Другой мир

Неоднозначность итогов визита американского президента в Россию, которую подчеркивает, часто переходя к открытой критике Обамы, западная пресса, именно эту смесь парадоксальности и неизбежности иллюстрирует. И не только потому, что политика – это искусство возможного, и возможное — чаще всего, компромисс. Не только потому, что сила выигрывает только в том случае, если это – «умная» сила. А потому, что сейчас в мире выстраивается (вернее, пытается выстроиться) совершенно иная композиция отношений как среди основных, так и среди неглавных субъектов истории и геополитических игроков. (Смысл в том, что субъектами истории являются все, а вот игроками — единицы).

Время безоговорочного следования цивилизаций за идейным циклом США если не прошло, то сильно изменилось: идеологические резоны, практически, везде сменились либо выставленной ценой вопроса (тупо, в деньгах, как мы «разруливали» в последнее время отношения с союзниками), либо – экономическим и политическим бартером («я тебе – кредит, ты мне – признание Абхазии и 12 молокозаводов»; «ты мне – базу; я тебе – деньги и прикрытие» и т.п.). 

Идеологические нюансы отползли на второй – третий планы и анализ на этой базе не может привести ни к чему, кроме несуразностей. Действительно, если рассуждать с точки зрения идеологии (роль которой, в данном случае, играет геостратегия), то русские и американцы – отнюдь не друзья, совсем не приятели, неважные партнеры, враги со стажем и т.п. (Если называть вещи своими именами, а не вспоминать про «встречи на Эльбе», сакраментально-красивые, но мало кого из современных политиков вдохновляющие). 

Что остается в наличной схеме, когда Америка во сто крат сильнее России, но последняя тоже способна на невосполнимый ущерб США? Правильно: в чем-то использовать друг друга. Что и было сделано Кремлем и Вашингтоном.  

Критика Обамы на родине за то, что он вышел на переговоры с Кремлем с новыми критериями, то есть, не тыча по «чейни-бушевски» в физиономию Москве своим превосходством – имела основанием старые инструменты: все ту же идеологию победы в «холодной войне»; упертость на единственно правильном американском видении истории; американское высокомерие, которое перевернуло полмира, но не знает, что с этим перевернутым миром делать дальше. Доблестно уйти из разоренного и, фактически, уничтоженного Ирака и перевернуть что-нибудь в другом месте?

Идейный цикл Буша обессмысливается, если учесть прогнозы по замещению нынешних энергоносителей иными видами топлива и сокращением потребностей в его старых видах в условиях кризиса. 

Обратная сторона медали для всех гораздо проще и суровей: американцам надо держать достигнутый уровень жизни; а кому-то надо просто выжить. (Россия, кстати, относится к последним, поскольку демографических ресурсов для удержания территории, как справедливо указывают многие, у нее попросту нет; и не только нет, а становится все меньше; военные возможности – под вопросом; экономика – на «глиняных ногах» старой инфраструктуры, а продвинутая часть общества работает на себя, а не на страну. Вот простая арифметика). 

Эмансипация от Запада, державшего РФ за все нежные места достаточно долгие постсоветские годы – дело, безусловно, приятное и даже в чем-то оправданное. Узнав его лучше, даже завзятые «западники» согласились, что мы – другие; что «хорошо бы, как там, но не получится»; что там сидят отнюдь не наши доброжелатели. И что все эти «гармонии отношений» существуют только в головах кабинетных просветителей. Обама прав: история выглядит рационально только на бумаге. (Похоже кстати, что во время визита он пытался проверить и какие-то свои бумаги — из тех, что готовят ему разные специалисты по России, и, судя по его реакции и критике в США за рассмотрение истории с неверной российской точки зрения — нашел в них несоответствия).

* * *

Что Россия? Россия пришла к разговору с лидером США со своими проблемами. Эмансипация от Запада, так радующая российского усредненного обывателя (ничего ему не стоящая), в целом, дорого обошлась Кремлю как субъекту управления определенной системой координат.

Во-первых, с сырьевого крючка небезуспешно пытается соскочить Европа; во-вторых, раскололось постсоветское пространство; в третьих, самое, пожалуй, болезненное для любой реформации – обанкротились сами силы прогресса в России; и они, и их схемы, и их сценарии, и их политика – все улетело псу под хвост, и мы, собственно говоря, много лет наблюдаем разложение того, что высокопарно именует себя элитой, а на деле являет пример бездарности, корысти и вырождения.

При этом, вливание «цементирующего чекистского раствора» во власть только отсрочило, но никак не отменило разложения российского политико-экономического организма: старая история о базисе и надстройке, — увы – работает и здесь – все попытки загнать политику наперед экономики, как это делают у нас, ни к чему не приводят. Политике титаническими усилиями придали народный вид (то есть, антизападный, антиамериканский, державный, почвеннический и т.п.), но она везде натыкается на заборы олигархов, чиновников и пресекается на «рублевках». А кризис окончательно засветил тщательно маскируемый державной риторикой экономический базис, который, как выяснилось, находится не здесь, а «там», образно говоря, в сейфах Федеральной резервной системы.

Все это порождает крупные подозрения на предмет того, что эмансипация от Запада и нынешний «державный курс» являются тоже спектаклем, тоже за наши деньги, и тоже неправильным. Поскольку зашли дальше, чем предполагалось.

Нам дали заработать на бушевской легенде о Мировом Зле (которое удачно располагается в богатых нефтью местах), и страшно удивились, что Москва потратила эти деньги не на демократию, новую промышленность и цивилизацию – а попытку смыться с ними, легендированную лозунгами возрождения державы. 

Что ж, решили американцы, завалим цены на нефть и начнем процесс вытеснения с трона вольнодумцев при организации новой «эрзац-системы».

Там, на Западе, безусловно, тоже не «зайчики» сидят, а, по точному определению известного лица – «товарищи волки».

Посчитав вопрос с СССР решенным, отношения с РФ выстроили по полуколониальной схеме, которую доили бы и дальше, если бы… Если бы не потребность хотя бы в приблизительном сопряжении схем там и здесь.

«Молотилка» Буша тоже поизносилась. Хотя и «намолотила» для США много чего. В промежутке однополярности.

Кризис привел к необходимости выбирать между кучей небезусловных сценариев: от биполярного американско-китайского раздела всего наличного пространства, до мультиполярной прелюдии к войне, или войнам…

Безусловно, вопрос о будущей конфигурации и ее полярностях выглядит пока весьма умозрительно. То есть, если говорить совсем простым языком, никто точно не знает (и глупо что-то предсказывать) как именно все будет на самом деле. Можно только отметить ряд трендов (и лучше действовать от противного).

Первый (представляющийся многим главным) состоит в том, что если и существовала идея однополярного мира во главе с США, то ее унес кризис. Кстати, кроме кризиса, подорвавшего актуальную модель роста мирового полюса потребления, однополярность, как практическая политика, подверглась существенной деформации в рамках идейного цикла предпоследней вашингтонской администрации. Кого-то победить Америка может. Но быть примером – перестала. 

Вопрос в том, что успешность экономики, высота уровня жизни населения и, в целом, эффективная политическая линия – в обычное время способны достаточно полно компенсировать избыток идеологической экзотики мессианского типа.

СССР, например, сравнительно быстро надорвался на своих мессианских фантазиях, поскольку они не только имели мало отношения к реальности, но и конкретно подрывали уровень жизни субъектов строительства. Пока существовала относительная информационная изоляция, с этим мирились. Как только открылись (а куда деваться?) фантом лопнул – и рухнул вместе с государством.

Обозревая сценарии с участием США невольно отмечаешь (при всем диапазоне разброса мнений), что и в крушении однополярности (во многом, ненормальной) ничего хорошего, собственно говоря, нет. Посколько многополярность хороша только тогда, когда из отношений вычеркнут принцип силы. А, поскольку это представляется совсем уж фантастическим, припоминается иное авторитетное экспертное мнение, а именно, что многополярность в исторической практике давала неизбежную войну в рамках примерно двух десятилетий. 

Второй существенный тренд, таким образом, связан – как ни крути – с приближением этой войны (или, если выражаться по иному, в нарастании факторов, увеличивающих ее риск). При этом, наряду с субъективными факторами, первый из которых – разрушение «старого» мира, связанное с кризисом, добавляются объективные факторы катастрофического изменения среды обитания человечества, долгое время бывшие и считавшиеся константой.  

Тренд третий: моральный и политический износ базовых международных политических институтов, регулировавших мировые отношения последние полвека или чуть больше. При этом, и необходимость их реформы (например, реформы ООН, МВФ и т.п.) и ее проведение – уже сами по себе совершенно по-новому перераспределяют на планете центры силы, опуская одни, и поднимая другие.

«Ялтинско-потсдамская» послевоенная модель мироустройства уходит в прошлое. В ее рамках Россия была не только полноправным, но и ключевым игроком мирового пула. Однако сейчас она не соответствует второму качеству и только претендует на первое (без особых шансов ему соответствовать в реальности). 

В таких условиях реформа, формирующая «другой мир», вполне может осуществиться без особой оглядки на нее и прочих, сошедших с дистанции в результате неудачных опытов по внутренней трансформации.

Недополярность, то есть неопределенность, нынешняя – прямое приглашение поставить во главу угла принцип силы – и воспользоваться им. Хотя и бесполярность эта, конечно же, фантомная: все что положено – поляризовано. Обама поставлен, чтобы осторожно всем разъяснить, что все должно быть по-старому. Тем более, устранение ключевых идеологических антагонизмов, сыграло в этот кризис роль своеобразной воздушной подушки, то есть, наверное, главные игроки уже бы воевали в иной ситуации. (Даже несмотря на ядерную угрозу). 

Пока же приоритет принципа силы по умолчанию оставляет лидером перестроенного мира Соединенные Штаты: что самое важное в информационный век – как главного ньюсмейкера и мирового технолога.

Четвертый тренд: движение Китая на место СССР в схеме планетарного расклада – как противовеса миру Запада, во главе с США – является, как это становится понятным, самым неустойчивым и вариативным элементом прогноза.

Во-первых, сам Китай сейчас не готов к этому; во-вторых, пока не получается американо-китайского альянса, как на это надеялись многие; в третьих, вместо этого нарастает американо-китайское противоборство. Которое, как, опять же, надеятся многие, не выльется в противоборство военное. Зачем тогда Обаме умная сила?

Тем не менее, экономический бэкграунд, предложенный Обамой, по свидетельству экспертов, не содержит ничего из того, что революционным образом отвратило бы мир от войны. Ибо у должника, коим является Америка (в смысле, США) на данном этапе, нет внятного третьего пути в отношениях с кредитором (коим, в основном, является Китай): или кредитору платят (пока «Обама – государство» выкупает частные долги); или с кредитором воюют. (Третий путь, конечно, есть – с кредитором договариваются. Но, обычно, в подобной ситуации надо, прежде всего, соблюдать интересы кредитора, а Штаты не шибко любят соблюдать не своих и, тем более, чужие интересы – и, тем паче, китайские. Далее: договоренность, компромисс – предполагают уступки, и, вообще-то, реализуются за счет кого-то… Кого? Себя? Это все на Америку не похоже).

Стало быть, следует ждать какой-то Большой Игры, технология которой уже давно проступает сквозь конкурирующие геостратегические конструкции. Опять же, трудно прогнозировать детали, но есть начало, исходник: возможность

а) выиграть;

б) разделить мир с Китаем;

в) устранить конкурента в лобовом столкновении.

Что выберет Америка? Думайте раз.

Далее. По большому счету Америка уже воюет. Воюет с исламской цивилизацией, которая была сочтена Штатами самым опасным врагом после коммунистической империи, которую демонтировали перед этим. Что делает Обама? Обама собирается – по крайней мере, он об этом говорит – улучшать отношения с исламским миром. Даже с Ираном. И переносит акценты на войну с талибами в Афганистане, приглашая присоединиться к ней все «желающие» исламские режимы (тот же иранский; присоединение в данном случае означает не военные действия, а содействие или хотя бы понимание. Проглотит ли мир ислама такое прекращение войны с ним? Думайте два.

Обама понизил акции Израиля, выдвинув радикальный для Тель-Авива сценарий решения палестинской проблемы. Думайте три.

При этом, Обама абсолютно последовательно продолжает антитеррористический идейный курс Вашингтона там, где военное присутствие США более всего угрожает Китаю – по соседству, в Афганистане (попутно не собираясь отдавать Пекину такого важного регионального игрока, как Исламабад: наоборот, Штатами было сделано все, чтобы Пакистан «никуда не делся» из американской орбиты; а ведь китайцы установили почти полное взаимопонимание с генералом Мушаррафом – и американцы его «ушли»; «ушли» и чрезмерно самостоятельную и волевую Бхутто; остались исключительно прозападные руководители.

Наконец, Обама сделал определенные шаги, чтобы завербовать Россию – при том, что в этом споре она – не основной игрок, плохо похожа на партнера и больше смахивает на … «разновес».  

Подводя итоги трендам, формирующим «другой мир» на месте старого, нельзя, конечно, не упомянуть о распределении обязанностей, то есть, стратегиях, предписанных лидером – а США – все еще лидер и останется им в обозримом будущем – для остальных. Здесь, как раз, доминирует наша любимая энергетическая тема.

Крупнейшим игроком, как это видно, в Старом Свете является «Старая Европа». (То, что «новая Европа», «Восточная», «молодая» или «как там вас еще» — освобождалась Западом от советского влияния для организации политического минного поля — наверное, всем ясно). Администрация Буша, проведя линию между новой и старой Европами, городила не столько обиды, сколько это самое разделение труда.

Сонные и безразличные покупатели российских энергоносителей (которые помнили, что получали их аккуратно и бесперебойно даже в самые ожесточенные годы холодной войны), успокоившиеся после «отмены СССР» и большинства интересов Империи вовне – получили гомонящий и вечно недовольный «буфер», все назначение которого сводится пока к подрыву статус-кво в отношениях между Западом и Россией. Фобии транзитеров, составляющих этот «буфер», умело подогреваются малозатратными революциями на постсоветском пространстве, благо поводов для них оставалось предостаточно. 

Цель США при Буше была достигнута: страны Восточной Европы из территорий, по которым просто проходили трубы, превратились в ньюсмейкеров, во многом формирующих большой пласт отношений России с Европой вообще. Последняя, особенно, старая и настоящая Европа – и хотела бы жить спокойно и не лезть особо на безнадежные с их точки зрения российские земли – да ей не давали. 

Вашингтон превратил (или сделал вид, что превратил) поляков в заведующих восточным сектором, то есть всем постсоветским пространством. Учитывая исторический груз противоречий и взаимных обид, выбор был не только политически, но и психологически точен. Румынам была обещана Молдавия. Прибалтику взяли в НАТО и ЕС. Украине, суверенитет которой США провокационно признали еще во время существования СССР – пообещали поначалу вообще все: членство в НАТО, ЕС и т.п. и т.д. От Грузии – через Украину и до Прибалтики – на важнейшие кресла просто рассадили свою агентуру, заряженную на борьбу с восстанавливающейся империей. (Примечательно, что центрально-европейские государства, такие как Чехия, Словакия и Венгрия – имевшие с Империей гораздо более сложные, чем прочие восточные европейцы, отношения – при всех сложностях сохраняли – или пытались сохранить – по отношению к Москве более разумную и взвешенную политику). Остальных, в общем-то, зарядили на драку. Так и вышло. 

Следствием (общим) политических диверсий на коммуникациях России с настоящей Европой стала нынешняя ситуация, когда последняя, практически, полностью пересмотрела свою восточную политику в энергетической части (что неизбежно повлекло изменения в политике вообще).

Во-первых, Европарламент принял ряд законодательных мер, препятствующих выходу «Газпрома» на европейские рынки (без глубокой структурной трансформации монополии, прописанной в Европейской энергетической хартии). Которую Россия 6-ого августа сего года отказалась подписывать официально.

Во-вторых, исправления, которые Россия намедни пыталась внести в этот документ, никого на Западе не заинтересовали; и конференция в Софии это констатировала. 

В третьих, Западом «перевербован» Ашхабад, который расписался в участии в «Набукко»; это означает, что у российско-казахско-туркмено-узбекского прикаспийского проекта (если учесть еще и китайские обязательства наших средне-азиатов) могут появиться большие проблемы.

В четвертых, последний энергетический саммит в Софии (который проигнорировал наш премьер) подтвердил отсутствие гарантий нашему «Южному потоку». (При том, что Турцию дожал в «Набукко» побывавший там Обама). Смена в Болгарии правительства шансы «Южного потока» просто добивает.

В пятых, Запад вовсю обхаживает персов, которых Россия и Китай не берет в ШОС, но которые могут купить лояльность своей ядерной программе иным (энергетическим) способом; теоретически, Иран, участвуя в «Набукко», подстраховывается от военных операций против него (по крайней мере, масштабных).

В шестых, когда придет в движение по полному объему афганская стратегия Обамы, лояльность российских союзников в Центральной Азии может свестись к нулю. (Что по частям уже и происходит). 

На «Восточное партнерство» купился даже Лукашенко, который посоветовал Западу учить не его, а Кремль. В свое время Москва отказалась от белорусского маршрута трассировки и теперь пожинает плоды своей прозорливости: она не может не подкармливать Лукашенко; но подорван российско-белорусский союз; Лукашенко активно (и корыстно) сдвигается к Западу (за деньгами и с целью шантажа Кремля). 

Таким образом, потенции «Северного» и «Южного» потоков, на которые уповали в Кремле, не просто подорваны стратегиями ЕС, Киевом, Ашхабадом, Турцией, Болгарией и Азербайджаном – но и вообще поставлены под большой вопрос. 

Последний неформальный саммит глав СНГ в Москве – подтверждение триумфа евро-американской политики разделения постсоветского пространства (которое давно существует уже не как единое целое, а – надо называть вещи своими именами – в виде враждебных политических и военных (см. политику Тбилиси) блоков). В Кремль приехала половина (!) приглашенных (да и то, только те, кто рассчитывал еще что-то получить…).

Вторая крупнейшая группа игроков (кроме США, о которых сказано достаточно) базируется на Дальнем Востоке – это Япония и Китай, вместе и порознь, кто открыто, а кто неявно (до поры) – претендующих на российские территории.

Когда в мире был поднят вопрос о грядущем глобальном энергодефиците, каким-то интересным образом в главный приз превратилась российская Сибирь, а если мыслить шире – российская территория, авангард населения которой, власть, бизнес и бюрократия – являют собой весьма любопытные образцы отношения к собственному народу и своей земле. (Так, однажды, элита наша уже расплатилась за троны – пусть поменьше имперских, но – настоящие – землей, интересами, влиянием в мире, и, в общем, судьбой проживающих на этой земле народов). Она обменяла все это на идеалы, которые оказались фикцией и легендой прикрытия совсем других дел. 

Теперь политике опять придали народный вид, но суть происходящего от этого не изменилась: дело, в целом, пока идет к повторению истории 1991 года с переделом пространства и дальнейшим освоением советского наследства претендентами. (Только к западным претендентам теперь присоединились и восточные, пугающие Кремль еще больше).  

К этому главному, видимо, вопросу подключена и третья группа претендентов — региональная, где особо выделяется Турция и часть более удаленных (но не менее заинтересованных, в частности, в исламской реформации на постсоветском пространстве и устранении энергетического конкурента) мусульманских режимов. 

Не стоит сбрасывать со счетов и Иран, способный на любые сюрпризы по отношению к соседям.

В результате Россия имеет в наличии:

— отсутствие союзников (во всяком случае таких, надежность которых не вызывает сомнения);

— все еще антикварные вооруженные силы (которые, при всей нужде и понимании, куда идет дело, остаются таковыми по сей день – все два десятилетия великих реформ);

— сидение на нефте-газовой игле вместо обновленной (тоже было и время, и деньги) промышленности;

— прагматическую политику, основанную на единственно понятных нашим политикам принципах купли-продажи;

— социальную систему, где вопиющая несправедливость и ложь запиаривается дотациями и пропагандой;

— элиту, которая (вместе с государством) держит деньги, смыслы и надежды – на Западе, чей социальный идеал – транзит в ту сторону, то есть, возможность свалить при первом дуновении холодного ветра;  

— психологию, воспитавшую сотни тысяч лавочников, которым дали реализовать свою жадность, но оставили без защиты и, главное, без понимания, зачем вообще надо богатеть – и как частная собственность должна позиционироваться в той стране, где она находится;

— «точки роста», отгороженные усиленной охраной и феодальными стенами от «благодарного» населения;

— молодежь, со школы приученную покупать каждый шаг вверх по социальной лестнице;

— и безразличную и – судя по демографическим данным – вымирающую основную массу. 

Осталось подумать, соответствуют ли эти наличия масштабу вызовов, которые кризис, глобальные проблемы, и главные центры силы бросили России? Нам же, отбросив аналитику, почему-то хочется сказать, что спасти страну в такой ситуации может только чудо.

… Поскольку «политика – есть искусство возможного», возможное, конечно, делается. Похоже, Россия второй раз (после 11 сентября 2001 года) пытается по-хорошему предложить себя Америке. Это – понятно. Но понятно и другое – главные проблемы – внутри. Если не говорить долго – это уродство системы, не способной к самореформированию.

Ждем «красной черты»? Надеемся – пронесет? Может быть. А может быть – и нет.  

Источник: Думаем