Каннский фестиваль открылся неудачно: о чем фильм «Все знают» с Пенелопой Крус

Каннский фестиваль открыли вместе Кейт Бланшетт, глава жюри в этом году, и режиссер Мартин Скорсезе: они проговорили по-французски, чуть ли не по слогам, формальную фразу о том, что смотр объявляется открытым. Причем Скорсезе, если по справедливости, должен был бы привезти на этот самый фестиваль свой новый фильм «Ирландец» с Аль Пачино и Робертом Де Ниро, который здесь в Канне в итоге показан не будет.

Вместо этого пожилого режиссера выдернули из-за Атлантики исключительно ради пары фраз на сцене (и еще небольшого мастер-класса), пишет ТАСС.

Тому виной неумение идти на комппромиссы сразу двух очень влиятельных организаций: собственно, Каннского фестиваля и еще онлайн-кинотеатра Netflix, который и профинансировал съемки «Ирландца». Конфликт каннских начальников с нетфликсовскими продюсерами только набирает обороты и к концу фестиваля разовьется еще сильней, но уже сейчас понятно, что это борьба традиций с прогрессом, консервативных луддитов с радикальными кинолибералами.

Каннский фестиваль требует, чтобы все фильмы из конкурсной программы должны иметь во Франции прокат. Netflix не может с этим согласиться, ведь они последние годы всеми силами борются с прокатом за аудиторию и меняют зрительские привычки, чтобы люди меньше ходили в кинотеатры и больше покупали подписку на их сервис. Поэтому в Канн не приехали новые фильмы Альфонсо Куарон (автор «Гравитации»), Пола Гринграсса («Превосходство Борна»), опять-таки Мартина Скорсезе и даже Орсона Уэллса, классика американского кино (он умер еще в 1985, но Netflix вложился в доделку его неоконченной картины «Другая сторона ветра»).

Канн, в свою очередь, тоже пытается переформатироваться, но в другую сторону: директору кажется, важнее, чтобы премьеры фильмов на фестивале проходили спокойно, чем то, какими будут эти самые фильмы, и то, что о них напишут журналисты. Впервые в истории критики смотрят на фестивале премьеры позже, чем гости премьер, которые проходят на ежедневных красных дорожках: сначала проходит официальный показ, а уже потом — для прессы.

Тьерри Фремо, программный директор Канна, аргументирует это тем, что раньше режиссеры могли начитаться плохих рецензий на свой фильм, расстроиться и, видимо, решить больше не отдавать работы главному фестивалю в мире. Теперь же все тихо и спокойно, режиссерам рукоплещут на премьерах, а уже потом гадкие журналисты что-то там пописывают. По логике Фремо, это должно поддержать интерес со стороны режиссеров и селебрити к Канну. Чтобы продемонстрировать это, на традиционно унылую церемонию открытия пригласили кучу знаменитостей, причем даже тех, которые не имеют отношения к программе этого года, например, Джулианну Мур.

Что интересно, журналистов тоже заставили смотреть церемонию открытия, хотя их при этом туда даже не пригласили. На пресс-показе фильма «Все знают» двухкратного лауреата «Оскара» Асгара Фархади («Развод Надера и Симин», «Коммивояжер»), который в этом году открывает и фестиваль, и основной конкурс, безо всяких предупреждений и перевода на английский включили на широком экране телетрансляцию из другого зала дворца. Народ в этот момент потянулся к выходу, и к началу фильма вернулись не все.

Можно сказать, что этим слабовольным журналистам скорее повезло не увидеть неудачную работу любимого Канном иранца, который почему-то впервые решил снять фильм в Испании и на испанском языке. Фархади сам писал сценарий, и могло бы показаться, что таким образом он хотел похвастаться новым выученным языком, потрясти перед каннским залом сертификатом по сдаче испанского экзамена. Но, как выяснилось, Фархади языка не знает и локацию сменил только потому, что, по словам Пенелопы Крус, играющей в фильме, прожил какое-то время в этой стране.

Кроме Крус, в фильме снялся также Хавьер Бардем, и такое ощущение, что Фархади просто выбрал первых испанских актеров, которые в голову пришли. Это такой туристический подход: если Франция, то Жан-Поль Бельмондо и какая-нибудь Марион Котийяр; если Италия — значит, Моника Беллуччи и Адриан Челентано; соответственно, Испания — это Бардем и Крус. По сюжету их герои сначала вроде как почти не связаны, но зритель быстро (и даже слишком быстро) догадывается, что их истории как-то переплетены. И действительно, вскоре выясняется, что самые известные актеры в фильме — на самых главных ролях.

В отдаленную испанскую деревеньку вместе с дочкой-тинейджером и маленьким сыном приезжает из Буэнос-Айреса на свадьбу родственницы Лаура (Крус), где живет ее бывший бойфренд брутал Пако (Хавьер Бардем), ныне он женат и обзавелся солидным хозяйством, личным виноградником. Во время свадьбы, показанной на манер испанизированного фильма «Горько» (пьяные родственники, безудержные танцы; разве что нету Александра Паля, поэтому не весело), из дома неизвестные похищают одного из гостей свадьбы, что вскроет разнообразные неприятные семейные тайны.

Все эти секреты будто позаимствованы из стереотипичного бразильского сериала, где они призваны бесконечно дефибриллировать умирающее действие: любовь из прошлого, чужие дети, борьба за отобранную нечестно собственность. Хорошо хоть никого в роддоме не поменяли. Поначалу кажется, что Фархади решил сделать этнический детектив, некое с запальчивыми криками и причитаниями на испанском, но всякая интрига исчезает значительно раньше, чем она оказывается раскрыта: даже привыкшие ко многому каннские критики всем залом усмехнулись, когда Крус драматично проговаривает свой самый сокровенный секрет.

Зачем режиссеру вообще тогда понадобилась Испания, к чему это все? Чтобы сразу ответить на эти вопросы, Фархади вывел свою, видимо, единственную мысль сразу в заглавие: действительно, в маленьких деревнях все друг друга знают в лицо, и сплетники в любом случае распространят даже самую конфиденциальную информацию. С другой стороны, и что с того?

Канн, кстати, тоже город не очень большой: пока сюда не наезжают несметные толпы кинематографистов, тут мирно проживает на побережья меньше сотни тысяч человек. А уж среди гостей города весть о том, что очередной фильм открытия оказался абсолютно невнятным (в прошлые два года тут был дурацкое французское кино «Призраки Исмаэля» и ни к чему не обязывающее «Светское общество» Вуди Аллена), разнесется намного быстрее, чем того хотел бы Тьерри Фремо. Интересно будет посмотреть на Фархади завтра, когда он будет раздавать интервью: насколько же он будет мертв внутри?

И, хотя нет никаких сомнений в том, что к концу фестиваля мы увидим такое кино, которое мы даже представить себе не могли, но пока что Netflix, кажется, выигрывает в этой схватке: если раньше за Каннским фестивалем стоял непререкаемый авторитет в вопросах отбора программы, то после такого пшика Тьерри Фремо придется показать что-то совершенно выдающееся, чтобы склонить всех на свою сторону.

Подписывайтесь на канал «Хвилі» в Telegram, страницу «Хвилі» в Facebook