Второе лето Хмельниччины: Збаражская эпопея

Пока армия Радзивилла добивала казаков Кричевского под Лоевом, основные силы Хмельницкого шли на запад. Гетман желал завершить то, что не доделал годом ранее — добить оставшиеся войска Речи Посполитой и продиктовать королю условия мира. Король, на миролюбие которого напрасно рассчитывал Хмель, хотел примерно того же, но со своей стороны. На Западном Подолье начиналась кампания 1649 года.

Para bellum

Переяславское перемирие, заключённое 20 февраля 1649 года, не устраивало ни одну из сторон. Ни поляки, ни казаки даже не пытались его соблюдать, и от полномасштабной войны врагов удерживала лишь весенняя распутица. Тем временем в Галиции, на Волыни и Подолье дело взяли в свои руки крестьяне — Малопольское воеводство полыхало восстаниями. В апреле Хмельницкий, наконец, решил, что пора продолжить активные действия и объявил всеобщую мобилизацию. Казацкие полки росли, принимая всё новых людей, копились запасы пороха, пуль, ядер и провианта.

Не забывал гетман и о «внутренней политике» — с начала восстания прошёл год, пора было переизбирать старшину. Действия Хмельницкого во время кампании 1648 года нравились далеко не всем, уход от Львова и Замостья воспринимался частью казацкой верхушки как предательство. Поэтому гетман, хорошо осведомлённый о настроениях в своём окружении, заменил ряд полковников на лояльных ему людей, укрепив «вертикаль власти».

Мобилизация дала неплохие результаты, не хватало лишь огнестрельного оружия для пошедших воевать крестьян — таких людей прозвали «дейнеками», то ли потому, что они вооружались «де не як» («абы как»), то ли от турецкого «değnek» («палка, дубинка»). Впрочем, списывать со счетов эту часть армии не стоило: брацлавский воевода Адам Кисель 12 июня 1649 года писал канцлеру Ежи Оссолинскому, что «Хмельницкий хочет на этих мужиках, собранных с волостей, обессилить наше войско, а потом всей силой напасть».

Дипломатические ухищрения Хмельницкого перед войной успеха не имели: ни Москва, ни Трансильвания войска выставлять не спешили, и новую кампанию гетман начинал с единственным союзником — Крымом. И вновь, помимо выплат, Хмель позволил хану брать христиан в ясырь (правда, только на «польской территории» западнее реки Горынь). Вероятно, залогом сговорчивости гетмана стал его сын Тимош, который, по некоторым сведениям, находился тогда в Крыму.

Польша вооружается

Поляки не сидели сложа руки и лихорадочно готовились к войне, что не мешало им пребывать в полной неосведомлённости о том, куда ударит Хмель. О провале переговоров гетмана с Османской империей и Трансильванией в Варшаве не знали ничего, однако знали о самом их факте. Польское командование предполагало, что Хмельницкий либо пойдёт на Каменец, Львов и Перемышль в союзе с султаном, либо вместе с трансильванским князем Дьёрдем Ракоци отправится через Волынь прямо на Варшаву. О том, что гетман выступит с одними татарами, никто не думал — наиболее вероятным казался «турецкий» вариант, и основные войска поляков скапливались на Волыни и Подолье. Именно сюда собирался всеми силами ударить Хмельницкий.

Ожидая казаков (а возможно, и турок) с востока, польское командование разработало следующий план. С севера, из-за Припяти, в тыл Хмельницкому и на Киев должен был идти Радзивилл с армией Великого княжества Литовского, а главный удар предполагалось нанести с Волыни и Подолья основными силами. Вперёд отправили контингент белзского каштеляна Адама Фирлея (около 10 000 человек), с юга его поддерживал каменецкий староста Станислав Ланцкоронцкий с 12 000 воинов. На пути предполагаемого продвижения казаков Фирлей должен был возвести мощный укреплённый лагерь под Староконстантиновом, где годом ранее Кривонос бился с Вишневецким. Укрываясь за валами, польское войско смогло бы отправлять отряды в рейды и поджидать силы самого короля, а потом, собравшись в единый кулак, обрушиться на Киев, Белую Церковь, встретить там Радзивилла и вместе бить в сердце казацкой территории — на Чигирин, Корсунь и Черкассы.

 

В итоге армии обеих сторон собирались двигаться буквально навстречу друг другу. Развёртывание основных казацких сил должны были прикрыть отряды полковника Герасима Яцкевича, ещё с начала года стоявшие на «демаркационной линии» у Звягеля (ныне Новоград-Волынский), Корца и Межирича. Староконстантинов и окрестности охраняли отряды Александра Кривоносенкова, сына легендарного Максима Кривоноса. Под Баром стояли казаки кальницкого полковника Ивана Федоренко, линию у Мурафы обороняли отряды брацлавского полковника Данила Нечая и уманского полковника Степка. Последний, узнав о том, что поляки стягиваются на Волынь и Подолье, решил сколько возможно попортить им крови и прошёлся рейдом по волынской земле.

Начало западного похода

В начале мая основные силы казаков двинулись на запад. Для начала Хмельницкий, ещё не утративший надежды приобрести новых союзников, отправил к царю Алексею Михайловичу письмо. В нём гетман писал, что «мы Бога о том молим, чтоб ваше царское величество, яко правдивый и православный государь, над нами царём и самодержцем был», призывал: «нас под милость и оборону свою и всю Русь, ныне по милости божий против ляхов совокупляючуюся, возми», и обещал, что «мы вси единостайне, сиречь единодушно, готовы умирать за ваше царское величество».

На это предложение царь ответа не дал. В итоге гетман с тремя полками, артиллерией и небольшим отрядом татар 4 мая вышел из Чигирина к верховьям реки Ингулец, затем двинулся к селу Маслов Став (у Белой Церкви), где остановился, ожидая подхода остального войска и каких-либо союзников (на случай, если русский царь или Трансильвания решатся помогать). После бесплодного ожидания Хмель отправился на запад.

Основные силы казаков шли в том же направлении разными дорогами. Через Днепр под Киевом казацкие полки переправлялись три недели. Черкасский, Лысянский и ещё один из полков шли на Константинов через Прилуки. Переяславский и ещё один из левобережных полков отправились на Меджибож. Казацкая мощь стягивалась в единый кулак. Во второй половине мая подошёл татарский авангард — будущий зять хана Ширин-бей с 20 000 конницы. 23 мая из Крыма выдвинулась и основная татарская орда во главе с ханом Ислам-Гераем III. Переправившись черед Днепр у Исламкермена (ныне Каховка), татары двинулись на реку Синяву, где и встретили казаков.

Численность казацкой армии

Согласно документам, на «западном фронте» (в основной армии Хмеля) было 20 казацких полков с обоих берегов Днепра. Ещё пять полков отправились на север с Кричевским громить Радзивилла. При этом, например, Нежинский полк существовал в двух экземплярах — и у Хмельницкого, и у Кричевского.

 

Примерная численность казацкого полка составляла 3000–4000 человек. Вероятно, лишь часть из них была «кадровыми военными», и они дополнялись мобилизацией крестьян. Поэтому, если не забывать о том, что часть полков могла быть неполного состава из-за разделения, можно говорить о 60 000–70 000 казаков и некотором количестве «дейнек». Итого — менее 100 000 человек.

Орда теоретически могла выставить примерно столько же. Типичный крымский татарин представлял собой лёгкого конника, правда, плохо экипированного — сообщается, что многие крымцы были вооружены только «маслаками» (острыми камнями, защеплёнными в лозу). Точная численность ханского войска неизвестна, но оно также насчитывало десятки тысяч человек.

По артиллерии Хмеля сведения противоречивы. Разные источники дают от 30 лёгких и 2 тяжёлых орудий до 6 пушек на каждый полк (то есть 120 полковых) и отдельного корпуса из 24 орудий «резерва главнокомандования».

Быстрое и уверенное продвижение казаков обеспечивалось хорошей разведкой. Первые разведчики Хмельницкого отправились из Переяслава на запад ещё в феврале 1649 года —гетман послал около 2000 человек во главе с полковником Тарасенко (или Стасенко). Вглубь польской территории они продвинулись невероятно далеко, некоторые доходили до Познани, прусских рубежей и Силезии. Пойманных лазутчиков поляки вешали, сажали на кол, но всё было тщетно — информация к Хмелю поступала бесперебойно.

Польское войско

Пока Ян Казимир собирал основные силы, передовые польские отряды начали первые бои. Казаки потерпели поражение под Шульжинцами на пограничной реке Горынь, зато Филон Джелалий взял с Ирклиевским полком Меджибож. Захват небольшого городка нарушил полякам сразу весь план кампании — теперь не было смысла строить в Староконстантинове лагерь, ведь он сразу оказался бы в полуокружении. Войска Фирлея, уже пришедшие на место, немедленно отправились обратно на запад. «Это наше отступление равнозначно бегству», — писал Фирлей. Однако вторых Пилявцев не получилось, и после стремительного отступления поляки заложили второй лагерь в замке Збараж.

 

От короля стремительные манёвры Фирлея не укрылись, и в письме от 24 июня он вопрошал незадачливого военачальника, почему войны ещё толком нет, а войска уже бегут. Полководец оправдывался, что, во-первых, ему обещали 20 000 солдат, а дали всего 6000, во-вторых, денег нет, а, в-третьих, его авторитет оспаривают другие военачальники. В ответ король напомнил, что у Фирлея не 6000, а 10 000 войска, и к нему идёт подмога.

Подкрепления и вправду подходили к Збаражу. Коронный хорунжий Александр Конецпольский, каменецкий каштелян Станислав Ланцкоронский, коронный подчаший Николай Остророг и другие приводили отряд за отрядом. Наконец, всеобщее ликование вызвало появление войска Яремы Вишневецкого. Всего собралось около 30 000 человек (по другим данным — всего 15 000), не считая крестьян-землекопов. Другие польские отряды в Збараж не пришли, а охраняли дороги, ведшие вглубь Галиции, и подавляли восстания. Тем временем из столицы выдвинулся и сам король, получивший благословение римского Папы. Миролюбие Яна Казимира, на которое так рассчитывал Хмельницкий, «поддержавший» его на элекции, оказалось слабее католического фанатизма короля — бывший монах и кардинал, польский венценосец собирался примерно наказать бунтовщиков.

Збараж — крепкий орешек

Збаражский замок был передовым по тем временам укреплением. Построенный в виде неправильного шестиугольника, с севера прикрытый двумя прудами, а с остальных пяти сторон — валами, куртинами и бастионами он мог выдержать долгую осаду. Стоявший на Чёрном Шляху, который связывал Крым с правобережьем Днепра, он издавна был целью для татарских орд. Дважды замок пытались взять, в 1589 году основательно выжгли предместья, а в 1630-х годах он был перестроен по последнему слову оборонительной инженерии. Вскоре после окончания строительства род князей Збаражских прервался, и замком завладели Вишневецкие.

После всего пережитого Фирлей был не в настроении биться в поле и предложил обороняться из-за стен и валов Збаража. Прочие военачальники согласились, и новый лагерь начали спешно укреплять. Наружные валы были невысокими, а лагерь изначально сделали несуразно большим. Он мог вместить до 100 000 человек, которых у поляков не было, а имевшимися силами защищать его было проблематично. Руководивший инженерными работами уроженец Лотарингии Николя Дюбуа предложил построить меньший лагерь внутри имеющегося.

Уже во время подготовительных работ стало ясно, что польское многоначалие, которое уже привело к пилявецкому разгрому, никуда не делось — командовали и номинальный руководитель Фирлей, и Ланцкоронский, и Остророг, и Конецпольский. С лучшей стороны показал себя Вишневецкий — в отличие от большинства коллег он пользовался большим авторитетом, и его приказы обычно выполнялись. А вот у «командующего» Адама Фирлея с авторитетом были большие проблемы. Недавнее бегство из-под Староконстантинова усугублялось тем, что он исповедовал кальвинизм — большинство солдат были католиками, не особо желавшими подчиняться «еретику».

Казаки идут!

Узнав об отходе войска Фирлея к Збаражу, Хмельницкий отправился вслед за врагом. 1 июля казаки прошли Базалию (в 50 км от Збаражского замка). Как и прежде, обеспечивалась образцовая скрытность — вышел даже приказ не ходить в разведку малыми силами, чтобы не стать «языками». Этот способ конспирации сработал — уже 7 июля Фирлей писал, что «шпионов достать — вещь невозможная, а от узников ни добром, ни муками не можем дознаться». Вероятно, полякам не повезло, и их разъезды ловили тех, кто ничего не знал. Тем временем все дороги у Збаража перерезала крымская конница, и поляки уже не могли свободно посылать гонцов к королю.

8 июля, отчаявшись узнать хоть что-то, Адам Фирлей приказал отправить за языками 15 хоругвей сразу. Это дало результат — несмотря на разгром части отряда и потерю нескольких десятков всадников, удалось поймать троих казаков, которые и рассказали о ситуации. Хмель рядом, времени на подготовку нет — с такой повесткой открылся очередной военный совет, на котором поляки решили сидеть в крепости, в поле не выходить, а лишь отправить большой фуражирский отряд за продовольствием.

10 июля у Збаража показались авангарды казаков и татар. Колонны шли с севера, со стороны Вишневца, откуда их не ждали. Впрочем, польские армии стояли не в поле, так что обход Хмельницкому особенно не помог. Первыми под казацкие сабли попали фуражиры, которых вырубили под корень — спасти удалось единицам.

Начался первый бой. Крымские чамбулы двинулись вперёд, навстречу им поскакали бойцы татарских хоругвей Речи Посполитой. Опрокинув последних, крымцы ударили по хоругвям Вишневецкого. Бой едва не закончился уничтожением польской конницы, попавшей в мешок — с большим трудом кольцо удалось разорвать. Войска стали друг напротив друга, татары поджидали прибытия основных сил. Под вечер прибыл Ислам-Герай с основной ордой.

Осада и штурмы

11 июля вся армия Хмельницкого подтянулась под Збараж. Город немедленно блокировали, казацкий лагерь расположился в четверти мили от замка. На военном совете гетман опрометчиво пообещал хану ужинать в Збараже.

В полдень 11 июля казацкие орудия начали обстрел польского лагеря. Очевидцы утверждали, что «на Збараж упало больше пуль и ядер, чем куриных яиц в Львовском повете». Потери поляков были огромны — только в двух хоругвях краковского старосты Ежи Любомирского и Адама Сенявского погибло 100 конников. Обстрел продолжился и на следующий день.

13 июля Хмельницкий объявил генеральный штурм крепости — основной удар пришёлся со стороны прудов, где укрепления были хуже, чем в других местах. Очевидец писал, что казаки «обсели Збараж, как мухи». Впереди, видимо, поставили необученных крестьян, чтобы они приняли на себя первые залпы. «Крестьянство лезло как смола, а орда мчала тучами», — вспоминали защитники крепости. Попутно выяснилось, что от орды польза при штурме почти нулевая, и Вишневецкий велел бить только по казакам, не тратя пули и ядра на крымцев.

Казацкое войско ходило на штурм семнадцать раз. В одной из атак казаки прорвали первую линию валов — казалось, осталось лишь довершить разгром. Фирлею и Вишневецкому доброхоты рекомендовали бежать пока можно, однако те отказались. В критический момент боя в контратаку перешли отряды красноставского старосты Марека Собеского, брата будущего польского короля. Казаков отбросили до самых их окопов, многие утонули в прудах. На сей раз уже Хмельницкому пришлось принимать меры, чтобы не допустить разгрома своего войска. В результате поляки отступили, но попытка взять Збараж провалилась. Участники боя вспоминали, что у валов лежала гора трупов в человеческий рост.

Впрочем, первая линия обороны вскоре оказалась в руках казаков без единого выстрела. Как и предупреждал лотарингский инженер, периметр большого збаражского лагеря был слишком велик, поэтому после штурма поляки оставили его, перейдя на вторую линию и уплотнив боевые порядки.

Обе стороны теряют терпение

После провала генерального штурма лопнуло терпение у хана. Вместо победы, добычи и ясыря Ислам-Герай видел, что его воины гибнут бесславной смертью в осадной войне, которую не умеют вести. Уже 14 июля хан согласился на переговоры с поляками. В этот день Вишневецкий и Ланцкоронский встретились с великим визирем ханства Сефер-Кази-агой и без обиняков предложили татарам перейти на их сторону. Оценив шансы поляков на победу, визирь вежливо отказался.

Терял терпение и Хмельницкий. В тот же день он отправил Фирлею письмо с предложением сдаться. В послании казацкий вождь именовал оппонента «старой квашнёй» и «лядьским гетманом». Не дожидаясь ответа, Хмельницкий обрушил свои полки на Збараж и вновь был отбит.

В казацком лагере не утихала работа (его валы уже возвышались над польскими), строились гуляй-городки, рылись подкопы. Кроме того, казаки предприняли интересный ход, отправив на штурм своих воинов в чалмах, сделанных из рушников. Расчёт был на то, что поляки примут атакующих за турецких янычар и вострепещут перед мощью Порты. Попытка не удалась, хотя некоторые очевидцы утверждали, что поляки дрогнули.

17 июля последовал новый штурм, достигший кульминации в полдень. Казаки ударили с двух направлений, прорвались на валы, дрались уже на частоколе и были «на волосок от взятия города», но осаждённым помог ливень, сделавший очень затруднительным бой на скользкой глине валов. В ответной вылазке поляки сожгли сразу 14 гуляй-городков, и боевой дух повстанцев начал падать. Появились сведения, что к Збаражу идёт король с большим войском, и соратники начали предлагать Хмелю заключить перемирие. О том же просил прибывший в казацкий лагерь киевский митрополит Сильвестр (Косов). Гетман выслушал своих соратников и отправил в Збараж два послания: одно Фирлею с предложением о мире, второе немецким драгунам Фирлея с предложением переметнуться к казакам и убивать поляков вместе. Узнав о чудесах дипломатии Хмельницкого, белзский каштелян мириться отказался.

К 18 июля войско Хмельницкого пополнило свои силы татарским отрядом под командованием Айтимир-мурзы и насыпало валы так высоко, что польский лагерь был виден как на ладони. Поляки опять сузили линию обороны, отступив ещё ближе к замку. 19 июля грянул новый штурм. Десять раз казаки ходили в атаку, и каждый раз им приходилось отступать. На позициях Остророга и Ланцкоронского повстанцы стреляли по врагу уже сквозь бойницы стен Збаража — пришлось срочно заделывать их глиной. И вновь казакам помешали проливные дожди.

21 июля после короткого отдыха казаки бросились на новый штурм. Збараж уже был в тесном кольце, но устоял и на этот раз. Потери атакующих были страшными — только по двум казацким полкам указывается до 3000 убитых и раненых.

Голод и надежда

К 26 июля в лагере осаждённых начался голод, и поляки решились на новые переговоры. Сначала они отправили гонцов к хану, вновь предложив перейти на сторону короля, — в ответ Ислам-Герай пообещал вытянуть поляков из Збаража за чубы. Хмельницкий, разочарованный ходом осады, был уже менее решителен и предложил почётную сдачу замка — поляки могли выйти из Збаража с артиллерией и обозом. Вишневецкий был, как обычно, непреклонен и заявил: «Кто придёт по нашу голову, тот свою принесёт».

Тем временем в польском лагере царил голод. В этом свете удивительно выглядят свидетельства некоторых очевидцев о том, что коней осаждённые не ели, а лишь выгнали бедных животных из лагеря, подрезав им сухожилия. В результате кони пошли в котёл татарам — осаждённые накормили осаждавших. Впрочем, другие источники утверждают, что лошадей поляки всё же ели, но лишь в конце осады. Сохранился небольшой прейскурант на провизию в Збараже ближе к концу осады:

• гарнец (3,2 л) пива — 1 флорин 15 грошей;
• кварта (около 1 л) водки — 10 флоринов;
• буханка хлеба — 1 флорин.

Если считать флорин равным счётному злотому, то за кварту водки предстояло отдать цену среднего коня.

Казаки и татары тоже не жировали. Часть Белоцерковского полка, раздражённая осадным сидением, потерями и голодом, начала роптать. Хмель, не колеблясь, расформировал 18 сотен белоцерковцев и перемешал их с другими полками. Часть орды рассеялась по окрестностям и бесчинствовала между Ямполем и Дубно. Как писали участники осады, даже в 10 милях от Збаража нельзя было достать никакого провианта.

После очередного штурма поляки отступили чуть ли не к самым стенам крепости, их мужество иссякало. Но тут на казаков обрушилось страшное известие — Кричевский разбит, его полки уничтожены, никем не сдерживаемый Радзивилл движется на Киев (о том, что обессиленные литовские войска никуда не идут и не планируют, никто ещё не знал).

30 июля остатки польского гарнизона отступили на последнюю линию обороны — валы перед самым замком. Казацкий вал был насыпан в 30 локтях (меньше 20 м) от польского, враги могли переругиваться со своих позиций в лучших традициях окопной войны. Несмотря на большие потери, воины Речи Посполитой сумели сохранить необходимую плотность оборонительных порядков — по протяжённости новые укрепления составляли едва десятую часть от прежних, и для их защиты бойцов хватало. Перестрелки следовали за штурмами, в промежутках между боями осаждённые успели с помпой, но, видимо, без особого угощения, отпраздновать день святого Франциска Ассизского.

Хмельницкий вновь писал письма в Збараж, требуя сдачи, но уже в довольно уважительном тоне. Вишневецкий находил в посланиях огрехи (например, отсутствие подписи), отказывался договариваться со столь безграмотным оппонентом и требовал от осаждающих покориться.

5 августа поляки провели необычайно удачную вылазку, захватив 16-18 казацких знамён. На следующий день Хмельницкий, уже осведомлённый о подходе королевского войска, послал войска на генеральный штурм, который также окончился неудачей.

Обе стороны выдохлись, казаки насыпáли всё более высокие валы, но штурмовать уже не решались. Зарядили проливные дожди, а 13 августа прошёл слух, что Ян Казимир с войском стоит уже в трёх милях от Збаража. Казаки вновь взялись за заступы, на сей раз — чтобы вырыть укрепления против возможной атаки.

К тому времени польский король уже оповестил о своём скором прибытии. Из Топорова (в 140 км от Збаража) венценосец отправил любопытный универсал. Краткая его суть состояла в том, что Хмельницкий изменник, «недостойный христианского имени», союз с татарами он заключил «на погибель древней греческой веры», и за это должен быть наказан. Указом короля Хмель лишался гетманства, а гетманом становился Семён Забуский (тот самый, который сообщил полякам совершенно неверные сведения о казацкой армии перед Пилявецкой битвой).

На Хмельницкого универсал не произвёл никакого впечатления. В ночь с 13 на 14 августа казаки и татары, оставив для блокады замка меньшую часть войск, отправились под Зборов. Здесь им предстояло впервые помериться силами с самим королём Речи Посполитой. Впереди была главная битва всей кампании 1649 года.

Продолжение следует

Источники и литература:

1. Śledziński К. Zbaraż 1649. // Kacper Śledziński. – Dom Wydawniczy Bellona, Warszawa, 2005. – S.171
2. Бярнацкі В. Паўстаньне Хмяльніцкага: Ваенныя дзеяньні ў Літве ў 1648-1649 гг. / Пер. з пол. Антон Кузьміч. – Вільня: Інстытут Беларусістыкі; Беласток: Беларускае гістарычнае таварыства, 2010. – 184 с.
3. Документи Богдана Хмельницького. / Упор. І. Бутич, І. Крип’якевич. – Київ: Видавництво АН УРСР, 1961. – 740 с.
4. Документы об освободительной войне украинского народа 1648-1654./ Сост. А. З. Барабой, И. Л. Бутич, Е. С. Компан, А. Н. Катренко. – Киев: Наукова думка, 1965. – 828 с.
5. История Украины./ И.Н. Данилевский, Т. Г. Таирова (Яковлева), А. В. Шубин, В. И. Мироненко. – Москва: Алетейя, 2015. – 722 c.
6. Летопись Самовидца о войнах Богдана Хмельницкого и о междоусобиях, бывших в Малой России по его смерти. / Ред. О. Бодянский. – Москва: Университетская типография, 1846. – 152 с.
7. Мицик Ю. А. Облога Збаража (1649 р.). Вiдоме й невiдоме./ Український історичний журнал. – 2008. – №5 – С. 15-38
8. Стороженко І. С. Богдан Хмельницький і воєнне мистецтво у визвольній війні українського народу середини XVII століття. Кн.1: Воєнні дії 1648-1652 рр. / І. С. Стороженко. – Дніпропетровськ: Вид-во Дніпропетр. держ. ун-ту, 1996 – 320 с.
9. Яковенко Н. Нарис історії України з найдавніших часів до кінця XVIII століття. / Н. Яковенко. – Київ: Критика, 2006. – 584 с.

Источник: Warspot

Подписывайтесь на канал «Хвилі» в Telegram, страницу «Хвилі» в Facebook