«Ужаса нашего нельзя описать»: как начиналось Звенигородское восстание 1918 года

В начале июня 1918 года на территории Звенигородского уезда Киевской губернии разразилось крупное крестьянское восстание против Гетмана Павла Скоропадского и австро-немецких войск. Непосредственным толчком к началу выступлений стали действия германо-гетманского карательного отряда, посланного властями Украинской Державы в Лисянскую волость для «вразумления» местных жителей, не желавших заниматься восстановлением крупной помещичьей экономии. Вашему вниманию предлагается рапорт[1] представителя гетманской администрации, в котором детально описывается история захвата Звенигородки повстанцами. Забегая вперед следует отметить, что в документе фигурируют «комендант Шевченко» (Левко) и «каторжник Шевченко» (Митрофан) — родные братья, являющиеся потомками Тараса Шевченко.

ЗВЕНИГОРОДСКОЙ

ПОВИТОВЫЙ КОМЕНДАНТ

Отд. Муштровый

18 июня 1918 года

№ 935

г. Звенигородка

Губернскому старосте

Рапорт

7-го июня немецкая рота и около 25-ти офицеров карательного отряда были окружены бандитами. Немцы и карательный отряд с упорным боем прорвались из Лысянки в Звенигородку, встречая засевших бандитов на всем пути следования и особенно перед городом, где завязался продолжительный бой.

8-го июня около 300-та немцев расположились в здании коммерческого училища, одна рота с карательным отрядом в ремесленном училище и спешенный эскадрон гусар в казармах. В городе началась паника, начальник тюрьмы тяжело ранен, арестантов выпустили, надзиратели тюрьмы разбежались. Часть арестантов тут же вооружилась. Грабежам не было конца, отчего город понес громадные убытки. Грабители под видом обыска делали свое, яростные крики «бей кадетов» неслись, и главная погоня была направлена на карательный отряд. Я был в коммерческом училище с помощником, двумя значковыми и пивсотником Скубченко. Туда же скрылись повитовый староста Машир, его помощник Солтык и начальник уездной милиции Госочинский. Бандиты стали окружать. Среди немцев слышалось, что будут защищаться до последнего патрона, а последний себе в лоб. Еще до 7-ми часов в районе Ольховицы-Гусаково бандиты отняли два орудия и разбили гусар шедших из Тальное и потому известно было, что у них в руках оказалось 60-т снарядов. 9-го июня мятежники выпустили очень удачно три снаряда по ремесленному училищу, откуда защитники разбежались. Около 3-х часов дня приехал [неразборчиво][2] офицер с двумя переговорщиками. Сыграли марш. Я по распоряжению Коменданта не присутствовал во время переговоров. Это меня и волновало, и оскорбляло, и потому естественно зародилась мысль, что поставлено условие выдать наших офицеров, чем обеспечивалась неприкосновенность немцев. При следовании переговорщиков не было принято никаких мер предосторожности, т.е. не завязывали глаз. Свободно можно объяснить, что гусары преждевременно решили сдать оружие. С уходом переговорщиков я узнал, что заключено перемирие на два дня, в какой срок должно подойти подкрепление.

Хитрое самоутешение немецких офицеров не оправдалось, так как на подобие наших товарищей солдат, немецкие солдаты устроили совещание и вынесли постановление сдать оружие. Много способствовали этой сдаче переводчица немка и переводчик австриец, которые говорили, что уже в Ольшане разоружены немцы, затем гусары сдали оружие. 10-го около 7-ми часов, не предупредив нас, немцы стали готовиться к сдаче оружия забыв нас. Раненный корнет карательного отряда, не выдержав позорной сдачи и от страха пыток, застрелился. Крики неслись «бей кадетов».  Ужаса нашего нельзя описать, каждый заготовил предсмертное письмо. Немцы имели не менее 15 пулеметов и достаточный запас патронов и продуктов. Скоро и я вышел к стоявшему у ограды Шевченко, назвавшемуся комендантом Звенигородки. Он обещал избавить от самосуда и говорил, что посланы депутаты к гетману для переговоров. Партизанская война началась благодаря недовольству немцами, бессовестно хозяйничающими и разоряющими жителей; затем народ требует Учредительного собрания, восстановления земельного комитета, а гетмана считает авантюристом.

Немцев осмотрели и по обыкновению товарищи бандиты стали брататься с ними, а над нами издевались. Карательный отряд, нас и комиссариат повели под конвоем целой роты, причем на протяжении версты стояли по обе стороны шпалеры вооруженных бандитов и на перекрестках пулеметы. Перед входом в тюрьму выхватили одного офицера и тут же хотели растерзать, но каторжник Митрофан Шевченко остановил. В тюремной ограде, избивая прикладами, все от нас отобрали (у меня лично 800 рублей). Вечером того же дня вывели повитового старосту и его помощника и тут же зверски убили, а затем еще 4 офицеров. Избиение продолжалось бы, но офицеры запротестовали, решили не выходить и пели всю ночь молитвы. Убийцы издевались над трупами. У старосты не меньше 30-ти колотых ран и изрезана шея, у помощника совершенно разбита голова. Вообще, трупы изуродованы до неузнаваемости.

11-го утром прибыл комендант Шевченко и 25 офицеров разослал на самосуд по волостям, из которых отыскано 15 трупов, а остальные не найдены. Ночью меня вызывали, но я ответил «не пойду», «пойдешь» — говорили мучители, после чего я потерял сознание.

С подлинным верно:

Управляющий Канцелярией Киевского Губернского Старосты

[ЦГАВОВУ Украины. Ф. 1216. Оп. 1. Д. 97. Лл. 14-15.]

Уже 13 июня[3], в 7 часов утра свежие немецкие подразделения заняли Звенигородку. Оставшиеся в живых представители гетманской администрации – комендант Зумборов и его помощник Плюто – были выпущены из тюрьмы. Увы, но их дальнейшая судьба остается неизвестной. Что же касается каторжника Митрофана Шевченко, то он отправился в расположенные к северу от города села Смельчинцы и Кириловку, где попытался поднять местное население против Гетмана и немецко-австрийских войск. К большому огорчению история также умалчивает, как сложилась его жизнь после июньских дней 1918 года. Этого, впрочем, нельзя сказать о его брате: после занятия Звенигородки немцами Левко Шевченко был арестован и отправлен в Киев. Из столицы, однако, ему удалось сбежать и вплоть до падения Павла Скоропадского он скрывался на юге Украины. Но неумолимая рука правосудия все же настигла его: в первых числах января 1919 года он вернулся в родную Звенигородку и… был арестован организатором восстания в уезде, бывшим местным повитовым атаманом Михаилом Павловским. 8 января 1919 года, в 20:20 на улице Греческой препровождаемый в местную тюрьму Левко Шевченко попытался скрыться, но был убит охраной[4].

Представленная история доказывает нам то, что «порок – сам себе судья»: «комендант Звенигородки» Левко Шевченко погиб так же, как и загубленные им офицеры, а палачами этого персонажа Революции стали его бывшие союзники. Но главная катастрофа заключается совсем в ином – в представленном эпизоде сокрыта вся суть Гражданской войны 1917-1921 годов, в которой нет ни грамма «героического», ни грамма «національно-визвольного», но есть нечто «бесноватое», нечто «банальное» в своем зле. Таков истинный лик «великой социальной революции».

[1] В текст были внесены лишь незначительные правки, облегчающие понимание достаточно своеобразного по стилю документа.

[2] Предположительно: «командовавший гусарами».

[3] ЦГАВОВУ Украины. Ф. 1077. Оп. 1. Д. 53. Л. 28.

[4] Детальнее см. статью В. Щебатюка «Участь нащадків Тараса Шевченка Левка і Ананія Шевченків у селянському повстанському русі 1918 р.».

Подписывайтесь на канал «Хвилі» в Telegram, на канал «Хвилі» в Youtube, страницу «Хвилі» в Facebook, на страницу Хвилі в Instagram