Пропаганда и память: конструирование прошлого и настоящего

Память делает нас людьми. Мы нуждаемся в моделях поведения, которые соответствуют окружающему нас миру. И наличие памяти создает такие модели, в результате чего человек перестает быть одиночкой. Ему всегда комфортнее быть одним из многих, чем самим по себе.

Религия, например, одна из таких моделей объединения людей, что уменьшает для них количество врагов в мире, поскольку люди одной религии скорее найдут общий язык, чем люди разных религий. Харари считает, что религия вносит стабильность в человеческие общества [1]. Правда, он забывает о том, что разные религии при столкновении вносят нестабильность. То же самое касается и идеологий, ярким примером столкновения которых была «холодная война».

Под шапкой одной модели мира люди объединяются, их поведение становится понятным для других, следовательно, менее опасным. Даже плохие по отношению к другим модели мира становятся менее опасными, когда они предсказумы, поскольку все понятное не так опасно как непонятное.

Информационные потоки становятся главными поставщиками таких моделей мира и поведения. Именно такое опосредованное научение, поскольку они описывают реальность, не будучи ею самой, и составляет главное отличие человека от животных. Мы активно живем не только в мире реальном, но и в мире информационном. Раньше больший объем знаний люди получали из реального мира, сегодня — из мира информационного. А это препарированная информация, готовая к употреблению без применения мозгов. Это фейки, которые можно определить как фастфуд информационного мира. Они созданы для быстрого употребления и реагирования. Кстати, люди перестали читать книги еще и потому, что это долгий процесс, люди же сегодня готовы читать аннотации книг, чтобы все было быстрее.

На фейки откликнулся даже Ноам Хомский. Анализируя факторы, которые сработали на избрание Дональда Трампа, Н. Хомский коснулся и — «современной информационной системы, если ее можно так назвать. Для большинства избирателей это Fox News, разговорное радио и другие практики альтернативных фактов. Раскрытие неверных действий Трампа или его абсурдности, которые возбуждают либеральное мнение, легко интерпретируются как атаки коррупционной элиты на защитника маленького человека, хотя фактически его циничного врага» [2].

Мы все спорим о фейках как об инструментарии тактического применения, но на самом деле фейки столь же активно формируют нашу коллективную память. Не может каждый индивидуальный человек иметь свое собственное представление о прошлом, оно всегда будет совпадать с представлениями других, особенно если за это берется пропаганда.

А от того, что мы знаем о прошлом зависит и наше представление о будущем. Пока шел процесс десталинизации, например, Сталин был плохим, когда же пришло большое число телесериалов, где действуют хорошие работники НКВД, стало меняться отношение массового сознания к Сталину. Создавая свое прошлое таким, мы неосознанно форматируем будущее, поскольку оно берет из прошлого не столько конкретные фамилии, сколько конкретные модели управления и поведения. Однотипная ситуация происходит, когда мы акцентируем победы, забывая о поражениях.

Следует обращать внимание и на те интервенции в прошлое, которыми пытаются его трансформировать. Например, в случае репрессий 37 года постоянно запускалась идея, что это делалось на основании доносов трудящихся. Следовательно, возникает тип Сталина-менеджера, просто хорошо реагирующего на запросы трудящихся (см. критический разбор достижений Сталина во всех областях [3]).

Но как показывают современные исследования, все было с точностью до наоборот. Вот мнение О. Хлевнюка: «Заявления и доносы как доказательство вины арестованного в следственных делах встречаются крайне редко. Глубокое исследование механизмов «большого террора» вполне разъяснило причины такого положения. Организация массовых операций 1937–1938 гг. не предусматривала широкого использования доносов как основы для арестов. Изъятия антисоветских элементов проводились первоначально на основе картотек НКВД, а затем на основе показаний, выбитых на следствии. Запустив конвейер допросов с применением пыток, чекисты в избытке были обеспечены «врагами» и не нуждались в подсказках доносчиков. В конце 1937 г. Ежов разослал в УНКВД краев и областей указание с требованием сообщить о заговорах, которые были вскрыты с помощью рабочих и колхозников. Результаты были разочаровывающими» [4].

Создатели нужного типа коллективной памяти решают свои задачи, призванные оправдать не столько прошлое, сколько настоящее, ведь Сталин создатель самой жесткой управленческой вертикали, которую так любят разные правители. Мы также хорошо помним не только прошлое, сконструированное для нас, но и будущее, если оно пришло из фильмов и книг, то есть эмоциональных нарративов. Научные нарративы рациональны, по этой причине они способны охватить малую аудиторию, большая аудитория всегда будет руках у искусства. Конечно, религия, например, христианство, и идеология, например, социализм, видят будущее. Но у них оно очень фрагментированное с недостатком информации, хотя охватывает многих.

Нужная память кодируется в новостях, учебниках, книгах, воспоминаниях и особенно фильмах и телесериалах. Память — это наше все. Сегодня у всех, прошедших советскую школу, сохраняется прошлое, даже дореволюционное, заданное советской моделью.

Д. Шахтер из Гарварда говорит о новых путях построения памяти, возникших в наше время: «Память возникает новыми путями через такие сайты, как Фейсбук и Инстаграм, стирая границы между индивидуальной и коллективной памятью. Распространение дезинформации из Интернета, как, например, обсуждаемые сайты фейковых новостей, имеет потенциал разрушения индивидуальной и коллективной памяти, что должно тревожить» [5].

И еще одно высказывание по поводу борьбы с влиянием фейковых новостей. Это говорит М. Эдельсон из Цюрихского университета: «Важно понимать не только создание таких сайтов, но и то, как люди на них реагируют».

Интересно, что множество статей о фейках практически не дают информации о таком аспекте борьбы. Ведь реагирование на фейк — это не только сила пропаганды одной стороны, но и одновременно демонстрация недоработок другой (см.также его статью о том, как мозг корректирует неверную информацию с точки зрения нейропсихологии [6]).

Вызывают болезненные споры не только журналисты или квази-журналисты, не менее острыми остаются споры на исторические темы, причем оказывается при этом, что большой части исторических событий, в котором их подают, вообще не было. Но пропагандистски они были и влияют в том числе на сегодняшнее наше восприятие не столько истории, как современности. Все это от битвы Александра Невского до 28 панфиловцев одна сторона считает несуществующими, а другая очень и важными.

В. Мединский, министр культуры России, вступив в дискуссию по поводу его собственной диссертации, вызвавшей недоумение многих, высказался следующим образом: «любой ученый-гуманитарий, как бы ни старался, есть плод своего воспитания, своей школы, он зависим от теоретических рамок, от выбранной методологии, даже от того языка, каким привык пользоваться. Он сам конструирует объект своего исследования, базируясь на знаниях, идеологемах, свойственных его времени. Иначе говоря, всякая история, если по-честному, есть современная история. Ибо каждый смотрит в прошлое с позиции своего дня» [7]. Это, кстати, лишает историю вообще всякого рода объективности. Атмосферу вокруг дискуссии о диссертации В. Мединского можно хорошо уловить в Заявлении вольного исторического общества и ряде статей [8 — 10].

Следует отметить, что стороны обсуждают разные вещи, ведь по сути у Мединского не история, а идеология, а идеология не может обсуждаться и отвергаться на ученых советах. Конечно, это не настоящая идеология, а такая, которую можно назвать уличной. Это идеология для улицы, которая задает и оправдывает существующий миропорядок. Это проекция на прошлое из сегодняшнего дня, позволяющая увидеть там то, на чем держится настоящее. Как декабристы, так и Октябрьская революция уже не нужны в дне сегодняшнем, поскольку они не могут соседствовать на равных с Романовыми и Николаем II. Они вытесняют друг друга из символического набора, поскольку в истории более значимыми становятся правильные герои, а не герои вообще.

Конструирование истории в этом плане становится сродни конструированию новостей. Только конструирование новостей выполняет тактические задачи, а конструирование истории — стратегические. Они являются внедренными в коллективную память определенными стратегическими границами, отделяющими хорошее «мое» от плохого «чужого». Причем достаточно часто это делается не только с помощью учебников, но и с помощью кино и сериалов, которые воздействуют на мозги эмоционально, в отличие от рационального воздействия школы или университета.

Происходит перекодировка прошлого и настоящего, когда определенные события подаются как важные, знаковые, а другие — старательно замалчиваются. Такое кодированное прошлое и настоящее легко декодируется телезрителями, поскольку изначально оно делается под них. А в голове у зрителей нет книг историков, да и они, как видим, не столь однозначны, в голове есть только визуально подкрепленная информация, пришедшая с экрана с новостями и фильмами. Причем увиденное в кинофильме память со временем начинает рассматривать как реальность.

В случае В. Мединского следует напомнить и откуда ноги растут… Министр культуры В. Мединский, который борется за российские духовные скрепы, а потому вступает в постоянные споры с достаточно известными фигурами, начиная с Д. Гранина, является профессиональным пиарщиком, как, кстати, и Владислав Сурков. И это проясняет его достаточно активную борьбу именно за мозги россиян. У него была даже книга «Особенности национального пиара» [11]. Так что можно сказать, что он скорее занимается национальным пиаром, а не национальной историей. И именно в этом, если разобраться, его обвиняют его недоброжелатели.

Есть определенный набор событий, одностороннюю трактовку которых, защищает та или иная страна. С другими трактовками она всегда будет бороться, поэтому в части параграфов книги Мединского и присутствует слово пиар в названии. И это заставляет в ответ его критиков откликаться на эту книгу статьями с такими названиями «Паблик рилейшнз в России — от Рюрика до Мединского» [12].

Когда мы смещаемся в сферу сакральной, защищенной информации, то следует помнить, что она не поддается никакой утилитарной проверке [13]. Причем, как показывают исследования, нечто может стать сакральным просто на наших глазах. Это, например, в нашем случае Октябрьская революция и Великая Отечественная война в рамках СССР. И когда Россия сохранила «войну» в системе своей сакральности, но потеряла «революцию», а страны-соседи не имеют ни того, ни другого в своей сакральности, то споры на эту тему просто не имеют смысла. Сакральное не меняется ни на что материальное.

В прошлом группы в целях своей защиты «переводили» свои ценности в сакральные. Это позволяет легко отделяться от тех, кто не хочет их признавать. Вспомним советский парады и демонстрации, проходившие в даты, которые признавались сакральными. Их частота усиливала сакральность, хотя для многих, особенно в брежневский период, это была чисто ритуальная сакральность, которую можно обозначить как не совсем искреннюю.

Такое внимание к конструированию истории объясняет и то, что исторические факультеты в советское время были идеологическими, как и философские. Исторические факультеты даже один раз вообще закрывались в довоенное время, пока не была выработана единая концепция отечественной истории. Нечто сходное мы видим и сейчас, когда внезапно из российский учебников исчезает понятие Киевской Руси. Администратору русской Википедии пришлось также объяснить исчезновение этого термина и замену его на Древнерусское государство [14]. Оказалось, что сделано это было еще до Крыма в 2013 г., что можно объяснить наблюдением такого порядка: действиям в физическом пространстве всегда предшествуют действия в информационном и виртуальном пространстве, что требуется для оправдания физических действий.

Мы можем подтвердить это отклонение еще одним примером. Это еще один факт, датируемым 2013 годом. Б. Рапопорт, экс-замначальника управления Администрации президента России по социально-экономическому сотрудничеству со странами СНГ, Абхазией и Южной Осетией, говорит следующее: «Когда я назначался в 2013-м, уже тогда в приемной Суркова висела карта Российской империи, на которой Крым был частью России. До референдума в Крыму были неоднократно, в том числе обсуждали вопросы, связанные с подготовкой соглашения о строительстве транспортного коридора через Керченский пролив. А об остальном — думайте сами.» [15].

Школьники получают стратегические знания, хотя они вроде и из истории, но они являются действительно стратегическими, так как позволяют интерпретировать не только прошлое, но и настоящее. Например, условный враг всегда очень четко протягивает свои руки из прошлого.

Однотипно взрослым такие правильные стратегические наборы интерпретаций сегодняшнего дня дает телевидение. Это можно увидеть по тому, что в периоды политических напряжений не просто возрастает число новостей или политических ток-шоу на нужные для пропаганды темы, а и в том, что население начинает говорить дословными словами из телевизора. Все аргументы, которые звучат в домах, в метро, в маршрутках, до боли знакомы, потому что их до этого протиражировало телевидение, которое является в такие кризисные периоды определенного рода генеральным всеобщим мозгом, знающим, что говорить и когда.

В прошлые времена кризисы характеризовались нехваткой информации, в наше время кризис характеризуется переизбытком информации, которую на гора выдают телевидение и социальные сети. Причем каждый период кризиса имеет свой период «истин», которые подлежат тиражированию (см., например, чуть ли не помесячный анализ тезисов российской пропаганды в 2014 — 2016 гг. [16]).

Фейки имеют серьезное распространение в современном мире. Исследовательский Центр Пью отмечает, что 64% взрослых американцев ответили, что искусственно создаваемые новостные истории создают неразбериху в основных фактах современной истории [17]. На кого же они возлагают ответственность? 45% — на правительство, политиков и избранных официальных лиц, 43% — на население, то есть на себя самих, и 42% — на социальные медиа и поисковые системы.

С. Левандовский из Бристольского университета высказывает свою озабоченность этой ситуацией в таких словах: «Наличие большого числа дезинформированных людей в обществе является абсолютно разрушительным и с этим очень трудно бороться» [18].

Кстати, это не только проблема фейковых новостей. В принципе порождение опровержений является более сложной проблемой, чем порождение обвинений по той простой причине, что опровержение может не попадать на ту аудиторию, которая получила обвинение. И еще: введенное первым уже заняло место в нашей памяти, и для выведения его оттуда требуется приложить слишком много усилий. Поэтому такие специалисты по фреймам, как, например, Дж. Лакофф, вообще рекомендуют не отрицать уже введенный фрейм, а выстраивать рядом с ним новый. Кстати, есть даже научные мифы, которые хоть не соответствуют действительности, но не собираются умирать [19]. И нам приходится с ними жить.

А. Комин с коллегами предложили анализ того, как создается коллективная память с помощью социальных сетей [20 — 21]. Молчание в разговоре при этом они определяют как отказ от того, чтобы помнить. Исследователи предлагают создать науку молчания.

Восстановление фактов может вести не только к памяти их, но и к забыванию. Исследователи отмечают: «Когда индивид избирательно восстанавливает предварительно изученный материал, он скорее забудет не упомянутую, но имеющую отношение память, чем не упомянутую, но не имеющую отношение память. Этот феномен известен как забывание при восстановлении» [20]. Сюда же относится феномен групповой поляризации, когда в конце дискуссии стороны становятся более поляризованными, чем до нее.

Статус исследований коллективной память передают следующие слова: «Понимание формирования коллективной памяти имеет важное значение, поскольку память является центральной для функционирования человека. С одной стороны, эта общая память влияет на отношения людей, их решения, на коллективное решение проблем. С другой стороны, систематическое изучение такой динамики имеет большое социальное значение. Политики могут использовать эти результаты для измерения и создания общей памяти в сообществах под влиянием биологических и социальных эпидемий» [22].

Как показывают все эти эксперименты, память манипулируема. Она возникает в процессе общения людей, что позволяет делать эти манипуляции целенаправленно для получения желаемого результата.

Эксперименты, например, показывают, что конвергенция памяти скорее происходит в группах, чем вне их [23]. Это важно, поскольку 62% американцев получают новости из социальных медиа, а там очень серьезная групповая принадлежность [24]. Кстати, в 2012 году эта цифра еще равнялась 49%.

И еще одна точка отсчета или взгляд на проблему памяти с более общей точки зрения: «Общество, даже если оно представлено одной властной фигурой, реструктурирует мир так, чтобы общество лучше помнило. В форме своих институциональных суррогатов Америка построила мемориал Линкольна, чтобы никогда не забыть Линкольна, и более точно, не забыть Линкольна в виде фигуры, схожей с богами. Политика вокруг создания мемориала Линкольна и путь, каким общество обеспечивает обычное посещение мемориала Линкольна, четко демонстрирует, как мемориал Линкольна формирует коллективную память. Но все это не объясняет, почему мемориал Линкольна столь эффективно формирует память общества. Мир переполнен мемориалами, а празднования годовщин происходят очень часто. Некоторые из этих мемориалов и годовщин эффективно формируют коллективную память, тогда как другие не дают результата. Исследователи коллективной памяти должны знать, почему некоторые мнемонические ресурсы эффективно продвигают формирование и переделывают коллективную память, а другие — нет. Является ли мемориал Линкольна и имидж Линкольна более сильными и мнемонически более яркими, чем мемориал Джефферсона и имидж Джефферсона?» [25]. Кстати, с точки зрения эффективности воздействия никто ни разу не посмотрел на Мавзолей. Но поскольку убрать его никак не решаются, эффективность его сохраняется.

Каждая смена эпох, режимов выносит на поверхность не столько новое будущее, сколько новое прошлое. И 1917, и 1991 год приносили скорее не смену институтов, а их переименование. Вместо царских министров пришли наркомы, которые потом через некоторое время вновь стали министрами. Военные звания царского времени ушли, потом пришли снова.

Волны нового прошлого грозят утопить настоящее. Для Украины таким конфликтом с прошлым стало несовпадение сакральности Запада и Востока. Герои одной половины страны становятся врагами в другой. А сакральность по определению не допускает обмена ее на материальное. Но и прошлое не может быть построено на конфликтующих друг с другом героях. И без общего прошлого плохо идет строительство настоящего и будущего.

Литература

1. Harari Y.N. What Makes Humans Different? Fiction and Cooperation // www.smithsonianmag.com/arts-culture/what-makes-humans-different-fiction-and-cooperation-180953986/

2. Noam Chomsky: On Trump and the State of the Union // www.nytimes.com/2017/07/05/opinion/noam-chomsky-on-trump-and-the-sthttp://echo.msk.ru/blog/mmironov/2014278-echo/ate-of-the-union.html

3. Миронов М. Мифы об «эффективном менеджере» Сталине http://echo.msk.ru/blog/mmironov/2014278-echo/

4. Хлевнюк О. Причины «большого террора» // www.vedomosti.ru/opinion/articles/2017/07/06/712528-bolshogo-terrora?utm_source=customerp&utm_medium=email&utm_campaign=editorchoise07072017&utm_content=vedomostidigest

5. Spinney L. How Facebook, fake news and friends are warping your memory // www.nature.com/news/how-facebook-fake-news-and-friends-are-warping-your-memory-1.21596

6. Edelson M. G. a.o. Brain Substrates of Recovery from Misleading Influence // The Journal of Neuroscience. — 2014. — Vol. 34. — I. 23

7. Мединский В. Интересная история // rg.ru/2017/07/04/vladimir-medinskij-vpervye-otvechaet-kritikam-svoej-dissertacii.html

8. Заявление Вольного исторического общества по поводу статьи Владимира Мединского «Интересная история» // volistob.ru/statements/zayavlenie-volnogo-istoricheskogo-obshchestva-po-povodu-stati-vladimira-medinskogo

9. Минкин А. Дискуссия о докторской диссертации В.Р. Мединского // www.relga.ru/Environ/WebObjects/tgu-www.woa/wa/Main?textid=5017&level1=main&level2=articles

10. «Это все превращает нашу страну в черную цивилизационную дыру» // meduza.io/feature/2017/07/07/eto-vse-prevraschaet-nashu-stranu-v-chernuyu-tsivilizatsionnuyu-dyru

11. Мединский В. Особенности национального пиара. PRавдивая история Руси от Рюрика до Петра. — М., 2010.

12. Богоявленский А. Паблик рилейшнз в России — от Рюрика до Мединского // www.relga.ru/Environ/WebObjects/tgu-www.woa/wa/Main?textid=3228&level1=main&level2=articles

13. Sheikh a.o. H. Religion, group threat and sacred values // Judgment and Decision Making. — 2012. — Vol. 7. — N 2

14. «Википедия» разъяснила переименование статьи о Киевской Руси // tjournal.ru/p/wikipedia-kievskaya-rus

15. Рапопорт Б. Уже в 2013-м в приемной у Суркова висела карта, на которой Крым был частью России. Интервью // www.mk.ru/politics/2014/12/15/boris-rapoport-uzhe-v2013m-v-priemnoy-surkova-visela-karta-na-kotoroy-krym-byl-chastyu-rossii.html

16. Бурковський П. Російська пропаганда про події в Україні: тенденції 2014–2016 років // www.osvita.mediasapiens.ua/trends/1411978127/rosiyska_propaganda_pro_podii_v_ukraini_tendentsii_20142016_rokiv/

17. Barthel M. a. O. Many Americans Believe Fake News Is Sowing Confusion // www.journalism.org/2016/12/15/many-americans-believe-fake-news-is-sowing-confusion/

18. Gray R. Lies, propaganda and fake news: a challenge for our age // www.bbc.com/future/story/20170301-lies-propaganda-and-fake-news-a-grand-challenge-of-our-age

19. Scudellari M. The science myths that will not die // www.nature.com/news/the-science-myths-that-will-not-die-1.19022

20. Coman A. a. O. Cognition Through a Social Network: The Propagation of Induced Forgetting and Practice Effects // Journal of Experimental Psychology: General. — 2012. — Vol. 141. — N 2

21. Stone C.B. a.o. Toward a Science of Silence: The Consequences of Leaving a Memory Unsaid // Perspectives on Psychological Science. — 2012. — Vol. 7. — N 1

22. Coman A. a.o. Mnemonic convergence in social networks: The emergent properties of cognition at a collective level // www.pnas.org/content/113/29/8171.full

23. Coman A. a.o. Social Identity and Socially Shared Retrieval-Induced Forgetting: The Effects of Group Membership // Journal of Experimental Psychology: General. — 2015. — Vol. 144. — N 4

24. Gottfried J. a.o. News use across social media platforms 2016 // www.journalism.org/2016/05/26/news-use-across-social-media-platforms-2016/

25. Coman A. a.o. Collective Memory from a Psychological Perspective // www.princeton.edu/~acoman/Publications_files/Coman%20et%20al.%20%282009%29-IJPCS.pdf