Украина 2013. Парадигма распада

Сейчас все пишут про «еврореволюцию», «евромайдан» и т.п., а я не стану, ну, или почти не стану. Потому что не считаю, что это событие – как, впрочем, и любые иные майданы, которые у нас были – имеет или будет иметь сколько-нибудь серьезное значение. Прежде всего потому, что сегодня в Украине идут куда более важные процессы, процессы, по сравнению с которыми то, что происходит на «майданах» – это не что иное, как зыбь на поверхности океана. Анализу этих процессов и посвящена эта статья.

Любой анализ подразумевает некоторую парадигму. Под парадигмой я понимаю определенную установку по отношению к тем или иным феноменам и процессам, так сказать, призму, через которую исследователь смотрит на мир.

В зависимости от парадигмы одни и те же феномены могут оцениваться по-разному. Например, если у человека поднимается температура, то мы можем сказать, что он болеет, или что его организм борется, или что его организм очищается. Каждый из выделенных глаголов, очевидно, соответствует разной парадигме. В зависимости от избранной парадигмы оценка такого факта, как повышение температуры, будет меняться от однозначно негативной («болезнь») до однозначно позитивной («очищение») через сравнительно нейтральную («борьба»).

Выбор парадигмы кроме простого отношения к тому или иному феномену определяет так же то, насколько точны будут предсказания, которые мы сможем дать, какое количество феноменов мы сможем объяснить, насколько логично будут выглядеть объяснения, а так же то, как следует поступить в той или иной ситуации.

Последние несколько столетий для европейской науки одной из наиболее значимых парадигм была парадигма развития.

Эта парадигма предполагает, что человечество в целом движется в направлении все большего совершенства: богатства, счастья, удовлетворенности, структурированности, разумности, здоровья (кстати, о лечении рака в Израиле можно читать тут) и т.д. Каждое последующее состояние общества рассматривается как более «продвинутое», чем предыдущее (естественно, незначительные, временные отклонения не исключаются).

Не берусь оценивать эту парадигму в целом, однако могу предположить, что в достаточно большом количестве случаев упорство в следовании ей способно привести к значительным погрешностям в оценке тех или иных тенденций.

Ниже я попытаюсь проинтерпретировать то, что происходит в Украине, с позиций иной парадигмы. Условно ее можно назвать парадигмой распада. Суть ее в том, что большинство процессов, происходящих в Украине, должны рассматриваться как процессы деградационные, как процессы распада, разрушения (а не развития, становлении и т.п.).

Полагаю, что если мне удастся вписать в эту парадигму те события, которые происходили в Украине последние 22 года, это будет достаточным основанием для того, чтобы рассматривать ее как по крайней мере имеющую право на существование.

Начну с партийной системы.

После 1991 г. в Украине образовалось множество партий самого разного толка. Этот факт можно расценивать – и именно так это и делается в рамках парадигмы развития – как свидетельство большей свободы, демократизации и т.п. Однако его можно интерпретировать и по-иному, а именно как результат распада «украинского филиала» КПСС.

Действительно, как известно, костяк, верхушку большинства сколько-нибудь серьезных украинских партий до последнего времени составляли выходцы из партийных и комсомольских организаций СССР разного уровня. Что касается идеологического разнообразия (чаще всего мнимого) этих партий, то оно может быть легко объяснено случайными обстоятельствами. Например, тем, с какой именно сферой в прошлом были связаны их «учредители» – тяжелой промышленностью, ВПК, сельским хозяйством, образованием и т.п.

Благодаря такому своему происхождению многие из этих партий не имели и не имеют той поддержки, на которую вроде бы позволяет рассчитывать их «идеология». Этим же обусловлена та легкость, с которой их лидеры изменяют своим партийным программам.

Теперь о несостоявшейся двухпартийности.

Как широко известно, одно время среди украинских политологов и политиков было распространено мнение, что довольно скоро украинская партийная система станет двухпартийной. Кандидатами на составляющие этой системы прочили Партию Регионов (ПР) и Блок Юлии Тимошенко (БЮТ). Так же известно, что двухпартийности не получилось. Даются разные объяснения того, почему. Чаще всего они базируются на современной западной теории партий. Однако, на мой взгляд, наиболее простое объяснение может быть дано именно в контексте парадигмы распада.

Начиная с момента «официальной смерти» СССР экономическое положение Украины в общем и целом ухудшается. Некоторая стабилизация, или, точнее, уменьшение крутизны падения после обвала в начале 90-х просто несколько завуалировало это падение, сделало его не столь очевидным.

Поскольку Украина становится все более и более бедным государством, поскольку ее экономический уклад становится все более и более примитивным, постольку она уже просто не может себе позволить более чем одну крупную партию. Так как единственный сектор украинской экономики, который еще хоть как-то функционирует – это, условно говоря, сырьевой, естественно, что такой партией могла стать только Партия Регионов.

Очевидное следствие из сказанного – в ближайшее время никакой партии, которая действительно могла бы тягаться с ПР, в Украине не появится (несмотря на все усилия – или якобы усилия – так называемой оппозиции «объединиться»).

Поэтому правильней всего будет классифицировать украинскую партийную систему как систему с единственной оставшейся партией.

Учитывая динамику процессов, можно предположить, что со временем сама ПР будет слабеть и утрачивать поддержку, возможно, развалится.

Вообще, с некоторых пор любые выборы в Украине – хоть парламентские, хоть местные, хоть президентские – это всегда соревнование между слабыми (точнее, непрерывно слабеющими) игроками, различающимися между собой лишь степенью своей слабости.

Парадигма распада позволяет по-новому взглянуть на так называемую эпоху первичного накопления капитала – как часто характеризуют несколько первых лет после распада СССР.

С точки зрения этой парадигмы первичное накопление капитала происходило в СССР (правда, капитал тогда был не частный, а государственный). В 90-х же годах 20-го столетия этот капитал был просто «приватизирован». Однако, в отличие от стран, где действительно происходило накопление капитала частного, этот приватизированный капитал не инвестировался (и не инвестируется) в сколько-нибудь достаточном объеме в украинскую экономику, а выводится за рубеж. Причем снижение интенсивности этого процесса – даже если такое имеет место – происходит только потому, что уменьшается количество того, что может быть выведено.

Кто-то мог бы заметить, что сказанное является существенным упрощением, что наряду с процессами распада происходят и процессы становления. Все так. Однако речь, очевидно, идет о массовой доле таких процессов и их скорости. Любые процессы, происходящие в Украине – в том числе те, которые, вроде бы, могут быть охарактеризованы как процессы развития – как бы вложены в процесс распада. То есть, процесс распада является суперпроцессом по отношению к любым другим процессам.

Если говорить о межпартийной борьбе, то в этом контексте ее результаты представляются куда менее важными, чем обычно принято считать. Политики же выступают в роли людей, соревнующихся за то, чтобы порулить падающим самолетом.

Из сказанного выше становится очевидным, что ни о какой реальной демократизации украинской политической жизни ни в прошлом, ни тем более в настоящем говорить не приходится. Возможность консолидации демократии, даже если такая и была, с каждым годом становится все меньше. Причем даже такие отклонения, как «оранжевая революция» или «евромайдан» по факту лишь уменьшали и уменьшают шансы Украины стать демократическим государством. Неспроста после всех лет «демократизации» к власти в Украине пришла именно Партия регионов, то есть партия, меньше всего ассоциирующаяся с демократией. Другими словами, приход ПР к власти – это не случайность, а закономерный итог всех происходивших в Украине процессов.

Раз уж зашла речь о демократизации, несколько слов следует сказать о теории демократического транзита, точнее, том ее варианте, который был разработан для стран постсоветского пространства – в качестве иллюстрации неадекватности для наших реалий парадигмы развития и странного упорства в ее применении.

После очевидных трудностей с применением первоначального варианта этой теории для анализа процессов, происходивших в бывших советских республиках, варианта, предполагавшего, что демократический транзит состоит в создании демократических институтов и маркетизации (то есть, «введении» рыночной экономики), в эту теорию был введен еще один компонент – развитие государственности. Связано это было с тем, что, как тогда считали, в постсоветских странах были слабо развиты государственные структуры.

Однако если подойти к этому вопросу с точки зрения парадигмы распада, то станет совершенно очевидно, что речь должна идти не о недостаточном развитии в Украине государственных структур, а о разложении, деформации и частичном исчезновении государственных структур СССР. Да, строительство каких-то новых государственных структур в течение 90-х годов прошлого столетия, безусловно, происходило (и продолжается сегодня). Однако оно происходило не на голом месте и не постепенно. Новые государственные структуры не прорастали естественным образом из социальной и экономической систем общества (или, точнее, не росли вместе с ними – хотя бы потому, что никакого «роста» не было). Наоборот, они в значительной мере явились результатом разрушения (или не разрушения) структур СССР, сохраняя многие их черты, комплектуясь их кадрами и т.д. Особенно показателен в этом смысле случай России, где бывший КГБ как, вероятно, наиболее жизнеспособный государственный орган СССР, послужил основой тех реальных государственных структур, которые мы можем видеть сегодня.

Таким образом, то, что происходило с начала 90-х годов – суть результат наложения 2-х процессов: попытки создания демократических институтов (еще, кстати, неизвестно, насколько серьезной) и разрушения государственных структур СССР. Причем именно второй процесс был ведущим, основным.

Важно понимать, что во всем этом намерения тех или иных акторов не имели (и не имеют) особого значения. Тем более, их декларации. Можно на всех углах кричать, что мы строим демократию, даже искренне в это верить, однако в зачет идет только результат. А результат, как известно, далеко не всегда соответствует декларациям или намерениям.

Что правда, о результате часто судят по декларациям – просто потому, что видят в том, что получилось, только то, что до этого было озвучено. Думаю, именно в этом следует видеть основную причину того, что государства, существующие на просторах бывшего СССР, сегодня рассматриваются как «фасадные демократии», «failed states» и т.п., то есть, как некий неудавшийся проект. Хотя, возможно, правильнее было бы воспринимать их как осколки огромной империи, осколки, в которых эта империя продолжает существовать и, возможно, просуществует еще долго.

Не малую роль в том, что очевидные на самом деле процессы распада государства часто оказываются субъективно не фиксируемыми, играет глобализация.

Действительно, включенность Украины в глобальную экономику, относительная открытость ее границ для миграции (в том числе трудовой), с одной стороны смягчают для некоторого количества ее граждан последствия разрушения основных отраслей ее экономики и деградации социальной сферы (например, благодаря деньгам трудовых мигрантов, возможности периодического выезда за рубеж или работы на транснациональные корпорации), а с другой – делают их не столь очевидными.

За годы независимости из Украины выехало (и продолжает выезжать) значительное число высококвалифицированных работников, да и просто активных людей. Так же значительная часть украинских граждан, которые могли бы при определенных условиях поддержать или даже инициировать социальные изменения, либо в той или иной форме включены в глобальные экономические цепочки (например, работают на иностранные компании), либо задействованы в тех узких и немногочисленных секторах экономики, которые еще не полностью деградировали и потому не слишком мотивированы для того чтобы что-либо менять (те же, кто по каким-то причинам оказался вне таких цепочек или секторов, слишком разрознены и малочисленны, чтобы на что-то влиять).

В результате та часть населения Украины, которая, казалось бы, должна быть наиболее заинтересована в социальных преобразованиях, оказалась слишком малообразованной, слишком пассивной, слишком маргинализированной для того чтобы хотя бы просто осознавать катастрофичность происходящих процессов (не говоря уже о том, чтобы на них организованно и сознательно реагировать).

Казалось бы, только что сказанное должно полностью опровергаться последними событиями. Однако это только на первый взгляд. Даже если предположить, что на Майдане действительно стоит столько людей, сколько их стоит по словам оппозиции, следует учитывать, что, во-первых, речь идет о Киеве, то есть о самом большом городе Украины, городе с самыми высокими доходами населения, и, во-вторых, речь идет преимущественно о Киеве: во всех остальных регионах Украины (кроме, естественно, нескольких западных областей) никаких массовых протестов замечено не было. Другими словами, речь идет об относительно малочисленной акции, которую в лучшем случае (то есть, если не принимать во внимание пресловутый «внешний фактор») можно расценивать как, возможно, уже последнюю попытку обессиленного народа сказать свое слово.

Что касается неспособности власти справиться с Майданом, то она, эта неспособность, свидетельствует не столько о силе Майдана, сколько о слабости власти. В свою очередь то, что Майдан уже которую неделю стоит, свидетельствует либо о нерешительности лидеров оппозиции, либо о недостаточной пассионарности самого Майдана. В любом случае, полностью подтверждается мой тезис о постоянном ослабевании всех политических игроков.

Следует ли из всего сказанного, что Украину в скором времени ждет печальный конец? Отнюдь. Однако, во-первых, перелом рассмотренной выше тенденции, выход из уже крутого пике сегодня, к сожалению, не просматривается и, во-вторых, предсказание хоть каких-нибудь параметров такого перелома, как мне кажется, современной науке не под силу.

И последнее. Существует еще один вариант развития событий, вариант в каком-то смысле даже оптимистический. Суть его в том, что Украина в ближайшее время может превратиться в третьесортную страну, своего рода серую зону, в которой ничего не происходит и на которую все махнули рукой.

Или, может быть, уже превратилась?..