Катар превратился в региональную супердержаву

Это выражается, прежде всего, в действиях Дохи по финансированию и снабжению оружием подконтрольных ей отрядов ливийских исламистов, что происходит явно в ущерб другим сегментам повстанческого движения в этой стране. Катарцы все активнее вмешиваются в ход формирования органов исполнительной власти страны, стараясь при этом не только продвигать на ключевые посты своих сторонников (в муниципалитете Триполи их уже большинство), но и практически открыто диктовать руководителям Переходного национального совета (ПНС) «как им жить дальше». Этот диктат уже вызвал резкую отповедь министра финансов нового ливийского правительства и по совместительству «главного либерала» Али Тартуни, который предупредил Доху о «необходимости стучать в дверь, прежде чем в нее заходить».

{advert=1}

Такое положение дел вынудило французского президента Н.Саркози в октябре с.г. провести секретные переговоры с эмиром Катара Х.Бен Халифа Ат-Тани, в рамках которых ему было указано на необходимость «более тесно координировать свои действия в Ливии с европейцами и ПНС». Представляется, что французский лидер выражал коллективное мнение стран всего НАТО и был выбран на эту роль с учетом доверительного характера связей между ним и руководством Катара. Это, безусловно, показатель той настороженности к новым ливийским реалиям, основным носителем которой выступает в данном случае Вашингтон. Ничего удивительного в этой ситуации нет, поскольку мы уже говорили о том, что «ливийский проект» на сегодняшний день является, пожалуй, самым успешным среди прочих усилий Дохи по продвижению своих политических и экономических интересов в Африке. И не только успешным, но и системообразующим для всей дальнейшей внешней катарской активности. Тенденция превращения Катара в еще одного крупного регионального игрока начала проявляться еще в начале 2000 годов, когда катарцы начали активно завязывать контакты и связи не только с руководством того же Афросоюза, но и с массой различного рода командиров и руководителей повстанческих и оппозиционных движений на Ближнем и Среднем Востоке. Страна стала предоставлять свою территорию для проживания многих опальных лидеров или оппозиционеров, при этом зачастую сознательно принимая ту или иную значимую фигуру именно у себя. Катар стал провозглашать себя

некой территорией, на которой все оппозиционеры могли проживать и при этом чувствовать себя в безопасности. Такое положение дел неформально признавалось арабскими странами, пока «статус кво» не был нарушен, как считали в Катаре, одной из российских спецслужб, которая без всяких оглядок на традиции ликвидировала на катарской территории З.Яндарбиева. Последний, кстати, на тот период времени являлся одной из ключевых фигур по аккумулированию и переправке финансовых средств чеченским боевикам, которые шли, в том числе и на проведение резонансных терактов. Собственно из-за грубого нарушения этой негласной традиции реакция катарского руководства и была поначалу такой болезненной. Тем не менее, оно после этого эпизода очень гибко трансформировало свою политику «на российском направлении», перейдя к стратегии создания с помощью России нового газового международного картеля, который должен был превратиться по идее Дохи в новый «газовый ОПЕК». Это к вопросу «о нужности и целесообразности» проведения актов террора в отношении террористических лидеров за рубежом.

Создание «газового ОПЕК», а еще ранее создание глобальной телестанции «Аль-Джазира» необходимо рассматривать именно в контексте начала стратегии Дохи по превращению Катара в некого ключевого игрока в регионе. И если в случае с газом мы наблюдаем явную попытку составить достойную конкуренцию тем же саудовцам (а противоборство с ними является одной из ключевых принципов новой политики), то в случае с телевидением катарцы стали первопроходцами. Отметим о их почти европейскую гибкость и в словах, и в делах. Здесь они дают приличную фору своим престарелым саудовским «друзьям», которые потеряли чувство реальности и закостенели в своих догмах. Если мы посмотрим на то, как Доха реализовывала свои замыслы по превращению Катара в региональную супердержаву, то увидим, что они просто творчески переработали все то, что до них придумал тот же Запад. В случае с приютом для всех обиженных оппозиционеров сразу на горизонте возникает Британия, «пригревшая» на своей территории абсолютное большинство фигур, которые находятся в международном розыске. В случае с «Аль-Джазирой» сразу вспоминается американское CNN, которая, по точному мнению кого-то из американских политологов, «одна в состоянии выиграть любую войну». В случае с «Аль-Джазирой» этот тезис воплощен на «все 100%». Она, благодаря колоссальным финансовым влияниям и усилиям тех же нанятых британских менеджеров, превратилась в одно из основных оружий катарцев в мусульманском мире. Этот мир благодаря этой станции получил первое в своей истории «свое» телевидение, которое показывало и говорило, то, что абсолютное большинство арабского населения хотело смотреть и слышать. При этом было неважно, правда это или нет. Со времен Ирака «Аль-Джазира» активно завоевывала свою аудиторию, и уже в случае с Ливией и другими «арабскими революциями» смогло позволить себе, благодаря полученному авторитету, заниматься откровенными фальсификациями и отойти от некой «беспристрастности». И здесь необходимо отдать должное катарцам, которые четко «просчитали» чаяния своей аудитории, которые заключаются в обостренном чувстве «национальной обиженности» перед лицом коварных империалистов и сионистов. Отсюда и «Аль-Каида», фактическим рупором которой стала катарская станция, так как на тот период времени именно эта структура объединяла в себе наиболее пассионарную часть арабского мира, которая бросила перчатку новым «крестоносцам».

Пропаганда и финансы – это два «кита», на которых базируется экспансия Катара, который в силу своей географической «малости» не может позволить себе роскошь «бряцать оружием». Силовые методы как средство распространения своего влияния уходят в прошлое вместе с большинством арабских диктаторов. Здесь только два пути: или обзаводиться своим ядерным оружием; или сделать ставку на деньги. Второе явно предпочтительнее для Катара, руководство которого отличается от своих саудовских «братьев» практически «американской» деловитостью и чувством целесообразности: ядерную бомбу нельзя съесть или применить в повседневной политике, а кушать хочется всегда и всем. Большинство арабских режимов очень ясно это почувствовали на «своей шкуре» в результате всех этих «революций». Отсюда стремление к катарским инвестициям в национальные экономики, поскольку достаточного количества «своих» углеводородов у большинства арабских стран не хватает.

{advert=2}

Но просто деньги не делают погоды, они могут принести только краткосрочную выгоду и лояльность, а Доха оперирует понятиями «вечности». Она смогла очень четко уловить основной тренд в развитии политической ситуации на Ближнем Востоке, который переживает смену элит. Все эти «революции» лишь видимая часть тех сдвижек в фундаментальных политических трансформациях, которые только начал переживать мусульманский мир. И арабские страны здесь лишь «первые ласточки». Идет смена «вех»: на смену авторитарным диктаторам приходят не менее авторитарные демократии, так как последние будут выражать интересы новой набирающей силы – «мягких» исламистов. Именно они сменят «светских» диктаторов, которые в своих попытках «скрестить исламского ужа с европейским ежом» потерпели несомненный крах. Европейские ценности во всем комплексе были отторгнуты большинством арабского населения, которое любит бесплатную «социалку» и свободу мнений, но только для себя. При этом свобода выражения мнений другими и толерантность по отношению к другим конфессиям и женскому полу здесь не в почете. Это обстоятельство первым на себе испытал иранский шах, и как выяснилось, мало чего изменилось в сознании правоверных за тридцать лет. Отсюда и востребованность новой «универсальной идеологии», которая подразумевала бы некий гибрид «западной демократии» с основными исламскими ценностями. Такой вариант сейчас предлагают умеренные исламисты в лице «братьев-мусульман», и катарцы пытаются возглавить это движение.

Отсюда и это противоборство с саудитами, которые не желают меняться, и тем самым копают себе могилу. Эр-Рияд живет по понятиям уходящего арабского мира, пытаясь его законсервировать. Саудовские правители при этом являются ровно таким же анахронизмом уходящей политической эпохи в арабском мире со всеми его диктаторами, и спасает их пока только наличие хорошей финансовой подушки, которая как показала та же Ливия, не всегда является достаточным средством для выживания. Как следствие, борьба между прагматиками-ваххабитами в лице Катара и ваххабитами-ретроградами в лице КСА. И здесь роль «Аль-Каиды», которая до недавнего времени являлась «наконечникам копья» именно саудитов, резко падает на фоне новых процессов в мусульманском мире. На смену радикалам приходят умеренные исламисты, и здесь первенство за катарцами, поскольку это их «аудитория», которая близка им тактически. При этом Доха учла печальный опыт своих саудовских конкурентов и постаралась максимально завуалировать «идеологический аспект» в своей деятельности, старательно избегая публичной пропаганды ваххабизма и отказавшись от скомпрометировавшей себя практики использования благотворительных организаций как средства пропаганды радикализма и переправки финансовых средств террористам в «горячие точки». Очень возможно, что европейцы «повелись» на эту уловку.

«Свалив» Каддафи во многом благодаря недальновидной позиции европейцев, Доха выиграла очень важный раунд в своей борьбе за Африку. Убран с дороги главный конкурент на континенте, который обладал достаточными ресурсами для того, чтобы «кормить» половину африканских стран. Вместе с Каддафи ушел в прошлое его главный инструмент влияния в лице многочисленных фондов и банков, на место которых сейчас приходят те же катарцы. Как следствие, следует ожидать резкой «исламизации» континента и усиления влияния Катара в Афросоюзе. Вообще, эта африканская экспансия катарцев выгодно отличает их от тех же саудовцев. В отличие от них, Доха не стала бороться за уже «распаханные участки» на Ближнем и Среднем Востоке, а поставила в себе в качестве одного из приоритетов именно Африку, принимая во внимание гигантские запасы полезных ископаемых и логистическое будущее этого региона. Активность в суданских делах была первым пробным шагом Катара, в рамках которого нащупывался алгоритм действий в целом на африканском направлении. Отсюда и гибридная модель совместно с Афросоюзом т.н. «катарской инициативы», в рамках которой помимо достижения успеха по примирению сторон в Дарфуре, апробировался и механизм взаимоотношений с африканскими лидерами. И, натолкнувшись на скрытое противодействие Каддафи на этом направлении, Доха поняла, что при живом «безумном полковнике» ей вряд ли что-нибудь «светит» в Африке. И очень быстро сделала необходимые выводы, что наложилось на личные антипатии европейцев к бывшему ливийскому лидеру. Вовремя подоспела и египетская «весна», с тайными пружинами которой еще предстоит разбираться. Таким образом, катарцы убрали двух самых опасных для себя конкурентов на Африканском континенте и теперь вольны в своих действиях. Остается еще идея «панафриканизма» нынешнего руководства Афросоюза в лице Т.Мбеки и Пинга (во многом благодаря им было фактически провалено посредничество Дохи в дарфурском урегулировании), и именно на этом направлении сейчас развернется основная борьба. И здесь союзниками катарцев вновь выступят французы, а вот «афроцентристы» объективно «качнутся» в сторону Китая, так как он является основным поставщиком инвестиций на континент, а в борьбе с Дохой важное значение имеют прежде всего деньги.

Деятельность в Африке совсем не отменяет активности катарцев и на Ближнем Востоке. Здесь необходимо вспомнить и финансирование ХАМАСа, эмиссары которого по просьбе своих катарских партнеров загодя перебрасывали оружие ливийским повстанцам, и Йемен, где Доха активно пытается воздействовать на процесс, постоянно предлагая себя в посредники и активно «подкармливая» при этом протестующих в Сане. В последнем случае, конечно, во главу угла ставится цель нанесения максимального морального ущерба Эр-Рияду, для которого Йемен является вотчиной. Здесь помимо саудовцев, катарцев ждет серьезный соперник в лице Турции, что она уже доказала в случае с теми же хамасистами, которые дружно ушли под ее «протекторат» с автоматическим прерыванием всех отношений с Дохой. Это для катарцев сигнал о том, что необходимо учитывать и фактор «национальных квартир», и ливийцы в случае с Али Тартуни им об этом вновь напомнили.

Сейчас большинство политологов говорят о будущем столкновении двух гигантов на Ближнем и Среднем Востоке в лице Турции и Ирана, забывая при этом про маленький, но богатый Катар. Во главу угла здесь ставится, прежде всего, соображение о военном потенциале этих стран, но повторим, что в 21 веке не последнюю роль играют и деньги помноженные на чутье «политического момента». И здесь Доха на первых ролях. «Крошечность» Катара вкупе с отсутствием вооруженных сил вынуждает его руководство быть предельно гибким в выборе стратегии и тактики, а также ее своевременной трансформации, в чем оно если не опережает своих основных конкурентов, то, по крайней мере, не отстает.

Но во всех случаях эта гибкость все-таки ограничена идеологией. В отличие от тех же китайцев, которые во главу угла всегда ставят экономическую целесообразность, катарцы связаны узами религиозных догм и патологической боязни распространения шиитского влияния. Они «вкладываются» исключительно в «братьев-мусульман», «светские» для них являются в лучшем случае попутчиками. Это прекрасно продемонстрировала история с визитом Ат-Тани в Дамаск, где он по поручению Лиги арабских государств (ЛАГ), обсуждал на днях механизм претворения в жизнь мирной инициативы по налаживанию национального диалога. Благодушие катарского лидера и его оптимизм после встречи с Б.Асадом было воспринято сирийской оппозицией с плохо скрываемым раздражением. А «ларчик» открывается просто: на первых ролях в организации протестных мероприятий в Сирии сейчас не просто «светские деятели», а коммунисты и прочие «левые». Отсюда и примирительный тон Дохи, которая, как и Эр-Рияд и другие «заливники», «ставят» на совсем другие силы в Сирии. То же самое наблюдается и в Йемене, где вся катарская финансовая помощь идет «Ислаху» в Сане, а не «светским» в том же Таизе.

{advert=3}

В связи с этим необходимо еще раз обратить внимание на «близорукость» позиции того же Парижа, который использует катарцев как таран для продвижения своих интересов в той же Африке, явно противопоставляя этот альянс набирающей вес Турции, с руководством которой у Парижа очень напряженные отношения. Анкара, которая уже доказала на собственном примере привлекательность своей модели развития, здесь явно выглядит предпочтительней для многих мусульманских стран, которые не очень любят ваххабитские постулаты. А вот усиливая Катар, а с ним вместе и исламистов на африканском континенте, Париж сильно рискует получить потом очень обширную зону, враждебно настроенную ко всем принципам «европейской демократии». «Ручной джин» запросто может выйти из-под контроля, что события в Ливии доказывают в полной мере.

Источник: Институт Ближнего Востока