Геополитическое путешествие Джорджа Фридмана по Восточной Европе. Часть I-II

Я пытаюсь сохранять безличность своих статей. Конечно, мои идеи — это мои идеи, но я предпочитаю держаться от всего этого подальше по трем причинам. Во-первых, я сам менее интересен, чем мои статьи. Во-вторых, мир гораздо интереснее, чем я и мои статьи, и притворяться, что это не так – это нарциссизм. И наконец, несмотря на то, что я основал «Стратфор» (ориг. STRATFOR – Strategic Forecasting — американская частная разведывательно-аналитическая компания), сегодня я всего лишь часть этой организации. Мои мысли рождаются во время моих дискуссий и споров с командой «Стратфор». То, что я подписываю статьи своим именем, кажется некоторой формой плагиата. И если я  действительно ставлю под своими статьями свое имя (как иногда поступают Скотт Стюарт, Фред Бёртон и другие), то это происходит только потому, что наши специалисты по маркетингу утверждают, что нашей компании нужно «иметь лицо». Мне трудно понять, почему кому бы то ни было захотелось видеть мое лицо, или почему оно хорошо продается, но я научился никогда не спорить со специалистами по маркетингу.

Я говорю это все, чтобы подготовить вас к серии статей, которые будут личными по своей сути, потому что будут построены на том, что я буду делать. Моя жена (которая тщательно планирует и организует эти поездки) и я собираемся посетить несколько стран в течение следующих нескольких недель. Причины для поездки у меня геополитические. Оказалось, что все эти страны стоят перед геополитической дилеммой. Каждая из этих стран привлекательна по своему, но геополитика – это то, что привлекает к ним мое внимание на данный момент. Я думаю, что если я поделюсь своими мыслями об этих странах, так как я в них побывал, то читателям это может показаться небесполезным. Геополитика должна быть безличной, несмотря на то, что мы всегда воспринимаем мир личностно. Андре Мальро однажды сказал, что мы все покидаем нашу родину по-своему. Корейцы, посещая Париж, видят его иначе, чем американцы. Личное отношение – это эксцентричная суть геополитики.  

Одни люди путешествуют, чтобы дегустировать вино, другие – чтобы знакомиться с искусством, третьи – чтобы насладиться климатом. Я путешествую, чтобы исследовать линии политических разломов по всему миру, и я занимался этим всю свою жизнь. Это необычный выбор, но в мире возможно есть те, кто поддерживают его. Путешествовать в геополитических целях не трудно, но это требует некоторых размышлений. Я подумал, что вам может показаться интересным мое описание увлекательности геополитического путешествия. Я считаю, что серия должна начаться именно так.

Геополитика – это нечто вроде точки пересечения географии и политики. Она предполагает, что политическая жизнь людей формируется тем регионом, в котором они живут и что часто политические модели цикличны из-за постоянства наций и неизменности географического положения. Я всегда начинаю свое путешествие с того, что перечитываю истории и романы, написанные в данном регионе. Я избегаю вещей, произведенных «фабрикой мысли», предпочитая старые стихи и легенды. Когда я путешествую по местности, знакомлюсь с географией и общаюсь с людьми, я обнаруживаю постоянную цикличность истории. Во многих странах «несколько веков назад» очень похоже на «вчера». Чтение литературы может стать лучшей подготовкой к дискуссии о дефиците бюджета в стране. Каждое место и каждое обсуждение закрепились в веках, и в горах, и в реках, которые формировали людей, создававших историю.

Когда в 1991 году произошел распад Советского Союза и государственные границы отодвинулись от старой Московии, появились люди, заявлявшие, что это был конец Российской Империи. Нации и империи живы до тех пор, пока они не умерли. Пока они живы, они разрастаются до пределов, установленных другими нациями. Они растут так, не потому что они зло. Это происходит потому,  что империи и нации состоят из людей, которые всегда хотят быть более защищенными, более процветающими, более уважаемыми. Для меня непостижимо то, что Россия, живая и неудержимая, не пыталась снова стать тем, чем однажды была. Границы между царской Россией и Советским Союзом находятся там, где находятся, не просто так, и, по моему мнению, Россия неизбежно попытается восстановить свои границы. Это не связано с лидерами или политикой. Это не Новый Мировой Порядок, это старый порядок, повторяющийся в бесконечно разнообразных фрагментах, как картинка в калейдоскопе.

Наше путешествие начинается в странах черноморского водного бассейна, таким образом геополитическая «тема» путешествия (да, мои путешествия имеют геополитические темы, которые, по какой-то причине, кажутся моим детям странными) – возрождение России, наблюдаемое со стороны  ее западных и юго-западных соседей: Турции, Румынии, Молдавии, Польши и Украины. Я родился в Венгрии и жил там много лет, поэтому на этот раз мне не надо туда ехать, к тому же я хорошо знаю Словакию. Моя цель – понять, как эти страны видят современность и какой они ее хотят видеть. Не то что бы я верю, что их видение и надежды сформируют будущее – мир не настолько покладистый – просто я хочу увидеть, насколько различаются мои и их ощущения относительно того, что будет.

Это политическая тема поездки, но если я посмотрю на эти страны с географической точки зрения, то обнаружу еще несколько формирующихся тем. Турция, Румыния, Украина и некоторым образом Молдавия – все частично расположены вокруг Черного моря, и, в связи с этим, взаимодействуют друг с другом. Это море бесконечной истории.  Я также собираюсь посетить некоторые страны в Карпатских горах – на границе, которая веками отделяла Российскую империю от Европы и которую русские пересекли во время Второй Мировой Войны, создав тем самым одну из причин Холодной войны. Нельзя понять Румынию, Украину, Молдавию и даже южную часть Польши, если не осознать роль, которую сыграли Карпаты в объединении и разделении этих стран. В конце, я планирую посетить Североевропейскую равнину, которая протянулась от Франции до России. Это тропа, по которой Наполеон и Гитлер шли в Россию, и по которой Россия шла на Берлин. На этой равнине находится Польша, страна, чье существование зависит от баланса сил в других странах этой равнины, равнины, которая обеспечивает естественную защиту Польше и которая много раз делала Польшу жертвой. Я хочу понять, произойдет ли в этот раз по-другому, и узнать, понимают ли поляки, что для того, чтобы события развивались иначе, они сами должны измениться, так как равнина не перестанет быть ровной.

Часть геополитического путешествия – это простое исследование местности. Роскошь гостиничного номера, выходящего окнами на пролив Босфор, и я, с бокалом в руке, время от времени поглядывающий на бесконечные ряды кораблей, проплывающих через узкий пролив – все это больше рассказывает мне о завоеваниях Александра, о британских завоеваниях Галлипольского полуострова или о навязчивой идее Трумэна о Турции, чем все книги, какие я когда-либо прочитал и все карты, которые я когда-либо изучил. Ноябрьские прогулки по горным тропам Карпат, где разбойники укрываются и по сей день, так же, как и несколько веков назад, дают мне понять, почему этот регион никогда не был полностью подчинен или легко захвачен. Дорога, проходящая по польской сельской местности недалеко от Варшавы, напоминает мне, почему Наполеон, Гитлер и Сталин выбрали именно этот путь и почему польское мировоззрение такое, какое оно есть.

Идея ознакомления с географической действительностью появилась не во время этого путешествия. Я вспоминаю поездку на озеро Итака (Миннесота), где берет свое начало река Миссисипи, когда мы следовали по течению реки до Сент-Луиса, где в нее впадает Миссури, а затем направились вниз по течению до Нового Орлеана, где товары снимают с речных барж и грузят на судна, выходящие в океан. Ничто не рассказало мне об американской мощи и американской истории больше, чем это путешествие и наблюдение за этим масштабным, непрекращающимся движением и перемещением стальных громад вниз и вверх по течению реки. Это все объяснило мне, почему Эндрю Джексон сражался у Нового Орлеана и почему  хотел, чтобы Техас поднял восстание против Мексики. Так я понял, почему Марк Твен во многом понимал Америку лучше, чем кто-либо другой.

Посещая страны, расположенные в бассейне Черного моря, я нахожу огромной удачей, что многие политические лидеры и представители СМИ хотят со мной встретиться. Хотя это происходит не в первый раз, данная возможность меня все еще удивляет. Когда я был моложе, гораздо меньше интересных людей хотели со мной познакомиться. Чашка кофе и серьезный разговор с влиятельными людьми в теплой обстановке все еще являются для меня ответственным, волнующим мероприятием.

Эти посещения имеют свои опасности, которые отличаются от старых опасностей, подстерегавших меня в дни молодости. Политические лидеры размышляют в условиях политики и возможностей. Геополитика учит нас размышлять в условиях территориальной привязанности и границ. Согласно геополитике, лидеры государств заключены в ловушку безликими силами принуждения и имеют мало возможностей на протяжении достаточно долгого промежутка времени. Когда встречаешься с мужчинами и женщинами, достигшими власти в своей стране, существует большое искушение заразиться  их верой в то, что они собираются сделать. Существует опасность заразиться их увлеченностью и уверенностью. Также существует опасность, что, будучи слишком уверенным в геополитическом подходе и игнорируя их мировоззрение, я могу упустить возможности, о которых я сам даже не задумывался или которые просто не могут быть объяснены геополитикой. Безусловно, я хочу услышать их мнение, и данное путешествие предоставляет мне редкую и ценную возможность это сделать. Но эти встречи всегда проверяют мое умение балансировать.

Я должен добавить, что я взял за правило не публиковать ни имен тех, с кем я встречался, ни того, о чем они говорили. Таким образом я узнаю намного больше и могу точнее донести сведения о том, что происходит. Прямое цитирование может быть самой недостоверной вещью на свете. Люди спрашивают меня об источниках информации для «Стратфор». Мне кажется, что мы можем работать более эффективно во время длительных исследований, не раскрывая эти источники. Разглашение диалогов с сильными мира сего – это еще один путь к нарциссизму. Публикация разговоров с людьми, стоящими на более низких ступенях иерархии, может подвергнуть этих людей опасности.  Но важнее всего то, что личный диалог более человечный и приносит больше удовлетворения, нежели разговор, содержание которого будет сообщено большому количеству людей. Гораздо лучше принимать информацию и использовать ее в моих собственных работах, чем повторяться в том, что репортеры делают гораздо лучше, чем могу я. Я ищу не емкие цитаты, но комплексное достоверное знание, которое никогда не помещается в одно-два предложения.

Существует еще одна часть геополитических путешествий, которая, возможно, является самой ценной: возможность гулять по улицам города. Геополитика затрагивает все общественные слои, формируя жизнь и культуру. Прогулки по улицам, при условии, что ты знаешь, что нужно искать, могут принести много пользы. Не ходи туда, где находятся памятники и музеи и не ходи туда, где живут богачи. Это самые безынтересные и самые безликие части города. Богачи скрываются от мира. А бедняки и средний класс – нет. Если вы видите торговый центр «Montblanc» («Мон Блан») рядом с бутиком «Gucci» («Гуччи»), значит вы находитесь не там, где надо.   

Идите туда, где живут люди, о которых вы никогда не слышали. Найдите школу и посмотрите на детей, расходящихся по домам в конце учебного дня. Вам нужны школы, в здании которых царят беготня и толкотня, куда старшие братья приходят, чтобы проводить своих сестренок домой. Теперь вы там, где вам и положено быть. Посмотрите на ботинки детей. Обувь новая или старая? Куплена в местном магазине или на большом рынке? Осторожны ли дети со своем обувью, будто она дорогая или стильная, когда они пинают мяч на площадке? Понаблюдайте за детьми, которые играют после школы, и вы почувствуете ритм и дух соседских отношений.

Найдите магазин. Посмотрите на предлагаемые продукты питания, особенно на фрукты и овощи. Они выглядят свежими? Насколько богат выбор? Посмотрите на цены и соотнесите их с тем, что вы знаете о доходах этих людей. Затем посмотрите на женщину (да, обычно это женщина), которая делает покупки в бакалее. Обходит ли она стороной дорогие товары, покупая самые дешевые? Останавливается ли она, чтобы посмотреть на цену, ставит ли она банку или коробку обратно на полку после этого, или она просто кладет продукт в свою корзину или тележку, не глядя на цену? Когда она расплачивается за еду, она осторожно лезет в конверт, находящийся в ее карманном блокноте, в который она складывает свои деньги, или она небрежно вытаскивает несколько купюр? Понаблюдайте за пятью женщинами, покупающими продукты днем, и вы узнаете, как обстоят дела в этом городе.

Пройдитесь мимо жилых домов. Принюхайтесь. Нездоровый запах гниения или сточных вод расскажет вам о том, что терпят живущие здесь люди на протяжении своей жизни. По соседству есть банковские отделения? Если нет, это значит, что район не представляет достаточного делового интереса, чтобы в нем строили банки. Люди живут от зарплаты до зарплаты. В кафе, обычных местах встреч людей, сидят старики, пенсионеры?  Или это молодежь? Кафе переполнены людьми за сорок, пьющими кофе или чай и никуда не спешащими? Они смеются и разговаривают, или молчат, потому что им больше нечего сказать? Официальные данные о безработице могут охватывать далеко не все сферы. Но когда большое количество сорокалетних мужчин и женщин сидят без работы, то даже черная экономика – которая не платит налогов и не берется в расчет государством, но тем не менее присутствует и является важной – не может исправить ситуацию. Полицейские работают по одному или парами? Какое оружие они имеют при себе? Они есть везде, их нет нигде, или они есть лишь в некоторых точках? Можно узнать бесконечно много, если наблюдать.

Все это должно делаться ненавязчиво. В путешествие возьмите слегка поношенную одежду. Купите в городе пару обуви, наденьте ее и носите. Не разговаривайте. Люди могут учуять иностранцев и изменить свое поведение, если заметят их. Слейтесь с окружающей средой и впитывайте информацию.  Через несколько дней вы поймете, какое влияние на этих людей оказывает мир.

На эту тему у меня есть одна парадоксальная история. Несколько месяцев назад мы с женой были в Стамбуле. Я был гостем мэра города, и его администрация организовала лекцию, которую я должен был прочитать. После нескольких встреч у нас с женой появилось свободное время и мы отправились гулять по городу. Нам было очень хорошо. Нас не замечали в толпе, и это было прекрасно. Проходя по улице, мы резко остановились. Оттуда, с огромного стенда, на нас смотрело мое лицо. Мы также обнаружили плакаты, рекламирующие мою лекцию. Мы поспешили вернуться в отель. К счастью, я до сих пор в достаточной мере уверен, что никто меня не вспомнит, поэтому в следующий раз мы попробуем прогуляться еще раз.

Есть три вещи, которые путешественник-геополитик должен сделать. Он должен поехать по разным местам и заставить себя исследовать географию, которая формирует все. Он должен встретиться со всеми лидерами, которых он сможет найти, которые будут говорить с ним о всех слоях общества, он должен слушать и говорить, но сохранять часть своего разума для объективной реальности. И наконец, он должен ходить по улицам. У него не будет времени, чтобы встречаться со школьными учителями, банковскими служащими, правительственными чиновниками и рабочими из автосервисах, которые составляют общество. Ни один из них не будет чувствовать себя уютно, разговаривая с иностранцем. Но геополитика учит, что нужно игнорировать слова и наблюдать за поступками людей.

Геополитика везде. Посмотрите на схемы американских выборов и вы увидите ее в работе. В определенный момент я хотел бы найти свободное время, чтобы детально изучить геополитику США. Но геополитика крайне полезна для понимания конфликтов, и поэтому путешественников-геополитиков отправляют туда, где есть острые противоречия. Жаль, но житейские проблемы стоят выше интереса.

В следующих частях я буду писать о регионе, в котором нахожусь, в более знакомом нашим читателям стиле. Следующая статья будет посвящена региону в целом.  Эта серия будет печататься вместо моих еженедельных геополитических анализов на протяжении нескольких недель, но я надеюсь, что вы найдете это полезным. В любом случае, давайте узнаем, что вы думаете. Мы читаем все ваши электронные письма, даже если у нас не всегда есть время, чтобы на них ответить. Так что ваше мнение поможет сформировать эту серию, равно как и нашу работу в целом.

Часть 2: Пограничные области

Примечание редактора Stratfor Global Intelligence: Это вторая статья из серии специальных репортажей, которые доктор Фридман будет писать на протяжение следующих нескольких недель во время своих путешествий в Турцию, Молдавию, Румынию, Украину и Польшу. В этой серии он поделится  с читателями США своими наблюдениями за геополитической обстановкой в каждой из стран и своими выводами с помощью статей о путешествии в целом и об отдельных деталях.

Пограничные области – это регион, где история отличается постоянством: все циклично меняется. Страны, которые мы посещаем в ходе нашей поездки (Турция, Молдова, Румыния, Украина и Польша) находятся в пограничной полосе между исламом, католичеством и православием. Австрийские Габсбурги, последователи римско-католической церкви, веками боролись против мусульманской Османской империи, которая расширяла свои северо-западные границы вплоть до кульминационного сражения в Вене в 1683 году. В начале 18 века православная Россия расширила свои восточные границы через  Беларусь и Украину. На протяжении более чем двух веков, пояс стран, протянувшийся от Балтийского до Черного моря, был пограничной полосой, на которой три империи вели бои.

В этом регионе происходили бесчисленные преобразования. Холодная война была последним ярко-выраженным противостоянием, происходившим между Россией и Западной Европой, поддерживаемой – и в значительной степени ведомой – Соединенными Штатами. Этот пояс стран твердо, хотя некоторые из них неофициально, входил в состав Советской империи. Теперь это снова суверенные государства. В этом регионе мне интересно более четко понять, как закончится следующий цикл местной геополитики. Сейчас Россия гораздо сильнее, чем она была 10 лет назад. Европейский Союз переживает внутренний кризис и Германия делает переоценку своих позиций. США играют в сложную и неопределенную игру. Я хочу понять, что полукруг стран (от Турции до Польши) думает о собственных позициях в следующей региональной игре.

Меня обвиняли в том, что я мыслю, как старый сторонник Холодной войны Я не думаю, что это правда. Советский Союз развалился, и влияние США в Европе ослабилось. Что бы ни ожидало нас впереди, это будет не Холодная война. Чего я не ожидаю, так это того, что это будет регион постоянного мира. Он никогда таким не был. Он не станет таким в будущем.  Я хочу понять модель конфликта, который случится в будущем. Но для этого нам надо начать исследование с прошлого, не с Холодной, а с Первой Мировой войны.

Передел границ в регионе после Первой Мировой войны

Первая Мировая война создала абсолютно новую структуру в этом регионе. Османская империя и Австро-Венгрия распались, Российскую империю заменил Советский Союз, Германская империя была разрушена и преобразована в республику. Ни один из регионов мира не пострадал  и не был разорен войной сильнее, чем этот. Действительно, для них война не закончилась в 1918 году. Она продолжилась, поскольку бывшие империи неохотно отдавали власть, в виде борьбы как между новыми государствами, так и внутри них.

Падение империй позволило ряду наций стать независимыми государствами. Все народы, занимавшие территорию от Прибалтики до Болгарии, стали национальными государствами. Многие из границ некоторых стран были установлены и зафиксированы державами-победительницами в Версале и Трианоне. Они создали Югославию, что означает «страна южных славян», из ряда враждебных друг другу национальностей. Они изменили границы. Если Франция, Великобритания и США сформировали регион, то поляки его сохранили.  

Граница между Российской империей/Советским Союзом и Европой делится на две части. Карпатские горы формируют неровную границу между Россией и остальной Европой, находящейся южнее Словакии. Эти горы не особенно высоки, но они неровные, с разбросанными поселками и одной-двумя хорошими дорогами. Карпаты в разное время принадлежали каждой из стран региона, но контролировать Карпаты нелегко. Даже сейчас там частично хозяйничают разбойники. Провести войска через эти горы не представляется невыполнимой задачей, но легкой ее тоже не назовешь.

В северной части Европы преобладает обширная равнина, протянувшаяся от Франции до Москвы. Равнина плоская и заболоченная на севере, но в целом это неплохая территория для продвижения войск. Если не считать некоторые водные преграды, то эта равнина – путь европейских завоевателей. Наполеон направлялся к Москве по этой равнине, впрочем как и Гитлер (который также совершил переход через Кавказ). Сталин возвращался тем же путем, которым пришли Наполеон и Гитлер.

«Породнение»

Вследствие Первой Мировой войны, Польша снова стала независимым государством. Русские капитулировали в 1917 году, а в 1918 году подписал Брест-Литовский мир, по которому уступили Германии огромные территории, включая Украину. С поражением Германии Брест-Литовский мирный договор потерял свою силу и Россия пыталась вернуть то, что она отдала по этому договору. Частью этих земель была Польша. В 1920 году в Варшаве произошла решающая битва, когда армия под предводительством польского генерала Йозефа Пилсудского, который разорвал союз со слабой Украиной, блокировал советское вторжение.

Пилсудский – интересная фигура, в одних случаях реакционер, в других – радикал. Но что меня в нем заинтересовало, так это его геополитическое мировоззрение. Помимо всего прочего, он был польским националистом и понимал, что победа Германии над Россией стала первым шагом к независимости Польши. Он также верил, что польский контроль над Украиной – старая уловка – гарантирует Польше свободу после поражения Германии. Его попытка создать союз с Украиной провалилась. Русские победили Украину и повернули к Польше. Пилсудский победил их.

Интересно поразмышлять о том, что было бы с историей, если бы Пилсудский сдал Варшаву. Североевропейская равнина была бы открыта, и советские войска могли бы двинуться на Германию. Безусловно, французы попытались бы их остановить, но во Франции существовала мощная коммунистическая партия, которая не имела желания воевать. Не останови Пилсудский русских, исход войны мог бы иметь много разных вариантов. Но Пилсудский остановил.

У Пилсудского была  другая идея. Германия находилась в состоянии разрухи, как и Россия, но обе страны собирались «вернуться в строй». Союз между странами региона, по мнению Пилсудского, мог бы спасти регион.  Его теория именовалась «Породнение» — союз государств, находящихся между морями, созданный вокруг Польши и включающий Чехословакию, Венгрию, Румынию, Финляндию и Прибалтику. Этого не случилось, но если бы союз был создан, то Вторая Мировая война могла бы никогда не начаться или закончиться иначе. Это идея, которая давно крутится у меня в голове, когда я размышляю о том, что последует за НАТО и амбициозными концепциями Европейской Федерации. «Породнение» Пилсудского имеет логический, если не исторический, смысл. Оно не произошло, потому что эта пограничная полоса всегда была полем битвы для других. Она никогда не объединялась, чтобы определять свою судьбу.

Русско-Германские отношения

Во многом этот вопрос не находится в руках данных государств. Это частично зависит от того, что хочет и планирует делать Россия, частично от того, что хочет и планирует делать Европа.  Как всегда, «Породнение» зажато между Россией и Европой. В тот момент не существовало южно-европейской силы (Австро-Венгерская империя превратилась в воспоминание), но на севере есть Германия, которая борется за место в Европе и в истории.

Во многих отношениях, Германия – это загадка. Кризис 2008 года и Греческий кризис потрясли немцев. Они видели в Европейском Союзе способ уничтожения национализма и инструмент, обеспечивающий процветание. Когда ударил кризис, немцы обнаружили, что в Германии национализм «поднял голову», равно как и в других странах. Немцы не хотели помогать грекам, и в Германии вопрос о цене и ценности Евросоюза, в целом, стал центральной темой. Германия не воспринимала себя как независимую силу с 1945 года. Сейчас страна снова начинает думать о независимости, и это может изменить все, в зависимости от того, в каком направлении пойдет Германия.

Есть один аспект, который может изменить русско-германские отношения. В разное время, начиная с 1871 года до воссоединения Германии, немцы и русские были как союзниками, так и смертельными врагами. Сейчас сближение России и Германии является логичным. В экономическом плане они дополняют друг друга, нуждаются друг в друге. Россия экспортирует сырье, Германия экспортирует технологии. Никто не беспокоится о возможном давлении со стороны США. Вместе они могли бы дать отпор этому давлению.  То, что сейчас между ними происходит, — тайный роман.

И это привлекло мое внимание к странам, по которым я путешествую. Для Польши призрак Русско-Германского альянса – исторический кошмар. Последний раз, когда эти страны объединились в 1939 году, Польша была разделена на части и лишилась независимости на 50 лет. В Польше едва ли найдется семья, не потерявшая ни одного родственника в тот период. Конечно, говорят, что в этот раз будет иначе, что немцы больше не те, кем были раньше, равно как и русские. Но геополитика учит, что субъективные намерения не уничтожают исторические модели. Что бы поляки не думали и не говорили, они, должно быть, нервничают, даже если сами в этом не признаются. Признаться в страхе перед Германией и Россией – значит признаться в недоверии, а недоверие в современной Европе недопустимо. Тем не менее, поляки знают историю, и хорошо будет узнать, что они хотят сказать – или, в крайнем случае, как они это скажут. И невероятно важно услышать, что они скажут и чего не скажут о США в сложившихся обстоятельствах.

Роль Румынии

Румыны находятся в ином положении. Румыны защищены от русских  Украиной и Молдовой, и их чувство беспокойства должно быть слабее. В отличие от поляков и стран Североевропейской равнины, румыны как минимум имеют Карпаты, проходящие через их страну. Но что мы можем сказать об Украине? Правительство этой страны про-российское, и оно крепко связано с Россией экономически. Определенно, Европейский Союз, ведомый Германией, не придет Украине на помощь.  В Украине стоит вопрос о том, провалилась ли ее попытка достигнуть абсолютной независимости от России, чтобы заменить эту попытку неформальными, но жесткими обязательствами для России, или у украинцев все еще есть пространство для маневрирования. Со стороны кажется, что они практически задыхаются, у них остался один шанс, но его использование – это вопрос, который украинцам предстоит решить. Они, конечно, будут решительно заявлять о своей независимости, но важно будет прислушаться к тому, что не будет высказано и что будет высказано уклончиво пожатием плеч. На данный момент в Европе нет вопроса важнее, чем вопрос о будущем Украины.

Для Румынии это жизненно важный вопрос, потому что ее буферная зона может легко превратиться в приграничье, если Россия вернется в эту зону. Вот почему Молдова тоже имеет значение. Раньше Молдову называли Бессарабия. Когда Сталин заключил с Гитлером пакт в 1939 году, частью этого пакта было то, что Бессарабия, затем часть Румынии, союзника Германии, становились сферой влияния Советского Союза. Это отодвинуло Румынию дальше от порта Одесса, главного порта Черного моря, и ограничило территорию по реке Днестр. Бессарабия осталась частью Советского союза после войны. Когда СССР распался, Молдова стала независимой, и ее территория протянулась от Румынии до восточного берега Днестра. Район восточнее Днестра, Приднестровье, в кратчайшие строки был отделен от Молдовы стараниями России. Молдова стала румыно-говорящим буфером на Днестре.

Молдова – беднейшая страна Европы. Ее экспорт преимущественно составляет вино, которое чаще всего импортирует Россия. Россия ввела запрет на экспорт вина по «санитарным причинам». Я думаю, что здоровье – это вопрос геополитический, а не биологический. Если бы Молдова была независимым проевропейским государством, то Украина была бы меньше изолирована, чем того хотелось бы России. В далеком будущем, Молдова смогла бы стать базой для проведения операций против российских интересов. Каждый дюйм, отделяющий потенциального врага от Одессы – это преимущество. Сталин не просто так хотел забрать Бессарабию у Гитлера. Это предположение себя не изжило,  Россия пытается изолировать Молдавию и оказать на нее давление, а вместе с ней и на Румынию.    

Мой визит в Румынию и Молдову должен дать ответ на вопрос, как эти страны оценивают ситуацию в Украине, какими – если уж на то пошло — они видят намерения и планы России. Румыния – это трудно прогнозируемая страна. Геополитически, ее столица находится на неправильной стороны Карпат, если угрожать будет Россия, и с правильной стороны, если угрожать будут Австрия или Германия. Румыния ориентирована на Евросоюз, но она является  одной из многих стран союза, которым, скорее всего, там не место. В отличие от поляков, для которых история и противостояние – традиция, румыны приспосабливаются к преобладающим ветрам. Будет полезно узнать, куда, по их мнению, дует ветер сейчас. Я сомневаюсь, что они сделают хоть что-то, чтобы защитить Молдову и вызвать гнев Москвы, но не ясно, а в опасности ли Молдова сейчас? Тем не менее, ясно многое: если русские попробуют вернуть Украину, тогда Молдова станет важной территорией не только для защиты Украины, но и для создания возможностей для Румынии и юго-западной Европы. Иногда маленькие клочки земли, о которых никто не думает, представляют собой территории исключительного значения.

Турция – это страна, которую я посещал не один раз в прошлом, на протяжении нескольких лет, и которую я надеюсь часто посещать в будущем. В моей книге «Следующие 100 лет» я заявил, что Турция будет мощной державой приблизительно через 50 лет. Я удовлетворен своим предсказанием, относящимся к далекому будущему, но следующее десятилетие станет для Турции периодом перехода от страны, противостоящей СССР в условиях союзнических отношений с США, к независимой, заново возродившейся стране. Она не будет ничьей пешкой, и она будет отстаивать свои интересы вне государственных границ. Действительно, так как ее власть на Балканах усиливается, Турция станет первой силой принуждения, с которой столкнутся такие страны, как Румыния.

Мне будет интересно услышать от румын и молдаван, каков их взгляд на Турцию с этой точки зрения. Ее возрождение будет медленным процессом, сопровождаемым неизбежными отступлениями и разочарованиями, но экономическое влияние этой страны чувствуется в странах черноморского бассейна даже сейчас. Мне будет интересно узнать мнение турок о России (и, конечно, об Иране, арабских странах, равно как и о странах Центральной Азии). Увидеть Россию глазами ее соседей – вот цель поездки, и тема для разговоров, которые я надеюсь вести. Поляки, украинцы, румыны и молдаване — все проявят желание обсуждать Россию. Турки захотят обсуждать многие вопросы, Россию, возможно, меньше всего. Мне придется серьезно поработать, чтобы вызвать их на разговор.

Геополитическая теория

В заключение я отправлюсь в регион с аналитическим шаблоном – теорией, которую я хочу проверить. Эта теория оспаривает тот факт, что период после Холодной войны подходит к концу. Россия снова принимает исторически узнаваемую форму.  Германия только начала процесс повторного отделения от Европы, а слабость Евросоюза стала фактом. Турция сделала первые шаги к приобретению влияния в регионе. Мы стоим на пороге периода, в которые все эти силы сами себя опустошат.

Для США возвышение Турции выгодно. Соединенные Штаты прекращают военные действия в регионе, и у Турции появляется мотивация «заполнить вакуум» и бороться с радикальными исламистами. Те, кто заявляют, что турецкое правительство состоит из исламистов-радикалов, попросту неправы по двум причинам. Во-первых, Турция глубоко разобщена, из-за влиятельных наследников светских традиций Кемаля-Ататюрка на одной из сторон. Они слишком сильны, чтобы радикальные исламисты решились на них давить. Во-вторых, исламизм турецкого правительства не идет ни в какое сравнение с исламизмом в Саудовской Аравии, например. Ислам имеет разные ответвления, также как и христианство, и турецкая версия происходит из Оттоманской истории. Турецкий исламизм тонкий, гибкий, и, кроме того, прагматичный. Он сложился исторически, в то время, когда турецкие исламисты сотрудничали с католической Венецией, чтобы властвовать на Средиземноморье. Таким образом, турецкий исламизм недостаточно силен, чтобы повлиять на секуляристов, и слишком светский, чтобы поддаться простому исламизму. Он будет делать то, что должен делать, но поддержка Аль Каиды – не его сфера. Тем не менее, будет неплохо поговорить с секуляристами, которые питают к современному правительству недоверие и страх, и посмотреть, остались ли они такими же недоверчивыми, как всегда.

В то время, как США могут приветствовать сильную Турцию, то же самое не может быть сказано для сильной России, особенно в условиях ее союза с Германией. Единственным самым сильным страхом американцев должен быть ни Китай и не Аль Каида. Им является слияние технологий Европейского полуострова с природными ресурсами России.  Это слияние может породить силу, способную бросить вызов американскому превосходству. Именно об этом говорит и весь ХХ век. Русско-германские отношения, рано или поздно, обязательно окажут воздействие на США.

Мне не ясно, понимают ли это американские лидеры. Мнение Вашингтона — это смесь клише о России и Европе времен Холодной войны и навязчивой мысли о терроризме. Сейчас в Вашингтоне не время четкого стратегического мышления. Я нахожу поездки туда неприятными, потому что они считают мои взгляды паническими и радикальными, в то время как я нахожу их взгляды устаревшими и примитивными. Вот почему я люблю город Остин (административный центр штата Техас). Например, я знаю, что поляки глубоко обеспокоены тем , что Вашингтон не понимает проблемы. Но в Соединенных Штатах Вашингтон создает лишь меморандумы и редко когда историю. Соединенные штаты – огромное государство, и Вашингтон считает себя центром этого государства, но в реальности это не так. В США нет центра. Мировое и общественное давление регулируют деятельность этого государства, хотя оно этому сопротивляется.

У меня нет никакой власти, чтобы влиять на что-либо, но для того, чтобы Вашингтон поддерживал Польшу, его нужно направить. В данном случае, я собираюсь исследовать теорию, которую ввел Пилсудский, — теорию «Породнения». Я отношусь к НАТО, как к бюрократическому органу наблюдения за союзом, который выполнил свою задачу еще 20 лет назад. С американской точки зрения, перемещать Францию или Германию бессмысленно и невозможно. У них есть свои собственные интересы и неправильное географическое положение. «Породнение» — вот что представляет из себя союз современного поколения. Он блокирует Россию, отделяет ее от Германии и ненавязчиво ограничивает усиление турецкого влияния в юго-восточной Европе.

Страны союза «Породнение» остаются увлеченными Европейским Союзом и НАТО, но это увлечение сходит на нет. 2008 год и безразличие Германии к этим странам были неприятны, и они поняли, что НАТО – это прошлое. Поляки должны стать лидерами блока, а румыны – южным опорным пунктом. Я думаю, что поляки размышляют в этом направлении, но румыны далеки от этих идей. Я не уверен. Я хочу выяснить. Я считаю, что Польша, поддерживаемая США и охраняющая Североевропейскую равнину, и стерегущая подходы к Карпатам вместе со Словакией, Венгрией и Румынией, сможет предотвратить то, чего американцы боятся больше всего – объединения России, Германии и Западной Европы. Ключ к этому – смещение приоритета с Евросоюза на «Породнение». Я хочу узнать, как далеко это зашло.

Конечно, Вашингтон очень далек от этого понимания. В США все еще считают, что Россия – это разрушенная страна 1990-х годов. Американцы просто не воспринимают ее всерьез.  Они считают, что Евросоюз просто споткнулся о кочку и вскоре восстановится. Но больше всего Вашингтон думает об Афганистане. По известным причинам, Афганистан высасывает силы Вашингтона, позволяя остальному миру жить так, как он хочет.

Как я уже сказал, у меня нет никакой власти, чтобы что-то сформировать. Но в этом состоит особенность США: бессилие и непонятливость – не повод, чтобы окинуть мир взглядом и думать, что же случиться потом. Я не планирую то, что должно случиться, я только размышляю о том, что может произойти. Но чтобы сделать это, мне нужны достоверные доказательства, и чтобы их получить, я в первую очередь направляюсь в Румынию.

Джордж Фридман, Stratfor

Перевод: Глобальный хуторок

2-11-2010 18-23