Феноменология духа Майдана в ночь с 19 на 20 февраля

Я, как и многие жители Киева и пригородов столицы, многократно бывал на Майдане и других местах столкновений протестующих с внутренними войсками и «Беркутом» в различное время суток. Но мне ни разу не приходилось побывать в шкуре рядового защитника баррикад, целую ночь находящегося на передовой линии обороны. Я работаю вахтовым методом – одна неделя рабочая, следующая – свободная и не всегда всплеск очередной напряженности совпадал с выходными днями. И вот все срослось. В понедельник в центре Киева все спокойно, я отоспался, отвечаю всем знакомым в интернете на присланную почту, просматриваю новые публикации на левых сайтах и ложусь спать уже под утро во вторник.

Просыпаюсь далеко за полдень, включаю интернет: по всему правительственному кварталу идут стычки протестующих с правоохранительными органами, есть жертвы и с той и другой стороны, но больше со стороны активистов Майдана. Много раненных. Внутренние войска и «Беркут» вытесняют самооборону с ул.Грушевского, захватывают Украинский дом, вытесняют протестующих с ул. Институтской и вплотную подходят к Майдану как с этой стороны, так и со стороны Европейской площади. Линия обороны проходит уже по самому Майдану. Сообщают, что метро в столице полностью закрыто, в городе 10-бальные пробки, весь транспорт стоит, люди добираются с работы в основном пешком. Появляются сообщения о том, что «Беркут» проник в Дом профсоюзов, что находится непосредственно на самом Майдане. Оборона Майдана защищается старыми испытанными средствами: жгут шины (благо ветер опять в сторону милиции и ВВ), бросают булыжники и бутылки с коктейлем Молотова. Ближе к вечеру начинает гореть Дом профсоюзов, со сцены Майдана сообщают, что «Беркут» специально поджог его, чтобы лишить протестующих одного из главных опорных пунктов: там находился штаб Майдана, медицинские службы, места обогрева и отдыха его защитников. Ночь на пролет в полудреме наблюдаю прямую трансляцию происходящего на Майдане. Видно, что людей очень немного. На баррикадах если есть несколько сотен человек, то и то хорошо. Шины закончились, разбирают деревянные домики в центре Майдана, чтобы поддержать огонь.

Когда «Беркут» выдвигается к баррикадам, у некоторых защитников не выдерживают нервы и они начинают отступать. Ведущий со сцены обращается к ним с призывом не покидать баррикады, не поворачиваться к наступающим спиной, сомкнуть ряды. Цепочка обороны восстанавливается. Так на протяжении ночи повторяется несколько раз. Медленно светает. Кажись, Майдан эту ночь устоял. Ложусь спать, надо отдохнуть. Просыпаюсь часов в одиннадцать. Острое любопытство берет верх над прочими соображениями и я начинаю собираться: кладу в рюкзак спортивные штаны, вязаные носки, шапку, рукавицы, булку на всякий случай, чтобы было чем перекусить и иду на электричку. Через пол часа я уже на платформе «Святошино». Метро не ходит, но к центру идут троллейбусы и маршрутки. Сажусь на одну из них. Она идет до красного корпуса национального университета им. Шевченко. Оттуда через сквер в направлении Бессарабской площади пешком отправляюсь на Майдан. Ни милиции, ни «Беркута» нигде не видно. Через минут 10-15 я уже на Крещатике. Народу там немного. На баррикаде у ЦУМа работает пропускной пункт: люди проходят свободно, а автотранспорт только по разрешению охраны.

Киевская горадминистрация опять захвачена протестующими: возле нее стоят несколько группок самообороны. У палаток идет обычная, повседневная жизнь: кто-то греется у бочек, кто-то колет дрова, кто-то готовит, чем перекусить. Ближе к Майдану людей уже побольше. Слева от ряда кабинок-туалетов, что у Почтамта, издали улавливается тяжелый запах. На проходе у последней баррикады, закрывающей подступ к Майдану – теснота. Идет непрерывный поток людей с площади и на площадь. Еще метров 50 и я уже на месте. Майдан похож на большой муравейник или улей. Хотя это уже и затасканное сравнение, но лучше не подберешь. Здесь кипит работа. Большинство занято тем, что выламывают тротуарный кирпич, разбивают его на более мелкие куски, складывают их в мешки и таскают в направлении баррикад. Очень много женщин и девушек, на вид, — типичный офисный планктон. Заметно, что они непривычны к физическому труду, но делают свою работу старательно, от души. Настроение у людей приподнятое, почти что праздничное. Видно, что все проникнуты чувством значительности происходящего. Нет и тени сожаления по поводу вызванных массовыми беспорядками разрушений, выгоревших зданий, мусора, неудобств в центре столицы.

Я бесцельно слоняюсь по Майдану. Где-то 30-40% находящихся здесь, если не больше – русскоязычные. Некоторые из тех, кто разговаривает на украинском, когда сам заговариваешь с ними – переходят на русский язык. Большинство окружающих меня по виду типичная киевская молодежь. Некоторые из присутствующих щеголяют в спортивном снаряжении: велосипедных шлемах, хоккеистских наплечниках, наколенниках, налокотниках или в новенькой военной амуниции с бронежилетами и касками. То там, то сям видны снующие по площади женщины и девушки-разносчицы бутербродов, чая, молока, фруктов. Беря очередной бутерброд, я шучу: вот это да, — не жизнь, а малина! Женщина в тон мне отвечает, — да, все бесплатно и по потребности, — как при коммунизме! Со сцены на камеру ведущий обращается к киевлянам не нести на Майдан колбасу, ее вполне достаточно, — просьба приносить молоко и еще, что-то, а что, — я не расслышал. За баррикадами поднимается не сильный дым, только в одном месте виден открытый огонь. Непрерывно работает водомет со стороны ул.Институтской. Время от времени воздух сотрясают разрывы светошумовых гранат, которые бросает «Беркут». Все они разрываются по ту сторону баррикад. Я прикидываю, какова была бы у меня реакция, если бы такая граната разорвалась в 2-3-х метрах от меня.

На сцене постоянно кто-то выступает: каждый новый час начинается с исполнения гимна Украины, а затем идет молитва. Гимн принимается с энтузиазмом, многие подпевают поющим со сцены, положа руку на сердце. Молитва же воспринимается большинством скорее как необходимая, но занудная процедура. Чуть позже пришлось услышать восклицание одного из майдановцев по этому поводу: «Задрали уже эти попы своими молитвами, — все время отпевают нас, как будто мы уже трупы». Но есть и такие, которые молятся вместе с попами. Рядом со мной стоит молодой парень и крестится. Я его спрашиваю: «Ты что, действительно верующий?» Но он не обращает на мой вопрос внимания и продолжает заниматься своим делом. Большинству же нравятся песни подымающие боевой дух. Их просьбы на этот счет в течение ночи неоднократно озвучивает ведущий со сцены. Самая популярная: «Горіла шина ла-ла-ла, там барикада стояла-ла».

Большинство выступающих обращается к «Беркуту», увещевает милицию не бороться с собственным народом, не выполнять преступные приказы, не брать на себя грех и не убивать протестующих. Большое впечатление на майдановцев производит выступление женщины у которой муж служит в «Беркуте» и находится сейчас по ту сторону баррикад. Она просит прекратить любыми способами противостояние, говорит о том, что она душой и сердцем болеет и за тех и за других, обращается к командирам с просьбой вывести своих подчиненных из зоны конфликта, а к протестующим учитывать, что в милиции служат тоже люди, у которых есть матери, жены, дети.

Ведущий обращается к «Беркуту» с предложением прекратить на какое-то время бросать гранаты, выключить водомет, а к обороне Майдана с требованием прекратить жечь шины, не стрелять фейерверками в сторону милиции. И действительно, на некоторое время все стихает: никто не подбрасывает в огонь шины, никто не бросает гранаты, только продолжает работать водомет. На повторные просьбы отключить на время водомет или переключиться на тушение пожара, который все еще продолжается в нескольких комнатах Дома профсоюза, никто не реагирует.

Почти уже совсем стемнело и я чувствую, что начинаю замерзать. Пора поддеть спортивные штаны и вязаные носки. Подхожу к одной из больших военных палаток с левой стороны от сцены и прошу разрешения переодеться у сидящих возле нее хлопцев. Мне дают добро и я залезаю во внутрь: по всему периметру на приблизительно метровом помосте расположены лежаки: здесь, по-видимому, спят или отдыхают покотом. Везде невообразимый беспорядок: все перемешано, вещи, сумки, рюкзаки, одеяла, продукты, консервы и т.д. и т. п. Я переодеваюсь тут не один: в другом углу переодевается какая-то девушка, все время кто-то заходит и выходит. Выясняю, что здесь располагается 7-я сотня Майдана. Мне предлагают, если есть желание, записаться к ним: меня поставят на учет и довольствие, обеспечат всем необходимым: одеждой, ночлегом и т.п. Я отвечаю что-то в том духе, что мне хотя бы до утра как-то продержаться, куда уж мне вступать в их сотню. Вылезаю из палатки и направляюсь в сторону баррикад, что возле монумента основателям Киева. Обращаю внимание на парня, который возится с картонными коробками, — в них находятся бутылки с коктейлем Молотова. Спрашиваю, не нужна ли какая-то помощь. Он говорит, что хорошо бы найти ящики для бутылок, а то эти от воды и сырости расползаются и бутылки падают. Я отправляюсь на поиски. Искать пришлось не долго: у одного из пунктов раздачи питания мне выдают два пластмассовых ящика. Я возвращаюсь и спрашиваю, что нужно еще. Парень говорит, что хорошо бы найти бочку для разведения огня, — без него будет плохо зажигать фитили на бутылках. Я с удовольствием иду выполнять и это пожелание, — если чем-то занят, быстрее идет время. К тому же хорошо бы где-то по дороге сходить по малой нужде.

О кабинах на улице и вспоминать не хочется, поэтому направляюсь в здание консерватории, которую также оккупировали майдановцы. На входе меня останавливает пост-контроль, спрашивают, что в рюкзаке. Я делаю движение, чтобы снять рюкзак и показать, что внутри, но они быстро ощупывают его снаружи и убедившись, что в нем ничего подозрительного нет, пропускают меня. Я направляюсь в туалет, но там уже в очереди стоят человек семь. Ждать не хочется, и я выхожу наружу в поисках бочки и укромного местечка. Свободную, бесхозную бочку я обнаружил на противоположной стороне Майдана у остановки 18-го троллейбуса. Взваливаю ее себе на спину и отправляюсь назад к памятнику основателям Киева. Пройдя с полсотни шагов, я замечаю, что за одной из колон Дома профсоюзов можно незаметно для окружающих приткнуться для естественной надобности. Заканчивая эту процедуру, я слышу за спиной какую-то возню. Оборачиваюсь и вижу: из разбитого окна первого этажа обгоревшего Дома профсоюзов вылезает какая-то девушка. Я спрашиваю ее, что красавица там делала? Она хвастается, что дошла до пятого этажа, там все выгорело, но лазить там прикольно. Я советую ей не рисковать и не бродить по зданию, ведь во многих местах еще продолжается пожар и можно просто задохнуться, могут быть также и обрушения. Затем хватаю бочку и покрикивая «дорогу!» прокладываю себе путь в толпе к месту назначения.

Бочка на месте, но где взять дров? Под ногами много кусков досок, — здесь недавно, буквально еще вчера днем, до подхода «Беркута» стояли палатки. Но они все не годятся, чтобы развести огонь: вода от водомета полностью залила эту территорию. Я опять отправляюсь на поиски, теперь уже сухих дров. Пару часов до этого я слышал объявление со сцены, что какой-то депутат, кажется Яворивский, привез то ли к баррикаде у ЦУМа, то ли к баррикаде на ул.Прорезной машину дров и я отправляюсь туда. На встречу мне часто попадаются парни, которые тащат шины в направлении Майдана. Машину дров я так и не нашел. Подхожу к одной из палаток и прошу у сидящих здесь хотя бы что-то на распал. Мне дают несколько сухих досок и я отправляюсь обратно. Там уже успели развести в бочке из подручных средств огонь, но и мои дрова также приходятся весьма кстати.

Уже ночь. Защитники Майдана начинают жечь шины, «Беркут» начинает бросать светошумовые гранаты, самооборона отвечает ему стрельбой из фейерверков. Двух или трех часовое перемирие закончилось. Противостояние вступает в свою активную фазу. С правой стороны от нас в метрах двадцати майдановцы подтягивают странного вида орудие: примерно двухметровой длинны труба, к ней сбоку приварено что-то вроде небольшой бочки-ресивера, к которой подключен кислородный баллон. В трубу как в миномет опускается бутылка с коктейлем Молотова у которой подожжен фитиль, вентиль открывается и сжатым воздухом бутылка с хлопком выталкивается в направлении «Беркута». Дальность стрельбы где-то около 60 метров. У орудия два недостатка: не все бутылки подходят к нему по размеру (их необходимо специально подбирать) и второй: только одна из трех или четырех бутылок долетает к месту назначения с зажженным фитилем. Остальные разбиваются не воспламеняясь.

За баррикадами уже вовсю горят шины, от которых подымается густой черный дым. Девчата-медики обходят баррикады и раздают марлевые повязки и респираторы. Настойчиво требуют их надеть. Только в одном месте нет огня: на отрезке баррикады, которая расположена сразу за памятником основателям Киева. Здесь непрерывно работает водомет. Это самое слабое место в обороне: тут меньше всего людей и здесь легче всего прорваться на Майдан. Ведущий со сцены обращается с просьбой к крепким мужчинам подойти к этому месту и посмотреть, нельзя ли что-то сделать с водометом. Сюда подтягиваются два-три десятка человек, но проходит время, а водомет продолжает работать: до него метров 30-40, а за ним «Беркут». Никому не хочется рисковать, поэтому ограничиваются тем, что сооружают в этом месте баррикад навесы от воды из пленки, баннеров, щитов. Проходит время, я греюсь у бочки, кроме меня здесь еще человек пять. От бочки исходит жар. Теперь туда можно бросать мокрые дрова и доски прямо доставая их из под ног. Разговоров о политике никаких: достаточно того, что об этом и так много говорят со сцены: уже выступал Тягнибок и Луценко, какие-то депутаты. Общий лейтмотив: победа близка, к нам на помощь добираются люди со всех концов Украины. Власть задерживает поезда, автобусы, но к утру на Майдан обязательно прорвется подкрепление. Дни преступного, бандитского режима сочтены.

Проходит еще какое-то время, еще одно исполнение гимна и еще одна молитва. И вдруг на баррикаде начинается лихорадочная суета. В сторону «Беркута» летит град из камней и коктейлей Молотова. «Беркут» пошел в наступление. Я хватаю под ногами камень и тоже бросаю через баррикаду, за которой мне ничего не видно. Кто-то кричит: бросайте бутылки! Я и те, кто были у бочки хватают бутылки. Я долго держу фитиль над огнем, но он все не загорается. Мне кто-то кричит: переверни бутылку. Я переворачиваю — фитиль пропитывается горючей смесью и загорается. Я разворачиваюсь, подбегаю к баррикаде и бросаю бутылку. Мне кто-то кричит: куда ты бросаешь, там никого нет, бросай правее от столба. Я следую этому указанию и бросаю вторую бутылку уже куда следует. Кто-то кричит, то ли мне, то ли кому-то другому: «Попал!» Следующие бутылки я уже не бросаю: я только на них поджигаю фитиль, подбегаю к баррикаде и передаю их тем, кто на них стоит. Также поступают и другие. Почти всякий раз загорается вместе с фитилем и рукавица на правой руке, наверное она тоже пропиталась горючей смесью, но ожогов никаких нет, я ее быстро тушу другой рукой. Чувствую, что очень быстро выбился из сил. У меня задышка, скорее всего от нервного перенапряжения и волнения.

Кто-то кричит, экономьте, не бросайте бутылки, бросайте камни, они уже отступают. Я бросаю еще пару камней и начинаю приходить в себя: у меня полностью промокли ноги, в ботинках чавкает, вельветовые джинсы до колен напитались водой. Кто-то приносит несколько кусков досок от поддонов, мы раскладываем их вокруг бочки, становимся на них и начинаем греться и сушиться: у всех одна и та же основная проблема – промокшие ноги. Я достаю из рюкзака флюколд и на всякий случай проглатываю одну таблетку. Осматриваюсь по сторонам: на Майдане уже раза в два меньше людей, чем было днем, основная масса стоит ближе к сцене, на баррикадах совсем мало людей, смотрю на часы – заполночь. Спрашиваю у соседа: как по сравнению со вчерашней ночью, сегодня больше или меньше людей, хватит ли до утра шин? Тот отвечает: никакого сравнения, сегодня гораздо больше людей и шин также навалом, не то, что вчера.

Проходит какое-то время, я сажусь на шину, вытягиваю ноги к бочке и начинаю дремать. Звонит мой хороший друг, — он знает, что я на Майдане и беспокоится за меня, расспрашивает как дела. Мы шутим, на Майдане пока все хорошо, — ни одного раненного, хотя говорят, что были выстрелы дробью и резиновыми пулями. Только один мужчина при мне обратился к медикам за помощью: у него были проблемы с глазами то ли от огня, то ли от дыма, а может быть и от дроби. Мой товарищ предлагает мне бросить все, взять такси и ехать к нему ночевать на Березняки. Я отвечаю, что у меня нет денег на такси. Он обещает сам рассчитаться с водителем, когда я приеду. Я говорю ему, что для того, чтобы поймать такси, надо выйти за пределы Майдана, а это опасно, — там меня может поймать или милиция или титушки. Гораздо безопаснее досидеть здесь до утра и отправиться домой общественным транспортом. Он соглашается, что, наверное, так будет правильнее.

Я опять начинаю дремать, но меня будит чей-то голос со стороны баррикад: «Хлопцы, подержите щит, мне надо отойти». Я смотрю в эту сторону – парень стоит в зоне, куда достает водомет. Он, наверное, полностью промок и замерз или хочет в туалет. Мне стыдно, но я не могу его подменить. Если я стану на его место – я уже точно не выдержу до утра. Он повторяет и повторяет свою просьбу, но никто не сменяет его. Я не выдерживаю, встаю и иду к сцене, чтобы не слышать этот голос. Вся Западная Украина, Львов, Тернополь, Ивано-Франковск истово поддерживает Майдан, на самом Майдане, как сообщают СМИ, всем заправляет «Свобода» и грозный «Правый сектор», а подменить-то парня и некому – он незаменим. Непосредственно на баррикадах против «Беркута» стоит 300, от силы 400 человек. Из них половина, а может быть и больше точно не имеет никакого отношения ни к «Свободе», ни к «Правому сектору».

Поболтавшись по Майдану я вновь возвращаюсь к своей бочке. Просьбы уже не слышны, наверное, кто-то все-таки его подменил. Я совсем замерз, особенно ноги, но тут слышу чей-то голос: «Кому нужны резиновые сапоги? Берите резиновые сапоги!» Я окликаюсь. Мне передают пакет: в нем две пары. Спрашиваю, кому нужна вторая? Ко мне протягивается из темноты чья-то рука и я отдаю ей пакет. Переобуваюсь, свои мокрые ботинки кладу в рюкзак. Конечно, было бы очень неплохо с самого начала надеть резиновые сапоги. Когда вязаные носки полностью промокли, от смены обуви уже не много проку. И все же в них я чувствую себя лучше.

Возле нас вновь оживление. Начинает гореть баррикада – потому, что шины горят от нее совсем близко. Раздаются крики с просьбой передать воду, огнетушители. Я отбегаю куда-то в сторону, обращаюсь ко всем, что нужен огнетушитель, дайте огнетушитель и вскоре мне его передают. Я возвращаюсь обратно, там уже есть все необходимое для тушения пожара и вода и огнетушители. Проходит минут десять и огонь на баррикаде удается погасить. Но возникает пожар на баррикаде со стороны консерватории, там тоже просят воду и огнетушители. Ведущий со сцены просит доставить на баррикады огнетушители, обращается с просьбой к тем у кого здесь автотранспорт, поделиться своими личными огнетушителями.

С огнем справляются, но появляется новая проблема: «Беркут» снова начинает выдвигаться к баррикадам. Здесь и около них все опять охвачено нервозной лихорадочной суетой. Опять летят булыжники и коктейли Молотова, стреляют фейерверками и ракетницами. Я больше не бросаю бутылки, только камни. Кто-то кричит, что бутылки уже закончились, давайте сюда бутылки. Я вспоминаю, что прямо под памятником основателям Киева есть еще два ящика. Я тащу их оттуда, но они были в зоне работы водомета и фитили на них полностью отсырели, — говорю об этом кому-то на баррикаде. Меня просят заменить фитили сухими тряпками. Я долго ищу сухую тряпку, но так ее и не нахожу. Пока я суетился в поисках сухих тряпок «Беркут» уже отошел и кто-то другой меняет фитили на бутылках.

Я возвращаюсь к бочке. Со сцены ведущий сообщает, что под видом бойцов самообороны Майдана имели место проникновения в магазины грабителей. Просьба сразу же сообщать о подобных случаях в штаб, для немедленного пресечения мародерства и задержания грабителей. Ведущий также призывает всех быть бдительными на баррикадах и около них. Там могут появиться провокаторы, которые могут попытаться стрелять в «Беркут» из огнестрельного оружия для того, чтобы спровоцировать его на жесткую зачистку Майдана.

Идет время. Смотрю на мобильник, — пятый час, скоро утро. Милиция развлекается бросанием светошумовых гранат, в ответ раздаются редкие хлопки «огнемета» с кислородным баллоном. Меткое попадание сопровождается массовыми радостными криками и возгласами: «Слава Украине! Героям – слава!».

От моих промокших штанин идет пар. Какой-то высокий мужчина становится на возвышение у памятника основателям Киева и долго всматривается, что там за баррикадами и клубами дыма. Потом спрыгивает, ругается и ни к кому не обращаясь лично, как бы про себя говорит: приехали пожарники и несколько скорых, значит будут стрелять и зачищать Майдан, а я без бронежилета. Он как-то неловко и жалко запахивает полы своей обтрепанной куртки. Ему страшно и его страх передается мне. Я какую-то минуту испытываю жуткий, отвратительный приступ чисто животного страха. Взбираюсь на возвышение и всматриваюсь сам в ту же сторону, что и он, но ничего не вижу. Опускаюсь и подхожу к баррикаде, но оттуда тоже ничего за дымом не удается разобрать, поблескивают только каски ВВ и «Беркута», — больше ничего не видно.

Едва справившись со своим волнением, я прикидываю чем буду защищаться. Беру в руки то камень, то черенок от лопаты, то бутылку с горючей смесью, но все это выглядит малоубедительно. Оглядываюсь в поисках чего-то посущественнее и вижу совковую лопату. Этот инструмент кажется мне более серьезным. Я прикидываю, как буду им защищаться — ребром или плашмя. Наверное, все-таки плашмя, — ребром слишком жестоко. В напряженном ожидании идет время, но так ничего и не происходит. На баррикадах и возле них, да и возле сцены ну совсем уже мало людей. Начинает светать. Ведущий сообщает, что к горадминистрации прибыло несколько автобусов с людьми из Тернополя и Львова. После размещения они сразу же придут сюда к нам.

Какая-то женщина предлагает мне гречку с мясом, а другая – мальтийский чай (с имбирем). Я с благодарностью беру пайку. На улице совсем уже светло. Прошу кого-то слить мне из бутылки на руки, чтобы умыться и привести себя в порядок, — пора собираться домой. Закопченные руки не отмываются водой без мыла. Спрашиваю, как у меня физиономия. Мне отвечают, что нормально. 7.00 утра, — на Майдан начинает заходить свежее пополнение. Со стороны «Глобуса» и стелы Независимости начинает атаковать «Беркут», но я уже нисколько не сомневаюсь, что и эта атака будет отражена.

В 7.30 я покидаю Майдан. Метро все еще не работает. На Крещатике, не далеко от Бессарабской площади, жду свою маршрутку. На остановке обмениваются ночными впечатлениями человек шесть, которые также как и я провели эту ночь на площади. Типичные молодые киевляне, все разговаривают на русском, двое с битами и самодельными наплечниками и наколенниками из какого-то плотного материала, перехваченного скотчем. Подходит 230-я маршрутка, она идет прямо до «Святошино», — то что мне нужно. Ловлю на себе взгляды других пассажиров, прячу закопченные руки в рукава и отворачиваюсь к окну – физиономия и весь мой потрепанный вид красноречиво говорит им о том, где я был и чем занимался эту ночь.

На бульваре Шевченко ниже станции метро «Университет» замечаю с левой стороны группу молодежи человек 50 в экипировке самообороны, идущих пешком по направлению к центру. Это скорее всего только что прибывшие идут с Ж/Д вокзала на помощь Майдану. Такой же отряд, а то и больше вижу у завода «Большевик». Они тоже в полном боевом снаряжении, не скрываясь, идут в том же направлении. Скорее всего, они с автобусов высадились на житомирской трассе где-то в районе автостанции «Дачная».

Через полчаса я уже сажусь в электричку. Она почти пустая и на меня никто уже не обращает внимания. Дома сбрасываю с себя грязную одежду, затем душ и в постель.

Просыпаюсь уже далеко за полдень, включаю интернет и не верю своим глазам: сообщают о десятках убитых, раненных же на много больше. Смотрю жуткий ролик, на котором снято как кто-то одиночными выстрелами расстреливает группку молодых майдановцев, у которых из средств защиты только палки и щиты. Мне кажется, что этого парня с деревянным щитом я узнаю. Мы грелись с ним у одной бочки. Я не понимаю как это произошло, чья это провокация, но власть, которая довела ситуацию до этого не вызывает у меня ничего, кроме омерзения. Ведь если бы Янукович согласился на досрочные президентские выборы сразу же после 30 ноября, всех этих человеческих жертв могло бы и не быть и как знать, — не факт, что на этих выборах он бы обязательно проиграл.

Я убежденный марксист, интернационалист, атеист, левый коммунист. Я не верю, что в результате антиолигархической народно-(буржуазно)-демократической политической революции в Украине воцарится рай и «во человецах благоволение». Но в том, что это необходимый и прогрессивный шаг в правильном направлении, я нисколько не сомневаюсь. Пройдет время и трудящиеся массы убедятся, что проблема не в плохих или хороших капиталистах, не в плохих или честных политиках, а в самом капитализме. Не возможно будет уже пенять ни на пережитки социалистического (а точнее госкапиталистического) прошлого, ни на олигархов, ни на ПР с КПУ в придачу, ни на оффшоры, ни на памятники Ленину… Рано или поздно на повестку дня европейского, украинского и российского пролетариата встанет социалистическая революция. Для этого созданы или находятся в процессе завершения все ее необходимые объективные предпосылки. Украинская народно (то есть буржуазно)-демократическая революция 2014 г. – еще один кирпичик в этот фундамент. Задача украинских марксистов сегодня заключается в том, чтобы подготовить для этой революции все необходимые субъективные предпосылки: кадры, организации, программу…

Слава Україні!