Революции XXI века

Данный материал представляет собой типичный «сверток» смыслов, и носит зондажный характер. Автор готов спорить с оппонентом любого уровня по любому из предложенных ниже тезисов и наблюдений.

Третья волна Модерна

Концепция «доиндустриального — индустриального — постиндустриального общества» очень удобна для интеллектуальных спекуляций, однако в настоящее время находится в очевидном кризисе по одной весьма банальной причине. Все попытки определить рамки этого самого «постиндустриального общества», предпринятые лучшими умами XX столетия, не то, чтобы неадекватны, а просто не сводятся в единую картинку. И вот это заставляет задуматься о правильности методологических подходов.

Гораздо более рациональным представляется более дробное членение «индустриальной эпохи» по признаку технологического базиса способа производства. Как бы там ни было, но практики согласятся, что формы организации и тактика применения тех или иных технологических пакетов все-таки в значительной степени зависит от наполнения этих пакетов. Конечно, это может быть воспринято как реанимация примата материального над идеальным, характерного для исторического материализма, но ведь крушение общества, исповедующего определенную идеологию, совершенно не означает крушения ее самой.

Итак, если мы вернемся к градации трехвекового этапа становления индустриального общества на фабрично-заводской, индустриальный и постиндустриальный (за неимением лучшего термина) периоды, то получится примерно следующее.

Становление развернутой технологической базы периода приходится на 20-е-30-е годы соответствующего столетия. Тогда до развертывания технологической базы постиндустриального периода должно пройти еще минимум 15-20 лет, а более реально — порядка 30. То есть просчитать, какой она будет и в какие организационные формы отольется, мы пока можем лишь в самых общих чертах. Зато можно сделать наблюдение по поводу коммуникационной составляющей технологического периода.

Для фабрично-заводского периода основной коммуникационной составляющей является массовые печатные СМИ, включающие не столько периодику, сколько массовое тиражирование идеологем. Начало этому положили французские энциклопедисты. Для индустриального периода — электронные средства коммуникаций, выводящие на визуализацию объекта. Поэтому все чудеса коммуникаций последних 20 лет можно отнести к развитому индустриальному этапу, поскольку диалоговая структура коммуникации осталась практически неизменной. Коммуникационные структуры постиндустриального этапа должны быть принципиально полилоговыми (поддерживать формат полилога и обратной связи in real time). Схема революции каждого этапа строится именно на коммуникационной составляющей.

«Конец Прогресса?»

В последнее время стало достаточно модным утверждение о замедлении темпов НТП, «конце истории» и тому подобной чуши. Для любого поколения характерен такой детский эгоизм, когда кажется, что все происходящее уникально и не имело аналогов в прошлом. Естественно, это не так. Технологические сдвиги нуждаются в определенном периоде «переваривания» их общественным сознанием и построения адекватных технологическому базису и формам организации производства форм общественного бытия. В рамках революционной теории мы с долей известного допущения можем определить эту часть этапа как контрреволюционную. Социальное время во время этого этапа замедляет свой бег, и потому возникает ощущение окончания эпохи. 

В то же время на этом этапе идет лавинообразное накопление новых смыслов и новых технологий, которые «выстрелят» в синтезе в ближайшие десятилетия. На аналогиях по двум предыдущим этапам можно сделать еще несколько наблюдений, которые, конечно, нуждаются в более строгих доказательствах.

Кризис становления нового способа производства носит двойной, «дуплетный» характер. Проба сил — перенастройка — новая проба сил и становление новой картины мира. Обычно волны затихают к середине столетия. «Восходящий» и «нисходящий» этапы цикла имеют свои «модернизационные периоды». Причем модернизация «восходящего этапа» связана, помимо технологической переналадки, с периодом очень серьезного социального творчества, а модернизация «нисходящего этапа» – только с голой технократической схемой модернизации. Продукты модернизации второго этапа менее устойчивы — желающие могут поинтересоваться судьбой Австро-Венгрии, Германской империи, Японии эпохи «реставрации Мэйдзи», реформационной Российской империи, «азиатских тигров»… Уцелевшие на очереди. 

Модернизации первого этапа включают элемент социальных экспериментов, потому общества, возникающие в этот период, неизбежно несут в себе магическую составляющую. В пролонгированном виде она проявляется в виде особой привлекательности идеализированных образов этих экспериментов для людей последующих циклов. «Американская мечта», идея свободы, равенства и братства, интеграционные блоки идей Турции, Индии, Китая, фашизм, национал-социализм, советская цивилизация в этом плане совершенно равнозначны. 

И еще одно. Технологический блок и способы применения вооружений каждого технологического этапа складываются к 70-м годам, и до второго этапа кризиса существенных изменений не претерпевают. Потому первый период «войн смуты» обойдемся наличным вооружением. «Войны машин» не будет.

Образ Революции

Любая социальная революция — своеобразная «точка сборки». Потому и общества, беременные переменами, высчитываются очень просто. Революция наиболее вероятна там, где расслоение, а точнее — диссипация общества превысила допустимые пределы. По этому признаку Украина представляется одним из наиболее вероятных кандидатов.

Ни одна революция не может ограничиться национальными рамками, поскольку процессы такого уровня неизбежно несут цивилизационные смыслы. Упрощенно говоря, приобретаемый социальный опыт, как позитивный, так и негативный, неизбежно становится всеобщим достоянием. Это нужно учитывать при подготовке процесса, поскольку, чем мощнее поле цивилизационных смыслов, тем больше шансов на успех и прочнее завоевания.

Революции XXI века будут отличаться по характеру политического лидерства и формам политической организации, которые напрямую зависят от коммуникационной составляющей. Революции первого периода были по смыслу «революциями заговора», когда небольшая группа политических лидеров с тем или иным успехом трансформировала собственные идеологемы в массовую поддержку. Революции второго периода были «революциями партий». Рискну предположить, что революции третьего периода станут «революциями проектов».

Здесь необходимо одно существенное уточнение. Паттерны прошлых периодов, встроенные в современный процесс, чреваты неприемлемыми издержками. Якобинский паттерн, импринтированный в Великий Октябрь, стоил многих миллионов жизней и разрыва национальной культурной традиции. Имперский паттерн в национал-социалистической революции позволил заинтересованным лицам расплескать ее пассионарный порыв по полям сражений второй мировой. Нужно быть невероятно осторожным с тенями прошлого, и очень аккуратно применять идеи других периодов даже на уровне просчета ситуации.

Набор идеологем и технологий каждой революции является достоянием предыдущего периода, и концептуально складывается ориентировочно к 70-м годам предыдущего столетия. Потому желающим идти на очередной «штурм неба» стоит обратить самое пристальное внимание на идейное наследие 1968 года, технологии гуманитарных коммуникаций и опыт «малой войны» прошлого века. 

Сергей Дзюбенко, для «Хвилі»