The New Yorker: Теневой кабинет Путина и мост в Крым

Весной 2014 года президент РФ Владимир Путин заявил о том, что Крым всегда был и остается неотъемлемой частью России. Однако, несмотря на победоносную лексику Путина, аннексия поставила Россию перед громадным вызовом в области логистики — проблемой физической изолированности Крыма.

Об этом пишет жошуа Яффа пишет в статье для журнала The New Yorker, передает InoPressa.

Путин собрал инженеров, строителей и чиновников, чтобы решить, как соединить Крым с континентальной Россией. Было решено построить мост через Керченский пролив. «Российское государство известно своей неэффективностью, когда нужно скрупулезно соблюдать все нюансы повседневной административной работы правительства; для него более естественный режим — строительство поразительно масштабных сооружений. Мост соответствует этой традиции размаха и расходов: его протяженность составит без малого 12 миль — он будет самым длинным в стране, а стоимость — более 3 млрд долларов. Когда мост будет достроен, он символически закрепит контроль России над этой территорией и продемонстрирует возрождение страны как геополитической державы, готовой оспаривать порядок, сложившийся после холодной войны», — говорится в статье.

Однако проект моста предъявляет большие требования к работе и отличается технической сложностью, отмечает автор. «В январе 2015 года российское правительство объявило, что проектом будет руководить Аркадий Ротенберг, 63-летний магнат с капиталовложениями в строительстве, банковском деле, транспорте и энергетике. Задним числом этот выбор кажется очевидным, почти неизбежным. Личное состояние Ротенберга, по оценкам, превышает 2,5 млрд долларов, основной доход он получает от госконтрактов, преимущественно на строительство тысяч миль дорог и газопроводов, инфраструктурные проекты», — говорится в статье. «Но, пожалуй, самая заметная деталь биографии Ротенберга — тот факт, что в детстве, в 1963 году, в возрасте 12 лет, он пришел в ту же секцию дзюдо, что и Путин. Они стали спарринг-партнерами и друзьями, и с тех пор остаются в близких отношениях», — пишет автор.

«Успех Ротенберга — один из превосходных примеров политико-экономической реструктуризации, которая произошла за 17 лет пребывания Путина у власти: у одного олигархического класса «вырвали клыки», а другой класс был создан», — пишет Яффа. В 1990-х бизнесмены создавали корпоративные империи, мало лояльные к государству. Новым олигархам «позволили извлекать из государственных ресурсов огромное богатство, часто через прибыльные госконтракты, но они должны были понимать, что их высший долг — служить президенту и укреплять систему, которой он руководит», — пишет автор.

По мнению автора, мост в Крым отличается от многих других проектов Ротенберга: «не ожидается, что он заработает на нем большие деньги». «Этот проект — не про прибыль», — сказал автору неназванный московский банкир. Как Ротенберг возглавил этот проект? Банкир спокойно сказал: «Мост нужно строить, а все остальные отказывались. Это было единственно возможное решение».

«Строительство началось в прошлом году, — продолжает рассказывать журналист. — Ротенберг, имеющий репутацию информированного, практичного управляющего, приезжает каждые несколько месяцев — пролетает над площадкой на вертолете, а затем инспектирует проект в сопровождении инженеров и специалистов по дорожному строительству».

Ротенберг и Путин сблизились, когда вместе ездили на соревнования. Ротенберг окончил физкультурный институт, работал тренером по дзюдо.

Когда в 1990 году Путин пошел работать в мэрию, «Путин и Ротенберг, а также еще горстка других учеников тренера Анатолия Рахлина встречались несколько раз в неделю, чтобы практиковать приемы и оставаться в хорошей форме. Для Путина, который и по характеру и ввиду выучки в КГБ недоверчиво относится к другим людям, эта юношеская дружба, похоже, — единственный случай искренних, незащищенных дружеских уз. Вскоре его окружили люди, которые либо могли что-то ему дать, либо о чем-то просили», — пишет Яффа.

В первый год своего президентства Путин и группа экономических советников провели реформы, призванные укрепить авторитет и компетентность государства. Некоторые реформы отвечали духу прорыночного неолиберализма. Но однажды советник Путина, экономист Андрей Илларионов обнаружил президентский указ о создании госмонополии путем слияния более чем сотни ликеро-водочных заводов. Автор утверждает, что на заседаниях совета экономистов эта новая организация — «Росспиртпром» — не упоминалась. «Очевидно, были другие люди, помимо нашего экономического совета, чьими рекомендациями пользовался Путин, очевидно, он принимал решения в их пользу», — сказал Илларионов в интервью автору.

«В случае «Росспиртпрома» этим человеком был Ротенберг. Он предложил, чтобы во главе этой компании поставили Сергея Зивенко, с которым он занимался бизнесом в 1990-х. Когда прошлой осенью я встречался с Зивенко, он назвал создание «Росспиртпрома» «совместной инициативой» с Ротенбергом — «деловым проектом с политической окраской». В итоге «Росспиртпром» стал контролировать 30% российского рынка водки, что сделало его одним из ключевых источников доходов для государства, пока не взлетели мировые цены на нефть. В этой компании впервые тестировалась путинская модель госкапитализма, и, поскольку она окупила финансовые ресурсы и, следовательно, дала Кремлю политическую власть, Путин счел ее успешной», — пишет Яффа.

«Ротенберг тоже извлек выгоду из централизации — вероятно, с благословения Путина. По логике путинской эпохи, коррупция — это воровство, когда ты реально ничего не делаешь. Личное обогащение воспринимается как надлежащее вознаграждение за завершение проекта», — говорится в статье. «Очень многие пытались воспользоваться своей близостью к Путину, чтобы давать много обещаний, которых они так и не выполнили, — сказал Зивенко. — Но не Ротенберг. Он воспользовался этим доверием и обеспечил осязаемые достижения».

Автор рассуждает: «Невозможно выявить грань между тем, где братья [Аркадий и Борис] Ротенберг благодаря своей фамилии и связям получали нестандартно-большую прибыль от госконтрактов, а где у них просто был талант находить возможности заработать. Когда я спросил у Ирене Ламбер, бывшей жены Бориса, оказывал ли Путин братьям Ротенберг активное содействие, она сказала мне, что не стала бы этого исключать». «В детстве они дружили, и эти отношения никогда не разрывались, так что, по логике, можно предположить, что как минимум были даны какие-то советы, а возможно, там и сям оказывалась помощь», — сказала Ламбер.

Директор Национального Энергетического Фонда Константин Симонов заметил в интервью Яффе: «Это простая история: в такую компанию, как «Газпром», не может кто-то прийти с улицы и сказать: «Я хочу построить гигантский газопровод». Очевидно, на первом этапе Ротенберг в серьезной степени нуждался в политической поддержке». Но успех Ротенбергу принесли не только личные одолжения. «Ротенберг оказался очень настойчивым человеком с настоящими организационными способностями и готовностью идти на риск», — сказал Симонов.

По мнению автора, если в 1990-х российские олигархи присваивали государственные активы и распоряжались ими по своему усмотрению, то «олигархи путинской эры — сами активы государства в некотором роде, они управляют бизнес-вотчинами, которые, по случайному совпадению, приносят хорошие доходы. У многих есть долгие отношения с президентом и особая сфера ответственности. У Ротенберга это инфраструктура».

Неназванный «источник, близкий к Кремлю, уверял, что взлет Ротенберга и похожих на него новых олигархов путинской эры не был результатом целенаправленного плана». «Создание» этих людей не было стратегией Путина. Это фантазия. Возможно, он согласился им помочь, и в определенный момент, когда они стали крупными и успешными, он осознал, что они могут быть полезны, что не так уж плохо иметь касту очень богатых людей, которые тебе чем-то обязаны», — заявил источник. Автор продолжает: «Фактически путинские олигархи образуют теневой кабинет». Московский политолог Евгений Минченко сказал в интервью Яффе: «Это доверенные люди, которые будут держаться Путина до конца, он может давать им определенные задания, они не испугаются внешнего давления». Журналист пишет: «Они могут брать на себя проекты, которые Кремль не хочет финансировать, либо которыми Кремль не хочет управлять: таковы спортивные команды, медиа-программы и политические инициативы».

«Один банкир с хорошими связями сказал мне, что многие олигархи финансируют «черный гроссбух», — пишет Яффа. Как банкир пояснил, это «деньги, которые не проходят через бюджет, но нужны государству — например, на финансирование выборов и поддержку местных политических фигур». Средства покидают госбюджет в качестве заказов на закупки и возвращаются как недекларируемые наличные, которые можно тратить так, как Кремль считает нужным», говорится в статье.

В марте 2014 года администрация США, наложив на Россию санкции за вмешательство на Украине, включила Аркадия и Бориса Ротенбергов в санкционный список. «Неясно, какую роль Аркадий сыграл (если вообще сыграл) в политике Кремля на Украине, но цель была не в этом», — пишет автор. «Мы хотели разъяснить ближайшему окружению, что Путин не может их защитить, что он не может прикрыть своих приятелей», — сказал в интервью автору Дэниэл Фрид, ведавший санкционной политикой в Госдепартаменте. Предполагалось, что санкции затруднят жизнь богатых и влиятельных приближенных Путина и это удержит Россию от новой агрессии.

Но, по словам автора, Аркадий Ротенберг, а также Геннадий Тимченко и Юрий Ковальчук, которые тоже оказались под санкциями, стали еще ближе к Путину. «Отчасти эта реакция объясняется личной лояльностью. Но она имеет и рациональный смысл: российское государство — основной клиент и основной источник богатства Ротенберга, так что было бы намного дороже стать противником Путина, чем нести на себе бремя санкций», — говорится в статье.

Автор возвращается к проекту моста в Крым.

«Как и большая часть экономической деятельности, имеющей отношение к Крыму, мост — объект санкций США», — отмечает Яффа. Фрид сказал: «Мы никогда не воображали, что сможем предотвратить строительство моста, но мы могли попытаться сделать его колоссально дорогим и «радиоактивным», чтобы Крым никогда не содержал сам себя, чтобы он оказался не военным трофеем, а обузой». Яффа комментирует: «Похоже, санкции не повлияли на строительство и не привели к сильному увеличению издержек, но несколько сложностей они создали. Вначале оказалось невозможно найти солидную страховую компанию, чтобы застраховать проект, и потому потенциальные риски на сумму более 3 млрд долларов взяла на себя малоизвестная страховая компания в Крыму».

По данным автора, вполне вероятно, что мост будет введен в строй с опережением на год — как раз к президентским выборам.

Яффа рассказывает о своей поездке на строительство моста в январе текущего года. «Масштаб строительства был таким громадным, что его почти невозможно осмыслить», — пишет он. Журналист побеседовал с Леонидом Рыженкиным, сотрудником строительной компании Ротенберга. «Он рассказал мне, что тратит пять часов на дорогу на пароме и такси, чтобы навестить родителей жены», — пишет автор. «Он сказал мне, что Крым — дом «исконных русских людей» и что мост «позволит нам всем воссоединиться», — пересказывает Яффа интервью.

«К нам присоединился Роман Новиков, чиновник из российского государственного агентства по делам дорог, и, когда я поинтересовался его мнением о Ротенберге, он охотно ответил комплиментами», — пишет журналист. «У меня есть ощущение, что он глубоко погружен в проект», — сказал Новиков. По словам автора, Новиков объяснил интерес Ротенберга к проекту так: «Не секрет, что он общается со своим другом детства со времен, когда они были молоды, а тот, конечно, тоже заинтересован это сделать». Новиков уточнил: «Я говорю о президенте Российской Федерации».