Внутренняя оккупация Донбасса

В выходной в местном кафе военные что-то празднуют. Работает караоке, жарится шашлык — гражданские готовят дома. Военные раскатывают пирамиду на бильярде — у гражданских комендантский час. Военные, пошатываясь, бредут домой после вечеринки — для гражданских за пьяный вид в городе предусмотрены инженерные работы. Правда, все не так жестко — если не быковать и носить с собой паспорт, можно отделаться воспитательной беседой — чай не халифат.

В субботу в «Мельнице» была свадьба. С тамадой, переодеванием в Сердючку и всем, что полагается, — и ни одной машины на стоянке у заведения. Гражданскому иметь машину в Донецке опасно. Она может понадобиться военным. Тем более может, если машина новая, годная для транспортировки раненых товарищей на лечение, скажем, в Россию.

Кстати, у военных весьма неплохие колеса. Ездил тут и Cayenne Turbo с мигалкой, а еще Hаmmer с приваренными к дверям стальными листами. В августе на кольце у «Рамады» боевой Mercedes Е-класса превратил гражданский ВАЗ в груду обломков. Выглядело так, будто прилетела мина — уж очень внушительно смотрелись разрушения, но нет – просто не поделили светофор на  скорости. ГАИ вызывать не стали. Да и нет в Донецке ГАИ.

Донецк разделился на две касты: военные — невоенные. В настоящих (не гибридных) войнах, когда в каждой семье есть папа-комбатант или комбатант-брат, наверняка, это не выражено так отчетливо. Здесь же можно существовать относительно комфортно и даже вполне безопасно, если завести себе несколько новых привычек вроде — смотреть по сторонам независимо от сигнала светофора, переходя дорогу, или беспрекословно выполнять требования человека с автоматом, даже если требования абсолютно дурацкие. Нонкомбатант – лицо заведомо подчиненное интересам вооруженной борьбы комбатантов. Именно борьбы (можно писать с большой буквы) – верность виртуальным республикам вторична. Новороссию можно не хотеть, но уважать труд военных гражданские обязаны.

С комбатантами дело обстоит иначе. Ополченец – это совершенно определенный социальный статус. Есть плюсы и минусы. С одной стороны ополченцем в Донецке быть приятно и выгодно, с другой —  опасно. Впрочем, в Донецке вообще опасно быть.

Но есть и свои «но». Если ты военный, общение с гражданскими лучше свести к минимуму, убедив себя в том, что народ Донбасса поддержал тебя на майском референдуме, и обстрелы города только укрепили его уверенность в правильности выбора. А пятая колонна есть в любом отечестве. 89% были «за», это важно помнить. Во всем прочем ты уже знаешь, кто ты, что ты, зачем все это нужно, и чем все это кончится. Ты — как деды, которые сначала били поляков, затем били французов, затем немцев. Теперь твоя очередь бить американцев. В лице украинцев. В некотором роде, это даже твой долг. Деды дошли до Берлина. Теперь мы должны дойти до Киева. Все сходится. Ты потомок славных предков. Подвиг у тебя в крови. Не посрамим славную память.

Приходи на автостоянку, национализируй паркетник, какой еще не успели национализировать товарищи, клади в багажник миномет и кати на передовую бить фашистских карателей. То, что делаешь ты — сейчас самое главное. Нет ничего важнее того, что делаешь ты. Твоя борьба абсолютна. Победа будет за нами. Все оправдано. Все простится. А еще, это как-то связано с православием, что без сомнения тоже важно.

Очевидно, что это не более чем долг перед российским телевизором. Но нам, гражданским донецким, от этого не легче.

В уголовном праве есть такое понятие как мнимая самооборона – действия, связанные с причинением вреда при таких обстоятельствах, когда реального общественно опасного посягательства не было, и лицо, неправильно оценивая действия потерпевшего, лишь ошибочно допускало наличие такого посягательства (ст. 37 УК Украины). Уголовная ответственность за такие действия не предусмотрена. Давайте честно ответим на вопрос: чья вина в том, что миллионы людей в Украине находятся в состоянии мнимой самообороны от мнимой хунты? Воевать пошли единицы и по разным причинам — это понятно — но есть миллион с лишним человек, которые живут в параллельном мире совершенно искренне. Можно сказать, что всему виной лишь российское телевидение, и успокоиться. Но это не будет честный ответ на вопрос. Это будет успокоительная мантра.

Ополчение оценивают в десять-двадцать тысяч человек. Это те, кто непосредственно взял оружие в руки. У них есть семьи. У них есть диванные симпатики. В конце концов, есть те, кто даже сегодня продолжает кидать двадцатки в ящик с наклейкой «ДНР» на автостанции Центр. Это тоже ГРУ ГШ РФ? Давайте будем честны хотя бы сами с собой. Донбасс оккупирован местным маргинальным меньшинством. Сочувствующим РФ, при поддержке РФ, при содействии РФ – да, но это мы сами себя захватили.

Я вывожу за скобки наемников, кадровых военных и прочих псов войны, у которых работа такая. У тех, кто остался в скобках, идеология в той или иной степени присутствует, и эта телега из советской героической мифологии времен Великой Отечественной войны и различных теорий  заговоров, начиная от классики жидомасонства и вплоть до постмодернового сланцевого газа, весьма успешно катится, подталкиваемая российской пропагандой. Телега, а не, скажем, паровоз потому, что, как ни крути, но растормошить широкие массы людей в Донбассе не удалось.

Это война маргиналитета. Война не реализовавших себя мужчин. У кого есть карьера, перспективы на будущее, да просто дело есть — нормальное и обычное дело, приносящее доход и удовлетворение в процессе, того на этой войне нет.

Еще вчера ты был таксист, теперь, братишка, ты танкист. Прошу прощения за стихи. Калашников весьма успешно расширяет личное пространство самца человека. Это знают даже дети в Африке. А гаубица Д-30 расширяет его еще больше. Самооценка повышается, образуется боевое товарищество, девочки начинают обращать внимание. В общем, плюсов много. Минусы есть тоже – могут убить, но, как это обычно бывает – не меня.

Молодой лев может реализоваться, разодрав морду стареющему льву. И больше никак реализоваться он не может. У пингвина другая история. Драться он не приспособлен, но может превзойти соперника в умилительности, и это будет его победа. Люди делают ровно то же самое, просто общество XXI века дает самцу Homo Sapiens возможность быть львом или быть пингвином — на выбор, и то, и другое может одинаково привести к успеху. На самом деле, конечно, не одинаково. Чем более развито общество, тем менее эффективным становится насилие.

Для части донецких девушек ополченец превратился в желаемого жениха. Самки выбирают разных самцов и не всегда могут обосновать свой выбор даже маме. Естественный отбор никогда не останавливается и работает бесшумно, а был ли выбор верным, покажет только время. В период резкой смены климата, никто не может знать заранее, какие качества благоприятны для исполнения генетического долга, а какие приведут к гибели. В общем, есть и плюсы, и минусы – как обычно.

Год назад некий средний представитель касты офисного планктона был бы куда лучшей партией для леди, нежели приезжий невесть откуда ополченец с автоматом. Ополченца очень быстро скрутили бы и упаковали на срок от двух до пяти, что существенно снизило бы его социальный статус, привлекательность в качестве самца и личное пространство в частности.

Новые времена – новые вызовы. Офисный планктон бросает обжитые места, едет в столицу с надеждой найти место, которое позволит хотя бы сводить концы с концами, а на их купленных в кредит Ланосах возят раненых товарищей новые хозяева жизни. Изменилась среда обитания, изменились приоритеты, но социальные лифты по-прежнему работают. Они работают всегда. Иногда бесшумно, иногда со звонким ударом миномета, иногда с раскатистым эхом артиллерии.