Потенциал коммунизма для будущего

Имеет ли коммунизм хоть какой-либо потенциал для будущего? Или мы присутствуем при полном упадке коммунизма — как практики, как теории и как обывательского представления?

Коммунизм как социальная практика

В качестве социальной практики коммунизм имеет негативный потенциал. В этом смысле как социальная практика коммунизм неизбежно оказывается страшилкой для человечества.

Где бы коммунизм ни пытался реализоваться как тот или ной набор идей под этим именем, он неизбежно доводил классовую борьбу до массовых убийств, когда гибло огромное количество людей.

Коммунизм в противостоянии с империалистическим капитализмом вынужден был создавать свою социалистическую империю, в которой социалистические колонии оказывались в таком же зависимом положении от социалистической метрополии, как это было и при капитализме.

Коммунизм как социальная практика отдельной страны или даже целой социалистической империи неизбежно порождал изоляцию от остального мира капитала, обрекая себя на враждебное противостояние на международной арене, что в ситуации наличия ядерного оружия создавало угрозу всему человечеству.

Коммунизм также неизбежно порождал коммунистическую номенклатуру, то есть носителей права на диктатуру неимущих (пролетариата и союзных ему крестьянства и интеллигенции), которая со временем институализировалась и также неизбежно порождала новое социальное неравенство — между новой номенклатурой и новыми неимущими.

Коммунизм как теория неизбежно вторгался во все гуманитарные (а иногда даже естественные) науки, блокируя их развитие в поиске альтернативных вариантов социального развития человечества и ограничивая обсуждение преимуществ капиталистического (либерально-демократического) способа социального развития.

Моральное право на все действия социального преобразования и построения коммунизма пролетариат получает в доктринальных источниках (то есть в работах Маркса). Такое морально право обосновывается исторической необходимостью, то есть не пролетариат или коммунисты нечто осуществляют, а происходит осуществление исторической необходимости. «Дело не в том, в чем в данный момент видит свою цель тот или иной пролетарий или даже весь пролетариат. Дело в том, что такое пролетариат на самом деле и что он, сообразно этому своему бытию, исторически вынужден будет делать» (Маркс К., Энгельс Ф. Святое семейство. – Соч., т. 2, с. 40)

Историческая необходимость это создание будущего сообразно тенденциям прошлого. Отсутствие представления о различии верификации и фальсификации, впервые открытое Поппером, позволяло Ленину заявить: «учение Маркса всесильно потому, что оно верно» (В.И.Ленин «Три источника и три составных части марксизма»).

Открытие Поппера в частности позволяет утверждать, что из верности некоторой теории (то есть из теории, которая верифицируется прошлым опытом) не следует ее всесильное действие (то есть не следует положительная проверка на фальсификацию при ее реализации из настоящего в будущее). В этом смысле изречение Ленина принципиально ошибочно.

Подобно тому, как революции считались Марсом локомотивами истории, а пролетариат — могильщиком буржуазии, коммунизм должен считаться страшилкой человечества, которая чудовищными жертвами своей социальной практики до икоты запугивает капиталистов и тем самым гуманизирует капитализм, заставляет его считаться с рабочими, лучше оплачивать их труд и обеспечивать их социальные права.

Поражение социальной практики коммунизма в ХХ веке состояло в том, что он не смог обеспечить более высокую, нежели капитализм, экономическую, политическую и культурную эффективность развития общества. При этом за коммунизмом, без сомнения, можно признавать огромные социальные и общечеловеческие инновации, повлиявшие на социальную практику капитализма: бесплатная медицина, бесплатное образование, бесплатная рекреация, космический проект.

Капитализм (в его собственном названии — либеральная демократия) оказался не только более живуч в цивилизационном плане, но и лучше смог приспосабливаться к происходящим в мире общечеловеческим изменениям за счет более эффективного внедрения социальных и технологических инноваций.

Коллективное управление в социалистически странах, ориентированных на коммунизм, оказалось менее приспособленным к общечеловеческим изменениям в мире, менее политически мобильным, менее эффективным в экономическом плане, менее способным к долгосрочному внедрению технологических инноваций.

Иначе говоря, обоснованное Лениным (и выдвинутое Чичериным на Генуэзской конференции 1922 года) соревнование в рамках мирного сосуществования и экономического сотрудничества государств с различным общественным строем, закончилось поражением коммуно-социализма как социальной практики.

Коммунизму удалось избежать юридического осуждения своих преступлений. Но коммунизму не удалось избежать общественного осуждения своих злодеяний. Коммунизм как практика импер-социализма СССР и стран социалистического блока обречен на всемирное порицание в своих публичных и скрытых мотивах, в своих явных и неочевидных проявлениях. У коммунизма как социальной практики даже ныне сохраняющихся социалистических стран нет никакого будущего.

Коммунизм как идея и теория

Теория коммунизма фундаментально разработана Марксом и в нефундаментальных аспектах — Энгельсом. Главный пафос коммунизма у Маркса состоит в том, что это цивилизационная теория. Иначе говоря, коммунизм есть не некоторое маргинальное представление для какой-то отдельной группы людей, а всеобщее представление, ставящее во главу угла достижение счастья и лучшего мироустройства для всех людей.

Однако Маркс прекрасно понимал ограниченность коммунистической идеи. В рукописях 1844 года Маркс пишет: «Коммунизм есть положительное утверждение как отрицание отрицания, и поэтому он является действительным, для ближайшего этапа исторического развития необходимым моментом человеческой эмансипации и обратного отвоевания человека. Коммунизм есть необходимая форма и энергетический принцип ближайшего будущего. Но коммунизм как таковой не есть цель человеческого развития, не есть форма человеческого общества».

То есть, как энергетический принцип уничтожения частной собственности и отчуждения труда коммунизм может быть использован непосредственно в обществе частной собственности и наличия государства, однако он не может быть некоторой целью человеческого общества вообще.

В 1848 году Маркс и Энгельс создают «Манифест коммунистической партии», где они снижают цивилизационный пафос коммунизма за счет усиления его политического пафоса, сознательно производя политическую редукцию коммунистических идей и создавая коммунизм как всемирное политическое движение. Именно смена установки марксизма с общецивилизационной на политическую впоследствии привела коммунизм к краху — он оказался неспособным к теоретическому обновлению из-за привязки его политической практики к конкретно-исторической форме своей реализации. Более того, то, что позднее было сформулировано в Программе КПСС, являлось по существу уже даже не политикой коммунизма, а обывательской редукцией коммунистической политики.

«Коммунизм — это бесклассовый общественный строй с единой общенародной собственностью на средства производства, полным социальным равенством всех членов общества, где вместе с всесторонним развитием людей вырастут и производительные силы на основе постоянно развивающейся науки и техники, все источники общественного богатства польются полным потоком и осуществится великий принцип: «От каждого — по способностям, каждому — по потребностям». Коммунизм — это высокоорганизованное общество свободных и сознательных тружеников, в котором утвердится общественное самоуправление, труд на благо общества станет для всех первой жизненной потребностью, осознанной необходимостью, способности каждого будут применяться с наибольшей пользой для народа» (Программа КПСС М., 1977, с. 62)

В этих представлениях идея коммунизма как энергетического принципа развития цивилизации подменяется функционализмом и инструментализмом внутри актуального социального развития. Мыслительная установка Маркса на исследование и изменение общества с общецивилизационной позиции, где все измерения допускаются, подменяется установками с избранными измерениями: на утилитарное потребительство против трансцендентного творчества, на коллективность против индивидуализма, на труд против свободной деятельности.

Обывательский коммунизм отбрасывает всякое представление о трансценденции, поскольку он учреждает гуманитарный материализм в его грубом научно-объективистском понимании — как лишь способности и потребности. Обывательский коммунизм отбрасывает индивидуализм во имя ложно понимаемой жертвенной коллективности. Обывательский коммунизм отбрасывает свободную деятельность во имя всегда несвободного труда.

Здесь явно обходится идея противопоставления самоуправления государству. Всякое самоуправление в своем развитии предполагает значительное ослабление монополизма государства на инфраструктурные услуги. Если учесть отбрасывание индивидуализма во имя коллективизма, то такое самоуправление может быть понято лишь как коммунитаризм, где общины не есть объединение индивидов (как это считается в либеральной и либертарианской философиях), а общины сами формируют индивидов. Сведение коммунизма к коммунитаризму есть теоретическая и практическая ошибка.

Здесь явно выпячивается идея патернализма, причем вопрос о том, откуда берутся все эти блага, оказывается лишь отчасти проясненным — они есть результат развития производительных сил науки и техники. Как показала практика общечеловеческого развития, научно-технический прогресс не является вечным — он сменяется кризисом перспектив самой науки, кризисом подмены науки и техники технологией, жестко интегрированной в потребительское общество. Сведение коммунизма к патернализму есть еще одна теоретическая и практическая ошибка.

В таком обывательском понимании цивилизационный пафос коммунизма Маркса уничтожается. Цивилизация это не общество, то есть не политически, экономически и социально организованная актуальная совокупность. Цивилизация это совокупность мыслящих индивидов, умеющая не только укореняться в каком-либо пространстве онтологически, но и видеть далекую перспективу транзитологически, выживать и развиваться как можно более длительное время, самостоятельно способная решать возникающие масштабные проблемы, возобновляться поле экономических и социо-культурных упадков, возрождаться после любых катастроф и катаклизмов.

По мере того, как обывательский коммунизм теряет свой цивилизционный пафос, он теряет и своих сторонников.

В чем же суть любой настоящей или подлинной цивилизационной идеи? Любая цивилизационная идея должна удерживать максимально широкое поле возможностей, четко указывая при этом транзитологическую ориентацию с максимальной дистанцией достижения. Любые сужения ориентаций или установок неизбежно ведут к сужению возможностей выбора мотиваций для цивилизации, которая, имея возможность взрывного развития в какой-то отдельный исторический период, неизбежно приходит к упадку.

Христос полагал — Царство Божие внутри вас, а рай на небе. Маркс полагал — царство справедливости может быть создано между нас, а рай возможен на земле. Как это ни покажется странным, но цивилизационный потенциал христианских идей намного больше. Источник развития в христианстве ищется в себе. Царство божие — есть перспектива, зависящая от личного выбора каждого. То есть все, что нужно для развития, у каждого под рукой, а все действия зависят лишь от самого себя. С такими начальными условиями эта идея непобедима, даже если вера ослабнет.

А что остается делать коммунизму, когда заканчивается исторический период индустриализма и наступает постиндустриальный период? Когда государство увядает, когда частная собственность размыта акционерным капиталом? Когда отчуждение труда никуда не девается, даже если трудятся на общество, а не на капиталиста? Как пропагандировать коммунизм, когда социальная политика на протяжении многих лет во многих странах стирала классовые различия, целенаправленно создавая средний класс, который в марксизме считается некоторым еще неразличенным в себе источником классов? Как осуществлять всеобщие идеалы коммунизма, когда в «Моральном кодексе строителя коммунизма» содержатся принципы нетерпимости (4, 11), непримиримости (9) и враждебности (11)? Цивилизация в долгосрочном плане может быть построена лишь на позитивных принципах, но никак не на принципах вражды, нетерпимости и непримиримости.

Когда уходят базовые условия марксистской теоретической модели коммунизма, остается лишь его базовый энергетический принцип, его общий цивилизационный пафос.

Перспективы коммунизма как теории и практики

Развитие марксисткой теории коммунизма происходит уже после установления социализма в СССР на протяжении всего ХХ века. Однако в основном это развитие касалось аргументации и упрочения идей Маркса. Грамши с его идеей классовой гегемонии как идеологического лидерства, Адорно и Хоркхаймер с их критикой культуры и общества с привлечением идей Фрейда, гегельянская аргументация идей Маркса у Маркузе, фрейдомарксизм Фромма, исследующего проблему разрыва между коллективным и индивидуальным, приводящую к социальным неврозам и к отказу от индивидуальной свободы в довлеющей над ним коллективности.

Последнее все еще в духе изначального замысла обновление коммунистической идеи производит Хабермас. Коммуникация — вот что объединяет людей и порождает цивилизационное единство. Консенсус делиберативной коммуникации является основанием общественного самосознания, направленного на деятельностное изменение мира.

Теория коммуникация принципиально отрицает теорию борьбы классов, где возможна лишь конфликтная коммуникация — либо один класс эксплуатирует другой, либо эксплуатируемый класс уничтожает эксплуататоров. Теория коммуникации Хабермаса возвращает изначальное принципиальное понимание коммунизма, то есть такое, какое оно было у Маркса. Коммуникация во всех ее способах взаимодействия и есть коммунизм как процесс роста общественного самосознания.

Системомыследеятельностная методология Г.П.Щедровицкого при всей ее близости к марксисткой теории, увы, не достигает цивилизационного пафоса. Внимание к методологии коллективной деятельности и невнимание к общественному целеполаганию, умышленное игнорирование философской проблематики (из-за идеологического давления на гуманитарные науки в СССР) выталкивает теорию СМД-методологии за пределы собственно развития идеи коммунизма. В этом смысле как теория деятельности СМД-методология может считаться теорией всякого коллективного (корпоративного, государственного, партийного и т.п.) действия, но однако не теорией цивилизационного действия. Цивилизационный пафос СМД-методологии чрезвычайно низкий.

Окончательно нивелирует влияние теории коммунизма философия постмодернизма, которая разрушает тотальный подход марксизма к материалистическому обоснованию общества, видение безальтернативности будущего с точки зрения исторической необходимости, стадиальность развития общества через общественно-экономические формации, диалектику классовой борьбы как политический бинаризм, специфически доминирующий властный дискурс (классовая борьба (вражда), диктатура пролетариата, классовое господство и т.д.), установку на важность производства (производительные силы и производственные отношения), политический экономизм (в его Ленинской интерпретации — «политика есть концентрированное выражение экономики»).

После Хабермаса общецивилизационные идеи порождаются уже вне вывески коммунизма. И если применить существующие идеи современной философии, направленные на фундирование и транзитирование человеческой цивилизации, к коммунизму, то можно увидеть, что теория коммунизма меняется принципиально.

Три источника и три составных части коммунизма становятся сегодня другими: теоретическая философия конструктивизма (вместо немецкой классической философии), теории неполитической экономии — нейроэкономика, неоинституционализм, ВикиСитиНомика и т.п. (вместо английской политэкономии), теории социальных сетей и киберанархизма (вместо французского утопического социализма).

Практика коммунизма сегодня тоже принципиально изменяется. Коммунизм есть именно развитие общественного самосознания, а не развитие форм общественного принуждения к такому осознанию, каковым он был в эпоху модернистской политики. Нельзя развивать общественное самосознание внутри старых представлений. С появлением Интернет и социальных сетей, с переходом индустриальной фазы человечества в постиндустриальную, с появлением глобализма не только как корпоративного, но и как общественного движения, противостоящего государственному оппортунизму, коммунизм потерял смысл как политика.

Коммунизм более не должен бороться за государственную власть, ибо это лишь отдаляет его цели. Коммунизм должен бороться за обобществление коллективного самосознания, общественное самоуправление вне государственной политики, общественную самоорганизацию вне классов и экономических различий.

Любая партия, называющая себя сегодня коммунистической, не является коммунистической по сути. Поэтому коммунистические партии не стоит запрещать — им стоит отказать в праве считаться коммунистическими или называть их ортодоксально-коммунистическими.

Хотите быть коммунистами? Сделайте возможным возобновление цивилизационного пафоса целого человечества — как мировой сети не только глобального, но и внеглобального (гелиосного, галактического и вселенского) единства. Коммунизм как энергетический принцип дальнейшего развития человечества означает мыслительную установку на нематериальную транзитологию и внепотребительские мотивации: на экономику дарения (экономику без ориентации на прибыль), на свободную творческую деятельность (а не на труд), на признание виртуальности и виртуальной культуры важной частью цивилизационной практики человечества (упразднение материальной актуальности в качестве единственного источника действительности), на конструктивное теоретическое моделирование и практическое конструирование множества реальностей (минуя диктат объективистской науки), в конце концов, это предполагает ориентацию общечеловеческой перспективы в том числе на Внемирность (а не только на мир).

В таком виде — как общая транзитология человечества — коммунизм имеет цивилизационные перспективы.

Хотите быть коммунистами? Производите консенсусную Интернет-коммуникацию и создавайте виртуальные социальные сети как рабочие модели актуальных сетей (выделяя там более сложные формы организации, нежели классы и страты), на основе этого развивайте актуальные сети самостоятельных (самообеспечиваемых, самоорганизуемых и самозащищаемых) сообществ, упраздняйте государство и замещайте монополизм государства на инфраструктурные услуги общественным контролем за корпоративными инфраструктурными услугами, создавайте новые виды обобществленной экономики, создавайте новые формы самоорганизации, создавайте новые виды обобщенной до уровня человеческой цивилизации культуры.

В таком виде — как мировое сетевое сообщество самостоятельных общин — коммунизм имеет социальные перспективы.

Коммунизм как теоретически обновленная практика новой теории все еще имеет перспективы. Вот только, по моему глубокому убеждению, новые теории и их практики следует называть новыми именами.

Ибо ортодоксы всегда цепляются за старые имена и не позволяют их использовать новаторам цивилизационной теории и ее практики. Политики же очень часто следуют именно за ортодоксами. Политики-новаторы это большая редкость.

Если так, то коммунизм как нежелающая обновлять свое содержание идея уже мертв — и теоретически и практически. Такой коммунизм не подлежит воскрешению.