Российско-украинская война. Промежуточные геополитические выводы

Банальная констатация факта, что начало XXI-го века – это неспокойная эпоха объективно ничего не отражает. За последние два десятилетия международная система испытала постепенную, но ритмичную реактивацию на фоне явного усиления геополитической конкуренции. Можно сказать, что в этом отношении недавняя вспышка вероломной вооружённой агрессии и развязывание полномасштабной войны со стороны России, как государства, обладающего ядерным оружием и являющимся одним из гарантов безопасности Украины, против мирной безъядерной страны, стала судьбоносный перелом в крушении принципов баланса сил и всей Вестфальской системы.

Конечно, российская агрессия в отношении Украины продолжается уже с 2014-го года, а в мире достаточно и других мрачных событий, но именно роковой март текущего года окончательно похоронил свежий оптимизм “Конца истории”, подменив его шоком зловещего “Духа времени”. Некоторые западные аналитики уже заявили, что настоящий XXI-й век начался только в этом году, продемонстрировав человечеству свой кровавый рассвет.

И хотя грядущие итоги и последствия текущих событий ещё не ясны, их общие контуры уже просматриваются в чётких линиях сегодняшних суровых реалий. Принятие и понимание этой действительности имеет решающее значение для прогнозирования тенденций вероятного будущего, степень готовности к которому будет определяющей в формировании дальнейшей жизнеспособности.

Вечная война

Стремление к снижению вероятностей непосредственной войны между великими державами благодаря сдерживающему фактору нежелания развязывать ядерный Армагеддон, а также несколько нерегулярных конфликтов последних десятилетия породили иллюзию, что традиционные межгосударственные войны остались в прошлом.

Однако это не соответствует действительности. Такие эпизоды, как ирано-иракская война, война в Персидском заливе, англо-американское вторжение в Ирак в 2003-м году, российско-грузинская война в 2008-м году и война в Нагорном Карабахе 2020-го года демонстрируют, что “жёсткая” военная сила остается тем инструментом, к которому национальные государства могут прибегнуть в преследовании собственных интересов. И российско-украинская война, особенно учитывая пропорциональные объёмы мобилизационных мероприятий и геополитический резонанс боевых действий указывают в том же направлении.

Также это показывает, что государственные власти полагают, как открытая демонстрация кинетической силы может быть допустимым вариантом, когда, по их мнению, существует угроза национальной безопасности.

В этом случае общим политическим двигателем, мотивирующим Кремль и лично Владимира Путина на российское вторжение в Украину, является его патологическая тяга к возрождению Советского Союза, ну или как минимум удовлетворение страсти к изменению стратегической ориентации Киева. И даже сейчас, когда первая волна российского наступления захлебнулась в крови немотивированного и слабо подготовленного русского солдата, Москва не намерена отказываться от своих целей. При этом Кремль свято верит, что в мире довлеет право “сильного”, и что России всё сойдёт с рук (даже её зверства в Ирпене и Буче), в случае если кампания в конечном итоге увенчается успехом. При этом российское руководство придерживается официального мнения, что даже если в этой войне придётся понести высокие материальные или политические затраты, выгода от мифической победы будет значительно выше. Курс действий, которому следует Кремль, демонстрирует упрямую логику, где “мягкая сила” считается слабостью, что и неудивительно – российское стратегическое мышление традиционно придерживается принципа Макиавелли, где “… лучше всего, когда боятся и любят одновременно, однако любовь плохо уживается со страхом, поэтому если уж приходится выбирать, то надежнее выбрать страх”.

Однако, исторический опыт особенно современной войны, часто демонстрирует, что игнорирование важности невоенных аспектов (“мягкая сила”) может привести к катастрофе.

Калейдоскоп войны

Хотя фундаментальная природа войны постоянна, вариативность её составляющих может быть бесконечной. В этом отношении война, начатая Россией против Украины, представляет собой конфликт, в котором сочетаются традиционные и новаторские элементы. Можно смело констатировать, что это продолжение той гибридной войны, которая была развязана Кремлём ещё в 2014-м году и перешедшей сейчас в свою горячую фазу с активизацией классических военных составляющих. Среди них нанесение огневого поражения через воздушные налёты, ракетные и артиллерийские удары, непосредственно боевые действия такие как оборона (преимущественно маневренная), наступление, манёвр войсками, силами и средствами (в том числе отход и отступление), активное применение беспилотной авиации, высокоточного оружия (в данном случае несколько ограниченное), действие сил специальных и информационно-психологических операций, постоянная угроза применения химического или ядерного оружия. Использование государством частных военных кампаний несколько выбивается из классики привычного нам военного конфликта, но всё же имеет к ней больше предрасположение с оглядкой на исторические примеры прошлого, когда европейские монархи не гнушались применением наёмников.

Кроме того, эта война включает мощный спектр гибридных компонентов. Среди них, вероятно впервые применено непосредственно финансовое давление на Москву со стороны стран Запада в банках которых была заблокирована большая часть зарубежных золотовалютных ресурсов России, при этом существенно органичен доступ к криптовалютам и цифровым активам. Более того, неблагоприятная финансовая ситуация в России существенно ухудшилась за счёт значительного расширения списка экономических санкций, в том числе в энергетическом секторе, а также ухода из страны огромного числа западных компаний. Всё это непосредственно повлияло на обострение внутренней социально-экономической обстановки.

С другой стороны, российский ультиматум европейским потребителям с угрозами прекратить подачу природного газа, если платежи не будут производиться в рублях, свидетельствует о растущей сложности сегодняшних геоэкономических отношений. Также эта война подтверждает, что киберпространство стало конфронтационной сферой, пригодной для актов саботажа, шпионажа, атак и дезинформации.

Интенсивное использование психологической войны также заслуживает внимания. Несмотря на то, что битва за “сердца и души” стара как мир, огромный охват цифровых технологий и платформ, таких как социальные сети и мессенджеры, колоссально увеличивает возможности распространения пропаганды, правды и лжи, дезинформации и фейков, формирования восприятия, побуждения аудиторий к изменению поведения и прямому действию.

Поэтому эту войну ведут не только регулярные войска и наёмники. В ней активную роль играют легионы финансистов, банкиров, руководителей предприятий, хакеров, влиятельных лиц и политтехнологов, что подчеркивает актуальность таких доктринальных подходов как: российская концепция гибридной войны; американская концепция войны четвертого поколения; китайская концепция неограниченной войны.

Постоянные изменения и столкновения всех составляющих полного спектра современного гибридного конфликта являются структурными индикаторами формирования сегодняшней среды безопасности.

География – древний ключ к военно-политическому господству

Место не перестаёт иметь значение. Эта аксиома является интеллектуальным краеугольным камнем геополитики, аналитической модели, исследующей проблематику политического контроля над пространством в условиях постоянной конкуренции. Важность географии как движущей силы поведения государства проистекает из её постоянства во времени. Другими словами, королевства, империи, государства, диктаторы приходят и уходят, а реки, океаны, горы, степи, леса и пустыни остаются. И неудивительно, что природа Украины как оспариваемого веками поля сражений не случайна. Это следствие её расположения в качестве географического и логистического коридора, соединяющего европейский полуостров с сердцевиной Евразии, области, которую Хэлфорд Маккиндер – один из выдающихся теоретиков геополитики – считал ключевой для имперских стремлений на пути к мировому господству. Также такое расположение может представлять собой оборонительный буфер, острие проецирования военной мощи или мост экономического сотрудничества. Именно поэтому Украина постоянно действовала как энергетический магнит, притягивающий амбиции империй, монархов, полководцев и завоевателей.

Более того, для конкурентов и захватчиков украинская земля рассматривается как предмет борьбы из-за её явных сельскохозяйственных преимуществ, природных судоходных путей, незамерзающих портов, развитой инфраструктуру, демографической ситуации и богатых месторождений полезных ископаемых.

Трансформация глобального баланса сил

Баланс сил – геополитическая концепция, основанная на практическом понимании физики, где ничто не бывает полностью статичным. Подобно часовому механизму баланс сил пребывает в постоянном динамическом соотношении и вечном движении. Вся история существования человечества демонстрирует постоянно изменяющееся политическое равновесие.

И хотя российско-украинская война не является тем глобальным конфликтом сравнимым, к примеру, с наполеоновскими войнами, сейчас на карту поставлена будущая структура мировой геополярности и условий стратегической стабильности в будущей международной системе. До конца не ясно, каковым станет окончание этой войны и какие будут её последствия, какой вид будет иметь новая геополитическая конфигурация. Но как бы ни было, в любом случае сложившиеся к завершению этой войны условия тоже не будут незыблемыми, а станут базисом – предысторией к новому конфликту.

Россия пытается переписать архитектуру европейской безопасности и её решительный триумф, которого нельзя допустить, вполне может стать катализатором, ускоряющим региональную гегемонию Москвы на постсоветском пространстве. Запад, в свою очередь, частично и с некоторыми оговорками объединил усилия в надежде, что сочетание экономической войны и истощения российских сил в Украине существенно ослабят силу Москвы вплоть до возможного переворота или распада (при наиблагоприятнейшем исходе). В таком случае оставшаяся часть потенциально может быть использована в качестве как острия, так и пушечного мяса в противостоянии с Китаем.

Тем не менее, невозможно предсказать последствия если Россия рухнет. При всех выгодах для Украины гипотетические сценарии, связанные с беспорядками, гражданской войной или условной балканизацией России – всё это повлечёт непредсказуемые последствия учесть которые до конца невозможно.

С другой стороны, Пекин может воспользоваться ослаблением Москвы в возможных притязаниях на российский Дальний восток. Или наоборот – попытаться поддержать Россию, даже если это повлечет за собой риск вызова по отношению к Вашингтону и Брюсселю. В конце концов, российское вторжение в Украину отвлекает внимание Америки от Индо-Тихоокеанского региона. Опять же Китай может двусмысленно балансировать, пытаясь выиграть время в стремлении собственного амбициозного позиционирования как центрального краеугольного камня евразийского геоэкономического коридора. При этом следует учесть, что завершение стратегической программы Поднебесной требует разумной степени стабильности, а не вовлечения в потенциально контрпродуктивные конфронтации или сомнительные авантюры. Однако, окончательный крах Москвы также невыгоден для Пекина, потому что однозначной следующей мишенью Запада станет Китай. Показательно, что в российско-украинской войне большинство стран Ближнего Востока, Азиатского субконтинента, Юго-Восточной Азии, Латинской Америки и Африки до сих пор действуют осторожно, не принимая открыто ту или иную сторону, что даёт им возможность подстраховки на случай изменения ситуации. Как это ни цинично по отношению к Украине, но для этих акторов ещё слишком рано принимать окончательные решения. Однако, как только будут явные победители и проигравшие, может произойти резкое перераспределение сил.

Агрессия по отношению к Украине также демонстрирует, что идея глобального порядка, основанного на правилах – как системы, которая может гарантировать международное управление и регулировать поведение государств – в целом основана на неточных предположениях. Коллективные правила, разработанные для обеспечения гармонизации интересов, могут применяться только до тех пор, пока присутствуют инструменты и силы принуждения, центр неоспоримого законного лидерства и прочный многосторонний консенсус. Излишне говорить, что такие условия отсутствуют в анархической среде, поощряющей постоянное хищничество.

Кроме того, не существует такого понятия, как однородное международное сообщество или скажем глобальная деревня, в которой все разделяют одни и те же ценности. В беспощадных джунглях международной политики сила – единственное, что может держать ситуацию под контролем. Когда дисбаланс достигает угрожающих размеров, логично ожидать органическую реакцию. Другими словами, противоборствующие силы и взаимный страх, безусловно, могут привести к насильственному конфликту, но, если их правильно использовать с помощью дипломатии, попытаться избежать нежелательных последствий, они могут действовать как якоря допустимой предсказуемости. В несовершенном мире преобладание реалистического порядка не означает, что взаимная неприязнь утихнет, а только то, что её последствия не станут радикально непоправимыми.

Национализм как сильнейшая политическая сила

Не смотря на процессы глобализации в современном мире сила национализма (не путать с нацизмом) не уменьшается. На самом деле российско-украинская война демонстрирует национализм как привлекательную и мощную политическую силу, способную на поступок или жертвенность в случае необходимости. Современный национализм можно представить, как некий симбиоз пассионарности и альтруизма.

Однако национализм иногда неправильно понимают, потому что под влиянием либерального интернационализма он не всегда выглядит рациональным. Современный национализм можно объяснить, как органические усилия суверенных государств, направленные на сохранение способности самостоятельно определять свою судьбу во враждебном мире, восстановление своей сплоченности, защита собственной идентичности и уникальности (этническая принадлежность, язык, культура, религия, историческое происхождение). В условиях глобальной информатизации на сегодняшней безжалостной арене международной политики, абстрактные риторические воззвания к гуманизму часто глохнут в общей какофонии разнообразных идей. И здесь национализм как энергия выживания имеет огромное. Для националистов общественная лояльность устанавливается рамками коллективных отношений и, по определению, исключает аутсайдеров, которых в зависимости от обстоятельств можно рассматривать как союзников, либо как врагов.

Таким образом, несмотря на общую прозападную направленность внешней политики Украины, наш народ борется не за концепцию демократии. Мы готовы жертвовать своими жизнями не ради западно-либеральных идеалов, но ради выживания наших детей и родных, ради свободного и независимого существования нашей Родины. И как ни парадоксально для стороннего наблюдателя, российская агрессия не деморализовала украинский народ, а наоборот сплотила его, укрепив решительность и веру в победу. Наличие общего врага – это мощный стимул сплочения нации и набора критической массы, необходимой для ментального осознания собственной национальной государственности.

При этом, с другой стороны, усиливающееся отдаление России от Запада и перспектива неизбежных социально-экономических трудностей также не деморализовали русский народ. Фактически, введение антироссийских санкций, вызвало в России народный реваншизм и реакцию. Однако в данном случае русский национализм имеет все признаки нацизма, когда нетерпимость к инородности и инакомыслию выражается в захватнической милитаризации и фашинизации общества. Особенно это стало заметным после массовых обстрелов и бомбёжек мирных городов, зверств оккупантов в Буче, Ирпене или Ворзеле. При этом характерно, что большинство россиян поддерживают военную агрессию России против Украины на фоне личностной преданности своему авторитарному лидеру Владимиру Путину.

Государственное управление в условиях неопределённости

Одна из причин, по которой войну иногда называют спланированной авантюрой, заключается в том, что она активизирует цепь событий, ведущих к непредвиденным последствиям. В таких условиях, сталкиваясь со сложными обстоятельствами, принимаемые государственными мужами решения могут привести к неожиданным результатам или вообще иметь обратный эффект.

Российско-украинская война даёт тому несколько показательных примеров. Во-первых, деспотичный подход России к попытке вернуть Украину в свою геополитическую орбиту фактически спровоцировал противоположный результат. Более того, российское вторжение оттолкнуло даже те слои украинского населения, которые не так давно возможно питали некоторые русофильские настроения.

По иронии судьбы, отказ украинцев от поглощения агрессивной Россией подкрепился стремлениями Кремля силой превратить Украину в послушного сателлита. Решение о вторжении вероятно было принято потому, что другие меры – операции влияния, информационные провокации, усиление военного и психологического давления, поддержка марионеточных “ополченцев” – не смогли сформировать ход событий в соответствии со стратегической повесткой дня Москвы. Но и открытая военная агрессия Кремля не облегчила ситуацию. Потенциально пророссийски настроенные регионы юго-востока Украины, на которые Россия могла делать ставки, с самого начала не приняли российскую оккупацию, а теперь их настроения явно свидетельствуют о стремлении к дальнейшему ожесточённому сопротивлению.

С другой стороны, трансатлантический блок, вероятно, также получит неожиданные последствия российской агрессии. Например, Европа уже испытала на себе результаты ухода от ответственности и передачи своей национальной безопасности на аутсорсинг американского ядерного зонтика в рамках НАТО. И несмотря на то, что сейчас альянс выглядит внешне прочным, неизвестно, захотят ли США воевать с Россией в случае её агрессии против страны НАТО. Особенно это касается Польши и стран Балтии. Такое прямое столкновение рассматривается США как провокация к прямому обмену ядерными ударами. Готовы ли американцы принять риск потенциальной апокалиптической конфронтации со страной, вооруженной ядерным оружием? Ответ неясен, но этот вопрос и его последствия, безусловно, вызывают обеспокоенность как в Вашингтоне, так и в Брюсселе.

По иронии судьбы, западные аналитики оглядываясь назад несмело признают, что расширение НАТО частично способствовало ухудшению военно-политической ситуации в Европе. Кроме того, под франко-германским руководством Евросоюз бесспорно является геоэкономическим тяжеловесом, но ему не хватает автономных возможностей, которые были бы необходимы для защиты собственных политических периметров. В результате Европа оказалась заложницей водоворота геополитического соперничества между Россией и США.

В сложившихся обстоятельствах, стремление снизить зависимость от потока энергоносителей из России понятно. Но замена российского природного газа американским сжиженным будет явно дорогостоящим решением и, что более важно, не станет самодостаточной в плане энергобезопасности. В свою очередь, экономические потрясения, вызванные ростом цен на энергоносители, могут вызвать политические волнения и переоценку значимости продолжения санкций против Москвы.

С другой стороны, демонстрация западной экономической мощи в таких сферах как как финансовые санкции, конфискация денежных активов и торговые ограничения, направлена на то, чтобы наказать Москву, снизить естественный потенциал России, опустошить её, тем самым вызвать общественные волнения и спровоцировать смену режима.

Тем не менее, такой образ действий может также спровоцировать системные сдвиги, меняющие правила международной игры. Наблюдая за результатами санкционной политики Запада некоторые государства могут поддаться соблазнам разработки альтернативных финансовых или валютных платформ вне прямого контроля Вашингтона и Брюсселя. Трансформация финансов в оружие может усилить их решимость обойти или бросить вызов статусу американского доллара через переход на золотой стандарт или другие твердые активы. Таким образом, ускоренное изменение параметров или фрагментация глобального валютно-финансового порядка – это один из возможных сценариев, от которого нельзя отмахнуться.

Столкновение мировоззрений усугубляет напряженность

Определённо российско-украинская война является результатом столкновения несовместимых стратегических интересов и цивилизационных мировоззрений. Это развитие, по-видимому, подтверждает идею, что национальные государства склонны тяготеть к себе подобным, которые разделяют схожие ценности и общее наследие, и вступать в конфликт с теми, чьё историческое, социокультурное и этническое происхождение принципиально отличается.

Запад видит себя лидером свободного мира, поборником идеалов просвещения, маяком прогресса, открытым сообществом и гарантом порядка, где либеральная демократия, свободный рынок и права человека являются незыблемыми столпами. И Украина справедливо стремится разделить эти ценности.

В свою очередь, Россия во многом остаётся имперской отсталой клептократией с жёсткой и репрессивной диктатурой. С другой стороны, Россия видит себя гордой наследницей Византийской империи (“Москва – Третий Рим”), оплотом православия, защитником “русского мира”, сторонником геополитической многополярности и непримиримо нелиберального оплота порядка и традиций. Напротив, Запад рассматривается Москвой как декадентский, материалистичный, лицемерный, безбожный, высокомерный и морально развращённый.

Поэтому, несмотря на периодические эпизоды как близости, так и соперничества между, нынешний развод России и Запада выглядит необратимым. Тот факт, что взгляды, отстаиваемые обеими сторонами, являются глубоко мессианскими, вызывает уверенность в практической невозможности согласованного компромисса. Для западного мира Россия стала крайним еретиком и изгоем. В ответ Россия заявила о своей восточной ориентации, где Кремль считает необходимым установления более глубоких связей с Китаем, Индией, Ираном, Турцией, Средней Азией, Ближним и Дальним Востоком – вместо поиска компромисса с трансатлантическим блоком.

Вместо заключения

Реальность российской военной агрессии против Украины омрачила космополитическое, технократическое и “розовое” мировоззрение так называемых “людей Давоса”. Этот карточный домик сильно пошатнула геополитическая сейсмичность.

Выход нашей страны из этого кровавого конфликта безусловно ознаменуется победой Украины. Однако дальнейшая конфигурация мировой среды безопасности всецело будет зависеть от тех выводов из уроков, которые даст нам эта война, ознаменовав начало нового тысячелетия.