Как чиновники сдают национальные экономические интересы Украины. Технология

Дискуссия вокруг Соглашения об ассоциации с Европейским Союзом приобрела в Украине весьма странные формы. Мы спорим только о том, выпустят или не выпустят Тимошенко из тюрьмы, взахлеб пересказываем критические, но справедливые комментарии европейцев в адрес руководства страны, гадаем на кофейной гуще, поедет или не поедет Янукович в Брюссель, и с мазохистским удовольствием констатируем, что «перспективу нам не дадут» и «очередной раунд переговоров по ассоциации провалился». Говорим о чем угодно, кроме, собственно, содержания самого Соглашения.

{advert=1}

О чем оно? Для чего? Какие из украинских пожеланий удалось зафиксировать? В чем свои интересы отстояли европейцы? Каковы будут последствия для всех нас? Какие-то детали, конечно, обсуждаются, но очень узкими специалистами и в очень узком кругу. А ведь это самое объемное и самое сложное в истории Украины соглашение, которое не стоит стесняться называть, в самом деле, историческим, должно определить путь развития страны на многие годы вперед. От него, по большому счету, зависит судьба не только большинства отраслей украинской экономики, но в конечном итоге и каждого из нас.

Поэтому после того как на прошлой неделе завершились технические переговоры по соглашению об углубленной и всеобъемлющей свободной торговле с Евросоюзом — неотъемлемой части Соглашения об ассоциации, мы встретились с уполномоченным правительства Украины по вопросам европейской интеграции Валерием Пятницким. Чтобы на какое-то время забыть о политике и поговорить о соглашении.

— Мы не просто завершили технические переговоры. При­няты окончательные политические решения по вопросам, до сих пор остававшимися несогласованными. Это наш импорт автомобилей из ЕС и экспортные пошлины на отдельные виды товаров. Решения объединены под общим названием «применение двусторонних защитных мер».

Еще в начале года на одной из первых встреч вице-премьера Клюева с еврокомиссаром де Гух­том были приняты принципиальные решения: либерализация коснется всех товаров, включая автомобили, а все экспортные пош­лины будут отменены. А дальше у нас болела голова, как решить две противоположные задачи — не нарушить выставленные европейцами «красные линии» и помочь нашим отраслям, которых это решение затрагивает.

Все последние встречи с де Гухтом касались поиска формулы, как сочетать отмену пошлин с защитными мерами. И мы вышли на мини-раздел «Двусторонние защитные меры». В своем роде уникально, что защитные меры относительно экспорта сочетаются с отменой экспортных пош­лин. В практике других соглашений такого нет. Что касается двусторонних защитных мер по автомобилям, то такой формулы тоже нет ни в корейском соглашении, ни в других, подписанных Евросоюзом.

Мы согласовали принципиальные вопросы. Но осталось еще очень много технических деталей. Ведь имплементационные периоды растянуты до 15 лет, и мы все расписываем, чтобы было понятно, что делается каждый год. Именно над этим сейчас идет работа, своего рода «зачистка» по всему соглашению. Поскольку некоторые разделы документа мы закончили год или два назад, и были оставлены «маячки», точки стыковки с другими частями соглашения. Такая стыковка сейчас как раз и будет осуществляться. Это техническая работа, не требующая «политического» вмешательства на высоком уровне.

Хотел бы напомнить, что экономическая часть Соглашения об ассоциации состоит не только из соглашения о свободной торговле. Есть еще и «секторалка», большой раздел о сотрудничестве в отдельных секторах экономики. С точки зрения адаптации законодательства это очень важно, поскольку значительно расширяет наши возможности.

Этот документ, по сути, беспрецедентен. В том числе и по детализации отработки каждого вопроса. Это и торговля товарами; торговля услугами; вопросы, связанные с движением капитала и рабочей силы. Последние два элемента носят достаточно ограниченный характер, так как мы не ведем речь о членстве в Евросоюзе. Но то, что касается движения товаров, приближается к условиям, существующим для стран-членов ЕС.

Если говорить об услугах, там тоже идет продвижение, чтобы присутствовать на рынке ЕС — совместно, не дискриминационно по отношению к странам или операторам. Взаимно мы обеспечиваем не дискриминационные условия доступа европейских компаний на украинский рынок. А поскольку предусмот­рена очень глубокая адаптация, то компании и потребители ЕС в перспективе получают условия ведения бизнеса, доступа к услугам и товарам, аналогичные существующим в ЕС. Но, разумеется, все будет зависеть от того, насколько мы будем глубоки в своих реформах.

Иногда сравнивают соглашения о свободной торговле СНГ и с ЕС. И там свободная торговля, и там. Но это очень разные соглашения. С ЕС — цивилизационное, с СНГ — всего лишь рамочное. Хочется верить, что в соглашение СНГ, если, конечно, оно заработает, мы будем привносить европейскую философию.

Предыдущее соглашение СНГ о ЗСТ (1994 г.) базировалось на правилах, унаследованных от Советского Союза. На тот момент мы были ближе друг другу по многим моментам регулирования. Дальше каждая страна развивалась по-своему. Попытка сделать в новом соглашении СНГ о ЗСТ целый ряд ссылок на нормы ВТО, это поиск точек соприкосновения, сокращение расхождений, образовавшихся естественным образом. Понятно, что у такой конст­рукции есть слабые элементы, поскольку не все страны СНГ являются членами ВТО. Поэтому, может, кто-то и выражает желание уважать правила ВТО, но его внут­реннее регулирование на сегодняшний день очень далеко от прописанных там норм.

ЗСТ СНГ касается только торговли товарами и предусмат­ривает какие-то базовые вещи, в основном это невзымание пош­лин. И то с изъятиями. Когда же мы говорим о нашем соглашении о свободной торговле с ЕС, то там есть разделы, которые в документе СНГ вообще не предусмотрены, например, «Устойчи­вое развитие». Это и социальные воп­росы, и адаптация экологических стандартов, на что в соглашениях о свободной торговле старого типа никто никогда не обращал внимания. Современные же соглашения без этого невозможны, так как торговля и производство влияют на окружающую среду. Но это меняет и условия конкуренции на рынке. Ведь если вы тратите средства на защиту окружающей среды, то себестоимость вашего товара уже будет другой. Как и в случае, если у вас социальный демпинг, то есть почти бесплатная рабочая сила. Речь идет не только о каких-то базовых вещах вроде запрета на использование труда детей или заключенных. В документе упоминаются и конвенции Международной организации труда, которые должны быть ратифицированы и внедрены в наше законодательство. Более того, мы говорим о социальном диалоге, диалоге бизнес-бизнес, то есть массе понятий, уже обыденных для европейского общества, однако новых для нас.

— А не получится ли, что не по Сеньке шапка? Не берем ли мы на себя массу обязательств, которые потом не сможем выполнить? Напри­мер, говорилось о том, что экологические требования ЕС для нас финансово прос­то непосильны.

— Никто не требует, что все это должно быть сделано прямо сегодня. Как говорил классик, свобода — это осознанная необходимость. У нас есть выбор: остаться во вчерашнем дне или сделать все, чтобы идти в ногу с Евросоюзом. Те наши компании, которые сегодня внедряют европейские стандарты, не испытывают затруднений при работе на европейском рынке и, как следст­вие, на любом другом.

Украинский автомобиль не попадает на европейский рынок не потому, что он дорогой или у него на ходу отпадают колеса, а потому, что он не соответствует определенным экологическим требованиям. В Британии по штрих-коду на яйце вы можете определить даже курицу, его снесшую. И если у вас, не дай бог, будет сальмонеллез, то вы найдете не только фермера, но и сможете узнать, чем кормили эту курицу и в каких условиях она содержалась.

Иногда европейские требования кажутся нам даже экзотичными, мы считаем их непосильными и думаем, что нам будет очень сложно к ним приспособиться. Но если вы их внедряете, вы реально начинаете работать на огромном рынке. А цель свободной торговли — это выход на рынки, а не создание барьеров, чтобы на ваш рынок никто не попал.

Поэтому, когда мы говорим о соглашении с ЕС, мы предполагаем, действительно, очень глубокую адаптацию. Насколько мы адаптируемся, настолько глубоко войдем на европейский рынок.

— Тогда давайте поговорим о содержании документа.

— Начнем с раздела о торговле товарами. Ни один товар не исключается из либерализации. На все промышленные товары Европейский Союз снижает пошлину до нуля с момента вступ­ления соглашения в силу. Поэто­му любой промышленный товар можно смело везти в Евросоюз. Естественно, при соблюдении определенных условий. Как правило, это условия технического регулирования. Главная задача у органов, работающих в сфере стандартизации, сертификации, оценки соответствия и т.д., — не создавать лишних барьеров.

Будоражащий всех вопрос, когда мы говорим о товарах, это импортные пошлины. Экспорт­ных пошлин со стороны Евро­пейского Союза не существует. Имеются импортные пошлины с нашей стороны на промышленную продукцию. Хотя у нас на очень многие виды продукции тоже нулевые пошлины.

Мы договорились с европейцами сделать с обеих сторон на продукцию текстильной и швейной отраслей пошлину ноль с момента вступления в силу соглашения. Без каких-либо переходных периодов. Для многих товаров, на которые у нас была не нулевая пошлина, предусмотрены переходные периоды для постепенного сокращения пошлин — три-пять лет (максимум до семи). Есть только два исключения. Специальные режимы — для автомобилей (группы 8703, т.е. автомобилей для перевозки людей) и из швейных и текстильных изделий — для товаров секонд-хенда. По последним мы договорились о постепенном снижении пошлины до нуля за пять лет, но при этом будет применяться система входных цен. Признаюсь, здесь мы заимствовали опыт ЕС, который используется в отношении овощей и фруктов.

— Затейники, однако.

— Да, затейники, но ведь надо было что-то придумать. Наши швейники-текстильщики одно время даже развернули кампанию, мол, все пропало, товары секонд-хенд заполонили украинский рынок.

Мы придумали применить входную цену, которая будет рассчитываться на основании данных о контрактной стоимости готовых швейных изделий, экспортировавшихся в Украину за репрезентативный период — предыдущие три года. То есть мы берем основные виды изделий, смотрим таможенную статистику и таможенные стоимости, рассчитываем среднюю величину и умножаем на определенный коэффициент, о котором мы, думаю, договоримся в ближайшие дни. И секонд-хенд должен будет завозиться в Украину по цене не ниже этой рассчитанной таможенной стоимости. Не знаю, насколько это поможет нашей легкой промышленности, но если сохранится прежний объем секонд-хенда из ЕС, то поступления в бюджет вырастут в несколько раз. Потому что официальная стоимость секонд-хенда на сегодняшний день просто смехотворна.

Автомобили — еще один промышленный товар, для которого будет введен специальный режим. Здесь у нас будет тоже полная либерализация. То есть с нынешних 10% импортные пошлины постепенно, по одному проценту в год, опустятся до нуля в течение 10 лет. Но есть механизм защиты. Существует два типа защиты. Это так называемые глобальные механизмы, применяемые ко всем странам независимо от наличия или отсутствия преференционных соглашений. С европейцами же мы договорились по отдельным товарам о так называемых двусторонних защитных мерах. В одних случаях они будут касаться импорта, в других — экспорта.

Итак, автомобили. Пошлины снижаются. Вводятся два параметра для мониторинга ситуации на рынке. Это традиционный объем импорта за базовый период. Таковым считается 2005-2007 гг. В среднем по груп­пе 8703 объем составил за этот период
45 тыс. автомобилей в год прямого импорта из Ев­росоюза. В течение всего периода либерализации и даже пос­ле его окончания — еще пять лет — у нас будет использоваться этот показатель. Его превыше­ние является сигналом изменения ситуации на рынке таким об­разом, что потенциально могут быть применены защитные меры в автоматическом режиме. Ситуация и на мировом рынке, и на украинском все время меняется. В 2008 г. из ЕС в Украи­ну было импортировано примерно 90 тыс. автомоби­лей. В 2009-м — меньше 20 тыс. Поэтому, если бы был только этот параметр, то в 2009-м мы никаких мер потенциально не применяли бы, а в 2008-м, как только достигли 45 тыс., потенциально нужно было бы применять защитные меры. Чем отличаются эти годы? Не только тем, что стало меньше импорта. Сни­зилось вообще количество зарегистрированных автомобилей — и импортированных, и отечест­венных. У разных производителей разная доля на рынке. В удачном 2008 г. было зарегист­рировано 600 тыс. авто, т.е.
45 тыс. — это меньше 10%, в неудачный год все регистрации составили 170 тыс., и 45 тыс. — это больше 25%. Поэтому был предложен параметр «доля на рынке». И теперь схема будет работать таким образом. Если импортируется меньше 45 тыс. авто, меры не применяются. Если больше 45 тыс., то учитывается второй параметр — доля на рынке. Первые два года она не должна превышать 20%, потом в течение пяти лет будет возрастать по одному проценту в год до 25%.

— И эти 25% остаются навсегда?

— Нет, не навсегда. До тех пор, пока применяются двусторонние защитные меры. Они могут применяться в течение 15 лет. А вот глобальные — всегда и ко всем.

Двусторонние меры будут действовать только по отношению к европейцам, поскольку мы 10 лет снижаем пошлину, то есть появится эффект от либерализации с ЕС. Но если, допустим, прошло два года и мы вдруг определили, что в сентябре объем продаж европейских авто на нашем рынке превзошел 45 тыс., доля на рынке тоже составила больше 25%, то мы проводим не расследование, а лишь консультации для того, чтобы проверить статис­тику и т.п. Если превышение таки произошло, то на все автомобили, ввоз которых превысил параметры, мы налагаем дополнительную пошлину, равную разнице между либерализированной и стандартной пошлиной, применяемой ко всем остальным, т.е. 10%. Таким образом, два года наша либерализированная пошлина будет составлять 8 %, и тогда мы можем набросить 2% дополнительной. Через три года это будет 3% при базовой 7% и т.д. И на десятом году максимально возможная дополнительная пошлина будет составлять 10%, так как наша обычная пошлина снизится до нуля. Этот режим будет потом дейст­вовать еще пять лет. То есть адаптационный период продлится 15 лет. А через 15 лет двусторонних защитных мер уже не будет, и пошлина будет ноль. Но это не означает, что нельзя защищаться. Повторю: остаются глобальные меры, применяемые по отношению ко всем.

Что еще интересно, доля рынка будет измеряться плавающей шкалой. Поскольку мы не знаем, как ситуация будет развиваться на мировом и украинском рынках. Но и не можем базироваться все время исключительно на ситуации 2005-2007 гг. Поэтому у нас будет скользящая 12-месячная шкала: взяли количество продаж за 12 месяцев, потом сдвигаемся на месяц и снова оцениваем количество продаж за 12 мес. Доля рынка может оставаться 20 %, но в абсолютной величине показатель будет меняться. То есть мы обеспечиваем гибкость и адаптивность к условиям меняющегося рынка. Надеюсь, наш автопром это оценит.

О чем еще важно сказать, поскольку уже появились какие-то домыслы, мол, есть квота в 45 тыс., и ее будут распределять. Так вот хочу заявить: квот нет, и распределять нечего. У нас, когда говорят о тех или иных тарифных квотах, сразу появляются желающие их распределить. Так вот в этом случае делить просто нечего. 45 тыс. — это индикатор, а не количество автомобилей, которое мы обязуемся импортировать. Все будет зависеть от состояния рынка: один год мы можем импортировать 30 тыс., другой — 130 тыс. А 45 тыс. — это лишь индикатор для института, который может применять защитные меры.

— А как договорились по экспортным пошлинам?

— Там другая ситуация. У нас на сегодняшний день действуют экспортные пошлины. Для европейцев одной из «красных линий» была их обязательная отмена Украиной. В разделе «Тор­говля товарами» есть глава «Экспортные пошлины». Там зафиксировано: к экспортным пошлинам обе стороны прибегать не будут. (Это не означает, что Украина вообще отказывается со всеми применять экспортные пошлины, это касается только наших двусторонних отношений с Евросоюзом.) А дальше речь снова идет о двусторонних защитных мерах.

Для товаров, которые сегодня являются объектом экспортных пошлин, составлены графики, описанные в приложениях к соглашению. Для лома черных металлов, крупного рогатого скота пошлины постепенно снижаются в течение десяти лет до нуля. Для семян подсолнечника, шкур и лома цветных металлов будут действовать несколько иные режимы, растянутые на 15 лет. Для каждого из этих товаров режим разный. У нас особенно популярна тема семян подсолнечника. 15 лет будет применяться налог (а не экспортная пошлина!), эквивалентный действующей экспортной пошлине. Согласно нашим обязательствам в рамках ВТО, мы ее снижаем до 10%, а потом она застывает на 15 лет. Каким образом это достигается? Экспортная пошлина постепенно снижается и замещается дополнительным сбором, который компенсирует разницу между преференционной новой пошлиной и показателем в 10%. То есть в первый год пошлина 9%, а дополнительный сбор — 1%, потом пошлина 8%, сбор — 2%, и т.д. И все это растягивается на 15 лет.

Так что мы все сохранили лицо. Европейцы хотели экспортную пошлину убрать — в посвященной этому вопросу статье она убирается. Вот вам, пожалуйста, график. Но дальше мы переходим к другому разделу — «За­щитные меры». И там вводится понятие surcharge (которого у нас на сегодняшний день, честно вам скажу, нет). Это своего рода компенсационная пош­лина, или компенсационный налог.

{advert=2}

— То есть наши производители подсолнечного масла могут спать спокойно, и в один день после введения в действие соглашения все семечки из Украины не вывезут?

— Да, на ближайшие 15 лет мы спокойствие получили. А дальше, если наши производители говорят, что сегодня они занимают 60% мирового рынка, то за 15 лет смогут вообще 100% захватить, если будут так развиваться. Они сегодня достаточно крепко стоят на ногах. Очень многие компании вертикально интегрированы. Последние годы наблюдается рост урожайности. Видно, что отрасль работает очень современно. Думаю, что для нее уже никаких угроз нет.

По шкурам и цветным металлам режимы по формулам несколько отличаются, но по идео­логии они такие же. Понятно, что шкуры по сравнению с подсолнечником занимают очень небольшой сегмент, но для отечест­венных производителей обуви тоже очень важно иметь свою сырьевую базу. Для лома цветных металлов та же ситуация: мы не являемся страной, добывающей цветные металлы. Но для нашей переработки они важны. Другой вопрос, насколько эти пошлины, эти меры влияют на повышение или снижение нашей конкурентоспособности. Если они повышают ее, то если эти меры избыточны, это всегда дает другой стороне основания задуматься о применении защитных мер. Должен быть баланс между желанием защититься и не нарваться на защитные меры с другой стороны. Мне кажется, что в данном случае этот баланс найден.

«Инструменты торговой защиты». Я о них уже много рассказал. Остается весь антидемпинговый инструментарий, глобальные защитные меры, меры, направленные против субсидирования.

«Правила торговли и горизонтальные вопросы» — это конкурентная политика, антимонопольные меры и государственная помощь. Здесь все очень связано: насколько вы в своей политике защиты конкуренции, государственной поддержки не искажаете условия торговли. Очень важно, чтобы мы адаптировали у себя законодательство по защите конкуренции, которое будет совпадать с европейским. И не только по отношению к европейским компаниям. На внут­реннем рынке для наших компаний защита конкуренции тоже не праздный вопрос.

То же самое с государственной помощью, поскольку этот элемент должен четко прослеживаться: как эта помощь идет по бюджетам, вплоть до получения конкретными компаниями. В ЕС госпомощь не запрещена как таковая. Например, представители нашего автопрома жалуются, что, мол, в ЕС существуют программы помощи и поддержки, а у нас нет. Но там имеется определенная система правил. Адаптируйте ее и используйте. Для научных исследований, защиты окружающей среды, сохранения рабочих мест или перепрофилирования. Но любая помощь требует ресурсов. Допустим, мы прекрасным образом адаптируем все европейские правила, но появятся ли у нас после этого ресурсы? Сложно сказать. Но если появятся, то должны распределяться по европейским правилам — целенаправленно, без размывания. А у нас сегодня зачастую не прослеживается, куда попадает та или иная помощь. С точки зрения торговли и ее правил, обязательно должна быть прослеживаемость. Потому что, когда проводится расследование, вы должны доказать, получали вы эту помощь или нет. Отражена она в вашем бухгалтерском учете или нет. А если вы ее получали, то на какие цели она пошла — на легитимные или те, что потенциально нарушают условия конкуренции. В ЕС нарушители этого законодательства выплачивают сотни миллионов евро штрафа, и обязаны вернуть эту помощь. Такие прецеденты были. Причем никто не останавливался ни перед именем компании, ни перед названием государства.

— Еще у нас высказывались большие опасения, что, поскольку сельское хозяйство в ЕС субсидируется, то после открытия нашего рынка более дешевые и качественные европейские продукты вытеснят отечественные с украинского рынка.

— Любой потребитель хочет получить продукт дешевле и качественнее. Это нормально. А то, что мы можем поддерживать свое сельское хозяйство, это известно всем как «Отче наш» с момента нашего вступления в ВТО. То, что мы используем только одну треть из разрешенной поддержки, тоже известно. Есть деньги? Давайте тогда поддержим и наше сельское хозяйство. Дальше. Если украинское сельское хозяйство сегодня растет, его продукция экспортируется, значит, оно конкурентоспособно.

А с европейцами мы договорились о том, что они отказываются от экспортных субсидий на сельхозпродукцию в торговле с Украиной. Это очень важно. Ев­ропейская единая сельхозполитика направлена на внутреннюю поддержку, она для их внутренне­го рынка. А для нас важно, чтобы их c/х продукция не субсиди­ровалась при экспорте в Ук­раину. И Европейский Союз взял на себя обязательство внести соответствующие изменения в свое законодательство. Мы тоже заставили их менять свои директивы.

— Это решение может привести к уменьшению экспорта сельхозпродукции из ЕС в Украину?

— Потенциально, да. Но ведь мы говорим о либерализации. Украина со своей стороны по всем видам продукции, включая с/х, либерализирует доступ на свой рынок. По большинству с/х продукции мы снижаем пошлины до нуля.

С европейской стороны то же самое, и остается достаточно ограниченная группа продукции, по которой есть так называемые тарифные квоты. Там европейцы ничего не снижают, а просто дают объем, на который пошлина ноль. Сюда вошли мясная продукция, часть молочной, зерновые, производные от зерновых, сахар. Фрукты-овощи либерализировали полностью. Там есть только входные цены. Они были установлены достаточно давно, и реально на сегодня барьером уже не являются. По ряду специ­фических видов продукции (мед, чеснок, томатная паста, соки и т.п.) договорились о достаточно больших квотах. Какие-то позиции объединили (дабы увеличить квоты), какие-то разделили (чтобы наших же производителей не сталкивать лбами). И теперь, дай бог, чтобы все эти квоты были заполнены.

Раздел «Санитарные и фитосанитарные мероприятия». Это действительно must. Здесь мы должны адаптироваться как мож­но скорее, причем не на бумаге, а на деле. Предприятия должны адаптироваться ко всем требованиям, пройти аудит. На­при­мер, куриное яйцо мы уже мо­жем экспортировать, некоторые компании уже прошли европейский аудит. А вот с мясом говядины у нас картина совсем не такая радужная. Мы договорились о квоте, кто-то говорит, что она не очень большая, но для заполнения даже ее необходимо, чтобы предприятия, желающие продавать свою продукцию на европейском рынке, имели, что продавать, а их продукция соответствовала европейскому качеству.

В этой сфере сделано много. Раздел очень хороший. Нужно отдать должное нашей ветеринарной службе. Поработали они хорошо, много, интенсивно. Они осознают объем будущей работы, у них есть готовность, и это вселяет надежду. Кроме того, у нас появились крупные сельхозпроизводители, уже складывается критическая масса. Это замечательно, поскольку домохозяйства диктовать условия не могут. А крупные производители могут подталкивать к модернизации. Потому что они вкладывают миллионы в развитие производства. А если ветеринарная служба не адаптирована к новым условиям, и их продукцию с ее сертификатом не пустят на европейский рынок, то крупные производители, конечно, скажут: зачем нам такая ветеринарная служба, зачем мы платим налоги? Бизнес начинает диктовать условия. И наша ветслужба уже модернизировалась за последние годы. Даже административно — нет больше такой распыленности полномочий, как раньше. Это уже свидетельство того, что нас­тупил перелом.

— А в таможенной сфере? В соглашении ведь есть специальные разделы — «Содействие торговле и сотрудничество в таможенной сфере» и «Административное сотрудничество в таможенной сфере». Наша таможня готова к «перелому»?

— Есть разные оценки. Например, недавно прошло заседание комитета по европейской интеграции с Литвой, так вот литовские эксперты считают, что с нашим таможенным законодательством все в порядке. Оно в целом соответствует европейскому. А наша главная проблема — это его реализация. В этой сфере тоже будут адаптироваться европейские директивы, ставиться вопросы электронной таможни, упрощения прохождения через границу, сокращения времени прохождения и т.д. Я понимаю, что не все может быть реализовано мгновенно, но в вопросах, связанных с перемещением товаров через границу(таких, как защита интеллектуальной собственности и т.п), везде определены четкие периоды, за которые мы должны это сделать.

— А если не сделаем?

— Тогда смотрите раздел «Урегулирование споров». Под эту адаптацию Евросоюзом выделяются средства. Предостав­ляется экспертная помощь. На­пример, если для нашей таможни создается лаборатория, то она создается «под ключ», с обучением персонала.

Конечно, в соглашении до таких деталей все не прописано, но сделаны ссылки на соответствующие директивы, зафиксированы обязательства имплементировать конкретные вещи. Но директивы тоже ведь не фетиш. Там закладывается, что нужно сделать, как это сделать, основные параметры. А дальше каждый может реализовать это по-своему, в рамках своего законодательства и применяя свою практику.

Дальше любимый вопрос «Торговые отношения в энергетической сфере». Здесь имеются нюансы. Поскольку существуют особенности энергетических товаров с точки зрения жизнеобеспечения людей и жизнедеятельности экономики в целом, то, помимо раздела «Урегулирование споров» для обычных товаров, предусмотрен еще и специальный раздел «Урегулирование споров в энергетической сфере». Здесь прописаны процедуры, осуществляемые в более сжатые сроки, предусмотрена ответственность сторон. Кстати, ни о каких денежных компенсациях, на которых европейцы настаивали раньше, речь уже не идет, вместо этого — уменьшение имевшихся привилегий.

Сфера услуг. Очень разносторонняя. С одной стороны, мы достаточно либеральны, с другой — у европейцев довольно много открытых секторов. Понятно, что есть такие, в которых европейцы занимают мощные позиции, например, финансы. Наши возможности здесь пока куда скромнее. Или вот еще нам предлагают достаточно либеральный пакет по морскому транспорту… Но ни от чего не стоит отказываться. Кто знает, что будет завтра? И если у нас правила будут уже гармонизированы, кто знает, вдруг завтра какой-нибудь наш незаметный сегодня страховщик сможет стать если не собственником, то совладельцем европейской крупной страховой компании.

Еще было важно договориться о свободе основания компаний. Чтобы в каждом секторе было как можно меньше ограничений. Чтобы остались только те, которые определяются местным законодательством и обеспечивают национальный режим, то есть должна гарантироваться недискриминация.

— А наш, допустим, парикмахер сможет теперь открыть парикмахерскую в какой-нибудь стране Евросоюза?

— Вы говорите о сфере профессиональных услуг. Главное, о чем мы договорились в этих вопросах, это об использовании ключевого персонала. На сегодняшний день ограничения по директорам-иностранцам остались только в Финляндии и, если не ошибаюсь, в Австрии. Понятно, это не значит, что вы сможете привезти с собой весь свой персонал. Но директор может быть из Украины. Он должен получить право осуществления своей деятельности на равных со всеми остальными. И что очень важно: не может быть дискриминации по оплате труда. Условия по разным видам услуг должны быть недискриминационными. Это самое главное, о чем мы договорились.

Безусловно, существуют еще ограничения доступа на различные рынки. Но здесь нужно учитывать, что в сфере услуг имеются различия в компетенции. Что-то относится к компетенции Евросоюза, что-то — к компетенции стран-членов. Для нас это важно, прежде всего, в связи с автоперевозками. Но в ЕС, несмотря на кризис, задумываются о гармонизации политик в разных сферах. В автотранспорте в том числе. И если вначале мы их подталкивали, то сегодня уже имеем союзника в лице Евроко­миссии. Мы уже говорим о соглашении, о гармонизированных правилах. Конечно, пока это будет продвижение с отдельными странами, то есть работа над двусторонними соглашениями. И мы со многими уже переговорили, дабы выйти на полную либерализацию. Самая большая слож­ность в этом вопросе — перевозки из третьей страны в третью страну. И здесь либерализации пока что достичь не удалось. Но что касается перевозок в страну и из страны, а также транзита, мы ведем разговор о полной либерализации. Конечно, есть сложности. У некоторых стран более жесткий подход. Но лед тронулся. И есть желание Еврокомиссии создать универсальную систему и, может быть, подготовить универсальное соглашение. Но это требует времени. Поэтому мы идем путем улучшения двусторонних соглашений. Это будет планомерный процесс либерализации.

И потом необходимо понимать, что по оценкам наших автоперевозчиков, их сегодня у нас примерно 30 тыс., а в той же Польше — 150 тыс. И существуют еще требования безопасности, стандарты труда, необходимость оснащенности навигационным оборудованием, экологические требования и т.д. И это все должно быть зафиксировано в законодательстве, то есть, по сути, государство должно взять на себя определенные обязательства.

И вот тут мы подходим к тому, что называется «устойчивым развитием», которому в соглашении посвящен отдельный раздел. В нем затрагивается социальное обеспечение, стандарты по минимальной зарплате, минимальной пенсии и т.п. То есть мы не можем выскочить на европейский рынок и вытворять все, что угодно. Это конкурентная среда, определенная правилами. И если вы из этой системы правил выбиваетесь, то сами себя выталкиваете с рынка.

«Определение квалификации». Речь не только о взаимном признании дипломов. Этот раздел предусматривает гармонизацию законодательства для того, чтобы не только на бумаге было зафиксировано, что вы имеете право предоставлять те или иные услуги. Это огромная работа здесь, внутри страны. Конечно, можно сколько угодно жаловаться на Евросоюз и его требования, но если у нас какой-то университет выдает человеку диплом ветеринара, а этот человек никогда корову в глаза не видел, то как потом этот «ветеринар» будет выдавать сертификат о том, что та или иная корова была здорова?

«Движение капиталов и платежей». Мы пока что в ЕС не вступаем, но фиксируем в соглашении базовые правила, касающиеся движения и капиталов, и платежей. Чтобы не было дискриминации относительно перемещения тех или иных капиталов. Чтобы движение капиталов и платежей не стало барьером на пути движения товаров и услуг.

Очень хороший раздел — «Защита прав интеллектуальной собственности и географические обозначения». У нас уже сделано немало в этой сфере, многое мы еще обязуемся сделать — и к конвенциям соответствующим присоединиться, и внутреннее законодательство изменить. Особенно касающееся перемещения товаров через границу, дабы перекрыть мешающий нормальным условиям торговли траффик товаров, нарушающих права интеллектуальной собственности.

Одной из самых обсуждаемых была новая для нас тема использования географических наименований. В результате мы добились десятилетнего переходного периода и компенсационного пакета, над которым сейчас еще идет работа. Причем нужно отдать должное европейцам: ими запущен проект, наняты эксперты (главным образом в области виноделия, но этот опыт должен быть распространен потом и на другие сферы). Готовится своеобразный каталог — на что должны быть выделены кредитные ресурсы, на что технические.

{advert=3}

— Это будут европейские ресурсы?

— Да. Потенциально это кредиты Европейского инвестиционного банка, ЕБРР. Для предприятий, которые хотят модернизироваться. Будет составлен кредитный договор, связанный с модернизацией производства, переходом на новые торговые наименования и т.п. Если, условно, вы сегодня выпускаете шампанское, а завтра вам придется перейти на игристое вино, то формально вам необходимо лишь напечатать новые этикетки. Но хорошо бы, конечно, провести исследование, посмотреть, как смена названия отразится на потребительском спросе. На это могут понадобиться ресурсы. В других случаях средства могут потребоваться на улучшение качества продукции. То есть каждое предприятие должно определить, на что оно собирается направить свои усилия, и подо что хочет получить эти ресурсы. У нас уже имеется пакетная договоренность.

Кстати, например, наши соседи молдаване уже перешли с коньяка на дивина. Более того, и они, и грузины взяли на себя обязательства без каких-либо переходных периодов. У нас же есть десять лет, чтобы позиционировать продукт под новым названием.

«Госзакупки». Раздел выписан под европейскую модель с адаптацией европейских директив. Честно скажу, что сегодня сложно до конца оценить, в какой степени нам придется менять наше законодательство, поскольку последние изменения в этой сфере так или иначе происходили под мониторингом международных организаций. И здесь опять же главная проблема не в законодательстве, а в его имплементации. Раздел современный, учитывает все европейские нормы, и у нас имеется достаточно длительный период, чтобы их адаптировать.

О «Торговле и устойчивом развитии» я уже вкратце говорил. Раздел для нас новый, это такой цивилизационный элемент в данном соглашении. Это отражение влияния гражданского общества на процессы, происходящие в Евросоюзе.

В нем говорится в основном об экологии и стандартах труда. Это самое главное, чтобы обеспечить развитие общества. В конце концов, торговля ведется не только ради самой торговли, а для того, чтобы общество развивалось. И минимизировалось отрицательное влияние развития промышленности и аграрного сектора. Нельзя обеспечивать свою конкурентоспособность путем, например, отравления всех рек в регионе. Нельзя уничтожать основы этого самого устойчивого развития. Оно должно быть и сегодня, и завтра, и послезавтра. И внуки, и правнуки должны пользоваться всеми благами цивилизации, но при этом дышать свежим воздухом и пить чистую воду.

И замечательный раздел «Транспарентность». Обо всем необходимо будет сообщать. Этот раздел предусматривает взаимное информирование об изменениях законодательства, консультации для того, чтобы мы были понятны друг другу. То есть изменения должны вступать в силу после проведения определенных процедур. А не так, что вы сегодня решили, завтра подготовили, послезавтра приняли какое-то постановление, а на четвертый день ваши предприниматели вздрогнули от того, что вы приняли. Не говоря уже о наших партнерах. Этот раздел, может быть, интереснее даже для нашего бизнеса, поскольку он получает какую-то предсказуемость своего существования.

Большой раздел «Институ­ционные положения» включает «урегулирование споров», «урегулирование споров в энергетической сфере» и «Институци­онные органы».

«Урегулирование споров» очень приближено к правилам, существующим в рамках ВТО. Только оно более динамично, осуществляется за более короткий период и упрощается за счет того, что участвуют только две стороны, без каких-либо третьих. Энергетическая часть еще более динамична. Решения должны приниматься в период до 50 дней (а не, скажем, полгода).

Подраздел «Институцио­нные органы» предусматривает создание определенной организационной структуры, совета по имплементации соглашения, а также соответствующего комитета и подкомитетов, которые будут обсуждать различные вопросы выполнения соглашения.

— Насколько этот документ можно считать интеграционным, учитывая, что в преамбуле Соглашения об ассоциации, судя по всему, перспективы членства таки не будет?

— В экономике оно, действительно, абсолютно интеграционно. Настолько, насколько мы сможем адаптироваться к системе правил Евросоюза. Чем глубже мы адаптируемся, тем более интеграционным оно будет.

— А можно говорить о том, что, выполняя это соглашение, мы сможем выполнять какие-то aquis communautaire?

— Реально это те aquis, которые прописаны в виде директив и регламентов, это часть этих aquis. Конечно, они не расписаны в том же порядке и не разбиты так же на 31 раздел. Но если взять и секторальную часть Соглашения об ассоциации, то реально оно охватывает все. Другое дело, что где-то мы приближаемся к 100%, а где-то останавливаемся посередине, поскольку нет необходимости делать все, не имея перспективы членства.

Все, что будет делаться в рамках Соглашения, приближает нас к Европейскому Союзу. Это очень близко к режиму, существующему у части стран EFTA, входящих в European Economic Area (Норвегии, Исландии и Лихтенштейна). Это реальное приближение, это «правила без институций». Приближение по правилам дает нам возможность работать по ним на едином европейском рынке.

Необходимо сказать еще об одном. Представим, что мы уже пять лет все это имплементируем. Я думаю, что в этом случае вопрос о вхождении в какой-то другой союз уже не будет даже подниматься, поскольку процесс станет необратимым. Потому что мы перейдем на совершенно другие правила, потратив на их адаптацию время и серьезные ресурсы. Поэтому очень хочется, чтобы это соглашение состоялось.

Источник: «Зеркало недели»