Сергей Дацюк: Потеря и возвращение мышления

Бытование человечества зависит от сохранения у него мышления. И здесь уже имеется в виду не индивидуальное или даже не групповое-общественное мышление, а мышление цивилизационного масштаба, чаще всего философское или околофилософское. Позитивная перспектива человечества зависит от того обстоятельства, способна ли хоть какая-либо часть этого человечества мыслить сложно о сложном мире. Если усложнения мышления нет, то мышление теряется, исчезает из общественной жизни.

При этом имеется в виду вовсе не способность общества оценивать свой опыт, иметь логическое образование или хорошо владеть языком, который сам по себе построен на определенном мышлении. Имеется в виду свободное или безопорное мышление.

Хорошая метафора есть в СМД-методологическом сообществе: мышление сродни умению лошадей танцевать, то есть встречается, но очень редко.

Логическое, языковое и категориальное мышление появляется уже на этапе измышления и формируется на этапе осмысления (см. об этом в первой части). Логика, язык, категории и схемы это опоры мышления, то есть его нормы для фиксации, различения-усложнения и трансляции мыслимого. Изначально мышление безопорно, то есть оно, прежде всего, дума, мысль, вымысел, домысел. Когда говорится, что мышление теряется, то имеется в виду, что теряется безопорное мышление, исключительная заслуга которого — критика, бунт, сомнение и создание более сложного мышления, а не нигилизм и отрицательная зависимость от нормативного мышления. Мышление — это ненормативный процесс, мышление это турбулентность, приводящая цивилизацию к усложнению.

Самой известной и близкой к нам является историческая драма потери и возвращения мышления в период с VI-го по XVI-й век. Именно эта драма будет предметом нашего исследования далее.

Для всех критиков дальнейших историософских обобщений скажу сразу — мышление скрыть невозможно. Если оно как социальный процесс существует, оно неизбежно порождает масштабный уровень развития цивилизации.

Потеря мышления в средневековой Европе

Сложное научно ориентированное мышление возникало в разное время и в разных местах мира — в древней Греции, в Индии, в Китае, на арабском Востоке, в возрожденческой Европе. Однако именно благодаря наличию хоть где-нибудь мышления, человеческая цивилизация обретала шанс возрождаться и продолжать свое развитие, переходящим образом транслируя мышление из цивилизации в цивилизацию.

В истории Европы было весьма показательное время, когда мышление потерялось, и наступили Темные века.

В конце V века нашей эры король остготов Теодорих Великий вторгся в пределы Италии и завоевал весь Аппенинский полуостров и Сицилию. Чтобы упрочить свое владычество, он вынужден был приглашать на государственные должности знатных и образованных римлян. Таким вот, весьма родовитым, образованным и известным к тому времени, был Аниций Манлий Торкват Северин Боэций – философ-неоплатоник, переводчик с греческого произведений Аристотеля, Цицерона, Никомаха, автор натурфилософских работ по предметам квадривия (арифметике, геометрии, астрономии и гармонике), из которых до нас дошли лишь арифметика и гармоника, автор книг по философии, включая книгу «Утешение философией», написанную уже в тюрьме перед смертью и оказавшую сильнейшее влияние на всю средневековую Европу.

Конфликт короля остготов Теодориха и римского ученого-философа Боэция состоял в следующем. Боэций предвосхищал упадок античной культуры и понимал, что Рим, удерживая древнегреческую ученость и мышление на уровне образцов, более не может осуществлять цивилизационную функцию. Поэтому Боэций торопился с переводами, комментариями и объяснениями.

По логике развития уже после Боэция, если бы был восходящий тренд, через 100-200 лет должна была появиться наука. Однако этого не случилось, так как римляне утратили свою пассионарность, и сделать при всей своей учености ничего уже не могли. Готы были очень пассионарными — их завоевание Рима и создание остготской и вестготской ветвей увядающей Римской империи позволило продлиться античной традиции. Однако готы были не так образованны, как римляне, и тоже не могли создать науку.

Остготский король Теодорих Великий не желал, чтобы завоеватели Рима смешивались с покоренными народами и утрачивали свою воинственность. Он видел всю дряхлость римлян и не ощущал в них перспективы для развития. В этом смысле ценностью готов была пассионарность, которую они ставили выше учености.

Ценностью же римлян, и в частности Боэция, была ученость, культура, философия. Римляне хранили античное мышление. А готы привносили и пытались вдохнуть в римскую цивилизацию энергию.

Арест Теодорихом Боэция якобы из-за поддержки последним сенатора и экс-консула Альбина, обвиненного в контактах с византийским императором Юстином, имел печальные последствия — Боэций был посажен в тюрьму и через год-два казнен.

В тюрьме Боэций пишет свое самое знаменитое произведение «Утешение философией», где предвосхищает надвигающиеся Темные Века, указывает на важность свободы и учености, дает мыслительную установку на важность философии. Его книга как содержащая основные мыслительные установки и мотивационные наставления повлияла на средневековую Европу и, по сути, предвосхитила Возрождение.

Деятельность Теодориха, восстанавливавшего образцы древнегреческой и римской культуры, Боэция, сформировавшего корпус научных и философских трудов античности, и Кассиодора (преемника Боэция), основателя монашеской общины «Вивария», научно-издательского центра по сохранению и переписыванию античного литературного наследия собственно — сделали возможным Возрождение в Европе.

Однако цивилизация не сохраняется путем сохранения культуры. В кризисный период цивилизация может сохраниться лишь путем изменения мыслительных установок и мотивационных наставлений. А это может сделать лишь мышление. Простое воспроизводство образцов и норм, даже путем архивирования их для трансляции через поколения на многие столетия, не обеспечивает сохранения цивилизации.

Поэтому деятельность римских интеллектуалов времен Теодориха не смогла удержать Европу от остановки и потери мышления. Интересный цивилизационный парадокс: с VII-го века наступают Темные Века, то есть в VI-м веке будущее уходит в прошлое, чтобы лишь во время Возрождения предстать как настоящее. В период жизни Боэция позитивное будущее отдаляется, потому как Темные Века это не позитивное будущее.

То есть в VI-м веке время убыстряется, а позитивного будущего нет. Более того, если исходить из представлений Темных веков о цикличности времени, то начиная с VII-го века будущего нет даже как собственно представления о том, что время ведет к изменениям. Сделанное Теодорихом, Боэцием и Кассиодором произвело зачатки мышления в Европе уже через несколько сотен лет, а собственно мышление возрождается я Европе уже в XVI-ом веке.

Новый (научный) этап развития человечества случается не в VII, а в XVII веке. Именно утрата мышления не позволила распавшейся Римской империи возродиться. Невежественной пассионарности варваров и холодных знаний римлян было недостаточно для возрождения потерянной цивилизации.

Уже Рим удерживал лишь управленческое мышление, а все остальные типы мышления, произведенные в Древней Греции, лишь хранил в архивном виде для трансляции потомкам. Производство разнообразных типов мышления способна делать лишь философия. Именно синтез философии и христианской религии позволил Европе внутри теологии возобновить мышление и на основе этого возобновленного мышления, опять же внутри философии создать науку, эмансипировав тем самым философию от теологии.

Во время Боэция были готовы основные предпосылки науки (тривиум, квадривиум, философское обоснование знания). Однако отсутствовало мотивационное обоснование производства знания для главного его выгодополучателя — государства. Раннее христианство прямо отвергало и запрещало философию и научное влечение к знаниям. Не только готам, но и уставшим римлянам наука была не нужна.

Потеря мышления на арабском Востоке, в Индии и Китае

Почему же, пока Европа переживала Темные Века и переходила к Возрождению, наука как производительная сила новой цивилизации не возникла на арабском Востоке, где для этого были все предпосылки? От пророка Мухамеда арабский Восток получил пассионарный толчок и мотивацию: искать новые знания и изучать природу ради обнаружения знаков Творца.

В Темные Века Европы (в IX в.) на арабском Востоке фактически родилась наука, хотя европейцы и не любят этого признавать, понимая ее начало лишь в философском смысле и считая ее родоначальником философа Ф. Бэкона. Математик Аль-Хорезми (познакомивший Европу с индийской системой исчисления, названной затем арабской); историк, географ (геология и геодезия), филолог, астроном, математик, механик, минералог, фармаколог Аль-Бируни; физик Аль-Хайсам (Альазен); оптик Аль-Хайтам; философы Аль-Кинди, Аль-Фараби, Ибн Сина — все это представители именно научного знания.

Однако астроном Аль-Тузи и его последователи не смогли осуществить коперниканский переворот. Иначе говоря, арабской науке не хватало мировоззренческих обобщений, а арабские философы не смогли породить новую философию с ориентацией на эмпирическое и научное знание. То есть дискуссия о соотношения знания и веры, которая позднее была в Европе (Тертуллиан — св. Августин — св. Ансельм — Абеляр — Ф. Бэкон), на арабском Востоке не состоялась.

Под давлением крестоносцев (крестовых походов) и Реконкисты с Запада и монголов с Востока пассионарность Исламской империи не выдерживает конкуренции, и исламская наука увядает. Исламская цивилизация утрачивает мышление, заменяя его представлением о том, что «все знание есть в Великом Тексте». Это эпическая ошибка мышления ислама. Нынешняя арабско-исламская цивилизация — в состоянии турбулентности, однако мышление там трудно обнаружимо.

Почему научная цивилизация не случилась у арабов? Этому препятствовало отсутствие работы мышления по синтезу философии с религией, которая позже была осуществлена в Европе. Только такой синтез мог произвести принципиально новые знаниевые мотивации, вначале дополняющие, а затем замещающие и подхватывающие цивилизационный пафос трансцендентных религий. Без такого синтеза не только европейцы и азиаты убивали исламский Восток, но это делала и их собственная обскурантистская интерпретация ислама. Именно конфликт ориентированной на мудрость античной философии и установок основных догматов религии ислама не позволил арабскому Востоку удержать мышление, обновить философию, и, в конечном счете, развить и удержать в качестве производительной силы цивилизации науку.

Безмыслие убивает силу веры не хуже отчаяния. Безмыслие и есть безверие, ибо оно есть утрата свободы мышления, на которой вера обретает силу и энергию действия.

Почему научная цивилизация не случилась в Китае? Со времен Лао-Цзы и Конфуция в Китае не было столь же сильных в мыслительном плане философских прорывов. «Неоконфуцианство, сформировавшееся в XI–XVI веках и интегрировавшее в себя элементы даосизма и буддизма, стало попыткой создания целостной синкретичной философии, которая, однако, не сумела противостоять западной философии марксизма в ХХ веке» (из книги «Момент Философии»).

Три из четырех великих китайских изобретений — бумага (105 г.), компас (1044 г.), порох (середина IX в.), книгопечатание (между 936 и 993 гг.) — относятся ко времени империи Сун, возникшей после раздробленности, порожденной династией Тан. Китайская философия длительное время разрабатывала свои старые идеи. К ХХ веку Китай оказался под интеллектуальным влиянием Запада и продолжает быть под этим влиянием. Вторичность китайского мышления, а также нынешний отказ китайской элиты от мышления во имя даосско-конфуцианских догматов — весьма прискорбное зрелище.

Именно низкая трансцендентность конфуцианства, которое вытеснило в повседневной жизни даосизм, не позволила видеть знание как нечто большее, нежели технические приспособления, имеющие практическую ценность. На примере Китая мы воочию видим, что технические изобретения без науки и мотивирующей на знания философии не позволяют получить долговременную производительную силу цивилизации. Китай вне философского осмысления важности знаний оказался в упадке и вынужден был попасть под влияние Запада.

Почему научная цивилизация не случилась в Индии? «Индия получает мощный импульс концептуальной версологии от Будды Шакьямуни в (V в. до н.э.), однако кастовая система, хорошо служа стабильному росту цивилизации, не позволяла делать концептуальные прорывы. Именно поэтому Индия закоснела в буддизме, была подвержена мощному влиянию ислама (X-XII вв.), претерпела попытки колонизации европейских стран (с XVI в.) и, в конце концов, оказалась колонизирована Британской империей до ХХ века.» («Версология» из книги «Сложный новый мир»).

Мышление было возобновлено на короткий период освобождения Индии от британского колониализма. Учение Махатмы Ганди серьезно повлияло на весь мир. Однако Индия освободилась лишь для того, чтобы снова оказаться под серьезным влиянием западного мышления, будучи неспособной ни развивать его, ни что-либо противопоставить ему.

В Индии ситуация с мышлением была прямо обратная ситуации в Китае — мощная трансцендентность индуизма и буддизма не была интегрирована с практичной философией, которая бы удерживала ориентацию на новые знания.

Потеря мышления в Европе в последнее время

Европейский синтез трансцендентной теологии христианства с практическими установками философии на получение новых знаний не просто создавал необходимое политическое основание для европейской науки. Прежде всего, наука держалась на интересе ученых к новым знаниям и на постоянной мотивационной борьбе между их личными верой и знанием. То есть такой синтез создавал еще и мощное мотивационное противоречие между верой и знанием, которое служило основой пассионарности ученых вплоть до 60-х годов ХХ века, то есть вплоть до начала периода постмодернизма.

Однако к сегодняшнему времени мышление также утрачено и западными интеллектуалами. Благодаря глобальному постмодернизму у западных ученых утрачено противоречие между верой и знанием — детей невозможно стало стимулировать к занятию наукой никак иначе, нежели через материальные мотивации. Кроме того, иссякла также и политическая составляющая гуманитарной науки на Западе.

Подобно тому, как еще до первой половины ХХ века религия являлась вызовом для науки и философии, пассионарная борьба западных интеллектуалов с национал-социализмом (фашизмом) и коммунизмом вынудила их к теоретическим и философским разработкам во второй половине ХХ века, что стимулировало философию и науку человечества к прорывному развитию, так что возникло даже представление о футурошоке. Сегодня для удержания мышления потенциал религиозно-научного и либерально-тоталитарного конфликтов на Западе исчерпан.

Две мировые войны ХХ века не отвратили мир от мышления. Даже постмодернизм был все еще квазимышлением. Однако к началу XXI века мир оказался в серьезнейшем кризисе, восходящем к необходимости пересмотра не парадигмы или даже эпистемы, а когнитемы «осевого времени» (VI—V вв. до н.э.). Мир стал сложным, а мышление застыло на языковых играх, нигилизме и всеядности множества истин постмодернизма.

Европа, до конца ХХ века являясь источником мышления для США, закоснела в постмодернизме. А США, не имея цивилизационного опыта мышления, не способны преодолеть нынешний мировой кризис без Европы.

Начиная с речи Новалиса 1799 года «Христианство и Европа», идея Нового Средневековья исподволь, но все больше и больше оказывается уместной. В первой половине ХХ века к ней обращается киевский философ Н.Бердяев. Во второй половине ХХ века эту идею разрабатывают П.Сорокин, Г.П.Щедровицкий, А.А.Зиновьев, Умберто Эко и Ульрих Бек.

Новое Средневековье это, прежде всего, потеря мышления. Мир не удерживает сложное мышление, мир проваливается в темноту безвременья.

Однако в этот раз это не объективистская драма, каковой она была во время заката Рима. В этот раз это не просто объективная потеря мышления — это субъективный сознательный отказ от мышления, поскольку интеллектуалы знают о такой опасности и продолжают долдонить в философии постмодернистскую, методологическую или системную муть, терпят доминирование линии огосударствленной науки (с ее Стандартной моделью в физике, то есть официальной физикой), соглашаются на ограничения в химии (превратив ее в прикладные технологии), сужают биологию до медицины (с запретом на генную инженерию), сдерживают географию (воздерживаясь от селенистики, марсистики и т.д.), продолжают обскурантировать гуманитарные науки, низведя социологию, психологию и политологию до уровня идеологизированных теорий и редуцировав цивилизационную антропологию до культурной антропологии.

Нынешняя война России это не война за мышление. Европейская культура в контексте мышления Россией заимствовалась на протяжении нескольких столетий. Европейская философия марксизма была заимствована российской элитой, и тогда эта философия была довольно передовой. Даже заимствованная философия могла стать основанием долговременного тренда развития, если бы она сопровождалась порождаемым, удерживаемым и развиваемым общественным думанием и развитием философии посредством мышления интеллектуалов. Более подробно эта ситуации описана в моей работе «Имперская драма России».

В 50-70-е годы в России возникает довольно мощные мыслительные движения — системомыследеятельностная методология, ТРИЗ, неомарксистские исследования. Однако советская элита производит драматический отказ от мышления. Начиная с конца 70-х годов ХХ века Россия в мыслительном плане деградирует, а другие страны начинают спасаться, меняя свои цивилизационные установки. Даже перестройка и попытка осмыслить ситуацию своего поражения не привела российских интеллектуалов ни к каким мыслительным прорывам. Вместо переосмысления произошедшего с ними в СССР они, с одной стороны, начали опять копировать западное мышление, а, с другой стороны, начали отторгать даже западное мышление во имя еще большей архаизации.

Массовое зомбирование в России с начала тысячелетия убивает мышление напрочь. Во-первых, полностью уничтожается общественное думание. Во-вторых, маргинализируются и шельмуются из последних сил удерживающие мышление интеллектуалы.

Империя это претензия на цивилизацию. Империя это вовсе не территориальные притязания, не актуальное военное могущество и тем более не память о прошлом величии. Когда империя перестает генерировать новые мыслительные установки, универсальные смыслы и перспективные мотивационные наставления, она разрушается в мыслительном плане. Будучи разрушенной в мыслительном плане, империя не может возродиться, даже если будет жестоко зомбировать свое население на реванш и воевать с целым миром за господство.

Очевидно, для любой цивилизации (страны, государства) существует порог деградации общественного мышления (общественного думания и философского интеллектуализма). За этим порогом общественное мышление уже не может быть произведено: общество загоняется в ловушку реваншизма, агрессивной истерии и шельмования пытающихся сохранить индивидуальное мышление интеллектуалов. В этом смысле индивидуальное мышление становится не только ненужным, но и опасным. Носители индивидуального мышления в таком реваншистском, агрессивно-истеричном и интеллектофобном обществе преследуются и репрессируются как предатели и пособники врагов или даже внутренние враги. Такова ситуация в сегодняшней России.

В Украине ситуация ненамного лучше. Украина, так же как и Россия, не желает удерживать сложное мышление о сложном мире. В Украине возникло «думающее общество» — на столкновении постмодернистской Европы и археомодернистской России. Однако украинская элита, паразитирующая на европейских достижениях в науке, на российских энергоносителях в экономике, на структуре мирового порядка в системе безопасности, не желает принимать вызов мышления.

Мир захлестнул реваншизм: для западной элиты причина упадка кроется в исламском терроризме, китайском и российской тоталитаризме, для российской элиты — во всем виноват Запад, а для украинской элиты — во всем виновата Россия.

Процитирую еще одно место из уже упомянутой моей книги: «Единственный выход, который видится из проблемы преобладающей меметической презумпции философии, — думающее общество и мыслящие философией интеллектуалы. Мыслящая телесериалами и рекламными слоганами масса не имеет перспектив как цивилизованное общество. Думающее общество — это общество, часть жизни проводящее в публичной коммуникации, нацеленной на думание. «Мыслящие философией интеллектуалы» как режим общественного сознания означает необходимость борьбы интеллектуалов за непрерывное сохранение в любом обществе подлинной философии, через философоведение дающей мыслительные установки думающему обществу».

Что такое думающее общество и мыслящие философией интеллектуалы?

Что такое думающее общество? Это общество, способное противостоять пропаганде, рекламе и мемам. Это общество, способное к критичной и смыслообразующей коммуникации, порождающей свободные кооперационные действия. Это общество, способное преодолевать бла-бла-дискурс в повседневности своих новостей. Это общество, которое способно производить и внедрять собственные инновации, то есть идеи, подходы и принципы своей собственной интеллектуальной элиты.

Что такое мыслящие философией интеллектуалы и почему именно философией?

Философия является многотысячелетней обителью мышления, потому что она не настаивает ни на каком подходе, ни на какой идее, ни на какой мыслительной установке. Теология, методология, различные мыслительные теории (учения) и школы не могут претендовать на столь же масштабный подход, поскольку они всегда выдвигают либо доминирующую идею, либо доминирующий способ мышления. Философия содержит лишь одну мыслительную установку — на мудрость, таковой ее придумал Пифагор. В этой установке звучит требование быть сегодня мудрее, чем вчера, а завтра мудрее, чем сегодня.

Философию много раз хоронили (заявляли о ее смерти), что не мешало ей возрождаться всякий раз обновленной. Однако же философия, как минимум, однажды, заархивировала достижения античной цивилизации в период Теодориха Великого и распаковала их в период Возрождения. И христианство лишь усилиями философии оказалось живучим и, в конце концов, сотрудничающим с наукой.

Лишь философия может решать проблемы цивилизационного уровня. И лишь в обществе, удерживающем мышление, философия способна внедрять новые цивилизационные тренды. Чтобы мышление удерживалось, нужна эта связка — думающее общество и узкие среды мыслящих философией интеллектуалов, выходящие в публичную коммуникацию.

И эта публичная коммуникация в узкой среде должна иметь особые мыслительные нормы. Мышление в публичной коммуникации узкой среды неуловимо, а будучи пойманным, неудержимо. Мышление в публичной коммуникации узкой среды постоянно норовит превратиться в воспоминание, интерпретацию или понимание. Чтобы поймать и удержать мышление в узкой среде, необходима авторитарно нормированная фильтрация (со стороны носителей мыслительной компетенции) мышления от немышления.

Человечество на пороге утраты мышления

Человечество стоит на пороге великой цивилизационной опасности внутри процесса потери мышления. Для сохранения мышления хоть где-либо у человечества необходимы новые мыслительные установки, новые мотивационные наставления, новый мировоззренческий конфликт мотиваций, питающий индивидуальную энергетику интеллектуалов.

Несмотря на революции, войны и эпидемии мышление со времен эпохи Возрождения еще никогда не было под такой угрозой. Вызов человечества в мыслительном плане довольно ясен — преодолеть представления о мышлении как «зеркале мира» (философии как зеркале природы — Р.Рорти) и попытаться создать новое конструктивное (виртуальное) мышление. Однако интеллектуалы ни одной из великих цивилизаций — индийской, китайской, арабской, атлантической (западной, включающей США и Европу) и российской — не готовы принять этот вызов.

Если цивилизация хочет сохраниться в период кризиса, она должна наперекор всему, прилагая неимоверные усилия, удерживать свое мышление. Удерживаемое в узких средах мышление в сопровождении текстуальной (книжной) философии может транслироваться в думающее общество, которое под влиянием мыслительных установок может осуществлять не только связное развитие, но и прорывные инновации, сменяющие фазы развития. Лишь в такой связке «думание—мышление-с-философией» цивилизация может преодолевать времена упадка.

С моей точки зрения, подтвержденной моей личной интеллектуальной работой, критически важным для мира является осознание необходимости новой конструктивистской философии и новой дисциплины «цивилизационная антропология». Конструктивистская философия задает новые мыслительные установки и позволяет произвести новые мотивационные наставления, а цивилизационная антропология позволяет выйти на общецивилизационную рефлексию.

Ранее «Хвиля» публиковала первую часть статьи Сергея Дацюка — «Жесткий вызов мышления».