Нелиберальная демократия: хорошая и плохая новость для Украины

Парадигма этноцентрического государства умерла. Это факт, основанный на другом факте, что в отличие от необходимости сидеть на одном месте, где у тебя «садок вишневий коло хати», за которым необходимо приглядывать, и соседи-родичи, что и создает народ и нацию, владельцу переносного компьютерного приспособления сидеть на месте необязательно, как необязательно иметь соседей и даже родичей, зато нужно иметь покупателей и заказчиков, откуда бы они не приходили. Но принять этот факт не так легко, когда ты, еще вчера по определению принадлежавший к доминантной группе, теперь один из многих, твоя культура и традиция не доминирующая, а одна из многих, и тебе приходится уживаться с людьми, о которых ты не имеешь ни малейшего представления.

У меня есть две новости: плохая и еще хуже.

Первая. Как не устает повторять американский политический аналитик и просто умница Фарид Закария, в мире произошел сдвиг в сторону нелиберальных демократий. В отличие от либеральной демократии, где избранные власти представляют интересы и защищают свободы всех, без исключения, граждан, даже очень плохих, некрасивых, включая голосовавших против них, при нелиберальной демократии выбирают во власть своих, чтобы они представляли интересы и защищали свободы своих же, и гнобили чужих, даже если это и близкие родственники с другими взглядами на жизнь..

Вторая новость состоит в том, что в Украине и России ничего, кроме нелиберальной демократии никогда и не знали, так что, в некотором роде, они впереди планеты всей. Если одни только катятся в яму, другие им оттелева радостно машут конечностями.

Перефразируя известный сочинительский дует (нет, не Стругацких, и не Леннона-Маккартни), призрак бродит по Европе, призрак популизма. Благодаря информационным технологиям, широкие массы обрели мнение и голос и, ожидаемо, первым делом бросились ломать существующий порядок. Как, в свое время, Мартин Лютер призвал к реформации церкви, но, к его ужасу и удивлению, первым делом благодарный народ разграбил собор. Реформировать, так реформировать! Чтоб с прибылью! С тех пор это стало традицией всех реформаторов.

В общем, демократия демократии рознь. Причем это было ясно с самого начала. Именно прямая демократия не дал возможности древним Афинам стать империей, наподобие Римской, так как непосредственное участие всех граждан во всех решениях приводило к бесконечным внутренним распрям и казням сократов-диссидентов, а если склочный полис и умудрялся чего-то достичь, то только под твердым руководством явного автократа и аристократа Перикла. Демократия, если это просто тирания большинства, ничем не лучше открытой диктатуры, а то и хуже, так как имеет видимость легитимности. Не случайно же все диктаторы и автократы драматически апеллируют к массам. Иначе их потуги усидеть на троне будут выглядеть как простое чесание и без того раздутого эго.

А вот не менее древние римляне, прогнав царя, решили вопрос по другому, причем настолько успешно, что не только сами умудрились протянуть тысячелетие, но при этом еще и заложили основу всей западной цивилизации, с парламентами, конституциями, законами и научными терминами. Вместо прямой демократии, они создали рес публику, общее благо или выгоду. Ключевым словом тут было общее. Что подразумевало способность мыслить шире, чем семья, племя или город, дальше, чем на год вперед, и, более того, гибче. Расширение Римской республики происходило не только, и не столько за счет брутальной мощи ее легионов, а гибкости ее политики, продолжительность и продуманность которой обуславливалось тем, что римское общество основывалось не на воле народа, как в Афинах, а на институтах власти, которые изначально создавались таком образом, чтобы, с одной стороны, власть не узурпировалась одним человеком, а с другой, чтобы ее не захватили широкие народные массы, вечно желающие все взять и поделить сей же час. Важность институтов власти должна быть выше, чем занимающий любой пост человек, что, между прочим, важная деталь в развитых странах до сих пор.

В Риме эта важность уважения институтов республики была на уровне буквально религии. Пока один из братьев Гракхов, Тиберий, был народным трибуном, и все пытался устроить раскулачивание патрициев, причем даже тут пользуясь вполне реальным, но древним законом, а не с бухты-барахты, из уважения к священной должности его враги терпеливо ждали окончания срока его трибунства. А уж потом сделали из него отбивную.

Рес публика и есть основа либеральной демократии, поскольку без общей пользы и выгоды демократия будет лишь способом сведения счетов и простого дерибана. Республика — это то, что нас объединяет, а демократия — то, что разъединяет, и то, и другое имеет место в жизни, и тут главное не переборщить, как Россия, в сторону республики без демократии, или, как Украина, в сторону демократии без республики. Поскольку в республике без демократии вам просто сверху указывают в чем ваш общий интерес, а в демократии без республики ваш интерес не станет частью общего, пока все тянут на себя.

Это такая проблема современности, когда жизнь настолько ускорилась, что у человека неподготовленного это вызывает отторжение. Первой реакцией в любой новой, незнакомой ситуации у любого человека будет защитная. Даже если ему впервые предлагают черную икру. Возможно, что стоит рассматривать сегодняшний глобальный сдвиг в сторону популизма и национализма (или нативизма, в американском случае) как детскую болезнь роста 21 века. Другое дело, что болезнь может быть затяжной, а может проходит практически без симптомов. Зависит от иммунитета и конституции. Которые закладываются при организации общества. Поэтому даже такой одиозный персонаж, как президент Трамп, наталкивается на сопротивление американских государственных и общественных институтов, пока филиппинский Дутарте свободно играет в Сталина, а китайский президент Зи, не мудрствуя лукаво, уверенно чешет к императорскому трону.

Нелиберальная демократия всегда избирает власть — личность, вождя, гетмана, генсека, фюрера, которой подвластно все и вся, а либеральная демократия- администрацию, которая занимается исключительно тем, что находится в ее компетенции. А когда она расширяет свои полномочия, граждане начинают верещать как недорезанные, потому что даже отдаленная или вовсе теоретическая перпектива однажды стать дорезанными противоречит их представлениям о жизни. Нелиберальная демократия ожидает от власти проявления силы и подавление инакомыслия, либеральная ожидает, что правительство координирует быт для всех как можно незаметнее.

Получается странная, на первый взгляд, ситуация. Никогда, со времен афинской демократии, массы не были так вовлечены в политику. С исчезновением идеологических партий, служивших своеобразным буфером между гражданами и властью, демократия стали фактически прямой. В том плане, что политики вынуждены следовать не общим интересам той или иной четко определенной социальной группы, а личным предпочтениям избирателей. Которые, скажем прямо, по отдельности не совсем идеалы морали и рационального мышления. Вместе, конечно, они представляют нечто усредненное, и даже прогрессивное, так как в группе все качества нивелируются, но сам по себе любой человек еще то собрание неврозов и вредных привычек. Посему, даже за отсутствием особых идеологических противоречий, люди продолжают кучковаться, а не кучковаться они биологически не могут, за редким исключением философов-идеалистов и писателей-алкоголиков, по признаку любимых страхов и краткосрочных выгод. Если копнуть любой современный социальный или международный конфликт, то, с точки зрения здравого смысла, он окажется ни о чем. Но с точки зрения здравого смысла и курение вредно, и сахар — яд, и кого это когда останавливало? Понятно, что для верующего во что-то человека, живущего в контексте его общества, как и для шизофреника, живущего в мире своих иллюзий, все эти червяки невероятно значимы. Как их вытащить оттуда — вот в чем вопрос. Особенно когда так просто найти группу людей в социальных сетях, разделяющих твои представления о чем угодно, а они, в свою очередь, будут подпитывать твои и так устоявшиеся убеждения. И в этом социальные сети весьма способствуют продвижению нелиберальной демократии — ты не слышишь оппонентов, ты огражден от любой критики, ты всегда прав, а если ты и ищешь людей с чуждой тебе точкой зрения, то не для изучения ее и открытой дискуссии, а для борьбы с ними. А ведь раньше так не было. Или было?

Дело в том, что до относительно недавнего времени либеральные демократии были, скажем так, не совсем либеральными. Европейские страны, в недавнем историческом времени, были достаточно униформны по этническому и часто религиозному составу, а в мозаичных США и Канаде доминировали так называемые WASP — белые англо-саксонские протестанты. То есть, в них имелась определенная иерархия, где определенные группы имели определенное преимущество по сравнению с другими группами, несмотря на все декларации их конституций.

Потом, по ироничному определению Фукуямы (это была шутка, народ, на самом деле), в 1991 наступил «конец истории». В том смысле, что до того момента история представляла конфронтацию между идеологиями и образами производства, а теперь мало кто сомневается, что общество потребления и распродажи на Рождество лучше, чем рабский труд за плошку риса. Находятся, понятно, поклонники и такого подхода, но и они, по возможности, предпочитают разнообразить свою диету. Границы в умах и между странами пали, и народ массово повалил туда, где лучше, а не куда прикажут. Что не всегда радовало привилегированные группы в странах, куда ломанулись иммигранты.

Если в Канаде и США это дело было привычным, хотя и не особо позитивным, как показано в фильме «Банды Нью-Йорка», где местные WASP’ы вовсю гнобят ирландских иммигрантов-католиков в разгар Гражданской войны, то в континентальной Европе на переломе 20 и 21 веков это произвело довольно ощутимый шок. Это тот самый континент, где включение евреев в общество заняло порядка тысячи лет, и все равно закончилось Холокостом. А тут повалили и поляки, и арабы, и азиаты, и африканцы, ну и украинцы, куда же без них. Но дело было даже не в этом. В Германии значительная турецкая диаспора сидела тихо и не пикала лет так 60. Но тут история кончилась, а с ней кончились традиционные иерархии. В том плане, что формальные декларации о равенстве и правах стали читаться буквально и для всех.

Это очень важный прорыв в сознании, так как мы недооцениваем, насколько наше поведение определяется установками, определенными традициями. Сейчас трудно себе представить, но избрание Джона Кеннеди президентом было более шокирующим, чем победа Обамы. Президент-католик, да еще ирландец, да такого быть не может. Помните — белый англосакс-протестант. И да, тогда еще негров линчевали. Хотя на бумаге все было красиво. Как и с положением женщин в Советском Союзе. Мы то вписываемся не в формальные законы, а в существующую, исторически сложившуюся иерархию общества, или, точнее, множество иерархий. Это не очевидно в Украине, но когда вы сравниваете доходы американского врача или программиста с их украинскими коллегами, помните, что профессионалы и ученые там оказываются в другой иерархии, с другими критериями и контекстом, чем шахтеры или кассиры супермаркетов.

Парадигма этноцентрического государства умерла. Это факт, основанный на другом факте, что в отличие от необходимости сидеть на одном месте, где у тебя «садок вишневий коло хати», за которым необходимо приглядывать, и соседи-родичи, что и создает народ и нацию, владельцу переносного компьютерного приспособления сидеть на месте необязательно, как необязательно иметь соседей и даже родичей, зато нужно иметь покупателей и заказчиков, откуда бы они не приходили. Но принять этот факт не так легко, когда ты, еще вчера по определению принадлежавший к доминантной группе, теперь один из многих, твоя культура и традиция не доминирующая, а одна из многих, и тебе приходится уживаться с людьми, о которых ты не имеешь ни малейшего представления. Пока либеральная демократия защищала твои права и отстаивала твои свободы, все было прекрасно. Когда она делает то же самое для другого, у тебя это может вызвать негодование, так как создается впечатление, что эти права и свободы для других берут у тебя. Хотя на самом деле ты просто слез с иерархической лестницы.

И тут приходят популисты и говорят, что мы все вернем взад. Все звери, мамой клянусь, останутся равными, а вот ты будешь, как раньше, еще более равным, чем другие. Кто ж не хочет быть более равным? И так происходит сползание в нелиберальную демократию. Там, конечно, где она была либеральной. А там, где ее не было, уже и так хорошо. То есть плохо. Потому, что нелиберальная демократия, как правило, утилитарна, так как ее поддерживают люди, заинтересованные в немедленной выгоде. Иначе они бы выдвигали и выбирали других людей во власть.

Как интересно подметил известный американский астрофизик и популяризатор науки Нил Деграсс Тайсон, изучив биографии американских законодателей, что среди них есть кого угодно: адвокаты, бизнесмены, дантисты, фермеры, актеры, все, кроме инженеров и ученых. Именно тех, кто умеет мыслить конструктивно и долгосрочно. Но народ предпочитает демагогов, причем везде и всегда. Ни одна страна в мире не застрахована от популистов во власти, даже самая либеральная демократия. И тут стабилизирующей силой, по идее, становятся институты рес публики, гарантирующие разделение власти и независимость ее ветвей друг от друга. Гарантирующие, пока этот принцип уважается и соблюдается.Иначе возникает конституционный кризис и вся система летит в тартарары.

Самая главная проблема нелиберальной демократии в том, что в ней не затребованы люди с видением, с широким кругозором. Она сводится к борьбе за власть, карой противников и раздачей плюшек сторонникам. Независимые институты республики ей только мешают, как продемонстрировал турецкий президент Ердоган. И сейчас в Турции сидит в кутузке больше всего журналистов в мире. Под бурные аплодисменты. Происходит консолидация власти. Но ради чего? Обычно, величия. И раздачи плюшек, конечно.

Только в нелиберальной демократии пятый (?!!) транш МВФ может считаться достижением, а не поводом ужаснуться тому, что такими внешними вливаниями поддерживается на плаву система, которая явно не работает, так как ей требуются эти самые внешние вливания. Но поскольку в краткосрочной перспективе такая ситуация большинство, видимо, вполне устраивает, то менять систему никто не торопиться. Ее пытаются улучшать с переменным успехом, но в общем дела идут так себе, поскольку стабильность общества определяют не личности, а действенные общественные и государственные институты. Которые при украинской избирательной системе никогда не появятся. Уж очень она демократичная, особенно при однопалатном парламенты и диктаторских полномочиях президента, прямо древние Афины.

Опыт показывает, что наиболее стабильная политическая система — британская. Почему? Потому что она основывается на идее, что власть представляет всех без исключения, потому следует избирать одного представителя ото всех, вместо того, чтобы учитывать интересы каждого. Причем используется парадоксальный подход к выборам — первый на финише (first by the pole), где человек, набравший относительно большее количество голосов по сравнению с другими кандидатами, побеждает. Статистически говоря, в условиях многопартийной системы победитель должен набрать где-то в районе 40% (в фактически двухпартийной Америке — 50) голосов. И так же статистически говоря, даже в США люди не разграничиваются на два лагеря, а существует множетво градаций мнений и взглядов. Поэтому при такой системе, при нормальных обстоятельствах, для того, чтобы получить необходимые голоса, политику приходиться тяготеть поближе к центру. В результате, редко в Британии, Канаде или США вы увидите в парламенте коммуниста или нациста, хотя сами политики не прочь покидаться друг в друга этими терминами. Вы увидите много, с вашей точки зрения, людей со странными для вас взглядами, но это взгляды их среднего, подчеркиваю, среднего избирателя.

Пропорциональная система поощряет экстремизм и позволяет мелким партиям удерживать баланс власти. Статистически, опять-таки, говоря, в любой стране 10% всегда будет голосовать за несусветных радикалов любой окраски.

Выборы в Израиле, который постоянно суют в пример, основаны на общенациональном пропорциональном представительстве. В настоящее время избирательный порог установлен на уровне 3,25%, причем количество мест, которые партия получает в Кнессете, пропорциональна количеству голосов, которое оно получает. В результате мелкие ультрарелигиозные партии держат баланс сил и мошонки партий побольше. При британской системе они бы никак не влияли ни на что, и Израиль был бы совершенно другой страной. Какой не знаю, но другой.

Предположение, что каждый должен иметь представительство своих убеждений в парламенте, смешно. Понятно, что представительство имеют только организации, а гении одиночки, как ваш покорный слуга, свое мнение могут излагать только в блогах. Но гении не жалуются, понимая, что их время еще просто не пришло и публика не созрела. Пропорциональная система отторгает независимых, но дает голос маргиналам. А должно быть так — если ты не смог обогнать конкурентов на твоем участке, значит еще не твое время, и к твоим идеям народ пока не готов. Британская система не идеальна, но она представляет серьезный заслон экстремизму, так как, чтобы постоянно выигрывать, приходится учитывать мнение основной массы избирателей, которая редко ведется на радикальные перемены, а, значит, быть примерно в центре политического спектра.

Власть, чтобы она работала на всех, а не себя, необходимо разбавлять. Поэтому Украине необходим еще и Сенат, на манер американского, только избираться туда должны представители не современных областей, а исторических земель, так примерно 12 земель и 24 сенатора, лет на 6. Вот вам и реформа.

Нормально демократическое правительство занимается социальным контролем, предотвращая конфликты и поддерживая относительный порядок, оставляя людей в покое. Оно не влезает в лингвистику и оставляет историю историкам, литературу литераторам,а экономику… вы думаете, я скажу экономистам? Нет, частным препринимателям, которым не нужно давать субсидий. Социальный контроль не является социальной инженерией. И различить их очень просто. Социальный контроль — это когда людям говорят, что нельзя делать. А социальная инженерия — это когда вам указывают, что вам делать. Популизм обожает социальную инженерию, при условии, что указывают кому-то другому.

Не думаю, что я раскрыл все, что хотел, но народ жалуется на долгие тексты, поэтому я закругляюсь.

К сожалению, данный период истории испытывает всех нас популизмом, делающий демократию нелиберальной. Это инфекция, которая либо убьет организм, либо заставит его выработать иммунитет. Как говорится, в здравом теле здравый дух.

Подписывайтесь на канал «Хвилі» в Telegram, страницу «Хвилі» в Facebook