Европа разного сорта

И хотя принимаемые меры по-прежнему вроде бы направлены на спасение Афин, постепенно наступает осознание системного характера проблем. Различные структуры, от банков и инвестиционных компаний до МВФ, соревнуются в том, кто сильнее напугает европейцев вероятностью краха евро, который, в свою очередь, поведет за собой чуть ли не распад Европейского союза. Журнал Spiegel привел слова человека из ближнего круга Гельмута Коля, который процитировал бывшего канцлера (сам он публично давно уже не высказывается): «Меркель разрушает мою Европу».

Представить себе на практике распад Евросоюза очень сложно. Во-первых, потому что глубина и разветвленность европейской интеграции таковы, что разрыв связей означает огромные издержки самого разного характера – экономического, политического, социального. Действует довод «too big to fail» (слишком велик/важен, чтобы потерпеть крах), который, правда, оказался несостоятельным в истории с банками-гигантами в 2008 году.

Во-вторых, имидж Европейского союза как невероятно успешного и исторически беспрецедентного проекта настолько прочен, что любая попытка поставить его под сомнение встречает в ответ негодование. Аргумент, который приводится в доказательство временного характера нынешних трудностей, заключается в том, что за десятилетия интеграции европейский проект пережил не один кризис и неизменно выходил из них окрепшим и более устойчивым.

{advert=2}

Это правда. С 1957 года, когда было создано Европейское экономическое сообщество, объединение преодолевало множество кризисных явлений, как правило связанных с политическими разногласиями. И, несмотря на все заминки, к европейской революции 1989–1991 годов Единая Европа (на тот момент в составе 12 государств) подошла на пике амбиций и возможностей. Отсюда и масштабные планы расширения и углубления интеграции, которые начали реализовываться в 1990-х.

Однако уверенность в том, что Европейский союз благополучно минует и этот кризис, поскольку он всегда делал это в прошлом, не учитывает кардинального изменения внешней обстановки. До конца «холодной войны» ЕС развивался в условиях наибольшего политического благоприятствования. Фактически европейцы могли заниматься экономическим развитием и самосовершенствованием, не заботясь ни о проблемах безопасности, ни, по сути, о политическом позиционировании: «холодная война» диктовала свои правила. Советская угроза цементировала союз, и без того достаточно однородный в культурно-идеологическом плане, а тот факт, что Европа была главной ареной мировой политики, способствовал развитию: центр всегда привлекает больше ресурсов и возможностей, чем периферия.

Сегодня все не так.

Европа больше не центр – ни в политическом, ни в экономическом смысле. Она крайне неоднородна. Старый Свет заявил амбиции в политической сфере и сфере безопасности, которым оказался не в состоянии соответствовать, но от которых теперь уже просто так и не откажешься.

Баланс разных видов интеграции, который существовал во второй половине ХХ века, нарушился: растущая экономическая взаимозависимость и надгосударственный характер рынков и валюты не сопровождаются аналогичной унификацией политики, которая остается в основном национальной. Европейские процессы оторвались от граждан: жители Евросоюза перестали понимать, в чем заключается персональная выгода каждого от их продолжения. И дело не только в неспособности элит это объяснять, но и в том, что конструкция просто стала очень сложной. Поэтому призывы повысить степень демократичности ЕС посредством более частого обращения к гражданам на самом деле бессмысленны. Вынесение на референдумы юридических документов (договоры, проект Конституции) абсурдно, поскольку никто в них ничего не понимает. Люди голосуют совершенно не о том, еще больше путая карты интеграторам. Наконец, главное, что показал греческий кризис, – интеграция может быть не только способом решения проблем (что всегда подразумевалось), но и их источником. Не будь Греция частью зоны евро, страна уже давно стояла бы на пути оздоровления – тяжкого и мучительного, но понятного.

А саму европейскую валюту не лихорадило бы из-за того, что она зависит от самого последнего и самого недисциплинированного верблюда в караване.

Что будет дальше? Вероятно, в скором будущем кому-то придется первым сказать о том, что Европейский союз больше никогда не будет таким, каким его представляли совсем недавно. И дело не в глобальных амбициях, на которых поставили крест еще до начала долгового кризиса. Фрагментация ЕС и его превращение в «Европу многих скоростей», а если быть менее политкорректным – расслоение на государства первого, второго, а возможно, и третьего сорта, неизбежны. Страны-основатели Евросоюза будут озабочены спасением евро, для чего потребуется санация всей зоны. Процедура выхода либо исключения из зоны единой валюты или всего Европейского союза не прописана: такой сценарий не предусматривался. Однако во имя спасения разрабатывать его придется.

В политическом плане это означает, что государства, которые не попадут в «ядро», прежде всего Южная и Юго-Восточная Европа, будут предоставлены сами себе гораздо больше, чем до сих пор. Как отмечает венгерский политэконом Ласло Лендьел, происходящее сейчас в Евросоюзе отчасти демонстрирует неудачу последних «волн демократизации» в Европе – третьей (Греция, Португалия, Испания) и четвертой (экс-коммунистические страны). По стечению обстоятельств наиболее серьезные проблемы возникли именно в тех государствах, которые имеют за плечами жесткую авторитарную традицию. При этом посткоммунистическим обществам пришлось для вступления в Евросоюз осуществить комплекс неприятных экономических мер, которых «ветераны» у себя всячески избегали. И если, например, эстонцам для вступления в зону евро пришлось в очередной раз затягивать пояса, то на манипуляции Греции с бухгалтерской отчетностью все предпочли закрыть глаза.

Экономическая фрагментация Евросоюза не может не сказаться и на его политической однородности.

{advert=3}

В первом полугодии 2011 года председателем ЕС была Венгрия, страна, в которой после прихода к власти в 2009 году правоконсервативной партии «Фидеш» реализуется модель, весьма далекая от провозглашаемых «европейских ценностей». Национально ориентированная, с элементами протекционизма в экономике, ставкой на сильное государство и весьма консервативным набором политических представлений, она отчасти может рассматриваться как прототип всей новой европейской идейной палитры. Если судить по общественным настроениям в Западной Европе, которые проявляются на выборах в одной стране за другой, универсалистский подход, на котором основывалась европейская политика, может смениться своеобразным изоляционизмом. А идея солидарности – принципом «спасение утопающих – дело рук своих утопающих».

Как в этом случае будет складываться ситуация на Балканах, решение проблем которых все связывали с интеграцией в ЕС? Что будет происходить с историческими проблемами юго-востока Европы (Венгрия, Румыния, Словакия, Молдавия и пр.), которые также предполагалось преодолевать на пути интеграции? Это открытые вопросы, как и вообще тема истории – устоит ли главное достижение европейской интеграции, преодоление вековой вражды западноевропейских наций и превращение Германии из источника постоянной агрессивности в основного гаранта стабильности и мира. Сегодня еще кажется, что с этим великим наследием ЕС ничего уже случиться не может. Но события последних лет показали одно: неизменных догм не бывает.

Источник: Газета.Ру