«Миф о победе» в российской мифологии

Для любого народа или страны совместная мифология очень важна. Именно она отличает «нас» от «чужих», она дает нам образцы поведения и образ совместного завтра. Успешных стран или народов без собственной мифологии не существует. Здесь и далее под словом «мифология» я подразумеваю не обязательно неправду. Это «своя» национальная правда о том «как все было» и «как правильно поступать».

В идеале, мифология должна не только сплачивать и помогать бороться с «другими», но также и развиваться самим.

Едва ли не идеально структурированной была мифология позднего СССР. Она базировалась на трех китах: мифе о борьбе за справедливость и за права угнетенных до и во время революции, а потом и во всем мире; мифе о великой победе, подразумевающем восхищение самопожертвованием ради страны и гордость силой и значением великой державы в мире; и мифа о самом прогрессивном строе, который через космос, Гагарина и коммунизм ведет человечество к светлом будущему.

Это весьма сбалансированная мифология, обращенная в справедливое и гармоничное будущее. Как минимум в теории, эта мифология стимулировала людей развиваться, изобретать, быть альтруистичными и во всех смыслах достойными прекрасного коммунистического завтра.  На довольно длинном отрезке времени это, в целом, работало.

Не буду здесь уходить в длинное обсуждение того почему данная мифология потерпела крах и в чем практика разошлась с теорией. Я лишь продемонстрировал пример сбалансированной мифологии, в которой в равной степени были представлены и прошлое, и будущее, и стимулирование продуктивного поведения.

Еще одним примером продуктивной мифологии представляется современная американская. Там тоже есть и про героическое прошлое и про демократическое высокотехнологичное завтра, но пожалуй самой функционально успешной и продуктивной находкой является «американская мечта», миф о том, что в Америке каждый может своим трудом добиться любых высот. Этим мифом буквально пронизана вся культура, от книг и кинематографа до пантеона национальных героев.

Не важно насколько данный миф соответствует действительности, однако его наличие имеет вполне измеримые социальные последствия.

В США очень высокое расслоение доходов (децильный коэффициент 15,9 против 9,1 во Франции и 6,2 в Швеции). Гораздо выше, чем в Европе и даже выше чем в России и других среднеразвитых странах.

Как правило, более высокий уровень неравенства влечет за собой более высокий уровень социальной напряженности. Однако, по данным «Глобального барометра социально-экономической напряженности», показатель напряженности в США составляет 45%, в то время как в полу-социалистической Франции 68%, в Китае 63%, Бельгии 61% и даже в благополучной Финляндии 50%.

Если человек верит в то, что может собственными усилиями добиться любых высот, то  у него меньше поводов завидовать богатым соседям и жаловаться на социальную несправедливость. Подобная вера большинства американцев является не только и не столько результатом действительно высокого равенства шансов, сколько результатом постоянного поддержания этой веры средствами изобразительного искусства – фильмами, книгами, установками, задаваемыми в школе, и т.д.

Так или иначе, наличие мифа о «американской мечте» стимулирует сотни миллионов американцев больше работать и меньше завидовать соседям. Это, пожалуй, самый продуктивный из современных мифов.

Из приведенных выше примеров можно сделать вывод, что желательно, чтобы национальная мифология была а) сбалансирована между гордостью за прошлое и стремлением в будущее, б) стимулировала продуктивное поведение.  С точки зрения данных критериев современная российская мифология выглядит откровенно слабо.

В силу того, что технологическое лидерство мы давно утратили, а отношение к революции у нас теперь сложное от советской мифологии нам остался только миф о «великой победе» (называя это мифом я не стремлюсь поставить величие победы под сомнение).

Предпринимались попытки реанимировать миф о богоизбранном православном народе, живущем «по правде», и переиздать миф о защите традиционных ценностей от «новомодных европейских веяний», однако до сих пор главной точкой самоидентификации россиян и главным объектом исторической гордости является именно миф о победе с такими атрибутами, как  парад на Красной площади, ленточки на машинах, «бессмертный полк» и разнообразные патриотические мероприятия.

Само по себе существование мифа о самопожертвовании ради своей страны и победе над сильным врагом явление позитивное. Опасение вызывают два обстоятельства:

1. В мифе о победе нет образа желаемого завтра, в нем нет будущего в нем исключительно прошлое. В этом мифе нет созидания и прогресса. Для успешного развития нам необходимо, чтобы в нашей национальной мифологии миф о победе был уравновешен не менее сильными мифами про будущее и про созидание.

Возьмем например Францию. Уж на что Наполеон всему миру «показал» каких высот и побед достиг. И миф о нем занимает достойное место во французской мифологии. Однако этот миф не единственный  и не главный. Мифы про великую культуру, справедливое государство, революцию и славного короля Генриха IV играют там не меньшую роль.

Или возьмем Монголию. За всю историю человечества никто всем так «не показывал», как это в свое время сделал Чингиз-хан. Однако, если бы монголы ездили по Китаю с конскими хвостами на сумках и футболками с надписями «можем повторить», вызывать это могло бы лишь две эмоции смех и раздражение. Россияне же почему-то считают такие футболки и георгиевские ленточки на улицах европейских городов «патриотичным поведением».

2. Эмоциональные акценты в структуре самого «мифа о победе» контрпродуктивны и откровенно опасны.

В аналогичных праздниках 8 мая или 11 ноября в развитых странах ключевой акцент делается на «скорбь по погибшим», а в России на «гордость победой».

Причем изначально, пока еще живо было поколение фронтовиков, соотношение гордости и скорби и у нас было иным, но  чем больше времени проходит после войны и чем меньше остается в живых непосредственных участников сражений, тем больше в мифологии победы пафоса, милитаризма и великодержавного шовинизма.

Впервые после 1945 года парад на Красной площади в честь 9 мая провели лишь в 1965 году. Тогда же был первый всплеск производства фильмов, установки памятников и массовой пропагандистской работы по созданию «мифа о великой победе».

Следующий парад Победы на Красной площади прошел в 1985-ом, затем парады проводили раз в пять лет. После 1995 года начали проводить ежегодно, а с 2008-го стали вновь использовать военную технику и авиацию.

В конце  2000-х предшествующие 9 мая дни стали превращаться в марафон военных фильмов и ура-патриотических мероприятий, георгиевских ленточек и салютов. Бессмертный полк и подобные явления появились совсем недавно. Нигде в мире, кроме, может быть, Северной Кореи, военный парад (даже если проводится) не становится таким событием общенационального масштаба.

Этот акцент на силу и “мы им показали” имеет целый набор совершенно конкретных последствий. Можно воспринимать историю войны так: «было непростое время, много людей погибло, надо не дать такому повториться», а можно так: «были наши, были враги, и мы им показали».

Это очень глубинная культурная матрица, и она проецируется на многие сферы жизни. От такого взгляда на мир уровень агрессии становится  выше, а уровень терпимости ниже. Значение военной силы гиперболизируется: «пускай мы живем плохо, но зато можем повторить», «сила важнее благополучия» и так далее.

Гордость тем, что “деды  страдали” не ведет к благополучию, она лишь провоцирует гордящихся и дальше страдать.

Шутка о надписях на швейцарских машинах «спасибо дед за нейтралитет» поучительна не только с той точки зрения, что для будущих поколений швейцарцев нейтралитет дедов принес гораздо больше, чем победа для будущих поколений победителей. Дело в том, что наличие в мифологии швейцарцев подобной надписи (а она де факто распространена, пусть и не буквально) провоцирует будущие поколения швейцарцев и дальше стремиться к нейтралитету, а надписи на машинах россиян провоцируют следующие поколения россиян воевать.

Я начал с того, что мифология необходима для любой страны или народа. Мы все работаем над ее созданием и изменением.  Но и мифология оказывает огромное влияние на траекторию нашего развития. Формирует наше будущее. Мифология, направленная  исключительно в прошлое и сконцентрированная на силовой составляющей самоубийственна. Она препятствует развитию и подталкивает нацию к самоубийству в буквальном смысле. Без изменения этой мифологии Россия обречена на деградацию и войну.

Из СССР, все народы которого пострадали во второй войне, и в котором примерно одинаково относились к великой победе 30 лет назад, вышло 15 стран. В сегодняшней мифологии даже в самых дружественных России из них типа Казахстана или Армении миф о победе занимает гораздо более скромное место, нежели в российской мифологии. Значит ли это, что они предали память «воевавших дедов»? Не думаю.

Подписывайтесь на канал «Хвилі» в Telegram, страницу «Хвилі» в Facebook