идеологии исламского фундаментализма. При таких условиях Западу и России придется столкнуться с куда более сильным соперником, чем они имели дело после 2001 года. Исламский фундаментализм может превратиться из разрозненной единицы в системный и интегральный институт с четкой идеологией создания одного из крупнейших центров силы на Планете.

Подытоживая, тут хотелось бы отметить, одну существенную разницу между Аль-Каидой и ИГ. Если первая искала безопасные зоны для создания боевых баз и стратегических военных плацдармов, то ИГ ищет пространство с целью создания новой социальной и исторической институции, которая, будет совмещать радикальные формы салафизма и современной цивилизационной парадигмы. Подобное человечество уже не раз переживало. Это и Великая Французская революция, и большевистская революция 1917 года в России. Видимо, пришло время для очередных тектонических изменений, и видимо, огромная роль предопределена в этих процессах России. Очевидно, один из актов этой драмы будет непременно экзистенциальное противостояние между Россией и мусульманским Югом. Последствия?!

Автор — политолог-исследователь в сфере внешней политики России в институте международных отношений Варшавского университета