Герои и преступники: гуманитарные вопросы интеграции ОРДЛО

Было бы серьезным преувеличением считать Минские соглашения ответом на все вопросы о будущем «Отдельных районов Донецкой и Луганской областей». Однако есть сферы, которые остаются не только за рамками этих документов, но и вообще за пределами обсуждения «минской проблематики». В первую очередь, это гуманитарная – социокультурная, идеологическая — составляющая возможной реинтеграции.

Сами Минские соглашения говорят о некоем «особом статусе» региона, однако нет ответа, каким образом это состояние будет воплощаться в «нематериальном измерении».

КТО ВЫ, ЖИТЕЛИ ДОНБАССА?

Сегодня, несмотря на вроде как бы запуск процесса выполнения подписанных в Минске договоренностей, все так же нет ясности относительно того, каким будет, или должен быть реинтегрированный Донбасс с гуманитарной точки зрения, и какой станет Украина, когда она сможет вернуть контроль над оккупированными территориями на Востоке. А ведь для того чтобы не просто прекратить стрелять, но и сохранить тишину на длительный срок, нужно на всех уровнях и на всех сферах достичь таких договоренностей, которые не будут вызывать безусловного и немедленного отторжения – желания пострелять — ни у одного из участников конфликта.

На данный момент все говорит о том, что вряд ли стоит ожидать беспроблемной реинтеграции в гуманитарной части этого процесса. Прогноз, в принципе, является очевидным: и раньше Донбасс был регионом, где культивировалась своя особая идентичность, отличная от остальной страны, а теперь, после нескольких лет, прожитых в формате «ЛНР» и «ДНР», к существовавшим ранее противоречиям по линии «Донбасс-остальная Украина» явно добавились новые, а старые только укрепились и усилились.

Во многом стабильность и долговечность конструкции «регион с особым статусом» + остальная Украина = единая страна» зависит от того, в какой мере жители Донбасса будут готовы считать себя украинцами в «гражданском» смысле этого слова.

Но действительно ли после проведения реинтеграции большинство жителей ОРДЛО сможет отказаться от идентификации себя как «народа Донбасса» или россиянина и стать ментальным украинцем — гражданином Украины? Как сегодня себя ощущают и кем себя мыслят «донецкие» и «луганские», которые живут в «республиках»? На каких условиях они согласятся снова «жить в Украине»? Будут ли они отстаивать свою идентичность, или спокойно вольются в украинское общество? На какие компромиссы в сфере ценностей и убеждений они будут готовы пойти сами, и каких они ждут от Украины? Вот те вопросы, ответы на которые нужно обязательно дать перед запуском процесса возвращения ранее оккупированных территорий.

«МЯГКАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ»

Кое-что мы можем увидеть и понять благодаря социологам.

В августе этого года Центр восточноевропейских и международных исследований (ZOiS), находящийся в Берлине, опубликовал доклад о настроения украинцев, живущих на Донбассе. Исследование показало, что жители так называемых «ДНР» и «ЛНР» имеют неоднородную, смешанную идентичность. «Гражданами Украины» себя считают 12,6%, «жителями Донбасса» — 17,9%, «этническими украинцами» — 4,5%, «этническими русскими» — 12,2%, признает у себя смешанные крови — 21%.

Эксперты констатировали, что такая неопределенность и разнообразие в самоопределении людей говорит о гораздо менее жестком характере конфликта, чем в случае четкой идентичности и вытекающей из этого непоколебимой защите своей идентичности (как это было, например, на территории бывшей Югославии). Данные исследования дали основания предполагать, что жители Донбасса окажутся более гибкими, и преимущественно согласятся на возвращение – реинтеграцию — в Украину без проявлений резкого отторжения.

Теоретически в условиях «размытой идентичности» действительно есть шанс, что гуманитарные вопросы не станут принципиальными для донеччан и луганчан и они сравнительно легко вернутся в украинское социокультурное пространство. Однако хотелось бы напомнить, что возвращаться жителям «ЛНР» и «ДНР» придется не в Украину образца весны-2014 года, из которой они «уходили», а в Украину, которая стала другой страной после Революции достоинства, после декоммунизации, после расширения сфер обязательного применения украинского языка, после получения автокефалии Православною церковью Украины и после нескольких лет сопротивления российской гибридной агрессии. В этих условиях говорить о простом и быстром процессе реинтеграции людей даже с «мягкой идентичностью» довольно самонадеянно.

Кроме того, есть и другая сторона проблемы, от чего-то менее обсуждаемая: насколько «украинцы большой Украины» готовы проявлять толерантность и идти на компромиссы в гуманитарных вопросах для приема в состав единой страны «блудного региона»?

На сегодня нет никакой уверенности в том, что можно говорить о «размытой идентичности» применительно уже к украинским гражданам с неоккупированных территорий. Возможно, аргументом тут мог быть тот факт, что кандидат, поставивший на вопросы идентичности – армия, вера, язык – во главу угла, проиграл президентские выборы, а его политическая сила не может похвастаться солидным результатом по итогам избрания нового состава парламента. Однако в стране двух Майданов, волонтерского и добровольческого движения 2014 года было бы неверным полностью сбрасывать со счетов граждан, которые хотят и будут отстаивать свою точку зрения довольно в жесткой форме.

ГОРЯЧИЕ ТЕМЫ РЕИНТЕГРАЦИИ

Логично будет предположить, что «горячими» в процессе реинтеграции будут темы русского языка – традиционно — и московского православия (создание ПЦУ и так является причиной постоянных споров). Однако согласование позиций по языковому вопросу Украина уже проходила, поэтому некие компромиссные договоренности тут выглядят вполне вероятными. Что касается религиозного вопроса, то присущее сегодняшней Украине отсутствие давления на верующих в вопросах выбора церкви является гарантией мирного решения и этого вопроса.

Однако существуют и иные проблемные темы, по которым возможный компромисс пока что не просматривается.

Во-первых, это история.

Что будет написано в украинских учебниках новейшей истории Донбасса про период 2014-2019 (?) гг.?

В рамочном документе, который должен лечь в основу закона об особом статусе региона, записано, что после реинтеграции ОРДЛО предусматривается «установление исторической правды» о событиях нынешней войны. (Цитата из репортажа «Донбасс Реалии» о «Форуме единства» в Мариуполе от 03.11.2019). Как следует из данной установки, это должна быть «совместная» история, где все события — объявление Антитеррористической операции, «Иловайский котел», оборона Донецкого аэропорта, битва за Дебальцево… — должны будут представлены нейтрально, чтобы изучать их можно было по обе стороны линии разграничения (после ее упразднения).

Второй вопрос — герои.

Рамочный документ о статусе Донбасса предусматривает привлечение к ответственности гражданских и военных преступников по обе стороны конфликта. Вряд ли у кого-то найдутся возражения против такой формулировки. Однако из опыта других стран, недавно прошедших через вооруженные конфликты, мы знаем, что определение военных преступлений и преступлений против человечности воспринимается населением не как объективный, а как политизированный и необъективный процесс. Даже осужденные Международным трибуналом могут восприниматься на родине как герои, а сами решения судов кажутся мотивированными и несправедливыми.

Как будет у нас? Как быть, если списки героев и преступников будут зеркально разными списки для ОРДЛО и всей остальной Украины? Каким образом будет обеспечено справедливое – не просто правомерное, а именно легитимное в представлении людей — правосудие с точки зрения всей страны?

КОМПРОМИСС ИЛИ СЕГРЕГАЦИЯ?

Возможность договориться и найти компромисс именно по вопросам истории и героев представляется наиболее сложной задачей. Реальность заключается в том, что тема войны воспринимается значительной частью населения в черно-белых тонах, и от того является очень сложной сферой для достижения компромиссов. Встретиться «где-то посередине» тут очень проблематично.

Исторический опыт говорит нам о том, что когда-то мировое сообщество выбирало примирение через признание агрессором своей вины, осуждение только одной стороны, что и записывалось в учебники истории (Германия, 1945). Соответственно, не допускались разночтения относительно героев и преступников. Однако мало того, что это было очень давно, в том случае речь шла о полном разгроме одной из сторон, то есть точно не наш случай.

Более современные практики завершения войн, которая не закончились чьей-то безоговорочной победой, дают нам примеры мирных соглашений, которые гуманитарные вопросы выносят за скобки.

Когда мир устанавливается между сторонами, которые не победили и не проиграли, которые имеют разные ценности и идентичности и не собираются от них отказываться, им просто дают возможность продолжить каждому жить в своей реальности.

В бывшей Югославии никто никого не принуждает к принятию точки зрения бывшего врага. Попытки проведения такой политики в мягкой форме были, однако на сегодня история и герои у каждой стороны каждого конфликта четко свои. Как и преступники.

Самый яркий пример — Босния и Герцеговина. После Дейтонского мирного договора там действительно полностью прекратились боевые действия, достигнуто формальное примирение, были созданы совместные органы центральной власти, в которые вошли – и входят – бывшие солдаты разных армий. Однако в стране сохранились и развились три параллельных гуманитарных реальности – боснийская, сербская и хорватская. Три языка, три религии, три курса школьной истории, и вообще три раздельные школы, три пантеона героев и три списка «врагов народа».

Сегодня социокультурная сегрегация – признанная мировым сообществом форма реализации мирных договоренностей. Объединение в формально одно государство, но без формирования единого гуманитарного пространства, тоже может быть решением. Другой вопрос, насколько этот вариант – «боснийской гуманитарной конфедерации» — является для Украины более приемлемым, более допустимым и более реальным, чем достижение компромисса по всем социокультурным вопросам.

Как видим, вопросов больше чем ответов, но в ситуации, когда завершение войны через реализацию мирных договоренностей является трендом нашего времени и нашей действительностью, поиск вариантов решений нужно продолжать – это неизбежный путь. Соответственно, в сегодняшних реалиях гуманитарная реинтеграция, сопряжение разных идентичностей в рамках одной страны заслуживают гораздо большего внимания намного более серьезного отношения и государства, и экспертной среды, и гражданского общества. Потому как без приемлемых для всех (!) ответов на все (!) проблемные вопросы установление прочного мира и прочное «сшивание страны» просто не представляются возможными.

На фото покойные лидеры боевиков ДНР: Александр Захарченко, Моторола, Гиви

Подписывайтесь на канал «Хвилі» в Telegram, на канал «Хвилі» в Youtube, страницу «Хвилі» в Facebook, на страницу Хвилі в Instagram