Что важно осознать украинцам, чтобы сделать Украину успешной

Читая украинскую периодику и социальные сети, иногда натыкаешься на упоминание голливудских блокбастеров и сериалов HBO. Причем не в качестве отвлеченной иллюстрации или аналогии, а конкретного аргумента и факта, как если бы “Звездные войны” или “Игры престолов” были непредвзятыми документальными фильмами или репортажами с места событий. Между тем, создатели этих увлекательных фильмов и сериалов меньше всего заморачиваются идеологией и социологией. Их увлекает возможность создать нечто визуально восхитительное, вроде оглушительных взрывов в безвоздушном пространстве и физически невозможных световых мечей, или некое захватывающее повествование в виртуальном мире компьютерной игры. Детали присобачиваются по ходу производства продукта.

Но если смотреть на те же фильмы и сериалы как на выражение особенностей определенной культуры и менталитета, то из них действительно можно почерпнуть интересную информацию. Тут важно что и зачем смотреть.

Скажем, Индиана Джонс — ковбой, а не археолог. Для историка вообще, а археолога и антрополога в частности, мусорная свалка на окраине древнего поселения представляет большую ценность, чем все громоздящиеся зиккураты и акведуки. Потому что Парфенон и Нотр-Дам говорят о том, как люди хотели видеть мир и сами выглядеть в этом придуманном мире, а бытовой мусор — о том, какими они были на самом деле.

В этом плане американские и английские романтические комедии дают намного больше социально полезной информации, чем все увлекательные блокбастеры, которые повествуют лишь о подростковом воображении их создателей и финансовой возможности их продюсеров. Например, в этих романтических комедиях, ром-комах, герои, несмотря на дикое взаимное влечение, почти никогда не в состоянии сразу сказать друг другу: “Я тебя люблю”. Иногда эта фраза непроизвольно все же вырывается, и пара смешно выясняет, что и к чему было сказано.

Такая вот культурная особенность. Сказать слово “люблю” человеку, который не является членом семьи, родственником или близким другом, уже своего рода обязательство, один шаг до брачного обета любить и хранить верность, принять ответственность за другого, еще не близкого тебе человека. “Люблю” — значит посвятить себя другому человеку, и, произнеся его, ты станешь заложником своего слова, своей любви. Так что перед тем как сказать его, хорошенько подумай.

Своего рода табу, которое слабо проявляется среди украинцев, а у восточных культур так и вовсе незаметно. Иранец, обычно, так же легко скажет “я тебя люблю”, как и “я тебя убью”, поскольку для него это всего лишь малозначащие, бессмысленные речевые обороты. Иранцы, как еще лет 30 назад у нас, челомкаются друг с другом в уста, поскольку, как сказал их бывший президент Ахмадинаджад, гомосексуализма у них нет, следовательно, никакой подспудной мысли мужские поцелуи вызывать не должны. И не вызывают, кстати. Тут ведь проблема как у христианских миссионеров в дикой Полинезии — чтобы человек избавился от греха, ему нужно сначала осознать, что есть грех, а для этого грех нужно объяснить и внушить.

Возможно, что из-за такой сакральности простого признания в любви, труднопроизносимого в жизни, англо-американская поп-культура забита под завязку даже не особой лирикой, а простыми “Словами любви”. Невероятно сложно найти песню о любви на украинском или русском языке без поэтических выкрутасов, сравнимую, например, с примитивно-битловским:

“Кто знает, как долго тебя я люблю

И знаешь, все так же люблю я.

Смогу в одиночестве ждать я всю жизнь?

Ну, раз так хочешь — то буду”

В нашей же культуре петь о любви просто, без отвлеченных образов и пафоса безумия, практически невозможно. Не поймут. Любовь для нас, скорее, вселенское абстрактное понятие, чем личная ответственность на бытовом уровне.

Правда, если присмотреться, то и сама ответственность в нашей культуре тоже зачастую понимается если не как абстракция, то нечто отвлеченное, такой себе атрибут, присущий исключительно другим по отношению к тебе. Они обязаны отвечать за свои слова и поступки, они несут ответственность. Я же ответственности за мои слова и действия не несу, так как я прав, я представляю правду и добро, следовательно, я имею индульгенцию за их последствия, что бы в результате не произошло.

Отсюда и склонность к карательному подходу к решению любой проблемы, ведь ответственность понимается только как наказание за содеянное, тут она, скорее, негативное понятие. Ответственность и вина, получается, равнозначны, если не взаимозаменяемы. Что дает возможность объяснять мир в четких, бескомпромиссных терминах и предлагать чеканные, бескомпромиссные решения. Ну, вроде, назвать АТО войной и воевать по-военному, без всяких Минских соглашений и поправок к законам. Или требование перестать использовать язык агрессора. Лишить всех тех, кто поддерживал референдумы 2014 года в Крыму и Донбассе, гражданских прав или просто выслать их на историческую родину. Избавиться от плохого правительства сейчас и здесь, чтобы заменить его кем-то другим, неизвестно кем, но непременно хорошим.

Короче говоря, каким-то образом наказать ответственных за то, что наши ожидания не соответствуют нашей действительности. Потому что, согласно доминирующей концепции личной индульгенции, мы отвечаем только за наши желания. Их последствия — не наша проблема. Более того, когда другие подходят к нам с теми же мерками, мы возмущаемся — как они смеют?

Как совместить такие два утверждения, исходящие от одних и тех же людей:

1. Наша держава и экономика развалены преступной кликой олигархов и их ставленников, из-за которых в стране царит хаос, коррупция и беспредел похуже прежнего;

2. Крым, Донецк и Луганск непременно обязаны, волей или неволей, вернуться в единую Украину… в которой такой бардак, согласно пункту первому, чтобы, вероятно, быть наказанными за изначальное нежелание жить в нем?

Кому это нужно? Вам? Им? Зачем?

Дискуссии о политическом прагматизме или общественной морали в качестве определяющего вектора действия бессмысленны и бесплодны, поскольку, в конечном итоге, они всего лишь выражения уже сложившихся отношений и понятий, и не имеют точного, универсального определения. И, в любом случае, они основываются на уровне личной ответственности в социуме, который именуется свободой. Достичь его не удастся ни при помощи массовых репрессий против инакомыслящих и всех, кто не нравится, эфемистично преподносимых как прагматизм, вызванный необходимостью выжить любой ценой, ни призывами к некой идеалистической моральности, коей все каким-то образом обязаны следовать. Никакое современное общество не может основываться ни на принципе коллективной ответственности, ни на абсолютных моральных императивах.

Более того, и этого многие просто не воспринимают, в современном обществе никто не имеет монополии на истину. Есть вполне объективная физическая реальность, биологические законы, экономические рамки, но в социальной среде все, что играет роль — мнение отдельного человека. Не потому, что оно верное, а потому, что оно есть. А раз оно есть, пока есть человек его выражающий, его приходится учитывать. Из этого, при желании, можно вывести логическое, даже прагматическое заключение, что “ есть человек — есть проблема, нет человека — нет проблемы”. И достаточное, на удивление, количество называющих себя демократами и приверженцами модерна готовы подписаться под ним. Потому, что не предполагают личной ответственности за последствия. Практически все предложения и начинания в Украине подразумевают самое активное участие и, в результате, полную ответственность государства. Когда кто-то заявляет, что нам нужно сделать то-то и то-то с тем-то и тем-то, он, на самом деле, говорит, что государство должно исполнить его желание и нести ответственность за последствия. И чем патриотичнее человек, тем изощреннее могут быть его желания.

Потому, что любовь, будь она к человеку или Отчизне, понимается не как личная ответственность за предмет своей любви, а общественная нагрузка на него же. Я тебя люблю, следовательно, это ты теперь мне должен по гроб жизни, это твоя проблема. В естественных условиях такая противоестественная любовь без ответственности успешно лечится частной собственностью.

Постоянно приходится сталкиваться с непониманием принципа частной собственности. Ее в основном понимают как, мол, если мое, то, что хочу, то и ворочу. Хочу — плачу, хочу — уволю, хочу — построю, хочу — снесу. Ничего подобного. Частная собственность существует исключительно в социальном контексте и, в принципе, подразумевает лишь ответственность ее владельца по отношению к обществу в целом. Это, скорее, частная ответственность, ответственность за свой бизнес, за свой дом, за свою семью, своих детей, свои долги, свое здоровье, свое будущее. И когда такая частная собственность является фундаментом организации общества, когда она повсюду и у всех, люди имеют тенденцию делать меньше безответственных поступков и говорить не так много безответственных фраз.

Но чтобы достичь такого уровня ответственности, Украине понадобятся года, если не десятилетия. Поэтому у нее остается единственный способ поднять уровень ответственности среди всех ее граждан. Референдум. Идея которого в очередной раз замаячила на горизонте.

Понятно, что хорошее дело референдумом не назовут. Так же понятно, что каков вопрос, таков и ответ, поэтому не всякий референдум полезен. Тем не менее, всенародный референдум дает возможность предоставить народу, то есть всем, принять на себя ответственность за себя же.

Конечно, поскольку референдум дело серьезное (это вам не России, которая за один день и в чужой стране что хочешь проведет), то его вопросы должны отражать принципиальные вопросы бытия, а не повседневно-бытовые. Как желательна новая, а не наспех перекроенная старая, ущербная Конституция. Но такие вещи берут года, чтобы сначала создать, а потом обсудить и только тогда утвердить все важные детали. В случае референдума в течение года вполне возможно сформулировать хотя бы принципы организации нового общества, на которых впоследствии будет основана новая Конституция.

Является ли Украина социальным государством? Является ли собственность частной? Должно ли государство владеть собственностью? Является ли Украина открытым обществом или национальным государством с титульной нацией? Стоит ли вместо АТО начать полновесную войну до победного конца? Украинский язык — официальный, протокольный язык государства, или обязательный язык общения? Административное деление — старое или нечто новое? Устраивает ли имеющаяся политическая система и система правосудия? Если нет — то какая устроит? Этот вопрос, кстати, интересен тем, что, вводя полицию в американском стиле, как-то позабыли, что в Америке совершенно другая система и администрации, и юстиции, и что полиция работает не сама по себе, а в качестве одного из многих элементов определенной структуры правопорядка. Сказать себе и миру, что страна хочет и где она себя видит.

Результат такого референдума будет один — независимо от ответов, граждане примут на себя личную ответственность за страну и ее будущее. Если после года публичных дебатов и явки 50% две трети голосов поддержат то или иное мнение — то так тому и быть, со всеми ужасными или прекрасными последствиями. Тут уж как получится. Если президент, правительство и парламент не в состоянии убедить общество в своей состоятельность и даже легитимности, — и опять подчеркну, что тут важна не действительность, а ее восприятие, — в то время, как в существующей контролируемой политической системе практически невозможно появление политической альтернативы статусу кво, такой референдум сможет предотвратить или хотя бы ограничить вооруженный гражданский конфликт. Во всяком случае, людям будет очень трудно искать ответственных где угодно, кроме зеркала.

Ведь что самое страшное для кинематографиста? Когда вместо романтической комедии он решает снять нечто глубокое и эпохальное, что-то вроде тех же «Игр престолов», а на просмотре выясняется, что получилось домашнее порно. Хотя тоже вроде про любовь.