Дефицит лидерства в Восточной Азии: шансы для малых и средних стран

Вследствие кризиса традиционно влиятельные мировые центры силы – США, ЕС и Япония – пережили глубокий спад и столкнулись с серьезными структурными проблемами в экономике. В то же время ряд стран Восточной Азии, в первую очередь Китай, преодолев падение темпов роста, сопоставимое по масштабам с тем, что наблюдалось в экономике США и Евросоюза, смогли сохранить положительную динамику развития1.

{advert=1}

При этом США и Япония сохраняют преобладание в регионе, однако уже не могут наращивать его в отличие от Китая. Японское экономическое присутствие в АТР фундаментально, и оно определяет многие базовые параметры развития региона. Но есть впечатление, что эта страна, скорее, защищает свои ранее приобретенные позиции, чем покушается на приобретение новых. На этом фоне в литературе активно обсуждается рост китайского присутствия в Восточной Азии. Китай пытается «заместить» Японию и в американской экономике, выполняя функцию насыщения американского рынка качественными дешевыми товарами. В этом смысле сформировалась экономическая взаимозависимость КНР и США, которая помогает снижать остроту их возможных противоречий.

Хотя Россия пока не может рассматриваться как полновесный региональный игрок, ее присутствие в Восточной Азии за последнее десятилетие стабилизировалось и более не сокращается. В то же время российское присутствие фактически перестает быть самостоятельным – в том смысле, что оно в растущей степени оказывается просто функцией от экономического присутствия Китая. Российский Дальний Восток уже интегрирован в региональную хозяйственную систему, но далеко не на российских условиях и не как самостоятельный субъект.

Страны и территории Восточной Азии (Япония, Тайвань, государства Юго-Восточной Азии и КНР) переживают сложный процесс внутриполитических трансформаций, который неизбежно будет влиять на региональную ситуацию2. При этом Восточная Азия как традиционный географический регион приобретает новые международно-политические измерения. Ее географические границы «расползаются», а в содержательном плане она «вбирает» в себя проблематику, относящуюся к сопредельным регионам3. Кроме того, ситуация в Восточной Азии может рассматриваться как отражение общемировых тенденций ограничения мощи единичных игроков. В то время как отдельные государства продолжают укреплять свои позиции, их способность действовать полностью независимо уменьшается4.

Усложняется геостратегическая расстановка сил. В 1950–1960-х годах регион в целом демонстрировал черты зарождавшейся классической биполярности. В 1970–1980-х годах эта структура начала размываться, что было связано с выдвижением КНР на позиции самостоятельного регионального игрока. Политического плюрализма региональной системе добавляло и дистанцирование менее крупных государств от стран-лидеров и переориентация первых на решение задач внутреннего развития, преимущественно хозяйственного5. За последние десятилетия субъектность малых и средних стран региона в лице АСЕАН консолидировалась и гораздо сильнее проявляет себя в политике и сфере безопасности, чем полтора или два десятилетия назад.

Глобальный финансово-экономический кризис не смог принципиально изменить соотношение позиций в регионе. При этом экономическая область взаимодействия в регионе по-прежнему является приоритетной по сравнению с политической, а в рамках последней малые и средние страны (прежде всего АСЕАН) по-прежнему активно используют блокирование на групповой основе для того, чтобы увереннее вести диалог с более мощными региональными и внерегиональными игроками.

 

1

На протяжении 1990-х годов в качестве источника направляющих экономических тенденции в регионе выступала Япония, действовавшая, в сущности, в союзе с США. Причем за счет создания в Восточной Азии сети предприятий, завязанных на крупные японские предприятия и воспроизводящих по своей структуре капиталистические отношения особого, японского, типа самим японским политическим кругам удалось, по мнению американских исследователей, «законсервировать» ситуацию и внутри страны, отсрочив почти на десятилетие необходимость внутренних реформ6.

С экономической точки зрения в регионе была создана иерархически структурированная экспортоориентированная модель, которая оказалась не просто уязвимой перед лицом кризисов 1997–1998 годов и частично 2008–2009 годов, но и сама в какой-то мере генерировала их. Япония экспортировала в страны НИС (Сингапур, Южную Корею, Тайвань) не только капитал, но и технологии, которые не были уже наиболее передовыми для японской экономики, но могли быть успешно применены в странах с более низким технологическим уровнем. Страны НИС, в свою очередь, добившись на основе японской технологической «подпитки» выхода на новый виток развития, затем стали передавать заимствованные из Японии, но уже хорошо освоенные ими несложные технологии в группу «азиатских тигров второй волны» (Таиланд, Малайзия, Филиппины), а те – в Индонезию и прибрежные регионы Китая. Такая «цепочка» получила в литературе название «строй летящих гусей».

Экспорт готовой продукции осуществлялся в страны Запада, в значительной мере – в США. Кроме того, на протяжении 1990-х годов Япония была основным государством, оказывающим экономическую помощь странам региона на двусторонней основе. Она также выступала в качестве абсолютного лидера по уровню прямых иностранных инвестиций (особенно в Сингапур, Таиланд, Малайзию и Индонезию), а японские специалисты в 1980–1990-х годах оказывали значительную консультационную помощь странам АСЕАН в разработке экономических программ развития7, что вполне устраивало малых и средних региональных игроков.

Сложился процесс так называемой реальной интеграции8, охватывающий основную часть региона. Его особенность состояла в том, что процесс интеграции развивался быстрее, чем складывались его формальные институционально-правовые формы. Иными словами, преференциальные хозяйственные связи развивались активней, чем создавались органы и организации для управления ими. Институциональная сторона интеграционных процессов «запаздывала».

В конце 1990-х годов данная система подверглась серьезным испытаниям. Финансовый кризис 1997–1998 годов подорвал экономические позиции Японии в регионе. К началу XXI века регионализация перестала выполнять функцию страховочного звена для японских корпораций, которые до этого предпочитали выносить свои производства за пределы Японии, а не вовлекаться в реформирование внутренней экономической системы9.

Свою роль в трансформации региональной ситуации сыграло и определенное самоустранение США, в том числе в экономическом плане, от дел региона в период администрации Дж. Буша-младшего (2001–2009). Упор на двусторонний формат отношений в ущерб многосторонним и активное применение силы во внешней политике США привели к разногласиям даже в среде традиционных американских союзников в регионе10.

Между тем Китай перестал быть одним из звеньев экономической цепочки, выстроенной Японией. Постепенно КНР выдвинулась на позиции нового экономического центра силы и стала мешать японскому экономическому доминированию, нарушив «вертикально структурированную модель регионального развития. «Строй летящих гусей»11 нарушился.

Можно говорить о превращении Китая в одного из основных торговых центров Восточной Азии. При этом следует отметить, что за период 1990-х годов стратегия Китая в регионе и отношение к нему претерпели довольно существенные изменения. Отказавшись от поддержки левых антиправительственных движений в странах Юго-Восточной Азии, к середине 1990-х годов Китай перестал восприниматься в регионе как революционная сила. Впервые его стали считать выгодным экономическим партнером как для юго-восточноазиатских стран, так и для США и Японии. Тогда же Китай сосредоточился на создании «пояса добрососедства»12. Это означало, что взаимодействие со средними и малыми странами региона стало для него приоритетным. На имидж Китая позитивно повлияла финансовая помощь, которая была оказана им странам Юго-Восточной Азии в период кризиса 1997–1998 годов. В результате отношение к Китаю эволюционировало от недоверия к видению КНР как достойного партнера13. Само китайское руководство приложило к этому немало усилий, идеологически подкрепив свои практические действия идеей гармоничного развития, которая, в отличие от концепции «мирного возвышения», оказалась гораздо более привлекательной для окружения Китая14.

Углублению экономических связей Китая и стран Восточной Азии способствовали международные тенденции. На протяжении 1990-х годов Китай улучшал отношения со всеми странами Юго-Восточной Азии15 и АСЕАН. Первый официальный контакт с Ассоциацией был установлен в 1991 году. В 1996 г. Китай получил статус партнера АСЕАН по диалогу. В 2002 г. было заключено соглашение о зоне свободной торговли Китай-АСЕАН, а в 2003 г. Китай присоединился к Договору о дружбе и сотрудничестве в Юго-Восточной Азии. В том же году была подписана Совместная декларация КНР и АСЕАН о стратегическом партнерстве. Установление дипломатических отношений с Южной Кореей в 1992 г. создало дополнительные условия для последующего значительного расширения экономических связей таким образом, что всего лишь спустя десятилетие Южная Корея вышла на пятое место по объему прямых иностранных инвестиций в Китае.

На рубеже 1990–2000-х годов Китай включился в многосторонние форматы сотрудничества в регионе и даже выдвинул ряд собственных экономических инициатив, включая создание форума Боао (азиатского аналога Всемирного экономического форума в Давосе). Позднее Пекин предложил проекты оказания массированной экономической помощи странам Юго-Восточной Азии в период кризиса 2008–2009 годов. На форуме Боао в 2009 г. Китай предложил сформировать Фонд инвестиционного сотрудничества Китай-АСЕАН в размере 10 млрд. долларов в целях совместной борьбы с кризисом и финансирования основных двусторонних инвестиционных проектов. Реализация этих проектов была направлена в первую очередь на повышение взаимосвязанности стран АСЕАН и Китая. Речь шла о добыче ресурсов, энергетике, коммуникациях, расширении сети регионального и субрегионального транспорта, связывающей страны Ассоциации с Китаем16.

Экономическое проникновение Китая в регион происходило также и за счет развития отношений с такими режимами, с которыми западные контрагенты не хотели или не могли иметь дело по идеологическим соображениям. Китайская сторона продемонстрировала особый подход к северокорейскому вопросу, суть которого заключается в попытках усилить экономическую зависимость КНДР от Китая и не допустить полной изоляции Северной Кореи17.

Кроме того, Китай добивался укрепления своих позиций и в экономических отношениях с Мьянмой. В 2009 г. китайская и мьянманская стороны заключили меморандум о взаимопонимании, оформивший договоренность о строительстве нефтепровода и газопровода из Мьянмы в Китай. Практическая реализация проекта была возложена на Китайскую национальную нефтегазовую корпорацию и мьянманское министерство энергетики18. Согласно достигнутой договоренности, трубопроводы должны протянуться на 1100 км от западного побережья Мьянмы до города Кунминь, административного центра китайской провинции Юньнань. По трубопроводам планируется транспортировать нефть и газ в КНР из ближневосточных и африканских государств, а также газ из самой Мьянмы. Данный инфраструктурный проект призван снизить зависимость Китая от транспортировки названных видов природных ресурсов через Малаккский пролив. Китай также проявляет активность в Камбодже и Лаосе, где осуществление железнодорожных проектов с китайским участием нацелено на включение всего региона в единую инфраструктурную сеть, связанную с КНР и по сути представляющую собой сеть транспортного обеспечения Китая19.

2

В то же время экономическая ситуация в Восточной Азии не может быть адекватно оценена лишь через призму роста китайского влияния. Несмотря на очевидное расширение своего присутствия КНР пока далеко не единственный сильный экономический игрок в регионе, что оставляет пространство для маневра малым и средним странам. Помимо Китая (11,6% товарооборота) в число основных торговых партнеров стран АСЕАН входят также ЕС (11,2%) и Япония (10,5%). От них незначительно отстают Соединенные Штаты (9,7%) (см. диаграмму 1).

{advert=2}

Экономические позиции Китая сильны, скорее, за счет торговли и частично – инфраструктурных проектов. Основная же часть прямых иностранных инвестиций по-прежнему приходится на страны ЕС (21,1%), Японию (11,5%) и США (10,1%). Приведенная статистика свидетельствует в первую очередь о значительном успехе стран ЕС в данной области. Прошедший кризис серьезно не затронул и инвестиционные позиции Японии. При этом доля Китая втрое меньше, чем доля Японии и США, а также в шесть раз меньше, чем доля стран ЕС (см. диаграмму 2).

Технологическое лидерство в экономической системе региона по-прежнему является прерогативой США и Японии. Крупным поставщиком высокотехнологических товаров для стран АСЕАН продолжают оставаться именно Соединенные Штаты, а не Китай20. Более того, следует учитывать тот факт, что экономическое расширение Китая может со временем оказаться инструментом не модернизации, а демодернизации тех стран, с которыми взаимодействует КНР в силу значительной ресурсной составляющей этих отношений21. Иными словами, связи с Китаем стимулируют в малых странах производства не готовых изделий, а сырьевых товаров.

Экономические позиции Китая не являются безусловными и частично уравновешиваются региональными проектами с участием США, Японии, Индии. В качестве примера можно привести инициированный в 2002 г. процесс создания двусторонних зон свободной торговли (ЗСТ) США и стран Юго-Восточной Азии (Enterprise for ASEAN Initiative), предпринятый в ответ на подписанное в том же году китайско-асеановское соглашение о ЗСТ. В отношениях с Японией с 2008 г. действует договоренность о всеобъемлющем экономическом партнерстве (ASEAN-Japan Comprehensive Economic Partnership), с Индией – Соглашение о торговле от 2009 г. (ASEAN-India Trade in Goods Agreement).

В отношении стран бассейна реки Меконг (Камбоджа, Лаос, Мьянма, Таиланд, Вьетнам) с 2008 г. Японией осуществляется специальная программа партнерства, включающая предоставление официальной помощи развитию для Камбоджи, Лаоса и Вьетнама, а также для субрегиона Меконга в целом (порядка 5,5 млрд. долл. на 2010–2012 гг.)22. С точки зрения инфраструктурного развития Япония, также как и Китай, принимает участие в разработке транспортной сети Индокитайского полуострова. Речь идет в первую очередь о Южном экономическом коридоре субрегиона Меконга, соединяющем Бангкок, Пномпень, Хошимин и другие промышленные центры Таиланда и Вьетнама, а также о маршруте «Запад-Восток», который протягивается от побережья Южно-Китайского моря до Андаманского моря и проходит по территории Вьетнама (от порта Дананг), Лаоса, Таиланда и Мьянмы (конечный пункт – порт Моламьяйн).

В итоге экономический расклад сил в регионе позволяет предположить не столько противостояние конкурирующих систем (китайской и японо-американской), сколько борьбу в рамках одной, уже существующей системы. В ней за США и Японией сохраняют технологическое доминирование, что признается Китаем и отвечает его интересам. Однако внутри самой системы Китай добивается увеличения своей роли до решающей, используя при этом все возможные методы. Страны АСЕАН в этом плане не оспаривают китайских устремлений. Япония и Соединенные Штаты рассматривают подобную ситуацию как потенциально опасную, но пока не представляющую реальной угрозы. Именно поэтому они стремятся не противостоять Китаю, а плотнее включить в уже сложившуюся систему, экономя при этом собственные ресурсы и извлекая экономические выгоды из взаимодействия с ним.

3

Анализ военно-политических тенденций позволяет представить несколько иную картину региональной ситуации. С точки зрения безопасности в Восточной Азии сохраняется безоговорочное преобладание США. Среди всех региональных игроков именно Соединенные Штаты демонстрируют значительный рост военных расходов на протяжении 2000-х годов (3–4% от ВВП). Для Китая подобное соотношение удерживается на уровне 1,8–2% от ВВП, для Индии – 2 – 3%, России – 3,5–3,7%. В абсолютном выражении по расходам на оборону Соединенные Штаты превосходят КНР более чем в семь раз, Россию – более чем в десять, Японию – в тринадцать, Индию – в девятнадцать раз (см. Табл. 1).

Таблица 1
Расходы стран расширенной Восточной Азии на оборону (долл. США по постоянному курсу (на 2008 г., млн.), % от ВВП)

 

 

1990

1995

2000

2005

2008

 

долл.
США

%от ВВП

долл. 
США

%от ВВП

долл.
США

% от ВВП

долл.
США

% от ВВП

долл. 
США

%от ВВП

КНР

(17500)

(2,6)

(19900,0)

(1,7)

(31200,0)

(1,8)

(59000.0)

(2,0)

(86200,0)

(2,0)

США

504534,0

5.3

393996.0

3,8

377228,0

3,1

554930.0

4,0

616073,0

4,3

Индия

14877,0

3.2

15512,0

2,7

21844.0

3,1

28295,0

2,8

32334,0

2.6

Россия

(266000.0)

(12,3)

(337000.0)

(4.4)

(29700.0)

(3,7)

(44200.0)

(3,7)

(58300,0)

(3.5)

Тайвань

9836.0

5.0

10360,0

3.8

8448,0

2,4

8325.0

2.2

8319.0

2.1

Республика
Корея

[13762.0]

[4.0]

[17014,0]

[3.0]

[18306.0]

[2,6]

22595,0

2,6

26072,0

2.8

КНДР

н.д.

н.д.

н.д.

н.д.

н.д.

н.д.

н.д.

н.д.

н.д.

н.д.

Япония

42846,0

0,9

46053,0

1.0

47496,0

1,0

47888,0

1,0

46296.0

0,9

Монголия

71,3

4,3

42.5

1.6

44.2

2.1

44.2

1,3

н.д.

н.д.

Индонезия

[2829,0]

[1,8]

(3461,0)

(1,6)

2970.0

1,0

(4731,0)

[1.2]

[5011,0]

(1,О)

Малайзия

1571.0

2.6

2601.0

2.8

2211.0

1,6

3948.0

2.3

4412,0

2,0

Вьетнам

1530.0

7.9

н.д.

н.д.

н.д.

н.д.

1430,0

1.9

2138,0

2,4

Таиланд

3384,0

2.6

4413.0

2.3

2702,0

1,4

[2693.0]

[1.1]

[4117.0]

[1.5]

Сингапур

3112,0

4.9

4372,0

4.4

5997.0

4.7

7076,0

4,5

7513.0

4,1

Филиппины

1108.0

1.4

1317,0

1.4

1270.0

1.1

1287,0

0,9

1402,0

0,8

Мьянма

н.д.

3,4

н.д.

3.7

н.д.

2.3

н.д.

н.д.

н.д.

н.д.

Камбоджа

79,1

2,1

164.0

3,6

125.0

2.2

102.0

1.1

[123.0]

[1.1]

ЛНДР

н.д.

н.д.

(154.0)

(6,1)

(24,0)

(0,8)

(17,2)

(0,4)

(21,2)

(0,4)

Бруней-Даруссалам

373,0

6,4

310.0

5.5

308,0

5,7

301,0

3,9

[342.0]

(3,9)

[…] – оценочные данные СИПРИ
(…) – приблизительные данные
Источник: Facts on International Relations and Security Trends Database [Электронный ресурс]/
Режим доступа: http://first.sipri.org

Со времен «холодной войны» Соединенные Штаты опираются в Восточной Азии на систему союзнических отношений с такими основными партнерами, как Япония, Южная Корея, Филиппины и Таиланд. Традиционные союзы с Японией и Южной Кореей, а также новые недавние партнерские отношения с Индией используются Соединенными Штатами для сдерживания Китая и ухода от лобового столкновения с ним. Однако общая ситуация в Восточной Азии и итоги политики Дж. Буша-мл. в регионе, по-видимому, заставляют американское руководство дополнить свои двусторонние альянсы новыми механизмами регионального сотрудничества.

После событий 11 сентября 2001 г. в качестве главного обоснования своих внешнеполитических шагов как на глобальном, так и на региональном уровне Соединенными Штатами использовалась необходимость борьбы с терроризмом. Первоначально такая линия встретила поддержку среди стран региона, особенно в связи с террористическими взрывами в Индонезии в 2002 году. Однако затем в регионе наметилось все более настороженное отношение к глобальной антитеррористической войне, объявленной США. В данном случае государствам Юго-Восточной Азии приходилось принимать во внимание фактор значительного мусульманского населения, а также специфику внутриполитических конфликтов и проблем, которые страны региона не хотели интернационализировать. Речь идет о сепаратистском движении на юге Таиланда, юге Филиппин, конфликтах внутри Индонезии (Западная Ява, Аче, Центральный Сулавеси). Опасения малых и средних стран вызывал также излишне односторонний и прямолинейный подход Соединенных Штатов к своим партнерам на внешнеполитической арене по принципу «либо с нами, либо против нас». В результате к концу президентского срока Дж. Буша-мл. поддержка войны Соединенных Штатов с терроризмом в регионе очевидно снизилась. При этом политика США при республиканцах косвенно стала причиной того, что государства Юго-Восточной Азии обратились к новым форматам взаимодействия в широком региональном контексте с участием КНР.

Общая переоценка односторонней политики Дж. Буша-мл. побудила администрацию Б. Обамы к поиску путей изменения характера американского военного присутствия в регионе и к более активному вовлечению в деятельность многосторонних региональных институтов.

В качестве одного из вариантов трансформации сети баз американская сторона предполагает усилить элементы системы распределенного базирования, которая могла бы предоставить США больше свободы маневра в регионе. Такая система не подразумевает заключения полноценных союзнических договоров, однако делает возможными более операциональные договоренности об использовании Соединенными Штатами в военных целях отдельных объектов инфраструктуры в странах региона. По такому пути выстраивания военно-политических отношений с США, в частности, пошли Сингапур, Филиппины, Австралия23.

Позиция Соединенных Штатов относительно диалоговых форматов в Восточной Азии также претерпела изменения. Такие структуры, как Региональный форум АСЕАН по безопасности (АРФ), Восточноазиатский саммит (ВАС), встречи министров обороны стран АСЕАН и партнеров Ассоциации по диалогу начинают восприниматься Соединенными Штатами как удобный механизм многостороннего маневрирования и удержания малых и средних стран региона от движения к Китаю. В рамках этой логики, разделяемой как самими США, так и Японией, участие России в этих форматах оказывается желательным (и даже необходимым) и служит целям воспрепятствовать ее сближению с Китаем. Стоить отметить, что такой подход объективно ограничивает антироссийский настрой Японии.
Сам Китай не оспаривает военно-политического преобладания США в регионе, однако он гораздо более активен тактически. В частности, Пекин все более стремится оттеснить Соединенные Штаты от решения Тайваньской проблемы, переводя ее на уровень исключительно китайско-тайваньского взаимодействия. Китай пытается выйти на позиции превосходства во всех территориальных спорах: как с Японией по поводу островов Дяоюйдао (Сэнкаку) в Восточно-Китайском море, так и со странами Юго-Восточной Азии по поводу островов Спратли в Южно-Китайском море. Кроме того, Китай последовательно укрепляет свою роль главного посредника в ситуации с Северной Кореей. Интересам Китая в свою очередь отвечает и удержание России от сближения с Западом.

Отмеченные шаги китайской стороны заставляют зарубежных аналитиков говорить о том, что Китай перестал придерживаться выжидательной формулы Дэн Сяопина и начинает активно проецировать свою мощь вовне. В качестве примера приводятся: обострение ситуации в Южно-Китайском море весной 2010 года, когда в ответ на заход американских кораблей в исключительную экономическую зону Китая китайская сторона объявила Южно-Китайское море зоной своих ключевых интересов; особая позиция Китая по Северокорейскому вопросу; активная модернизация китайских вооруженных сил24.

Между тем рост опасений основан, скорее, на ожиданиях, нежели на реальных шагах китайского руководства. Военно-политическая линия Китая в регионе в корне отличается от стратегии США и основывается на постулате о невмешательстве КНР во внутренние дела других стран. В контексте этой позиции можно рассматривать также факт отсутствия китайских военных баз на территории других государств. Даже шаги по созданию серии стратегических пунктов в Индийском океане (порты Гвадар в Пакистане, Ситтве в Мьянме, Хабантота на Шри-Ланке и Читтагонг в Бангладеш) пока не выходят за рамки этой доктрины25. В своем стремлении закрепить пояс добрососедства с малыми и средними странами по всему периметру своих границ Китай гораздо более активно действует не на Тихоокеанском направлении, а в Центральной Азии в рамках ШОС, пытаясь, таким образом, стратегически исключить опасность возникновения «второго фронта» конкуренции с США.

Интересам малых и средних стран региона отвечает поддержание диалога со всеми крупными региональными и внерегиональными игроками. Именно для целей развития подобного диалога ими используется как АРФ, так и другие структуры, созданные вокруг АСЕАН. Конкуренция разных центров силы без однозначного преобладания какого-либо из них позволяет малым и средним странам развивать экономическую интеграцию и защищаться от Китая.

Однако, в отличие от Японии, в своей Стратегии обороны 2010 г. ориентирующией на восприятие Китая как потенциальной внешнеполитической угрозы26, малые и средние региональные игроки вряд ли будут столь однозначно идентифицировать Китай как военно-политическую проблему27. Военное сотрудничество с США не определяется ими открыто как способ реакции на усиление Китая. Взаимодействие с Вашингтоном объясняется множественностью целей и необходимостью совместной борьбы с транснациональными проблемами (морское пиратство, террористические угрозы морским линиям коммуникации в регионе, стихийные бедствия). Примерами такого сотрудничества являются совместные военно-морские учения США с Сингапуром, Филиппинами, Брунеем, Индонезией, Малайзией, Таиландом, американо-таиландские военные учения «Кобра голд» (Cobra Gold), военные связи США и Вьетнама.

Следует учитывать также тот факт, что за последние два десятилетия в регионе произошло смещение приоритетов от проблем «жесткой» безопасности к вопросам взаимосвязи политики и экономики28. Производственные сети и взаимные инвестиционные потоки стали реальными факторами укрепления региональной взаимозависимости, а любой крупный межгосударственный конфликт – экономически невыгодным. Представителями стран Восточной Азии на самом высоком уровне подчеркивается, что характер угроз трансформировался. Хотя такие хронические очаги нестабильности (ситуация на Корейском полуострове, проблема Тайваня, комплекс территориальных споров в Восточно-Китайском и Южно-Китайском морях, двусторонние межгосударственные противоречия в Юго-Восточной Азии) сохраняют значение, новые угрозы стали актуальнее традиционных.

В то же время необходимо понимать, что акцент на новых аспектах безопасности позволяет избегать открытого обсуждения военно-стратегических угроз и одновременно использовать стратегию создания ограниченных альянсов без полномасштабных обязательств29. Например, Таиланд, активно развивающий связи с Китаем, одновременно обладает статусом «союзника США вне НАТО». Имеет место и обратный процесс развития военных контактов стран Юго-Восточной Азии с КНР на разных уровнях. При этом, как отмечает бывший президент Филиппин Фидель Рамос, в лице США хотят видеть «доброго соседа», который будет сохранять свое присутствие, но не будет вмешиваться, пока другие страны сами решают свои внутренние проблемы30. Такой же подход позволяет малым и средним странам развивать военные связи не только с Соединенными Штатами и Китаем, но и с Россией, Индией, Австралией и Великобританией.

В сложившейся ситуации в качестве гарантии своей безопасности странам АСЕАН определенно хотелось бы сохранить свое промежуточное положение между внерегиональными игроками в Восточной Азии. Не случайно в своем обращении к лидерам стран региона на открытии 14-го саммита АСЕАН в феврале 2009 г. премьер-министр Таиланда Апхисит Ветчачива подчеркнул, что АСЕАН продолжит занимать особое положение между полюсами роста в Азиатско-Тихоокеанском регионе31.

Ранее в экспертном сообществе обсуждалась идея о том, что страны региона не стремятся уравновесить рост влияния Китая за счет развития отношений с другими державами, а, наоборот, пытаются извлечь собственные выгоды из усиления экономического могущества КНР32. События 2010 г. в Южно-Китайском море, напротив, стали основой для целой серии публикаций об опасности активности Китая, которая толкает страны региона искать союзничества с внерегиональными игроками33.

В реальности страны АСЕАН пока что полагаются на свои диалоговые структуры и придерживаются нормативных принципов, известных под собирательным названием «путь АСЕАН» (ASEAN Way)34. Именно в этом контексте следует оценивать приглашение России и США к участию в ВАС, оформленное решением 5-го Восточноазиатского саммита в Ханое в 2010 году.

* * *

Сложившаяся посткризисная ситуация в регионе характеризуется тактической активизацией Китая как в экономической, так и в политической сферах. Но в обозримой перспективе КНР вряд ли сможет иметь полную свободу маневра в Восточной Азии. В военно-политическом плане превосходство США в регионе сохраняется, однако способы его поддержания претерпевают изменения. Впервые многосторонние форматы сотрудничества начинают казаться США более эффективным механизмом, чем система традиционных союзов, поскольку позволяют наладить диалог с Китаем. При этом Соединенные Штаты даже готовы согласиться с присутствием в них России. В этих условиях малым и средним странам выгодно поддерживать конкуренцию Китая, США и других игроков в регионе, поскольку это позволяет решать задачи экономического развития и сохранения собственной политической автономности. Их успешные усилия по поддержанию такой конкуренции способствуют консолидации политической субъектности АСЕАН и формированию безлидерской системы в Восточной Азии.

Дефицит лидерства в данном случае означает отсутствие ярко выраженной борьбы за политическое влияние в регионе среди самых сильных игроков. При этом, однако, внутри Восточноазиатской подсистемы происходит перераспределение экономических возможностей. К тому же экономическая конкуренция, разворачивающаяся на фоне довольно слабо выраженного политического противоборства, смягчается экономическими интеграционными процессами. В общей сумме отмеченные аспекты не дают пока оснований рассматривать конфликтный сценарий регионального развития как вероятный.

Источник: «Международные процессы»

Примечания

1 В частности, по данным Всемирного банка, темпы роста экономики КНР в 2008 и 2009 гг. равнялись 9.6% и 9.1% соответственно, пережив падение более чем на 4% по сравнению с докризисным годом. Темпы роста экономики США в этот же период составляли 0.0% и -2.6% соответственно (сокращение на 4.5% по сравнению с 2007 г., данные Всемирного банка, режим доступ: http:// www.worldbank.org). Рост ВВП в ЕС составил 0.1% и -4.5% (данные Евростата, режим доступа: http://epp.eurostat.ec.europa.eu/ portal/page/portal/eurostat/home/). Рост ВВП Японии – -1,2% и -5,2% (Всемирный банк). Оценочные данные уровня экономического роста Восточной Азии в 2010 г. составляют 8.9% (Всемирный банк), США – 2.9% (Бюро экономического анализа Департамента торговли США, режим доступа: http://www.bea.gov), ЕС – 1.5% (Евростат). Таким образом, в 2010 г. темпы роста экономики стран Восточной Азии в три раза превышают аналогичные показатели США и почти в 5-6 раз показатели стран ЕС.
2 Подробнее об этом см. Восток и политика: Политические системы, политические культуры, политические процессы: Науч.-метод. комплекс/Под ред. А.Д. Воскресенского. М.: Аспект Пресс, 2011. С.6-90, 349-568 [Vostok i politika: Politicheskie sistemy, politicheskie kul’tury, politicheskie processy: Nauch.-metod. Kompleks / A.D. Voskressenskiy. M.: Aspekt Press, 2011. P. 6-90, 349-568].
3 В этой связи не случайно появление таких новых терминов, как, например, «Центрально-Восточная Азия», отражающего параметры взаимосвязи процессов, происходящих в Восточной и Центральной Азии (См.: Богатуров А.Д. Центрально-Восточная Азия в современной международной политике/А.Д. Богатуров // Восток (Oriens). – 2005. – №1. – С.102-119 [Bogaturov A.D. Central’no-Vostochnaja Azija v sovremennoj mezhdunarodnoj politike // Vostok (Oriens). — 2005. — №1. — P.102-119]), или «Большая Восточная Азия», акцентирующего внимание на росте взаимозависимости Восточной Азии и окружающих ее регионов (См.: «Большая Восточная Азия»: мировая политика и региональные трансформации/ Под общ. ред. А.Д. Воскресенского. М.: МГИМО-Университет, 2010 [«Bol’shaja Vostochnaja Azija»: mirovaja politika i regional’nye transformacii / A.D. Voskressenskiy. M.: MGIMO-Universitet, 2010]). 
4 Данной тенденции противоречила политическая линия США при Дж. Буше-мл., однако кризис, совпавший с приходом к власти правительства Б. Обамы, как раз представляет собой реакцию на данное противоречие.
5 Подробнее об этом периоде см.: Богатуров А.Д. Великие державы на Тихом океане. История и теория международных отношений в Восточной Азии после второй мировой войны (1945-1995)/ А.Д. Богатуров. М.: Конверт-МОНФ, 1997 [Bogaturov A.D. Velikie derzhavy na Tihom okeane. Istorija i teorija mezhdunarodnyh otnoshenij v Vostochnoj Azii posle vtoroj mirovoj vojny (1945-1995) M.: Konvert-MONF, 1997].
6 Hatch W. Asia’s Flying Geese: How Regionalization Shapes Japan/W.F. Hatch. Ithaca: Cornell University Press, 2010. P.2-7.
7 Ibid, P.96.
8 Термины «реальная» (или «глубокая») интеграция введены в научный оборот А.А. Рогожиным (А.А. Рогожин. Юго-Восточная Азия и интеграция/А.А. Рогожин// Восток/Запад: Региональные подсистемы и региональные проблемы международных отношений/ Под ред. А.Д. Воскресенского. – М.: МГИМО, РОССПЭН, 2002. С.358-359 [A.A. Rogozhin. Jugo-Vostochnaja Azija i integracija // Vostok/Zapad: Regional’nye podsistemy i regional’nye problemy mezhdunarodnyh otnoshenij / A.D. Voskressenskiy. — M.: MGIMO, ROSSPJeN, 2002. S.358-359]).
9 Hatch W. Op.cit., P.5.
10 Pempel T.J. How Bush Bungled Asia: Militarism, Economic Indifference and Unilateralism Have Weakened the United States Across Asia/ T.J. Pempel // The Pacific Review. Vol.21, No.5. P.566-569
11 Hatch W. Op.cit., P.4.
12 Подробнее см. Мамонов М.В. Система внешнеполитических приоритетов современного Китая/М.В. Мамонов// Современная мировая политика: Прикладной анализ/Отв. ред. А.Д. Богатуров. М.: Аспект Пресс, 2009. С.415-437 [Mamonov M.V. Sistema vneshnepoliticheskih prioritetov sovremennogo Kitaja // Sovremennaja mirovaja politika: Prikladnoj analiz / A.D. Bogaturov. M.: Aspekt Press, 2009. S.415-437].
13 Так, например, опросы общественного мнения, проведенные в середине 2000-х гг. в Таиланде показали, что 76% опрошенных идентифицировали Китай в качестве доброго соседа и союзника, в то время как Соединенные Штаты таким образом оценили лишь 9% (Keliher M. Dragon seizes market share/M. Keliher// Asia Times. 10.02.2004)
14 Подробнее см.: Галенович Ю.М. Девиз Ху Цзиньтао: социальная гармония в Китае. М.: Памятники исторической мысли, 2006. С.7-12; Борох О., Ломанов А.Скромное обаяние Китая//Pro et Contra. 2007. Том 11. №6, С.42 [Galenovich J.M. Deviz Hu Czin’tao: social’naja garmonija v Kitae. M.: Pamjatniki istoricheskoj mysli, 2006. P.7-12; Borokh O., Lomanov A. Skromnoe obajanie Kitaja//Pro et Contra. 2007. Tom 11. №6, P. 42].
15 В 1990 г. произошла нормализация отношений с Индонезией и Сингапуром, в 1991 г. с Вьетнамом и Брунеем. В 1991 г. Китай также отказался от поддержки красных кхмеров в Камбодже.
16 China Sets Up $10 bn Fund for SE Asia// The Bangkok Post. 18.04.2009; ASEAN-China Dialogue Relations [Электронный ресурс]/Сайт АСЕАН. Режим доступа: http://www.asean.org/ 5874.htm
17 Дискуссия в рамках второй трехсторонней конференции МГИМО-ИФАНС-КИМП (Сеул, 22.11.2010).
18 MOU Signed on Myanmar-China Oil Pipeline. 19.06.2009[Электронный ресурс]/ Сайт Китайской национальной нефтегазовой корпорации. Режим доступа: http://www.cnpc.com.cn/en/ press/newsreleases/MOU_signed_of_Myanmar%EF%BC%8DChina_Oil_Pipeline.htm
19 Pomfret J. China’s billions reap rewards in Cambodia/J. Pomfret// The Washington Post. 20.11.2010.
20 Asia Development Outlook 2010: Macroeconomic Management beyond the Crisis. Mandaluyong City: ADB, 2010. P.15.
21 На это обстоятельство автору любезно указал директор Центра АСЕАН МГИМО д.и.н. В.В. Сумский.
22 Japan Vows $5,5 bln. Aid to Mekong Region at Summit/Reuters. 6.11.2009.
23 Ciorciari J. The Balance of Great-Power Influence in Contemporary Southeast Asia/ J.D. Ciorciari// International Relations of the Asia-Pacific. 2009. Vol.9. P.166; Sheridan G. Keeping US Interests in Place Suits Us/G. Sheridan// The Australian. 06.11.2010.
24 По данным Международного института стратегических исследований в 2008 г. 25% военно-морских сил КНР могли рассматриваться как современные (по сравнению с 7% в 2004 г.), 46% парка подводных лодок (по сравнению с 10% в 2004 г.). 20% китайских военно-воздушных сил составляли истребители четвертого поколения, что вдвое превышает показатели 2004 г. (The Military Balance. L.: IISS, 2010. P. 377). Резонанс вызвали также и сообщения о разработке Китаем истребителя пятого поколения J-20, появившиеся как раз в канун визита в КНР министра обороны США Роберта Гейтса (Пентагон поднял в воздух китайский истребитель/ Независимая газета. 12.01.2011).
25 Kostecka D.J. Places and Bases: The Chinese Navy’s Emerging Support Network in the Indian Ocean/D.J. Kostecka//Naval War College Review. 2011 (Winter). Vol.64, No.1. P.59-78.
26 Summary of National Defense Program Guidelines. Approved by the Security Council and the Cabinet on December 17, 2010 (provisional translation) [Электронный ресурс]/Prime Minister of Japan and His Cabinet web-site. Режим доступа: http://www.kantei.go.jp/foreign/ kakugikettei/2010/summary_ndpg_e.pdf
27 Еще в конце 1990-х гг. малазийский премьер-министр Махатхир Мохамад отмечал по этому поводу: «Почему мы должны бояться Китая? Если вы определяете какую-либо страну как своего будущего врага, она станет вашим сегодняшним врагом» (Цит. по: Ciorciari J. Op.cit., P. 166).
28 Подробнее см. Bitzinger R.A. Why East Asian War is Unlikely/ R.A. Bitzinger, B. Desker// Survival. 2008. Vol. 50, No.6. P.105-128.
29 Ciorciari J. Op.cit., P.168.
30 Ramos F. Obama, the Pacific President?/F. Ramos// The Guardian. 08.02.2009.
31 Statement by His Excellency Abhisit Vejajiva Prime Minister of the Kingdom of Thailand at the Opening Ceremony of the 14th ASEAN Summit Cha-am/Hua Hin, 28 February 2009[Электронный ресурс]/ Сайт АСЕАН. Режим доступа: http:www.asean.org/22319.pdf
32 Kang D.C. China Rising: Peace, Power, and Order in East Asia/D.C. Kang. N.Y.: Columbia University Press, 2007. P.3-17
33 См., например: Caryl C. Panda-Hugger Hangover/С.Caryl// Foreign Policy. August, 2010.
34 Понятие «Путь АСЕАН» обозначает особый подход стран Юго-Восточной Азии к межгосударственным отношениям и основывается на принятии ими двух основных поведенческих норм, выраженных индонезийскими терминами «мушаварах» (консультации) и «муфакат» (консенсус). Такой подход не подразумевает создание механизма решения проблем, а направлен скорее на избежание конфликтных ситуаций как в отношениях между самими странами Ассоциации, так в отношениях Ассоциации с внешними игроками. Подробнее см. Weatherbee D.E. International Relations in Southeast Asia: the struggle for autonomy/D.E. Weatherbee. Lanham: Rowman&Littlefield publishers, inc., 2009. P.128-129.