Когда-то давно, в Средние века и в начале Нового времени, китайская экономика была самой сильной в мире. В том числе и в технологическом отношении. Но постепенно, шаг за шагом, Западная Европа перехватывала инициативу. Воинствующие меркантилисты (выражение выдающегося историка экономики Джоэля Мокира), на своих новейших технологических кораблях, вооруженных самыми совершенными навигационными приборами и оружием, которое примерно с 16-го века превзошло всё, что было произведено в этой области на Востоке, незаметно для китайцев постепенно подобрались и к самой величественной Срединной империи, к Китаю. Эти «наглые северные варвары» посмели объявить китайскому императору торговый ультиматум о своей бесконтрольной торговле в Китае опиумом, произведенном в Индии. И что вы думаете, они победили! В серии «опиумных войн» в 1840-60 гг. реальный суверенитет Китая пал, и Китай, на долгие годы (столетие), стал «проходным двором», в котором реализовывали свои интересы все, кому не лень: все старые и новые империалисты мира, от западных политических лидеров до Иосифа Сталина.

Китайский ответ на этот внешнеполитический вызов (Арнольд Тойнби «вызов-и-ответ», «Постижение истории») был таков: революция (1911 г.); свержение императора (1912 год); начало гражданской войны (1913 г); эпоха «милитаристов» (1916-28 гг.); создание на территории Китая в Маньчжурии японскими оккупантами марионеточного государства Маньчжоу-Го (1932 г.) и война с японскими интервентами (1937-45гг). Мао Цзэдун, в интервью американскому корреспонденту в 1939 г., где-то в «особом районе Китая» (П.П. Владимиров), который контролировала китайская Красная армия, в период самых тяжелых поражений китайских коммунистов, выразил уверенность в окончательной победе сил, которые он возглавлял. Тогда он говорил, что в китайской истории будущим победителям в первоначальный период борьбы часто не везло, и поэтому просто надо набраться терпения. «Для великих дел нужны — целеустремленность и воля. Если вы столкнетесь с неизведанным, не сторонитесь его. Смело шагайте ему навстречу. Готовьте себя только к победе. В этом – залог успеха» — говорил он. И победа китайскими коммунистами была достигнута: 1 октября 1949 года в Пекине была провозглашена Китайская Народная Республика.

В своих теоретических работах, времен борьбы, Мао писал, что причиной экономического отставания Китая от Запада являлось то, что он был слишком архаичен, отстал и аморфен, что ему не хватало какой-то главной консолидирующей идеи, какого-то очередного теоретического «-изма», который, как раз, был всегда на Западе и потому и обеспечивал ему его силу и развитие. Он был уверен, что за приобретением своего китайского, национального «-изма», неотъемлемо вернется и сила Китая в мировой политике и экономике. Мао для Китая выбрал «маркс-изм». Очень модную для того времени политическую философию, к слову сказать. И считавшуюся тогда, многими экспертами, и экономически эффективной. На стороне социализма были такие мыслители, как Бертран Рассел и Альберт Эйнштейн. И они были не одиноки в этом мнении.

Историческая роль Мао в модернизации Китая состояла в устранении всей архаики, присущей Китаю; и он взялся за это дело, засучив рукава, и не особо считаясь с жертвами среди мирного населения (впрочем, весьма традиционного поведения, в этом вопросе, среди монархов и революционных диктаторов на Востоке). Однако, к моменту его смерти в 1976 году, китайское общество было готово принять и реализовать всё, что ему будет предложено от государства «сверху», на этот раз уже в конструктивно-экономическом ключе. Реализовать тот пресловутый правильный «-изм», о котором только мечтал Мао, но до реформ Дэн Сяопина не мог его найти, или был это сделать не в состоянии, на этом этапе исторического развития. А может быть, он и не хотел именно таких реформ, потому как был идеологическим противником буржуазного строя.

Успех этой новой, буржуазной модернизации во многом зависел от личности руководителя страной. Китаю здесь повезло. Дэн Сяопин был качественно образованней Михаила Горбачева, который в похожей ситуации, во время трансформации советской экономики, принял ряд фатальных политических и экономических решений. Годы обучения Дэна в Париже, и работа на заводе «Рено», не прошли даром. Он, хорошо знавший Запад изнутри, понимал, что у Запада есть и своя внешнеполитическая риторика, как правило, пустая; и реальные действия, и методы, которые Запад, как правило, придерживает при себе, не очень охотно распространяясь о них. Поэтому, он не слушал внешних западных советников, предлагавших ему либеральные методы управления китайской экономикой в пост-маодзэдуновском Китае, зная, в результате чего, на самом деле, в свое время, были достигнуты экономические успехи на Западе, которые потом и привели к вековому унижению Китая. Поэтому Дэн Сяопин поставил на национальную промышленную политику («все равно какого цвета кошка, главное, чтобы она ловила мышей»; т.е. во время выбора той или иной экономической политики, выбирайте реально работающие методологии, и не обращайте никакого внимания на их идеологическую окраску).

Результаты его политики не заставили себя ждать. Реформы Мао (особенно, в отраслях здравоохранения и просвещения – мнение Яшэна Хуана из МТИ) создали базу для вертикального индустриального взлета Китая. Всего за неполных 40 лет Китай, под руководством КПК проводя в жизнь политику государственного протекционизма стал второй (!) экономикой мира. Если тенденция не прекратится (скорее всего, нет), то скоро станет и первой.

Уже многие наблюдатели говорят, что и в такой сфере, как производство уникальных эндогенных (внутренних) технологических инноваций, которыми до недавнего времени славился только культурный Запад, Китай также преуспел, и скоро и в этой сфере он станет первой экономикой мира. Потому что именно наличие в стране предпринимателей, склонных к осуществлению низовых эндогенных технологических инноваций, является по мнению нобелевского лауреата по экономике 2006 года Эдмунда Фелпса ключевым фактором самостоятельного и независимого, в значимой мере, национального экономического развития.

Мораль для Украины. История с Китаем, его «столетие унижений», очень похожа на нашу: в 1991 году мы тоже были частью второй экономики мира, одной из самых развитых в технологическом отношении стран. Теперь мы одна из беднейших стран мира, страна с одними из самых высоких темпов падения уровней технологического развития в мире (с уровня 1991 года). Только у нас длятся эти унижения, пока – только 25 лет. Но может пора бы нам и прекратить этот национальный мазохизм? Не ждать же нам в самом деле, как китайцам в свое время, еще 75 лет? Ведь в мировой истории экономики никогда ничего не предрешено. Все страны, всегда, имеют шанс для развития. Всё только зависит от правильного выбранного теоретического «-изма» и воли элит.

Пока ничего более продуктивного для национальной экономики, чем меркантилизм, или иначе — промышленный протекционизм, человечество не выдумало для «вертикального индустриального развития» наций. Есть в истории экономики методы, критикуемые экспертами, но всё равно работающие (протекционизм); а есть восхваляемые экспертами, но не работающие (экономический либерализм). Все примеры промышленного развития (минимум за вторую половину 20-го века, до наших дней) — это истории удачливого внедрения протекционизма в государственную экономическую политику. С другой стороны, примеров удачливого экономического либерализма не существует в истории мировой экономики. Только в Западной Европе был период, с 16 по 19 вв., когда с очень большой натяжкой, либеральные методы работали. Но и там периоды рыночного либерализма сменялись и/или дополнялись периодами государственного протекционизма (Карл Поланьи «Великая трансформация»; Дуглас Норт «Институты, институциональные изменения и функционирование экономики»).

Всё это уже давно известно в экономической теории и истории. Я привел этот пример, как это было сделано в Китае, потому, что он уж очень очевиден и нагляден (надеюсь, что так); и как пример правильной экономической политики в определенных условиях. Может в этот раз до кого-то из людей, принимающих решения в нашем правительстве, это дойдет?

Наполеон говорил, что единственной формой риторики является повторение. Несмотря на то, что в общественном дискурсе уже хватает материалов, продвигающих в массы необходимость проведения национальной промышленной политики, нужно говорить снова и снова, о необходимости ее проведения, поскольку мы по-прежнему ее не имеем, к великому сожалению.