Почему сакрализация Бандеры является ошибкой власти

Мне непонятна аргументация некоторых участников дискуссий по поводу «проспекта Бандеры» — «волынской резни» — решения польского сената.

1. Вопросы национальной памяти и национальной истории – это та сфера, где нам должно быть наплевать, что подумают, наши партнеры, соседи, враги и т.д. Независимо от политической конъюнктуры. Потому что, грубо говоря, это вопрос отношения к нашим родственникам, (пра)дедушкам и (пра)бабушкам. Если вы начинаете сверять отношение к своему дедушке с тем, что о нем подумают чужие люди, значит, вы не заслуживаете никакого уважения. И места в истории тоже не заслуживаете. Единственное, что важно – что вы думаете об этом сами.

Полякам наплевать, что украинцы думают по поводу Пилсудского или Дмовского, Ровецкого или Коморовского. Или Армии крайовой в целом. Они могут признавать, что Пилсудский принес украинцам много горя своей политикой, но если мы потребуем его «не героизировать», потому что нам это неприятно, нас либо не поймут, либо просто грубо пошлют. И это логично.

Лично мне кажется неудачной идея переименовать проспект в честь Бандеры. Лично мне кажется вообще дикой идея переименовать проспект Ватутина в проспект Шухевича (именно из-за противопоставления, а не из-за персоны Шухевича). Но мне как-то все равно, что на этот счет думают братья поляки.

Однако здесь есть очень важный нюанс.

2. Национальная память – это вопрос национального консенсуса, вопрос большой внутренней работы в масштабе всей страны. Сейчас никакого консенсуса по поводу Бандеры нет.

Бандера как был, так и остается символическим персонажем региональной истории. Равно как и УПА – ключевой элемент региональной истории. Как и Холодный Яр, как и Махно.

Сейчас в силу политической конъюнктуры региональный сюжет сакрализируют и натягивают на всю страну. Причем в ущерб другим региональным историям. Но этот сюжет начинает трещать по швам уже в Киеве. Стремление превратить Бандеру в чуть ли не главный символ всей страны від Сяну до Дону – это глупость. Просто потому, что это разделяет там, где должно объединять.

Несколько лет назад для меня стало неожиданностью услышать в беседе сначала с житомирскими, а потом с ровенскими историками (которых точно нельзя обвинить в непатриотизме или украинофобии), что для них Бандера не так значим, как Бульба-Боровец. Просто потому, что первый имеет очень косвенное отношение к региону, а второй – прямое. Я думал, что на этой территории некий консенсус уже есть, оказалось – что идет дискуссия. Причем есть явное желание дистанцироваться от событий на Волыни.

Точно также по-разному звучит тема Голодомора в Харькове (Полтаве, Днепре…) и во Львове. Для нас – это история наших семей, за которую до сих пор приходится бороться, для львовян – часть истории всего народа. Противоречий никаких нет, есть принятие, но глубина связи разная.

3. Ребята, у которых сейчас в руках власть, своими попытками насадить региональный сюжет в качестве базового, загнали себя в сложную ситуацию. Для поляков – это враждебный акт, а для половины страны – как минимум чужой.

С одной стороны, было бы правильным поддержать их в стремлении отстоять «исторический суверенитет» украинцев. Т.е., право самостоятельно определять, что важно в нашей истории, а что нет, без оглядки на чье-то мнение. Тут они воюют за всю Украину.

Но, с другой стороны, невозможно до конца поддержать то, что вызывает отторжение либо просто чужое. Можно поддержать «Карпаты» в матче против «Легии», но насильно заставлять фанатов «Металлиста», «Днепра» или «Ворсклы» болеть за «Карпаты» как за главный клуб страны – это странно.

Бандера не является «дедушкой» для всей Украины. Миллионы людей не обязаны его любить, они могут его принять или не принять. Попытка навязать его в таком качестве будет раздражать и разъединять людей, которые одинаково ненавидят Путина.

Единственный выход – плотно заниматься региональными историями. Вкладывать сопоставимые усилия в выявление и продвижение региональных сюжетов, которые работают на Украину. Иначе если завтра политику в гуманитарной сфере будет определять кто-то из условного Николаева, маятник качнется в другую сторону. Для страны это – бесконечные прыжки на месте, которые никуда не продвигают.

Facebook автора