Если бы кто-то попытался сделать репортаж о «силах, который поддерживает Германия» в оккупированной нацистами Франции или о «просоветских силах» во времена Пражской весны, его бы считали лицемером или плохо информированным. Тогда ни у кого не было никаких сомнений, кто стоит за агрессией. Однако этот подход здравого смысла почему-то исчез в случае войны в Украине.
Об этом в статье для Atlantic Council пишет Питер Дикинсон, передает ZN.UA
Автор добавляет, что международные СМИ сыграли важную роль в создании неопределенности, которая позволила российской гибридной войне достичь успеха. «Почему же пресса была настолько неуверенная в российской роли в конфликте? Точно не из-за недостатка свидетельств. Доказательств российского участия было бесчисленное количество с первых дней боев на Востоке Украины. Почти все первые лидеры самопровозглашенных «республик» были гражданами России. Международные журналисты сами видели конвои с российским оружием, которые пересекали границу, они брали интервью у российских офицеров в зоне конфликта. И даже прокремлевские репортеры в Украине показывали снимки вооружения, которое есть только у российской армии», — пишет обозреватель.
Он напоминает, что активисты собрали немало доказательств вторжения России в Украине в интернете. В частности, им удалось найти убедительные доказательства того, что российская артиллерия обстреливала украинских солдат с российской территории. А «селфи» солдат РФ подтверждают их пребывание в Украине. Также было очень много случаев, когда целые группы российских войск были схвачены на украинской территории, а Кремль потом врал, что они якобы «заблудились».
Случай уничтожения малайзийского авиалайнера MH17, по мнению автора, вообще заслуживает «отдельной главы», ведь сложные системы противовоздушной обороны не отправляются сами по себе через границу и не стреляют в зоне конфликта. Также на Востоке Украины воюют десятки тысяч российских военных, отставных солдат, наемников, «правых» фанатиков и подонков из криминального мира. При этом в 2014 году их главарь Игорь Гиркин жаловался, что не может в Донбассе завербовать даже тысячу местных жителей.
Все это в совокупности дает понять, что кремлевские оперативники создали группы «боевиков», которых вооружила армия России, которые были укомплектованы в основном за счет российских военных и которыми руководит Москва.
«Но, несмотря на это, международные СМИ продолжают употреблять размытые термины типа «пророссийские силы». А тяжеловесы, такие как BBC и канадский телеканал CBC хоть и признают российский фактор, но все равно ссылаются на «украинскую гражданскую войну», — говорится в статье.
Автор отмечает, что существует очень много причин, почему пресса так излишне осторожно выбирает слова. Одна из них – это желание достичь объективности, которое характерно для западной журналистики «по крайней мере, в теории». Кремль очень искусно воспользовался попытками западных журналистов рассказать о точках зрения «обоих сторон в истории». Ему удалось изменить позицию «золотой середины», настаивая на включение в репортаже пропагандистских выдумок. Классическим примером этого стало изображение украинского восстания против авторитарного режима на Майдане, как «фашистского переворота, организованного ЦРУ». Тяжело достичь разумной сбалансированности в репортаже, когда приходится иметь дело с такими невероятными выдумками. Журналисты могли внести свои суждения, или остаться нейтральными. Большинство сделали свой выбор несколько позже. Однако к тому моменту они все же оказали большую услугу Кремлю.
Также пресса почерпнула неопределенность из политики. Если Россия постоянно отрицала свою агрессию и ее позиция не требует объяснений, то Украине стоит также взять на себя часть ответственности за нечеткость информационного потока. Киев до сих пор не объявил военное положение и продолжает называть конфликт «антитеррористической операцией».
Конечно, для этого было немало стратегических и юридических аргументов. К примеру, украинская сторона хотели оставить открытыми двери для международных финансовых каналов, а заодно отрезая Кремлю возможность начать полномасштабную войну. Но все равно такая позиция Киева внесла неопределенность. В это же время, причины, из-за которых иностранные политики умалчивали агрессию России, понять трудно. Некоторые откровенно говорили о российской агрессии, но другие заявляли только о «российском вмешательстве» и призвали обе стороны умерить враждебность. Возможно, это было продиктовано желанием оставить для России возможность отступления и избежать военной конфронтации с Кремлем.
В то же время, автор замечает, нельзя закрывать глаза на определенный прогресс в риторике. В первые дни войны в Донбассе большинство СМИ изображали ее как сугубо внутреннюю украинскую проблему, употребляя термины вроде «украинские повстанцы» или «антикиевские сепаратисты». Теперь их заменили на «силы, который поддерживает Россия» и «пророссийские силы». Госдепартамент США сделал более решительный шаг, введя весной 2015 года определение «объединенных российско-сепаратистских сил». Этот термин технически ближе к правде, но все же он не устраняет искажения восприятия. Остаются вопросы, которые требуют четких ответов. К примеру, какова пропорция этих «объединенных сил»? Или Россия отправила только группу военных советников и все? Таким образом, может сложиться ошибочное впечатление, что российское вмешательство ничего не решает.
На фоне угроз, которые представляют собой «гибридные» подходы России к международным конфликтам, мировому сообществу точно нужна новая лексика. Разговоры про российскую «гибридную войну» длятся уже полтора года. Однако требуется четкое толкование этого определения, которое бы точно говорило, что именно Москва делает на Востоке Украины. К примеру, отряды боевиков можно было бы называть «гибридными силами России», подчеркивая тем самым полную русскую ответственность. А термины «украинский кризис» или «украинский конфликт» можно было бы точнее описать выражением «российская гибридная война».
«Уже давно было сказано, что перо сильнее меча. И этот тезис никогда не была таким правдивым, как в информационную эру. Международные СМИ сыграли ключевую роль, сделав российскую гибридную войну против Украины возможной. Теперь они могут помочь сделать поворот, изменив терминологию на такую, которая четко описывает реальность кровопролития», — говорится в статье.
