Сергей Дацюк: Платформа для возможных российско-украинских встреч

За время больше года о России я написал всего две статьи (1, 2). И по своему ощущению могу сказать, что Россия перестала меня интересовать так, как интересовала в 2014-ом или половину 2015-го года.

Мои друзья и знакомые тоже меньше стали говорить о России. Да и самих россиян последнее время Россия интересует больше по необходимости, нежели по пристрастию ума — они сами себе не интересны.

С большим уважением отношусь к тем украинцам, которые подобно Лесе Яхно или Андрею Окаре попадают на российские телеканалы и стараются донести позицию Украины по тому или иному вопросу.

Месяц назад как-то посмотрел на Ютубе программу «Место встречи» на НТВ. Я такого не видел никогда. Это даже уже не цензура, это дискуссия в ситуации коммуникативно-дискурсивной войны. Говорить под вой аудитории, перекрикивая ее, это еще ладно. Но когда одновременно с этим говорят оба ведущих, пытаясь не дать ничего сказать говорящему представителю Украины, это уже за пределами не только правил ток-шоу, но и за пределами любого представления о конфликтной коммуникации.

Когда тебе просто не дают сказать, это уже не конфликтная коммуникация, это уже распад коммуникации. Ведь даже конфликтная коммуникация возможна, если есть сама коммуникация.

Собственно поэтому в ближайшем будущем я не вижу возможности для коммуникации между Украиной и Россией на любых уровнях — политическом, экономическом, социальном, культурном.

Связи Украины с Россией не могут восстановиться, пока Россия не переживет крушение ныне существующей агрессивно-имперской реальности, причем независимо от того, путинский это будет режим или уже постпутинский.

Тем не менее, в последнее время россияне зачастили в Украину. То один известный российский персонаж появится в Украине, то другой. И все хотят встретиться тайно, лично и понять, что у нас здесь происходит. Я не против лично и тайно рассказывать об украинских событиях, если конечно представитель из России не является украинофобом.

Однако последнее предложение одного моего российского приятеля и бывшего партнера о проведении закрытой российско-украинской встречи интеллигентов заставило меня поставить проблему российско-украинских отношений более жестко — с кем из российских интеллигентов украинские интеллектуалы готовы встречаться и на каких условиях.

В этом смысле проблема платформы российско-украинских встреч должна быть поставлена и решена в первом приближении: кто такие российские интеллигенты сегодня, с кем из них можно и имеет смысл встречаться и о чем с ними можно говорить.

Недавно в России была опубликована статья родного брата Владимира Кантора (философа и литературоведа) Максима Кантора (художника и писателя) «Пищевая цепочка клопа». В этой статье автор показывает причины разрушения того явления в России, которое раньше называлось «российский интеллигент». В основе интеллигентности, по мнению автора, лежит сострадание к «малым сим» и «гуманизм».

Вот две цитаты из этой статьи:

«Невозможно быть интеллектуалом и закрыться от бедствий мира, нет такой индульгенции и ничто ее не оплачивает; но пока поймешь это, проходит вся жизнь. Я не знаю, как быть, но уверен в одном: ни империализму, ни государственности, ни корпоративной этике служить нельзя…

Изменения придут не из имперской и феодальной России. Изменения придут с майдана. Неприязнь феодальной России к майдану легко понять. Если не знать маленькую площадь с палатками — образ самоуправления, внекорпоративной демократии, — то можно вообразить нечто пугающее. А это просто вече. Майдан должен быть перманентным. Только тогда, когда третий майдан сметет власть олигархии в Украине и остановит российское вторжение, тогда возможны перемены.

И сделать это обязана интеллигенция. Не государственная и не корпоративная…»

В первом приближении в этой статье мы получаем представление о содержании понятия «российский интеллигент». Однако такого приблизительного и абстрактного понимания явно недостаточно для ответа на вопрос — с кем же из российских интеллигентов имеет смысл встречаться украинским интеллектуалам.

«Гуманизм» слишком размытое понятие, чтобы на него можно было опираться. Ведь Крым Россия отбирала у Украины исключительно из гуманистических побуждений, и на Донбассе войну Россия развязывала тоже из гуманистических побуждений. Ведь если в Украине фашисты (так по российскому телевидению сказали), то, конечно же, оккупация Крыма и Донбасса это гуманизм.

Современный гуманизм для интеллигентности имеет несколько важных рамочных контекстов:

1) отказ от права силы во имя силы права и признание «прав человека» как условий решения международных конфликтов (критика «прав человека» возможна лишь в качестве ограниченной цивилизационной перспективы, но не в качестве норм актуальной политики);

2) отказ от легитимации насилия для чего-либо иного, кроме насилия в отношении врага, непосредственно вторгшегося на территорию твоей страны (иначе говоря, насилие во имя мифической защиты единоверцев или одноязычных — неинтеллигентное дело);

3) отказ от непосредственного делового сотрудничества с любыми формами организованного насилия — государственного насилия в виде авторитаризма или империи и корпоративного насилия в виде рекламы для общества потребления;

4) отказ от служения мыслью и делом обезличенным формам человеческой коллективности — государству, корпорациям, несамоорганизованным (подданническим, безликим) сообществам;

5) отказ от постмодернистской концепции множества истин в ее нигилистической интерпретации — «все врут, значит и нам можно», то есть это означает отказ от любых форм оболванивания, манипуляций и прямой лжи;

6) отказ от эгоистической справедливости (класса, расы, нации, страны-государства) ради справедливости для всего человечества (в идеале обобщение этой этической позиции до правовой — признание международной юрисдикции в ситуации сомнительных международных действий своей собственной страны-государства);

7) признание не коллективной, но групповой ответственности интеллигентов за творимые преступления собственным обществом-государством (народ не может быть ответственен за преступления, но интеллигенция, которая его направляла, может и должна быть ответственна за преступления народа — она должна каяться, осмысливать и придумывать, как впредь не допустить);

8) солидарность с другими интеллигентами поверх национально-государственных, культурных и социальных различий.

Причем, здесь реконструирован именно контекст российской интеллигенции, которая в этом смысле всегда пыталась быть не только творчески содержательным, но и этически благородным сообществом. Иначе говоря, это не какие-то внешние для российской интеллигенции требования, это осовремененные установки, которые традиционно ею для самой себя выставлялись.

В западной традиции и в значительной степени в украинской традиции все немного иначе. Украина как фронтирное государство не могла себе позволить интеллигенцию в качестве отдельной прослойки правящего класса. Поэтому эти требования в Украине выдвигались не только для интеллектуалов, но и для всего правящего класса.

В России же (в исторической имперской ретроспективе) момент разделения ярко выражен — имперскости правящего класса (царедворцев, политиков, чиновников, военных и коммерсантов) в противовес их жадной, агрессивной и безжалостной сути противопоставлялась благородная суть интеллигенции, несущей просвещение и альтруистское сострадание. В балансе эгоистичной агрессии имперцев и благородного альтруизма интеллигенции российская империя могла хоть как-то эффективно существовать.

Когда этот баланс нарушается, как в начале XX века или в начале XXI веков, Россия оказывается в весьма турбулентной ситуации безвременья и разрушения.

Разделение украинского правящего класса на меркантильную властно-коммерческую и интеллектуальную прослойки очень опасно для Украины. В этом случае меркантильная прослойка очень быстро скупается российским империализмом, и украинские интеллектуалы ничего не могут с этим поделать (их или тоже покупают, или уничтожают). В этом смысле не должно быть украинских интеллигентов в качестве противовеса собственному меркантильному правящему классу — должны быть украинские интеллектуалы как важная часть правящего украинского класса с единой этической системой. В таком случае украинские интеллектуалы есть та часть, которая в значительной степени подвигает этот правящий класс быть элитой.

Собственно в этом понимании у украинцев появляется содержательная платформа для разрешения проблемы — кто такие российские интеллигенты и украинские интеллектуалы.

Теперь, с кем же украинским интеллектуалам иметь дело среди российских интеллигентов? Российские интеллигенты свою общественную или даже идеологическую позицию, как правило, не скрывают. То есть в любом случае можно иметь дело лишь с теми российскими интеллигентами, которые публичны.

И вот эта позиция российских интеллигентов, всегда так или иначе выраженная публично, по предложенным выше принципам может быть оценена и обозначена через продвигаемый ими публично дискурс.

Например, некоторый якобы интеллигент, предложенный в частной переписке для российско-украинской встречи интеллигентов (так россияне ее называют), в своих публичных высказываниях выдвигает угрозу ядерным оружием как аргумент антизападной риторики. С точки зрения выше предложенных принципов, нарушен принцип 2, то есть он интеллигентом не является, и к встрече допущен быть не может.

Другой интеллигент, предложенный к встрече, предлагает вопрос Крыма и Донбасса в российско-украинской встрече вынести за скобки. В этом случае нарушены принципы 1 и 6, поэтому гипотетический участник интеллигентом не является и к встрече допущен быть не может.

Здесь вообще возникает фундаментальная проблема российско-украинской встречи — о чем говорить украинцам с россиянами, если не говорить о Крыме и Донбассе с самого начала? Если российский интеллигент легитимирует государственный бандитизм своей страны в отношении других стран и сомнительный способ внутрироссийской (а не международной) легализации этого бандитизма, то какой же он интеллигент?

Иначе говоря, социологический опрос участников возможной российско-украинской встречи по двум направлениям «Чей Крым?» и «Есть ли на Донбассе российские военные, российская техника, российские боеприпасы?» может привести просто к завершению такой встречи или к удалению из нее множества участников от России (или Украины).

Проблему для такой возможной встречи представляет понимание реальных процессов, так как Украина и Россия по-разному видят реальность.

В украинском видении реальности происходит изоляция и саморазрушение (распад) России. Именно огромная поддержка Путина российским обществом является проблемой России. Если убрать Путина (а это рано или поздно произойдет), то России не на что будет опереться. Сегодня происходит распад гражданского общества России.

Гражданская война в России это реальное будущее, как и обострение мировых конфликтов до обмена ядерными ударами России и США, когда ничего другого не останется. Если Россия применит ядерное оружие, она окажется в абсолютной мировой изоляции, из которой уже не выйдет целой никогда.

И речь будет идти лишь о ее полном разрушении на всех уровнях, то есть как цивилизация она будет завершена — мировое проклятие это страшная вещь, мало понимаемая в России сегодня. Люди, допускающие ядерные угрозы от России, не могут участвовать в таком диалоге, потому что они не адекватны (и по большому счету не интеллигенты).

В Украине как раз длится контрреволюционный этап, и возобладала социальная депрессия на фоне морального разрушения (и обновления, замещения) правящего класса. Но в Украине происходит укрепление гражданского общества за счет людей, прошедших АТО, причем не вокруг украинского государства, а на уровне сетевой организации местного самоуправления и различных структур общественного влияния.

Украине предстоит осуществить люстрацию до половины правящего класса. Поскольку эти перспективы слабо понимаются многими российскими интеллигентами и украинскими интеллектуалами, будет трудно говорить на такой возможной встрече.

Послепутинская Россия, и послереволюционная Украина (то есть Украина после второго этапа революции Достоинства) — вот возможная тема для возможного разговора.

Россия сильна как никогда, но перспективы ее негативны. А Украина очень слаба, но перспективы ее позитивны. Такое парадоксальное состояние не способствует обсуждению.

«Минские договоренности» являются никчемной платформой для разговора между российскими интеллигентами и украинскими интеллектуалами. «Минские договоренности» являются продуктом меркантильного правящего класса Украины и имперского правящего класса России. У этих договоренностей нет будущего для российско-украинских отношений, потому что они являются КОЛОНИАЛЬНЫМИ.

Чтобы обрести взаимопонимание, Украина и Россия должны построить постколониальный мир, а это возможно лишь на основе иных принципов взаимоотношений.

Постколониальный мир между Украиной и Россией предполагает устранение любых условий колониальной политики, неравного экономического обмена, неравной коммуникации, культурного диктата.

Именно это и стоит обсуждать в будущем. Но пока еще не сейчас. Рано еще.