КГБ и молодежь: как джинсы стали идеологией

Молодежь всегда интересна для власти и спецслужб. Именно в этом возрасте можно заложить нужную картину мира с помощью школы и медиа. Школа задает базу, медиа ее подтверждают: школа — стратегические знания, медиа — тактические. В сумме картина мира выстраивается и ежедневно подтверждается.

Одновременно именно молодежный возраст несет в себе наибольший протестный потенциал. Все мощные протестные движения в мире были молодежными. Париж, Прага, Пекин были бунтарскими попытками изменить структуру мира. Арабские страны, имея большой объем безработной молодежи и религиозный запрет на добрачный секс, все время находятся под давлением таких протестов.

Определенный процент молодежи в составе населения ведет как к протестам, так и смене модели общества в результате голосования. Государства также почти с неизбежностью втягиваются в войны в такие периоды, что позволяет им «сжигать» лишние протестные головы.

И естественно, что молодежь, особенно советская из-за наличия железного занавеса, набрасывалась на все заграничное, а значит, на все, с точки зрения КГБ, по определению опасное. По модели КГБ все «сюры-муры» являются запретным плодом, поскольку отторгают наши родные «шуры-муры».

Вот воспоминания  о той эпохе: «Мы все сидели на этом джазе. Что произошло с СССР? Нас закидали джинсами по аналогии с выражением «закидать шапками». Советский Союз погиб, потому что не умел производить джинсы» [1].

Джинсы стали победителем в идеологическом споре, а вовсе не тексты классиков марксизма-ленинизма. Но на месте джинсов могла стоять и музыка Битлз, и прическа, и даже шариковая ручка. То есть условная идеология быта оказывается сильнее книжной, предназначенной для изучения и зазубривания. Можно как угодно долго рассуждать о светлом будущем, но если настоящее отстает и буксует, у молодежи нет интереса в этом будущем, поскольку она живет в настоящем.

Внешний вид продвинутой советской молодежи в результате перестал быть советским. Дружинники и журнал «Крокодил» могли с этим  бороться, но бороться и побеждать представляют собой разные действия. Ментальную победу нельзя получить ни с помощью дружинников, ни с помощью милиции. Джинсы были идеологией протеста, но ответить на это можно было только чем-то таким же материальным и модным, чего не было. Кстати, советская идеология слабо перекодировалась в быт в принципе. Сделали мультфильм про крейсер «Аврора», но «Винни-Пух» был популярнее.

Поэт Бродский рассказывал, как целое поколение социально самоустранилось: «Первой оказалась, естественно, прическа. Мы все немедленно стали длинноволосыми. Затем последовали брюки дудочкой. Боже, каких мук, каких ухищрений и красноречия стоило убедить наших мамаш сестер теток переделать наши неизменно черные обвислые послевоенные портки в прямых предшественников тогда еще нам неизвестных джинсов! Мы были непоколебимы, как, впрочем, и наши гонители: учителя, милиция, соседи, которые исключали нас из школы, арестовывали на улицах, высмеивали, давали обидные прозвища. Именно по этой причине мужчина, выросший в пятидесятых и шестидесятых, приходит сегодня в отчаяние, пытаясь купить себе пару брюк: все это бесформенное, избыточное, мешковатое барахло!» [2].

И даже во время войны: «Любопытно при этом, что нас больше привлекали военные издели противника, чем нашей победоносной Красной Армии. Названия немецких самолетов «юнкерс», «штука», «мессершмитт», «фокке-вульф» не сходили у нас с языка. Как и автоматы «шмайссер», танки «тигр» и эрзац-продукты. Пушки делал Крупп, а бомбы любезно поставляла «И.Г.Фарбениндустри». Детское ухо всегда чувствительно к странным, нестандартным созвучиям. Думаю, что именно акустика, а не ощущение реальной опасности, притягивала наш язык и сознание к этим названиям. Несмотря на избыток оснований, имевшихся у нас, чтоб ненавидеть немцев, и вопреки постоянным заклинаниям на сей счет отечественной пропаганды, мы звали их обычно «фрицами», а не «фашистами» или «гитлеровцами». Потому, видимо, что знали их, к счастью, только в качестве военнопленных и ни в каком ином».

О трофейном кино «В те годы в начале пятидесятых, в конце правления Сталина, отсутствие титров придавало им несомненный архетипический смысл. И я утверждаю, что одни только четыре серии «Тарзана» способствовали десталинизации больше, чем все речи Хрущева на XX съезде и впоследствии».

И последние абзац: «Итак, с закрытыми глазами, давайте признаем: что-то было для нас узнаваемым в Западе, в цивилизации может быть, даже в большей степени, чем у себя дома. Более того, как выяснилось, мы были готовы заплатить за это чувство узнавания, и заплатить довольно дорого всей оставшейся жизнью. Что не так мало. Но за меньшую цену это было бы просто блядство. Не говоря о том, что, кроме остававшейся жизни, у нас больше ничего не было»

Молодой человек бросается в первую очередь на форму — музыки, одежды, стиха. Прозорливо было замечено: «сегодня он играет джаз, а завтра родину продаст». Можно поставить защиту перед идеологией, но массовую культуру остановить невозможно. Сегодня мы видим, как пытается бороться с западной массовой культурой Китай и Иран. Но запреты не дают того результата, который несет сам продукт массовой культуры, все равно прорывающийся сквозь любую защиту.

«Переход ментальных границ» тоже может быть организован. Из истории музыкального проникновения: «Во время дружеского вечера родился проект, который позже газета «Нью-Йорк Таймс» назвала «секретным акустическим оружием», и термин приклеился к одному из самых знаменитых культурных проектов госдепартамента США.

Проект назвали корректно — «Послы джаза». Под флагом Госдепа удалось собрать «звезд» первой величины — самого «Диззи», Луи Армстронга, Дюка Эллингтона, Бенни Гудмена, которые прорвались за железный занавес и идеологические табу. Госдеп чутко уловил приближение оттепели. Посланцы джаза должны были откупорить наглухо закрытые для западной массовой культуры окна в годы Сталина. Сегодня те, для кого джаз был просто хорошей музыкой, признают, что он же мог быть и оружием холодной войны. «Сегодня он играет джаз, а завтра Родину продаст» — эти сатирические строки, над которыми только ленивый не смеялся, в одном из отчетов Госдепа признали высокой оценкой своей деятельности»  [3].

Автор сентенции о продаже родины неизвестен, однако есть варианты: «Авторство приписывают партийному сталинскому идеологу Андрею Жданову (впрочем, он умер в 1948-м), идейному баснописцу Сергею Владимировичу Михалкову, безвестному сотруднику «Крокодила», поставившему такую хлесткую подпись под карикатурой дрыгающего стиляги… Подобный заголовок был, кстати, в «Правде» при Хрущеве»  [4].

Позднее время породило варианты этой фразы: «Еще в ту пору была популярна фраза «Сегодня твисты он танцует, а завтра Родиной фарцует!» (подзабытая ныне «фарцовка» — жаргон стиляг, означает спекуляцию.) Позже родилось «Кто носит майку «Адидас», тот завтра Родину продаст!» Другой вариант: «Кто носит майку «Адидас», тот настоящий п…..с!» Политкорректное словечко «гей» в СССР еще не знали. В перестройку запомнился чудак на Арбате в майке с броской надписью: «Куришь, пьешь вино и пиво — ты пособник Тель-Авива!» «.

Еще больше их родилось из новых продуктовых антисанкций в России:

Сегодня пармезаном угостился, а завтра с Родиной простился!

Сегодня съел французский сыр, а завтра предал Русский Мир!

Сегодня ты жуешь хамон, а завтра у тебя ОМОН!

Сегодня он готовит пиццу, а завтра дернет за границу!

Купил брюссельскую капусту? Забудь про то, что звался русским!

Ты устриц захотел французских? Знать, парень, ты совсем не русский!

Сегодня выпьешь Кока-колу, а завтра прогуляешь школу.

Нашли у сына «Кока-колу»? Ищи ему другую школу!

Поела камамбер с утра? Тебе в тюрьму уже пора.

Тайно ночью ел лазанью? Сядешь в «зону» под Рязанью!

Любил в «Мак Дональдс» ты ходить? Люби и лес в тайге валить!

Звонишь тайком в «доставку суши»? У патриотов всюду уши!

Посмел с друзьями съесть карпаччо? Патриоты спалят дачу!

Знай, прыжок без парашюта не так опасен, как прошутто! Настоящему мужчине негоже знать про феттуччине!

Не любишь щи и кулебяку? Расстреляем, как собаку!

На наш на русский расстегай свой рот, пиндос, не разевай!

Говоришь, что «патриот» — не клади оливку в рот!

Скушал «костромской сырок» — Родине помог, сынок!  [4].

Все это является вариантом культурной войны, которая шла на разных уровнях войны холодной. Однотипно в свое время ЦРУ оплачивало и продвигало выставки американского абстрактного искусства по всему миру, опираясь на то, что поскольку СССР это запрещает, то такая выставка станет наглядной демонстрацией американской свободы [5 — 6].

Отсюда попытки управлять молодежью, создавать разные формы, например, как китайская кампания — пусть расцветает сто цветов. Она началась в 1957 г. с призывом к здоровой критике, и в том же году была свернута. Но ее последствия  шли вплоть до 1966 года и привели к травле интеллигенции, поскольку эту критику признали нездоровой [7].

То есть эта модель позволяет сначала разрешить, выявить особо недовольных, затем запретить. Такой же эффект имеет российское отслеживание сотрудниками Центра «Э» людей на митингах. Здесь другая специфика работы, чем в  целом по МВД: «Если в том же уголовном розыске работа по раскрытию преступления строится от преступления к [совершившему его] лицу, то в ЦПЭ наоборот — от лица к преступлению. Бывает и так, что сотрудники узнают о каком-то подозрительном человеке, а уже потом он что-то совершает. Но задерживать заранее все-таки нельзя, потому что никто не знает, совершит ли в итоге человек что-то противоправное или нет. Тут очень легко скатиться к провокациям» [8].

Молодежь всегда интересна, в том числе она была интересна и КГБ. В принципе получается, что все более или менее «живое» становилось объектом интереса Пятого управления. Вот воспоминания работника молодежного отдела Пятого управления Д. Ковалева: «В штате 3‑го отдела было 50 сотрудников-офицеров. У каждого своя агентура: согласно установленным «нормам» — по 30 источников на оперработника. И это только в центральном управлении. А ведь работали и люди на местах. В каждом областном управлении КГБ был 5‑й отдел, а в нем 3‑е отделение: 5–7 офицеров со своими «подшефными» агентами… Вот и считайте, какими силами мы располагали на этом «фронте»» [9].

Во многих случаях спасительным решением было типичное бюрократическое — закрыть. Так Пятому управлению принадлежала идея закрытия КВН: «По прошествии времени стало ясно, например, что не надо было в середине 1970‑х закрывать КВН. Но как можно было противостоять всесильному председателю Комитета по телевидению и радиовещанию СССР Сергею Лапину, который, заручившись поддержкой секретаря ЦК КПСС по идеологии М.А.Суслова, дал команду убрать «этих бородачей» с телевидения. Дело, конечно, было не в студентах-«бородачах». Просто кому-то «наверху» не понравилось выступление команды КВН из Одессы, когда ребята со сцены, да еще в прямом эфире, задали вопрос «где же эти закрома Родины?», а потом еще и попросили ЦК КПСС: «Партия! Дай порулить!». В результате КВН на целых 10 лет ушел в подполье».

Также вызывали подозрения в принципе любые молодежные объединения, они были опасны хотя бы тем, что управлялись неизвестно кем: «Нельзя было разгонять клуб любителей Джона Леннона. Прорабатывать ребят по комсомольской линии только за то, что они собрались на смотровой площадке на Ленинских (Воробьевых) горах в связи с убийством великого музыканта и просто поставили там свечку перед его портретом и спели две песни любимого битла! Нужно было более вдумчиво разобраться с движением каратистов. Отделить криминал от истинных спортсменов — любителей столь популярного во всем мире вида спорта. А с почитателями движения индеанистов вообще сложилась трагикомическая ситуация. Индеанисты — это молодые ребята-студенты из конца 1970‑х, собиратели фольклора североамериканских и канадских индейцев. Сами делали луки-стрелы, строили вигвамы, шили себе национальные индейские одежды. При этом ни грамма спиртного и курили только «трубки мира»… Эти энтузиасты решили провести всесоюзный сбор индеанистов в Карелии, на берегу озера. Однако такая инициатива не понравилась «товарищам в строгих костюмах». В то время вовсю шла война с хиппи, панками и другими «подражателями чуждым течениям». Дело дошло до комсомольских инстанций. «Индейцев» вызывали в комитеты ВЛКСМ: «Вам что, не нравится наша молодежная политика? У нас же есть секции художественной самодеятельности. Если вам фольклор интересен — ходите по деревням, беседуйте с бабушками, собирайте старые песни, сказки… Есть, в конце концов, кружки художественного свиста…» Свистеть индеанисты не захотели. Вместо этого некоторые пытались списываться с единомышленниками из Северной Канады. Таких активистов стали вызывать «куда надо» на профилактические беседы. Вопрос стоял строго: «или индейцы — или комсомол!». Ребята благоразумно выбрали второе — не хотелось вылетать из вузов, а именно это им светило после исключения из рядов ВЛКСМ. Так движение «советских индейцев» мягко «испарилось»».

Как видим, любое отклонение от «канонического» поведения воспринималось как опасное. Ленинградский рок-клуб КГБ взяло под свою опеку, тем самым ему удалось выжить. Все неофициальное спокойнее сделать официальным, когда за ним будет присмотр. И при этом возникает бюрократическая цепочка, сквозь которую можно не только управлять, но и есть с кого спросить.

А. Кичихин, тоже из Пятого управления, рассказ о кураторстве вузов со стороны КГБ: «в Москве, например, не существовало практически ни одного вуза, который не находился бы в обслуживании КГБ». Правда, внутри КГБ студенчество было поделено на сферы влияния — так сказать, по интересам. Скажем, разведка (Первое Главное Управление) и контрразведка (Второе Главное Управление) давно и прочно обосновались в МГИМО, они же весьма пристально интересовались и факультетом журналистики МГУ. Компетенцией Второго Главка был и Бауманский университет. А скажем, Инженерно-строительный институт почему-то курировался лишь на уровне районных аппаратов КГБ по Москве и Московской области. Но все это, конечно, вовсе не значит, что идеологическая контрразведка была на периферии борьбы за советскую молодежь. Напротив, переименованное Пятое управление патронировало все основные вузы столицы. Более того: «студенческий» отдел относился к числу элитарных в управлении. «Например, филологический факультет МГУ у нас назывался «факультетом дипломированных жен». Туда поступали дети номенклатуры — партийной и государственной, — рассказывали мне комитетчики. — Конкурс большой, попасть в число студентов было нелегко. Так вот, номенклатурные товарищи знали, что факультет обслуживает КГБ. Снимали «вертушку» и звонили…» «Неужели Бобков занимался проталкиванием «детей» в МГУ?» — поразилась я. — «Нет, конечно. Бобков до таких вещей не опускался. Он давал указание начальнику отдела, тот вызывал опера, который обслуживал филфак, опер шел к заместителю декана… В приемных комиссиях всегда были наши люди — агенты или доверенные лица, или контакты. КГБ давал список — кто должен поступить или — кто не должен..» (цит. по [10]).

Молодежь первой «переселяется» из физического в виртуальное пространство. Мир физический перестал быть главным, осевым, постепенно у всех поменялись приоритеты. Сегодня более важны мир информационный и виртуальный. Именно там ведутся войны и куются победы. И эти войны идут не за обладание физическим пространством, а именно за информационное и виртуальное пространства.

Идет создание одинаково мыслящих людей: чем больше тождественного (одежда, фильмы, книги) мы в них вводим, тем больше общего они имеют, что облегчает управление ними. Глобализация представляет собой попытку создания одинакового человека уже на уровне целого мира. Он покупает одни бренды, знает одну политику, все герои у него общие, начиная с Гарри Поттера. Победа нового времени — политическая, военная, любая другая — лежит в виртуальном пространстве. И, к сожалению или к счастью, все это вполне решаемые задачи уже сегодня. В любой стране человек проводит большую часть своего свободного времени не в физическом, а в виртуальном пространстве (телесериалы, видеоигры, фильмы, книги). И это часто, а для некоторых стран типа Украины это практически всегда чужое виртуальное пространство, с чужой картиной мира. Первыми эту опасность увидели мусульманские страны, поскольку для них это ментальные интервенции, разрушающие их картину мира.

Выиграет тот, кто сможет втянуть в свой мир наибольшее количество чужих. То есть произошел слом системы прошлого, когда от чужих избавлялись. Будущее за полностью открытыми границами, поскольку главным дефицитом становится человек. Сегодня границы открываются для наиболее квалифицированных и для наименее квалифицированных. В будущем они будут открыты для всех…

СССР имел большие возможности обработки массового сознания, Запад пытался воздействовать сквозь индивидуальное сознание. На массовое выходили как бы безидеологические потоки — музыка, литература, но определенные кванты идеологии они несли.

Протестные призывы в музыке 60-х породили феномен контркультуры Запада: «Беда рок-музыки была в том, что она стала заложницей больших игр. Это не конспирология. Об этом написано с указанием на конкретные имена социологов, институты «человеческих отношений» и крупнейшие частные фонды. Они изучали феномен «роящихся толп», способных снести прежнее общество и даже свергнуть консервативную власть. Тени политтехнологов мелькали ещё за плечами Beatles. Рок-н-роллу активно помогали раскручиваться. Он был частью политики, радикально меняющей не только поп-музыку, но и кино, литературу, живопись, фотографию, моду. Новое общество должно было стать перемешанным, сбитым с толку, а его «передовая» часть подвержена «мятежной истерии». Война во Вьетнаме обогащала оружейников и множила ряды протестующих. Молодняк не хотел умирать. Он требовал перемен и хватался за всё, что противоречило миру отцов: новые ритмы, эпатирующую одежду, наркоту (поначалу халявную). Его так легко было наполнить самоуверенностью, научить «мантрам свободы» и направить на снос всего «квадратного» и «реакционного»» [11].

И еще: «Панк, трэш и попс, вливаемые в уши из всех динамиков, вполне гармонировали с тем, что требовалось элите. А требовалось ничтожное общество, фатально разобщённое агрессий и равнодушием. Рок-н-ролл не противоречил культуре, а это всё прямо и нагло противоречило. Рок-н-ролл был живым и сложным явлением, а это было примитивом и мертвечиной. Восьмидесятые – времена псевдо-рока, подмены, когда продвигался выхолощенный, ущербный хард-рок, типа Def Leppard, или слащавый поп-рок, типа Bon Jovi».

Сила музыки, наверное, еще и в том, что в нее каждый может вставить свое понимание, свой смысл. И здесь снова происходит потеря управляемости со стороны власти.

Культура — и молодежная, и нет — всегда находится в поле внимания КГБ, ибо в этой сфере люди проводят свое свободное время, и некому их там контролировать. Культура в отличие от  пропаганды не отталкивает, а  привлекает.

И. Синицин, помощник Андропова, вспоминает такие факты «любви» КГБ к культуре: «однажды был показан самый свежий тогда французский боевик «Шакал» — об организации покушения одиночки на президента Франции де Голля. Фильм этот был сделан впечатляюще профессионально. Именно поэтому после его демонстрации в зальчике возникла короткая дискуссия. В результате ее генералы пришли к выводу, что кинолента в деталях показывает, как надо готовить оружие для покушения, как террористу следует выбирать маршрут и уходить от опасности… Один из зампредов предложил обратиться в Госкино и рекомендовать запретить демонстрацию этого фильма в СССР на том основании, что он может служить учебным пособием для потенциальных террористов в нашей стране. Хотя некоторые авторы книг об Андропове сообщают, что он часто ходил в театр, я об этом почти не слышал. Театральные постановки, в отличие от книг, которые он читал, мы практически не обсуждали. Конечно, он интересовался театром, но интерес этот был весьма специфичен. Театр всегда был самым острым и публицистичным видом искусства. Андропов хорошо понимал всю силу общественного воздействия театра на зрителей. Поэтому председатель КГБ знал о всех новых постановках на московских, ленинградских и других сценах страны от рецензентов в погонах. Для таких «наблюдателей» во всех московских театрах, в том числе и музыкальных, на все спектакли, независимо от того, старые или новые они были, Министерства культуры СССР и РСФСР выделяли квоту по два билета на хорошие места, не далее четвертого ряда. Она называлась «политконтроль». Но поскольку во всех театрах хорошо знали эти места, где сидели кагэбэшники, для оперативных целей приобретались совершенно другие, отнюдь не определенные места. Разумеется, пользовались благами «политконтроля», особенно на яркие и сенсационные спектакли, в основном большие начальники. В частности, Семен Кузьмич Цвигун был большим театралом и к тому же пользовался как первый зам правом «первой ночи», заказывая в секретариате КГБ билеты. Ежемесячно каждый из зампредов и членов коллегии КГБ получал книжечку-репертуар. В ней отмечались спектакли, которые хотел бы посмотреть за месяц обладатель книжечки. Если его желание вдруг совпадало с заказом Цвигуна или другого зампреда, то заказ низшего по рангу отменялся, о чем его ставили в известность заранее. К счастью, такое посещение театра на местах «политконтроля» не требовало никакого отчета — ни письменного, ни устного. Только иногда, на следующий день после острого спектакля, во время общего обеда, потреблявшегося в спецбуфете, раздавалось какое-либо резкое высказывание в адрес режиссера или актеров, адресованное самому главному рецензенту — начальнику 5-го управления Филиппу Денисовичу Бобкову: «Филипп! Ты посмотри эту, как ее называют-то, одиозную постановку и прими меры!..» Бобков часто не соглашался с генеральским мнением, отстаивал высокие качества спектакля и разъяснял сомневающимся идеологическую безвредность или даже пользу спектакля» [12].

Контролировать молодежь пытались с помощью контроля того информационного и виртуального продукта, который она потребляла. Чтобы привлечь побольше читателей в управляемое информационное пространство, вся молодежная печать была более яркой и привлекательной. Она тоже была под контролем, но по каким-то параметрам приходилось идти на уступки, например, рассказывать о зарубежной эстраде.

Разговор с молодежью должен был привлекать молодежь. По этой причине объем политики в этом разговоре уменьшался. Зато возрастало то, что интересует молодежь. Но занижалась «тактическая политика», то есть политика вне человека с типичным советским ежедневным повествованием о свершениях (тоннах и километрах), зато «стратегическая политика» как базовая модель мира сохранялась, ей ничто не могло противоречить. Она могла присутствовать даже в зарубежных новостях.

Ф. Раззаков рассказывает о музыке: «Рок, джаз и даже бардовское движение в СССР развивались под патронажем КГБ. Это факт, который мне подтвердили и бывшие чекисты, и сами музыканты. Именно КГБ в 1961 году порекомендовал московским властям открыть на улице Горького первый джазовый клуб-кафе «Молодежное». Иностранцы захаживали сюда, завязывая знакомства среди советских джазменов и поклонников джаза, в числе которых были и люди КГБ» [13].

И еще на тему музыка и молодежь: «Чекистам легче было надзирать за ними, чем их разгонять. Именно по инициативе КГБ в СССР стали создаваться советские копии западных рок-групп — вокально-инструментальные ансамбли (ВИА), поющие только на родном языке. В 1966 году появились «Поющие гитары» в Ленинграде и «Веселые ребята» в Москве, которые должны были стать альтернативой англоязычным рок-группам во всем — как в музыке, так и в имидже. […] Западный рок в то время ассоциировался с протестом, поэтому на Лубянке опасались, что и советские рокеры начнут исполнять протестные песни. «Музыковедам» из 1-го отдела дали установку отследить группы на предмет крамольных произведений».

Он даже считает, что песня Цоя о переменах не была случайной: «Именно тогда, в 1987 году, была объявлена гласность и началось противостояние в верхах между либералами (Горбачев, Яковлев) и консерваторами (Лигачев, Соколов). КГБ был на стороне горбачевцев. Поэтому и началась раскрутка рокеров в СМИ — они все были за Горбачева и либералов. Рокеры (тот же Цой) призывали к переменам — двигать страну по пути демократизации (а на самом деле — капитализации). Фильм «АССА» вышел на экраны страны в апреле 1988 года, когда либералы уже вовсю громили консерваторов и ХIХ партконференция дала новый импульс переменам Горбачева».

Однако, нам представляется, это уже слишком сложное конструирование действительности. Собственно говоря, точно так смотрит на творчество Стругацких и С. Кургинян, считая, что они выполняли свою роль в обработке молодого технократического поколения

Он пишет: «Стругацкие же в этом процессе выполняли пусть относительно второстепенную, но очень сложную и необходимую функцию, поскольку речь шла о технократах — а основное ядро нашего потенциально революционного актива, этого советского когнитариата, было технократическим. Советская коммунистическая номенклатура боялась гуманитарных наук, потому что развивать их, не развивая обществоведение, было невозможно. А технические науки развивать надо было. Поэтому технократам давали больше участия во власти, денег, социальных благ, чем гуманитарным пластам, которые находились в очень убогом состоянии. Гуманитарный «мэйнстрим» занимали ортодоксы самого худшего разлива или диссидентствующие группы, которые мимикрировали под ортодоксию. Всё, что могло и должно было развиваться, отправлялось куда-то далеко на отшиб. А те, кто делал ракеты, компьютеры и всё, необходимое для защиты от Америки, — всё-таки получали свою дозу кислорода. В результате, с одной стороны, советская технократия была живой и энергичной, а с другой — безумно оторванной от серьёзной гуманитарной культуры. Но — это уже в-третьих — страстно охочей до оной. И, наконец, в—четвертых, — лишенной серьезного гуманитарного вкуса в силу своей технократической односторонности. Сочетание всего этого приводило к тому, что от Стругацких они балдели на счёт «раз»» [14].

Мы можем принять это только как гипотезу, поскольку если бы были задействованы такие мощные интеллектуальные силы и такие сложные конструкции, то вряд ли так печально двигалась постсоветская история. Этих анонимных мощных интеллектуалов Запад легко переиграл, убрав СССР из списка ведущих стран мира.

Мир любит сильных, в том числе сильных интеллектуально. Но если ты не способен выстроить нормально даже свою собственную страну, куда тебе браться за руководство миром.

Н. Яковлев, историк, автор ряда книг, написанных по «заказу» КГБ о ЦРУ и масонах пишет: «Андропов многократно повторял мне, что дело не в демократии, он первый стоит за нее, а в том, что позывы к демократии неизбежно вели к развалу традиционного российского государства. И не потому, что диссиденты были злодеями сами по себе, а потому что в обстановке противостояния в мире они содействовали нашим недоброжелателям, открывая двери для вмешательства Запада во внутренние проблемы нашей страны».

В этих рассуждениях мы вновь выходим на неконтролируемые информационные и виртуальные потоки, которые беспокоили КГБ, поскольку партийные органы могли поставить им это в вину.

Л. Млечин комментирует слова Яковлева так: «Если бы профессор Яковлев изучал не американскую историю, а отечественную, он бы увидел, что такие же беседы российские жандармы вели с революционерами. Иногда они преуспевали — тогда революционер соглашался сотрудничать с полицией. Конечно, для этого нужна некая предрасположенность: не только страх перед властью, но и ненависть и зависть к окружающим, комплекс недооцененности, желание занять место в первом ряду. Судя по записям Яковлева, из Андропова, хотя председатель КГБ и дня не был на оперативной работе, получился бы вполне успешный вербовщик [15].

Интересно, что Андропов настаивал именно на стратегических текстах, как пишет Яковлев: «Председатель настаивал, что нужно остановить сползание к анархии в делах духовных, ибо за ним неизбежны раздоры в делах государственных. Причем делать это должны конкретные люди, а не путем публикации анонимных редакционных статей. Им не верят. Нужны книги, и книги должного направления, написанные достойными людьми»

Мы живем в мире, где в большинстве случаев сильные коммуникации побеждают слабые. Именно это было главной защитой СССР, поскольку был создан монополизм информации. Все видели то, что должны были обязательно увидеть. Любое альтернативное мнение требовало дополнительных усилий для того, чтобы на него выйти. Поэтому КГБ никогда не любило группы и организации, поскольку нахождение в кругу себе подобных облегчало выход на альтернативную информацию.

М. Дейч повторяет известный разговор о С. Королеве: «Ярослав Голованов, биограф космического конструктора Сергея Королева, пытался познакомиться в КГБ с его делом, поскольку Королев в свое время тоже был репрессирован. Добиваясь разрешения, Голованов добрался до Бобкова. «Зачем вам это?» — спросил журналиста первый заместитель председателя КГБ Филипп Бобков. «Затем, что это правда», — ответил Голованов. «Такая правда советским людям не нужна», — отрезал будущий автор книги «КГБ и власть»»  [16]. Как видим, и Бобков отнюдь не был таким паинькой, как пытается изобразить себя в своих мемуарах.

Жесткая структура типа КГБ лишь вынужденно может прибегать к мягким методам. Да и то эти мягкие методы часто становились идеологической инквизицией, поскольку поставленную задачу все равно приходилось выполнять, поэтому и методы должны были ужесточаться при сопротивлении «объекта воздействия».

Н. Петров рассказывает историю создания Пятого управления: «Когда Андропов только пришел, он произнес замечательную фразу. «Противники пытаются подтачивать советское общество с помощью средств и методов, которые с первого взгляда не укладываются в наши представления о враждебных действиях. Более того, можно сказать, что противник ставит своей целью на идеологическом фронте действовать так, чтобы по возможности не преступать наших законов, действовать в их рамках, и тем не менее действовать враждебно». Что значат эти его слова? А то, что не важно, нарушаешь ты закон или нет. Если ты действуешь «враждебно», тобой будут заниматься органы КГБ. Андропов написал записку в ЦК, где говорил о том, что линия борьбы с идеологической диверсией ослаблена. И что надо создать специальное управление, которое бы этой борьбой занималось. В ЦК КПСС предложение Андропова одобрили, и в июле 1967 года было объявлено о создании 5-го Управления. Бобков был назначен заместителем начальника, через год с небольшим — начальником. А в феврале 1982 года подняли статус 5-го Управления до такого уровня, что им должен руководить зампред КГБ. Бобков стал одновременно зампредом КГБ и начальником 5-го Управления» [17].

Мир все равно рано или поздно переходит в руки молодежи, как бы всех не контролировать. По этой причине молодежью власть и КГБ занимались с бесконечным упорством. Но молодежь с таким же упорством пыталась отстоять свое право на другой мир, который больше соответствовал их представлениям о правильности и справедливости. И в конце концов именно их мир победил.

Литература

1. Левинг Ю. «Бродский нас совершенно задурил своими стихами». Беседа с Е. Славинским // gorky.media/context/brodskij-nas-sovershenno-zaduril-svoimi-stihami/
2. Бродский И. Трофейное // magazines.gorky.media/inostran/1996/1/trofejnoe.html
3. Лычковский В. «Сегодня он играет джаз, а завтра Родину продаст» — эти сатирические строки в одном из отчетов Госдепа признали высокой оценкой своей деятельности // cont.ws/@infobazasm/553809
4. Черных Е. «Сегодня пармезаном угостился, а завтра с Родиной простился!» // www.kp.ru/daily/26417/3291757/
5. Bunch S. The CIA funded a culture war against communism. It should do so again // www.washingtonpost.com/news/act-four/wp/2018/08/22/the-cia-funded-a-culture-war-against-communism-it-should-do-so-again/
6. Saunders F.S. The Cultural Cold War. The CIA and the World of Arts and Letters. — New York, 2013
7. Пусть расцетают сто цветов // ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9F%D1%83%D1%81%D1%82%D1%8C_%D1%80%D0%B0%D1%81%D1%86%D0%B2%D0%B5%D1%82%D0%B0%D1%8E%D1%82_%D1%81%D1%82%D0%BE_%D1%86%D0%B2%D0%B5%D1%82%D0%BE%D0%B2
8. Воронцов В. Что сотрудники Центра «Э» делают на митингах? Почему они все одинаковые? Откуда берутся дела за репосты? // meduza.io/feature/2019/08/23/chto-sotrudniki-tsentra-e-delayut-na-mitingah-pochemu-oni-vse-odinakovye-otkuda-berutsya-dela-za-reposty
9. Хиппи, панки, ПТУшники: ветеран КГБ вспомнил методы борьбы. Как боролись с идеологическими диверсиями во времена СССР // www.mk.ru/social/2018/12/11/khippi-panki-ptushniki-veteran-kgb-vspomnil-metody-borby.html
10. Альбац А. Мина замедленного действия // yakov.works/libr_min/01_a/lb/az_1.htm
11. Рокотов В. Преступление века: кто и зачем убил рок-н-ролл // www.classicalmusicnews.ru/articles/who-killed-rock-n-roll/
12. Синицин И. Андропов вблизи. Воспоминания о временах оттепели и застоя. — М., 2015
13. Великжанина А. Писал ли КГБ тексты песен для Цоя и «Машины времени»? // www.kp.ru/daily/26472.3/3341011/
14. Винников В. Стругацкие лебеди. Беседа с С. Кургиняном // zavtra.ru/blogs/strugatskie-igra-v-istoriyu
15. Млечин Л. Увлекательные разговоры о таинственных масонах, которые из-за кулис управляют миром // www.mk.ru/social/2017/07/30/uvlekatelnye-razgovory-o-tainstvennykh-masonakh-kotorye-izza-kulis-upravlyayut-mirom.html
16. Дейч М. Генерал КГБ и его правда // www.markdeich.ru/publicism/1996/st_1996_1.html
17. Альбац Е. Никита Петров: «В ход шли все средства морального террора». Интервью // newtimes.ru/articles/detail/116565

Подписывайтесь на канал «Хвилі» в Telegram, на канал «Хвилі» в Youtube, страницу «Хвилі» в Facebook