Проект экспансии Украины

Двадцать пять лет – срок немалый, а мы все петляем и петляем между «крапелек», хотя давно пора на понятную дорогу. Все беседуем на форумах, улыбаясь в камеру, а света в конце тоннеля не видно. Вот на эту тему немного подробнее.

Как-то в конце лета захожу в троллейбус. Температура в салоне, что в духовке. Сиденья горячие. Дышать лень! Но, тем не менее, в хвосте крик и гвалт. И не прекращается. Та, что такое?! Собрав последние силы, протискиваюсь посмотреть. Попадаю в самую гущу народного диспута «Кому в Украине жить хорошо» – сцепились в схватке энергичная дама явно умеющая аргументировать и крупный дядька лет сорока с плоским лицом, с мелкими глубоко посаженными глазами и широким лбом, делающим его похожим на молодого бычка:

– Да! Я поехала туда работать и, между прочим, знала язык, – с грамотно поставленной логикой чеканит дама.

– Ага, а почему же уехали? Наверное, выгнали, – гудит мужчина.

– Нет, не выгнали – я вернулась сюда, потому что мне здесь комфортно и, между прочим, ничего не прошу, получаю пенсию и работаю. Не то, что некоторые сорокалетние, которые вечно ноют и все им должны.

– И где же это вы работаете так, что вам хватает? Никому не хватает, а вам хватает!

– Преподавателем работаю – не волнуйтесь не таможенником.

– А-а! А я думал уборщицей, – язвит пассажир, – и много вам платят?

– Тысячу триста пенсии и три с половиной зарплата. И с Бучи в Киев каждый день добираюсь, но на лавочке под домом не сижу.

Дальше дискуссия разваливается, а ситуативная социальная группа распадается на два автономных лагеря: преподавателя активно поддерживает кондуктор троллейбуса и сухонькая старушка в очках, за «лобатого» горой стоит высохшая тетка лет пятидесяти похожая на «актрису» Галину Пышняк (мальчик в трусиках «распятый» в Славянске). Первые говорят о «работать надо» и «нам тоже не сахар было», вторые о «вешать на всех столбах».

Господа, а знаете разницу между Американской революцией и Великой Французской? – почему первая удалась и не пожрала своих детей? – почему на американских площадях не стояли гильотины? Вы будете смеяться, но ничего секретного, во многом, потому что Американскую революцию делало общество, где были бедные и богатые, но не было нищих и отверженных. Во Франции как раз было с точностью до наоборот и результат получился таким впечатляющим, что Французская революция стала эталоном для всех последующих.

При всей симпатии к преподавателю (даже не смотря на то, что ей хватает меньше двухсот долларов), вот эти граждане (из второй группы), они есть, их много, и они материальны. Они материальны как придорожный столб, о котором водитель не имеет понятия, а он есть и уже приготовился к встрече с ним. Этот «лобатый» дядька, фигурально выражаясь – заряженный патрон, а чего можно ожидать от обозленного обывателя очень хорошо показали тестовые испытания на Донбассе. Кому это надо? И, в конце концов, даже если этот «патрон» не шарахнет в огне революции – даст ли это хоть какой-то эффект в перспективе? Ужас без конца никак не лучше ужасного конца (пардон за каламбур). Допустим, что получится еще некоторое время пропетлять между «крапелек» и мы не увидим «лобатого» в «лихие дни» с монтировкой в руках возле какой-нибудь зеркальной витрины, потому что он мирно уедет работать в другую страну. Допустим! Но это в любом случае потерянные руки, исчезнувший потребитель, и опять же фигурально выражаясь – холостой выстрел, впустую спаленный ресурс, растраченный потенциал. Можно как угодно относиться к «маленькому украинцу», но игнорировать его потенциал – идиотизм высшей пробы. Если он (потенциал) есть, то его надо пользовать во благо, а не коптить им небо.

В телесной оболочке гражданина проживают два Homo – Человек исторический и Человек повседневный (Михаил Гефтер). Первый жаждет созидать будущее, второй пытается обустроить настоящее, первый стремится жить на высокой ноте экстремума, раздвигая горизонты, второй хочет подтянуть свой мирок к нормам цивилизованного существования. Бывает, что один вытесняет второго, бывает фифти-фифти, но что одному, что другому необходим коридор возможностей. А его нет! Вернее он есть, но им невозможно пользоваться «пересічному» гражданину, потому что коридор возможностей должен иметь форму лейки обращенной раструбом к широким массам (кто не верит – спросите Питирима Сорокина), а узким концом к успешному меньшинству. В Украине, опять же, все с точностью до наоборот и конца этому не видно – даже после победы Революции Достоинства! Электронные тендеры, электронное декларирование, бюро по надзору за прокуратурой, комитет по надзору за бюро и т.д. И т.п. Все эти нововведения внушают надежду и бодрят, но, черт возьми, имеют косвенное отношение к коридору возможностей «маленького украинца». Карамба! Украинские «верхи» даже в те редкие моменты, когда хотят – все равно не могут. То ли не знают как, то ли еще не ощутили зачем. Они до боли напоминают полусумасшедших российских помещиков, которые, ободрав, как липку крестьян, отправлялись путешествовать по Италиям и Германиям, а по возвращении в родное имение Завалюхино, с энтузиазмом насаждали «культуру», строя Парфеноны и Пантеоны с колоннами, одевая дворовых девок в туники, лакеев в тоги, созывая мужиков на симпосии.

Современные украинские «элиты» почему-то думают, что население существует исключительно для того чтобы терпеливо ждать, пока «отцы родные» будут то ли набивать карманы, то ли ваять прогресс. И вот на этом нюансе, как и их предшественники, могут очень глубоко погореть. Мужики на симпосии естественно придут – попробуй-ка не прийти, если барин приказал, а дурковать барину простительно – на то он и барин, но вилы точить не перестанут, и будут видеть в сладких снах, как пылают барские усадьбы. Насколько эффективны в стране, которая полтора столетия ожидала «Черного предела», либеральные гаджеты западной демократии – российская элита, в конце концов, узнала. Мужички о-о-чень доходчиво объяснили! Наши пока не в курсе, но все когда-то случается.

Чем ближе к точке бифуркации общество, тем мощнее желание «маленького человека» увидеть себя главным действующими лицом и больше у него потребности кому-то надрать зад. Большевики как раз умели работать с толпой и очень хорошо понимали психологию масс, поэтому они указали направление:

«Мир хижинам, война дворцам,

Цветы побед и честь борцам!

Низвергнуты короны,

Стоглавый капитал.

Рабочей обороны

Бурлит железный вал.

Он сокрушает скалы,

Пристанище акул…

Мы молоды и алы

За изгородью дул!».

Либеральная публика этого не понимала, поэтому проиграла и революцию, и гражданскую войну. Собственно говоря, либералы до сих пор не понимают, и мучается вопросом – «что такого было в большевизме, если он соблазнил многих лично честных людей?».

Ортега-и-Гассет определял национальный проект, во-первых, как программу совместных действий, в которой участвуют все социальные группы, во-вторых, как проект экспансии. Нет мотивированной нации – не будет успешной страны.

Необъятная Российская Империя ждала чего-то подобного. Она устала от старого проекта. Казачьи ватаги, осваивающие новые «ничейные» территории это и была, та самая парадигма «Русского Мира» – территориальная экспансия, слегка прикрытая дымовой завесой православной реконкисты. Проект стал неэффективен уже в конце восемнадцатого века (промышленная революция внесла свои коррективы), однако российской элите все не давали спокойно спать то Персия, то Балканы, то Святая София. Граф Толстой трубил на всю империю, что не нужны для шестой части суши еще и «сербские братушки» – внутри страны проблем хоть лопатой греби, работать некому, организовать хозяйство некому – дворяне проживают имения, а мужик хитер и неторопливо ленив. Не услышали! Можно много говорить о германских деньгах, и о том, как Ильич, идя к трибуне, нащупал в кармане эсеровский наказ о земле, но кто бы, что не говорил, проект у большевиков был. Новый грандиозный проект экспансии. Таки да с мировой революцией не сложилось, и новый проект втиснули в рамочку старой империи, но это тоже был проект экспансии. И не смотря на то, что часть страны сидела, а часть страны стучала, подавляющая часть социума с энтузиазмом восприняла новый имперский проект. Мало того, он (проект) был привлекателен даже для многих в русской эмиграции. Русский фашист Родзаевский восхищался моделью сталинского социализма, а кадет Милюков строчил оправдательные статейки в момент нападения на Финляндию. Согласитесь – весьма широкий разброс!

Человек исторический подавив в гражданине Человека повседневного, заставил общество существовать на пределе экстремума. Человек исторический советского разлива жил надеждой, что он выиграет соревнование с «загнивающим» западом и таки построит для потомков светлый «рай коммунизма» назло всем врагам. Однако! Когда импульс заданный индустриализацией и войной угас, когда в топку «большого рывка» уже нечего было подкинуть, когда советская экспансия замерла на пункте помощи национально-освободительному движению стран Азии, Африки и Латинской Америки – в советском гражданине окончательно проснулся Человек повседневный который, скрутив огромную дулю в кармане, на собраниях дружно голосовал одно, а в курилке говорил совсем другое. Подавляющую часть социума уже не интересовало как построение светлого будущего, так и победа, в соревновании между двумя системами. Человек повседневный хотел просто жить. Здесь и сейчас!

Государство развивается в общем проекте, если проект не работает – конструкции государственных институтов будут накапливать усталость и потом вдруг раскрошатся в самый неподходящий момент, а элиты окажутся лицом к лицу перед орущей неуправляемой массой. Что и случилось в не таком уж далеком семнадцатом и совсем недавнем девяносто первом. Тот факт, что в девяносто первом массы были поющими, сути не меняет – государственная машина принуждения не работала, потому что исполнители не понимали – «ради чего?». Когда советский проект экспансии перестал работать, империя развалилась как карточный домик.

Украинское государство появилось во многом благодаря проекту культурной и исторической реконкисты, который проводили с середины девятнадцатого века украинские просветители. При всем при том, что Скоропадский прав – украинцы любят внешние эффекты и театральны до безобразия. Тем не менее, реконкиста дала результаты – свое государство украинцы получили благодаря именно этому проекту. В двадцатом веке к проекту культурной и исторической реконкисты добавилась мифологема советских времен – «Украина кормит весь СССР». Из этой мифологемы следовал нехитрый вывод, который муссировался среди активной публики конца восьмидесятых: «Если отделиться от вечно пьяных и «жопоруких» россиян, то бывшая УССР рванет, так что Франция не догонит». Вот два рычага, которыми оторвали Украину от общего имперского проекта.

На западе страны и среди интеллигентной публики центра доминирующее значение имел проект культурно-исторической реконкисты, на юго-востоке больше работало «хватит кормить Москву». К сожалению, новая мифологема не стала новым национальным проектом – локомотивом, который смог бы тащить за собой проект культурно-исторической реконкисты. Это проблема! Нация в состоявшемся государстве не может жить прошлым – Человек исторический живет будущим, Человек обыденный настоящим, а больше четверти века что то, что другое в глубоком тумане. Мало того, что с «догоним и перегоним Францию» как-то не получается, но даже Эстония пыхтит где-то впереди. Этому есть множество причин, но три основных – формат экономики, качество элит и (внимание!) качество социума.

Как-то вначале девяностых автор едва не сорвал семейное застолье у друга детства, сцепившись в философско-идеологической схватке с его родней. Двадцать человек (учителя, инженеры, офицеры) сидели за столом и хором убеждали, что беспардонный распил государственных производственных фондов – позитивное явление, поскольку не имеет значения, как перераспределяется собственность, главное чтобы людям жилось лучше, а частник все равно будет управлять эффективней и платить больше. Все возражения, что с «красного директора» не получится эффективный собственник — он всю жизнь был исполнителем на скромной зарплате, и первое, что сделает в качестве собственника — купит яхту, виллу и крутую «тачку», отметались без тени сомнения – на горизонте заманчивым миражом мерцали западные зарплаты и уикенды в Париже. Пожить как люди и поработать как-нибудь. Альфа и омега! Ближняя, средняя и дальняя цель. Простая мысль, что киты капиталистической индустрии выросли из мелких лавчонок и мастерских, до них не доходила. Федор Востриков, мечтавший о свечном заводике, навсегда остался несимпатичным пережитком прошлого на страницах романа Ильфа и Петрова, а строители так и не построенного «светлого будущего» не видели, не ощущали и не ждали открывающихся возможностей для себя лично. Они думали, что в результате перехода к частной собственности страна сама собой станет богаче и им тоже перепадет. Человек повседневный советского разлива вырос из советского мещанства – из блата и дефицита с одной стороны, из дармовых социальных пакетов и дефективного равенства с другой. Он никогда не был хозяином, не понимал где его, где чужое и никогда не управлял общим. Вышестоящие товарищи сказали: «разломать» – значит разломать!

Когда «ламантины совковой индустрии», выросшие в искусственном пруду плановой экономики и десятилетиями выпускавшие одну модель трактора, автомобиля, костюма, спустя семьдесят лет отправились в свободное плавание по глобальным водам рыночной экономики, с твердым намерением надрать жабры акулам мирового капитала – произошло то, что и должно было произойти – в стране медным тазом накрылось все, кроме сырьевых отраслей. Богаче страна не стала и не могла стать – порождение эпохи сталинской индустриализации, проведенной большевиками по лекалам девятнадцатого века, соревновалось со всем миром по выплавке чугуна и стали на душу населения, а за «железным занавесом» в это время учились продавать инновации, стиль и улыбки звезд.

Когда в начале двадцатого века, «целлулоидные грезы» только начинали тревожить сердца широкой публики и какая-нибудь юная Сандра, прижимаясь пухленькой грудкой к локтю спутника, с которым она сидела в пропахнувшем попкорном, полутемном зале никельодеона, застенчиво шептала: «Ах, Джонни! Мне так нравится кофточка на Мэри Пикфорд!» – уже тогда, наступала эра массовой культуры, массовой коммуникации и массового потребления. Как только примером для подражания стал виртуальный образ, скудный мирок коммивояжера, разворачиваясь, начинал трансформироваться, в безграничную вселенную возможностей. Новые средства массовой информации меняли философию продвижения подобно тому, как новые виды энергии меняли технологии производства. Пока советский потребитель в первой половине двадцатого века решал дилемму – прилично пользоваться сознательной девушке помадой ТЭЖЭ (трест «Жир-кость») или все-таки лучше записаться в ОСОАВИАХИМ, а во второй половине того же века пища от удовольствия переплачивал втрое за импорт, у идеологических противников проходил перелом сравнимый с промышленной революцией девятнадцатого века.

Даже те предприятия, которые могли бы предложить западным партнерам что-то более существенное кроме металлопроката и зерновых, очень быстро поняли, что гусь свинье не товарищ, а клуб развитых стран — это не клуб авторской песни и его девиз совсем не «Возьмемся за руки друзья». В середине девяностых представители ГП «Антонов» пытаясь пролезть в прикрывшуюся дверь с практически готовым проектом военно-транспортного самолета (Ан-7Х) с удивлением увидели, как из-за двери высунулась холеная рука в кожаной перчатке и, выдернув из-под мышки у представителей портфель с проектной документацией, исчезла обратно. После чего за дверью кто-то невнятно пробормотал: «Danke schon!» и дверь медленно затворилась.

Опять же, не стоит думать, что автор ставит на одну доску «цивилизованных» и «нецивилизованных». Без сомнения, старый скряга Гобсек, выжимающий за бесценок фамильные серьги, доставшиеся в наследство от бабушки – гораздо предпочтительнее студента Раскольникова, ломящегося в дом с топором. Европейскому пути развития нет альтернативы, но при этом неплохо понимать, чем союзники отличаются от партнеров и трезво оценивать мотивации последних.

Дацюк в статье «Почему бедные страны не могут быть богатыми?» пишет: «Страна богатеет и развивается не тогда, когда внутри нее созданы инклюзивные институты, а когда внутренние инклюзивные институты дополняются внешними экстрактивными институтами… …страна, которой удалось построить свободное общество внутри себя, а рабами в том или ином виде сделать другие страны или надстрановые институты, будет богатеть. Страна же, которая рискнет построить чисто инклюзивное общество и при этом будет иметь достаточно сильный контакт с эксклюзивной страной, неизбежно попадет в зависимость от этой эксклюзивной страны».

Конкуренция большей частью переместилась в сферу массовой культуры и в массовые медиа, и там стратегические высоты заняты, капониры выкопаны, форты выстроены. Не проблема пошить штаны – проблема их продать, потому что на экране в штанах конкурирующей фирмы почти полстолетия улыбается звезда мирового класса. Глобализация как орудие экономической экспансии гораздо эффективнее экспедиционного корпуса (читать Наоми Кляйн). Сегодня современный потребитель покупает западный виртуальный продукт в азиатском исполнении, а завтра будет покупать тот же виртуальный продукт, произведенный на полностью роботизированных западных линиях. Продвижение смыслов, контента, инноваций – то чем занимаются успешные корпорации. Металл и зерновые – то с чего живут сырьевые колонии.

Постсоветская экономика не имела шансов с одной стороны и Человек повседневный, проснувшийся в правящей «элите» не имел желания с другой. Совершился процесс обратный тому, что начался в семнадцатом – Человек повседневный задавил в гражданине Человека исторического и растащил на кусочки выращенную им корпорацию. Маленький украинец, пробившийся к корыту, реализовал свой личный проект, присваивая общее, а зарубежные партнеры (как цивилизованные так и не очень) имели в этом свой интерес описанный выше. Был возможен вариант, отдаленно напоминающий китайский путь – «Бацька» его продемонстрировал, но очень сомнительно, что украинский социум дал бы шансы украинскому Лукашенко.

Общество, живущее за счет сырьевых отраслей, существует в логике мальтузианской экономики – чтобы поддерживался минимальный прожиточный уровень либо кто-то должен умереть, либо кто-то должен не родиться, либо кто-то должен уехать. В этой логике так будет продолжаться до тех пор, пока количество населения не установится на уровне, достаточном для обслуживания национального ресурса. Вырваться из мальтузианской ловушки некоторым странам помогли инновации, промышленное производство и массовое потребление. Однако чтобы потреблять – надо иметь, за что купить. За дневной заработок в двадцать четыре пенса, которые получал в конце восемнадцатого века сельскохозяйственный или строительный рабочий в Англии, можно было купить почти полтора килограмма говядины или двадцать килограмм картошки (оказывается немалые деньги!) и флагманом промышленной революции вдруг оказалась английская текстильная промышленность. И кто бы мог подумать! Ага? Производство чуда техники начала двадцатого века «Жестянка Лизи» (Ford Model T) стартовало с ценой в 825 долларов в 1909 году и дошло до 360 долларов в 1927 году, при этом рабочие на заводах Форда в 1914 году получали по пять долларов в день. На других заводах рабочие получали меньше, но все равно это была сумма. Джонни, даже если он не работал на предприятии Форда, вполне мог позволить себе потратить пятьдесят центов на синематограф. «Торговля грезами» оказалась прибыльным предприятием, и Томас Альва Эдисон смог заработать на этом неплохие деньги, чего не получилось у Жоржа Мельеса, потому что французский потребитель считал синематограф балаганным развлечением, а в Штатах студия Эдисона копировала его фильмы без тени сомнения. Вот ведь как иногда бывает, если нет внутреннего рынка, то нет успеха.

Украинские элиты (те которые хотят что-то сделать не для себя) все четверть века пытались (и пытаются сейчас) воплотить в жизнь такой себе дуалистический проект: продолжение культурной и исторической реконкисты – «мова», культура, дела минувших дней (и пусть весь мир подождет) и перенос моделей западных институций на украинскую почву (остальное приложится). Опять же, автор ничего не имеет ни против первого, ни против второго, но культура это тоже продукт, чтобы он был востребован, у него должен быть финансово состоявшийся потребитель. Институции оформляют проект, но сами проектом быть не могут – надо, в конце концов, определиться чего строим. Чем должны заниматься сорок миллионов? При всем уважении к «реформаторам» эта развилка как самоцель (возведенная в ранг проекта) безумно похожа на синусоиду метаний российской интеллигенции между «западничеством» и «славянофильством», далекое эхо «русского пути», который ни к чему не ведет.

Итоги двадцати пяти лет украинской независимости совсем не бодрят. Минимальная заработная плата в Украине не дотягивает даже до английского уровня начала позапрошлого века – больше половины семей тупо выживают. Страна сочится ненавистью. Украина зажата в тисках экономической экспансии Запада и территориальной экспансии России – это видно невооруженным глазом. Украинская экономика не в состоянии сопротивляться внешней экономической экспансии и на украинском потребительском рынке доминируют чужие бренды. Украинские олигархи в этой системе координат – извращенная вариация на тему туземных князьков девятнадцатого века – «пилят» здесь, живут там и свято уверены в своей эксклюзивности. Когда ко всему прочему добавилась необъявленная война с Россией, то государство, имевшее в начале девяностых огромный военный потенциал, два года назад висело на волоске и собирало по крохам у ограбленного им населения. Если бы не добробаты с бойцами в драных кроссовках и с охотничьими карабинами и не очереди добровольцев в военкоматах, если бы не волонтеры и не украинские «жіночки», которые таща на себе бронники через границу, с честными глазами объясняли польским таможенникам, что «то для себе, пан, в господарстві конче потрібно», еще большой вопрос какой конец был бы у этой истории.

На самом деле операцию по отторжению Юго-востока, готовившуюся несколько лет свихнувшимся российским фюрером поломали именно они – «пересічні» и иногда даже совсем не «пересічні» граждане, а государство догадалось не мешать – таможенники отвернулись, налоговики переморгали, а губернаторы подсобили. Вот эта схема (внимание!) когда массы делают дело, а государственная машина не мешает, а даже в чем-то помогает и есть матрица для национального проекта. Для любого. В любой сфере! В том числе и в экономике.

Украина в настоящее время не может подобно другим странам выстраивать таможенные барьеры, но она может дать возможность своему населению отвоевывать хотя бы внутренний рынок. В Украине есть все ресурсы для этого. Надо только не мешать. Если зайти на любой промтоварный рынок, то можно увидеть картину, которая кардинально отличается от ситуации в торговых центрах – больше половины товара это продукция украинских цехов (на продовольственных рынках эта цифра еще выше). Но наше государство почему-то рушит рынки и строит торговые центры. Хотя по идее должно быть наоборот – предложить торговые площади, организовать транспорт и прочее. За четверть века только заезжему грузину пришло в голову воевать против лицензий в виноделии. Не надо душить мелких виноделов – вино не самогон. Не надо рушить рынки – они есть даже в городе Париже.

Я сейчас скажу страшную вещь, которая многим не понравится. Не надо ловить контрабандистов с сигаретами, которые эти сигареты вывозят – это работа таможни с той стороны, вот пусть они и ловят. Не надо мешать вывозить водку, сигареты и прочий украинский продукт в зону АТО. Пусть они покупают водку на российские деньги, а мы эти деньги будем вкладывать в страну. Пусть они везут эту водку дальше – в Ростов, в Москву, вплоть до Сахалина. Зальем Россию-Мать водкой по самые скрепы! Пусть там вырастает поколение торгашей, которому выгодно покупать у украинского производителя. Не надо «шмонать» цеха на предмет пришитой «лейбы», пусть зарубежные партнеры нанимают украинских детективов и обращаются в Печерский суд, а еще лучше пусть переносят производство в Украину и шьют свои бренды здесь. Как воздух необходимы лакуны свободные от регуляторного прессинга, которые будут осваивать те, кто хочет начать свое дело. Эти лакуны уже сейчас видны невооруженным глазом – рынок услуг, розничный рынок, мелкое фермерство и сфера информационных технологий. Должны быть выписаны четкие алгоритмы, позволяющие за три дня открыть магазин, парикмахерскую, кафе, фирму, ферму и прочее, под полную ответственность владельца, а все кто имеют претензии, могут свои предложения подать в суд. Максимально убрать все внутренние барьеры. Тотальная либерализация предпринимательской сферы для «маленького украинца».

Украинская нация формировалась как нация реконкисты. Украинцы веками отвоевывали свое – реконкиста у них в крови. Надо только грамотно канализировать эту энергию реконкисты. Надо открыть коридор возможностей для Человека исторического и Человека повседневного, сидящих в «маленьком украинце». Чтобы Украина была успешным государством – миллионы, таких как этот пассажир, о котором мы говорили вначале, должны увидеть свой маленький личный проект в общем проекте страны, – увидеть свой коридор возможностей. Если «маленький украинец» почувствует возможности, он сделает все возможное и не возможное (пардон за тавтологию). А если он этого не почувствует, то он тоже что-то сделает, только сомнительно что это понравится улыбающимся с голубых экранов. Или «лобатый» увидит свет в конце тоннеля в виде своей лавки, цеха, фермы или мы его увидим с кирпичом под парламентом.