Пылающая земля: что стоит за очередной эскалацией в Сирии?

Вспышка масштабных боевых действий на северо-западе Сирии в начале мая стало очередной «ожидаемой неожиданностью» для международного сообщества и региональных игроков, участвующих в этом сложнейшем конфликте. Спустя 8 лет войны, слово «участие», на мой взгляд, уже не отображает реальной ситуации. Тут впору говорить скорее о «втянувшихся в конфликт игроков», которые из него не могут выйти, даже при всём желании и готовности.

На протяжении последнего года, с момента завершения боёв вокруг Дамаска и в южной части страны, основной вопрос, который все задавали касательно конфликта, относился к последнему из всех существовавших на территории Сирии антиправительственных анклавов – провинции Идлиб.

Поражение боевиков в военных кампаниях вокруг сирийской столицы, в Южной Сирии и в северных районах провинции Хомс, для многих стало началом конца «сирийской революции» — так западные журналисты называли происходившее в этой страны в первые годы конфликта. Провинция Идлиб осталась последним оплотом антиправительственных сил и, соответственно, последним препятствием на пути Дамаска к военной победе над своим противником.

Однако по мере приближения развязки 8-летнего конфликта, повышались и ставки в нём. Внешние игроки, чувствуя приближение какого-то логичного конца, внезапно осознали, что за войной приходит мир, а с ним – ответственность за дальнейшее развитие ослабленного, травмированного и уставшего государства. Вопрос Идлиба быстро погрузился в пучину формальных и неофициальных переговоров, а вскоре и вовсе затерялся в этих бесконечных разговорах.

И вот, спустя год, поздней весной, вокруг провинции Идлиб вспыхивают масштабные боевые действия, уносящие жизни сотен человек и угрожающие изменить баланс сил в регионе. Парадоксально, но для многих наблюдателей, целый год сравнивавших Идлиб с пороховой бочкой, которая может рвануть в любой момент, бои всё равно стали неожиданностью, словно они не характерны для этого конфликта. Словно никто не верил в силовой вариант развязки ситуации.

Объяснить этот парадокс несложно, ведь именно он и стал причиной эскалации. Это классическая ловушка игрока в покер, который так упорно блефовал, что в какой-то момент действительно поверил в свой собственный блеф.

В случае конфликта в Сирии, таких игроков в покер было сразу несколько, и блефовали они много, часто и весьма масштабно. Такая политика притворства, имитации и завышенных ожиданий в конце концов натолкнулась на оперативную реальность, взорвавшуюся очередной вспышкой насилия и разбалансировкой статуса-кво, закреплённого в прошлом году.

 

Призрак Астаны и «сирийский консенсус»

Ещё в сентябре прошлого года, когда Турция, Иран и Россия – три государства, доминирующие в Сирии на сегодняшний день – подписали знаменитые Сочинские соглашения о перемирии и зонах де-эскалации, было понятно, что это ненадолго.

Несмотря на то, что подобный «сирийский консенсус» между тремя странами, имеющими разные долгосрочные интересы в Сирии – это уже подвиг их дипломатии, договорённости были настолько слабыми и неубедительными, что любой наблюдатель, хоть немного знакомый с ситуацией на местах, мог понять их несостоятельность и недолговечность.

Сочинские соглашения стали просто-таки невероятно изобретательным способом заморозить имеющиеся у трёх сторон политические разногласия по Сирии, апофеоз изворотливости и гибкости российской и турецкой дипломатии, сумевших найти настолько размытую, но такую заманчивую, формулу широкого компромисса. Даже Иран, который был наиболее скептичен к этим соглашениям, бы вынужден махнуть рукой и поставить свою подпись, понимая, что ничего другого они не придумают, по крайней мере, пока что.

Уже тогда, за круглым столом переговоров Константиновского дворца, началась легендарная игра в покер, блеф, который спустя полгода завершится крупнейшей за последний год вспышкой насилия и гибелью сотен людей. Все участники переговоров делали вид, что всё идёт по какому-то заранее намеченному плану.

Турция, обеспокоенная отсутствием прогресса в договорённостях с США по курдам, делала вид, что зоны де-эскалации – это хорошая идея, которая позволит установить длительный мир в северной Сирии. Реджеп Тайип Эрдоган горячо убеждал своего российского коллегу Владимира Путина, что он имеет полный контроль над антиправительственными группировками в провинции Идлиб, включая террористов коалиции «Тахрир Аш-Шям» — организации, связанной с «Аль-Каидой» и не включенной ни в одно соглашение о перемирии.

Официальная Анкара, контролирующая часть группировок, собранных вместе под зонтиком коалиции «Фронт национального освобождения» (созданная турецкой разведкой), видимо, искренне считала (или хотела так думать), что может повлиять на радикальных экстремистов, убедив их не стрелять и вывести свои силы из «буферного пояса», созданного вокруг провинции Идлиб Сочинскими соглашениями.

Иран был наименее уверенным в успехе этого предприятия. Официальный Тегеран несколько раз поднимал вопрос целесообразности реализации именно такого подхода, указывая на то, что террористы «Аль—Каиды» и прочие аффилированные с ними экстремистские структуры в Идлибе не будут соблюдать мирные соглашения. Тем не менее, дабы не утратить своё влияние и вовлеченность в сирийские процессы, несмотря на санкции США, иранцы решили сыграть в эту игру самообмана и блефа, сделав хорошую мину при плохой игре, и публично поздравив своих коллег с «прорывом».

Со своей стороны, Россия, гонимая желанием продемонстрировать успешность и результативность своего Сочинского формата, созданного в качестве альтернативы проамериканскому Женевскому процессу, тоже блефовала, убеждая своих партнёров в том, что Москва полностью контролирует официальный Дамаск, и сумеет сдержать сирийцев от нападения на провинцию Идлиб. О проблемах в отношениях Сирии и РФ, которые я поднимал в своей статье ранее, естественно, в Кремле тактично не упоминали.

Завышенные ожидания, конвертировавшиеся в щедрые обещания и самоуверенные заявления участников переговоров, стали бомбой замедленного действия для ситуации в северной Сирии.

Единственными, кто не питал иллюзий относительно данных договорённостей, были сирийское правительство и антиправительственные силы. Они прекрасно понимали, что конфронтация неминуема, и провинция Идлиб всё равно окажется в перекрестии прицела. Они рассматривали Сочинские соглашения как обыкновенную политическую игру, призванную просто помочь участникам переговоров сохранить лицо.

С точки зрения боевиков, перемирие изначально было «фейковым», а в глазах некоторых их командиров даже играло на руку сирийской армии, помогая им перегруппироваться и подготовиться к наступлению. Со своей стороны, в Дамаске договорённости РФ, Ирана и Турции считали очередной попыткой «поторговать» сирийскими землями, надолго заморозить ситуацию и, в конечном счете, разделить сферы влияния северной Сирии между тремя сторонами. Для сирийцев это прямо противоречило их цели вернуть все свои земли под свой контроль и ликвидировать иностранное военное присутствие на севере страны.

Нетрудно догадаться, что сразу за подписанием соглашений в Сочи и их закреплением на последующей конференции в Астане, антиправительственные группировки и сирийские войска начали готовиться к нападению друг на друга, и даже не думали покидать «зоны де-эскалации», рассматривая в этом шаге проявление слабости и утрату территориального преимущества над противником.

Уже в октябре начались обстрелы в западном пригороде Алеппо, на северо-востоке провинции Латакия, на юго-западе провинции Алеппо и на севере провинции Хама – по всей линии фронта вдоль административной границы с провинцией Идлиб, там, где проходила пресловутая «зона де-эскалации».

Однако, если на локальном уровне режим перемирия так и не заработал, то на высшем политическом уровне участников переговоров, всё было, казалось бы, отлично. Турция браво рапортовала о том, как хорошо сохраняется перемирие, и как много сирийских беженцев вернулись домой после того, как турецкие «миротворцы» оккупировали северные территории Сирии, выгнав оттуда курдов.

Россия ежедневно считала количество обстрелов на линии соприкосновения, отмечая их резкое снижение и стабилизацию фронта, параллельно получая горячие заверения Дамаска в том, что всё спокойно, сирийские войска, конечно же, соблюдают перемирие, и наступать не собираются. Желая верить именно в это, русские особенно не проверяли правдивость этих слов, а их инспекции вдоль «буферного пояса» редко выявляли нарушения или несоответствие достигнутым договорённостям.

Имея более эффективную и обширную агентурную сеть на местном уровне, Иран понимал, что по факту соглашения не работают, и стороны активно готовятся к масштабным боям. Попытки убедить в этом русских завершились ничем, а Эрдогану, особенно накануне местных выборов (которые он впоследствии проиграл) не нужны были плохие новости.

В конце концов, ни один из трёх участников-гарантов перемирия не имел альтернативного безболезненного плана урегулирования ситуации, да и желания его сформулировать особенно не высказывал. Кому надо слышать о том, что договорённости, к которым готовились целый год, оказывается, не работают с самого первого дня? К тому же, у многих наблюдалась внутренняя уверенность в том, что Сочинские соглашения заморозят ситуацию хотя бы на год, пока они не разгребутся со своими внутренними проблемами. В случае Ирана – это санкции США, экономические реформы и стабилизация финансовой ситуации.

К середине весны этого года, ситуация в северной Сирии окончательно накалилась. Карточный домик, выстроенный из лжи, самообмана, мифов и иллюзий, наконец рухнул, обнажив реальную обстановку на местах. Сочинские соглашения стали историей.

 

Рассвет Идлиба

После провальных мирных переговоров по Сирии в столице Казахстана, завершившихся ничем, ситуация вокруг «буферного пояса» в северной Сирии окончательно вышла из-под контроля. Подробнее о результатах конференции в Нур-Султане я писал в предыдущей статье.

Для сирийского правительства, долгое время твердившего о несостоятельности российско-турецко-иранских договорённостей, очередной провал переговоров стал сигналом к действию, последней попыткой хоть как-нибудь обратить внимание внешних игроков на реальную ситуацию в провинции Идлиб.

Уже 1-2 мая началась масштабная переброска сирийских войск из центральных и восточных регионов на северо-запад, в горные районы провинции Хама, прилегающей к провинции Идлиб, на которую Дамаск планировал начать наступление. На следующий же день начались ковровые бомбардировки укреплённых позиций боевиков с воздуха, а сирийская армия совершила разведку боем на нескольких участках фронта.

 

Логика сирийского политического руководства состояла в том, чтобы усилить давление на внешних стейкхолдеров путём разбалансировки ситуации вокруг Идлиба, вынуждая стороны конфликта реагировать на кризис и действовать более решительно.

Ясное дело, о зачистке всей провинции Идлиб речь не заходила, хотя населению, дабы консолидировать людей и поднять боевой дух, сообщали о намерении «вернуть каждую пядь земли». В реальности, сирийцы прекрасно понимали, что ресурсов для возвращения всего региона у них нет, а настолько масштабная военная операция приведёт к огромным жертвам и растратам, вероятно вызвав очередной региональный гуманитарный кризис.

Согласно планам военного руководства, сирийская армия поставила себе следующие задачи:

1. Прорвать первые линии обороны антиправительственных сил и захватить их укреплённые позиции в горных крепостях Калаат Аль-Мадык и Кяфр-Наббуда, создававшие серьёзные проблемы для тыловых баз сирийских войск в христианских районах северной части провинции Хама;
2. Зачистить северо-восточную часть провинции Латакия, взяв под контроль стратегически важную горную крепость Кабани, из которой постоянно обстреливают российскую военную базу «Хмеймим» в Латакии;
3. Захватить контроль над горными районами на кряже Джабаль Аз-Завийя, открывающий вид на равнину Аль-Гааб и дающий возможность следить за всеми передвижениями противника на ней;
4. Разблокировать стратегические трассы Алеппо-Латакия и Алеппо-Дамаск с выходом на границу с Турцией, дабы воссоединить коммуникацию между севером Сирии и её другими регионами, а также возродить региональную торговлю, включая поставки топлива;
5. Получить территориальное преимущество над противником, установив контроль над горными районами северо-западной Сирии, что позволит заблокировать линии снабжения боевиков в южной части провинции Идлиб и обеспечить постоянное военное давление на них, вынуждая добровольно покинуть территорию, чтобы не попасть в «котёл».

Рано утром 4 мая сирийская армия двинулась всем фронтом вперёд, и начала масштабное наступление на северо-западе провинции Хама в сторону провинции Идлиб под кодовым названием «Рассвет Идлиба». В следующие 4 дня сирийским войскам удалось штурмом овладеть двумя горными крепостями Калаат Аль-Мадык и Кяфр-Наббуда, захватить прилегающие к ним посёлки и высоты, и перебить линии снабжения боевиков в юго-западной части Идлиба, вынуждая их отступить на север. Впервые с 2014 года, когда сирийская армия покинула провинцию Идлиб, они вернулись на юго-западные границы этого региона, что стало серьёзным поворотом во всей северной военной кампании в Сирии.

Антиправительственные группировки оказались в затруднительном положении. Несколько их контрнаступлений потерпели поражение, а руководство боевиков было слишком занято внутриполитическим соперничеством, и отказывалось выступать единым фронтом.

К тому же, про-турецкие фракции исламистов, находящиеся под контролем Анкары, не спешили помогать своим идеологическим партнёрам. Это лишь способствовало быстрому продвижению сирийской армии. Некоторые командиры боевиков начали говорить о «зраде». Дескать, Турция их «кинула», и договорилась с русскими, чтобы их «слить», поэтому Анкара им не помогает, и не позволяет своим группировкам участвовать в оборонительных боях.

К 20 мая сирийские войска немного выдохлись, и сделали паузу. Захват горных районов северо-западной Хамы дался им невероятно сложно. К тому же, если на этом участке фронта всё шло по плану, то в провинции Латакия наступление провалилось.

Маленький городок Кабани, возвышающийся над горным массивом Джабаль Аль-Акрад, неслучайно прозвали «Сталинградом». Уже 5 лет сирийская армия не может его взять. Сложность ландшафта и мощные укреплённые позиции боевиков делают любой штурм бессмысленной бойней, а победу «пирровой», способной обескровить наступающую силу и не дать ей закрепиться здесь после захвата города. В период между 4 и 30 мая сирийские войска предприняли 13 попыток штурма Кабани, и все они провалились. Это сорвало планы сирийских генералов, и вынудило их перебросить туда подкрепления, тем самым ослабив восточное крыло наступления.

Пробуксовка наступления сирийской армии дала антиправительственным силам время для перегруппировки и проведения консультаций полевых командиров. В итоге, к 21 мая к террористам коалиции «Тахрир Аш-Шям», которые были главной боевой силой при обороне северной части провинции Хама, присоединились ещё части боевиков – наёмники из Центральной Азии, китайские уйгуры и часть про-турецких группировок. Также был создан единый оперативный штаб для координации союзных сил.

Это упрочило позиции антиправительственных группировок, дало им возможность переосмыслить свои действия и спланировать несколько грамотных контранаступательных операций.

 

Душевные метания Реджепа Эрдогана

Вспышка боевых действий на северо-западе Сирии больнее всего ударила по самоощущению Турции. Для президента Реджепа Тайипа Эрдогана, только что пережившего унизительное поражение на местных выборах в Стамбуле, Анкаре и Измире, наступление сирийской армии стало очень неприятным сюрпризом.

Как я уже писал выше, Турция ревностно относилась к Сочинским соглашениям и переговорам в Казахстане, всегда подчёркивая, что они являются могущественным и влиятельным стейкхолдером в северной Сирии. Это вполне логично. Ведь если бы выяснилось, что турки не могут влиять на местные элиты, тогда их роль в региональных договорняках утратила бы смысл.

Провинцию Идлиб Турция с самого начала считала важным регионом, буферной зоной, которая отделяет их границу от враждебной Анкаре сирийской правительственной армии. Неудивительно, что после начала зачистки пограничных территорий от курдов в 2016 году и уменьшения влияния Саудовской Аравии и Катара на местные группировки после 2017 года, Турция перебрала на себя функции куратора региона.

Не доверяя официальному Дамаску, Турция противилась любым планам Ирана и России решить вопрос Идлиба военным путём, результатом чего стал широкий компромисс в виде Сочинских соглашений, заморозивший ситуацию и фактически отложивший её в долгий ящик. В действительности, стороны просто отложили то, что неминуемо должно было произойти, ведь реального влияния на местные элиты Анкара не имела.

Когда начались бои, Турция оказалась в сложной ситуации. С одной стороны, террористы коалиции «Тахрир Аш-Шям» и их союзники-экстремисты уже порядком всем надоели. Их отказ соблюдать перемирие и покинуть «буферный пояс» вокруг Идлиба отравлял трёхсторонние переговоры и подрывал договорённости в Сочи и Нур-Султане.

Боевики крепко сидели на контрабандных потоках, а их непокорность создавала дополнительные препятствия для передвижений про-турецких фракций и турецких войск в их партизанских войнах с курдским подпольем севернее Алеппо. К тому же, застой в переговорах из-за неспособности Анкары влиять на исламистов Идлиба, не давал возможности разрешить вопрос курдского анклава на северо-востоке, поскольку блокировал возможность договориться с русскими и иранцами. Цена последних за раздел влияния на северо-востоке была всегда одной и той же – провинция Идлиб.

С другой стороны, зачистка даже небольшой части северного региона Сирии от террористов «Аль-Каиды» и их союзников поставил бы под угрозу позиции про-турецких фракций и ослабил бы их. Выход сирийской армии к границам провинции Идлиб и их захват стратегических трасс усилил бы переговорные позиции Башара Асада, давая ему возможность постоянно оказывать давление на турецкие войска, расквартированные северо-восточнее места боёв.

Это бы сделало все военные достижения Турции в северной Сирии бесполезными. К тому же, Анкара не доверяет Дамаску в принципиальных для себя вопросах. Эрдоган полагает, что Асад не поможет ему закрыть курдский вопрос, поскольку для этого Анкаре нужен постоянный доступ к северным районам Сирии и, желательно, установление над ней особого квази-протектората, дабы держать ситуацию под постоянным наблюдением и контролем. В свою очередь, в Дамаске такую идею категорически отвергают, считая, что она фактически узаконивает долгосрочную оккупацию Турцией северных курдских земель.

Поэтому, душевные метания Эрдогана по поводу вспышки боёв на северо-западе Сирии, вынудили его всё-таки поддержать боевиков и остановить Асада. 21 мая Турция и Россия провели мирные переговоры, на которых команда Эрдогана потребовала от сирийских войск покинуть все захваченные за это время территории и отвести тяжёлое вооружение согласно Сочинским договорённостям. Естественно, наэлектризованный патриотизмом и решимостью от недавних военных побед сирийский генералитет отказал российским эмиссарам в таком «щедром» предложении, послав Турцию на три буквы. Переговоры провалились.

Это развязало Анкаре руки, и на следующий же день про-турецкие фракции боевиков присоединились к своим коллегам в провинции Идлиб в обороне юго-западных границ от сирийских войск. Их стало так много, что они решились на масштабную контратаку, и уже 22 мая отвоевали стратегический горный городок Кяфр-Наббуда, нанеся болезненный удар по самолюбию сирийских генералов.

Впрочем, их атака оказалась слишком дорогостоящей. В боях погибли до 200 отборных бойцов антиправительственных сил из коалиции «Тахрир Аш-Шям» и группировки «Джейш Аль-Изза» — одной из самых боеспособных. Практически весь командирский состав последней лёг в сражениях за этот маленький город. Боевики сожгли на подходах к Кяфр-Наббуде десятки танков и ещё больше бронемашин. Понимая, что закрепиться в городе они не успеют, а ждать подкрепления долго, уже через пару дней боевики вынуждены были отступить под натиском сирийской армии.

Ситуация на северо-западе Сирии зашла в тупик. Антиправительственные группировки, получившие мощное подкрепление от Турции, не сумели им грамотно воспользоваться и потерпели ряд поражений в ходе контратаки на позиции сирийской армии.

Правительственные войска сделали паузу, зализывая раны от той кровавой бани, которая вспыхнула на этом участке фронта в конце мая, и решили попридержать коней, и не спешить идти в лобовую атаку на вторую линию боевиков уже на территории провинции Идлиб. К тому же, все попытки захватить многострадальный городок Кабани в Латакии снова и снова проваливались.

Это вынудило Турцию и Россию снова вернуться к столу переговоров и объявлять одно ситуативное перемирие за другим. Впрочем, ни одно из них не проживало более 2 часов, и всякий раз разваливалось. Было ясно видно, что стороны конфликта уже вообще не ставят в расчёт позиции своих покровителей, а идея перемирия окончательно утратила свою ценность и серьёзность в глазах местных сил.

К середине июня военная ситуация на северо-западе Сирии оставалась подвешенной в воздухе. Стороны обстреливают друг друга, пытаясь совершить вылазку на чужую территорию. Турция раз за разом бросает в пустоту свои угрозы и требования остановить обстрелы и отвести сирийские войска от провинции Идлиб. Россия безучастно наблюдает за тем, как медленно и уверенно отмирает её договорная база с Турцией и Ираном, так хорошо консервировавшая ситуацию на протяжении последних 1,5 лет. По крайней мере, так всем казалось.

 

Конец старой договорной базы и будущее Сирии

Эскалация боевых действий на северо-западе Сирии засвидетельствовала смерть старой договорной базы триумвирата Турции, РФ и Ирана, с помощью которой они пытались законсервировать конфликт, локализовать его в пределах одного региона и заморозить решение самых острых проблем, дабы они не были постоянным раздражителем в их отношениях на базе совместного противостояния с США.

В некотором смысле, действия Башара Асада и сирийского генералитета вскрыли те фундаментальные дыры, которые существовали в договорённостях, и которые так упорно старались не замечать их авторы. Крах баланса сил вокруг провинции Идлиб обещает создать дополнительные вызовы для Турции и РФ в ближайшем будущем. Уже сейчас, сирийская армия готовится к летней военной кампании, неприкрыто намекая о своих намерениях отвоевать часть этого северного региона.

Это ставит Россию и Турцию перед важнейшей дилеммой: как сохранить их партнёрство, при этом избегая прямого столкновения в провинции Идлиб?

И Россия, и Турция (в меньшей степени, Иран) положили на эти соглашения слишком много ресурсов, времени и людей, чтобы сейчас с лёгкостью от них отмахнуться, не говоря уже о том, чтобы признать их неэффективность и несостоятельность. Оба государства, желая играть доминирующую роль в сирийских процессах, охотно убеждали международное сообщество и друг друга, что они способны влиять на местные элиты: Москва – на Дамаск, Анкара – на Идлиб. Оба президента – Владимир Путин и Реджеп Эрдоган – бросили на амбразуру личный авторитет и репутацию, сделав из политики «зон де-эскалации» и «буферного пояса» часть собственной легитимности в вопросах Сирии, позволившей им перетянуть на свою сторону многие государства региона, убедив их, что именно РФ и Турция сейчас заправляют в Сирии.

Нынешняя ситуация, особенно с учётом её дальнейшего ухудшения, вскрывает все эти недостатки, и вынуждает Иран, Турцию и Россию пойти по одному из трёх вариантов.

№1. Компромисс. Стороны могут наконец начать предметный разговор о будущем северной Сирии и договориться между собой. В случае регионального договорняка, Турция получит «зелёный свет» на зачистку курдского анклава севернее Алеппо с центром в городе Таль-Рифаат. К тому же, Турция получит поддержку РФ и Ирана в противостоянии с курдами на северо-востоке Сирии, где стоят американские войска.

Россия содействует переговорам лояльной части курдов с официальным Дамаском, и даст гарантии Турции, что они не получат автономию. Анкара берёт кураторство над этим регионом, и сохраняет своё влияние на приграничных землях севернее Алеппо и Идлиба. Про-турецкие группировки, скорее всего, будут в дальнейшем легитимизированы через международные переговоры в Казахстане и Женеве, и станут марионетками Анкары для сохранения своего влияния на севере Сирии.

В обмен на это, Россия и Иран получат возможность отвоевать провинцию Хама, Латакия и часть провинции Идлиб, разблокировав стратегические трассы, соединяющие северные районы Сирии с остальными провинциями, а также с Турцией. Это позволит возродить региональную торговлю и привлечь деньги в Сирию, а также разрешить «топливный кризис», вспыхнувший в стране два месяца назад.

Иран сохранит своё военное присутствие и усилит позиции на рынке, куда он хочет зайти со своими деньгами и инвестициями, а также реализовать энергетические проекты с Турцией. Россия расширит свою военную инфраструктуру в Сирии, раскроет собственный противовоздушный ракетный щит над Левантом и станет главным стейкхолдером левантийской политики при поддержке Анкары. Лояльную часть сирийских курдов русские будут пытаться свети с официальным Дамаском, дабы урегулировать их конфликт и вернуть контроль правительства над нефтегазовыми месторождениями на востоке.

Сирия получит долгожданную возможность зачистить последний анклав боевиков. В случае турецко-российского компромисса, Анкара может даже помочь Дамаску. Например, отозвать лояльные им фракции боевиков с передовой, или даже помочь в боях против террористов «Аль-Каиды», с которыми у них и так тлеющий конфликт. Кроме того, Дамаск наконец разблокирует шоссейные коммуникации в северной Сирии и закроет границу с Турцией, стабилизировав ситуацию в стране.

№2. Заморозка. Не в состоянии договориться, стороны могут прибегнуть к уже проверенному, заманчивому и наименее болезненному варианту – снова заморозить конфликт какой-то сложной схемой типа «буферных поясов» и «зон де-эскалации». Консервация ситуации до лучших времён даст им больше времени, но лишь поляризует позиции местных игроков – сирийского генералитета, боевиков «Аль-Каиды» и их союзников и сирийских курдов на северо-востоке. Заморозка ситуации будет недолговечной, и сорвётся точно также, как и предыдущая попытка в сентябре 2018 года в Сочи.

№3. Конфронтация. Эскалация боевых действий впервые заставила говорить о риске конфронтации между тремя ситуативными союзниками. В этом сценарии главными драйверами противостояния станут Сирия и локальные игроки: курды, боевики и местные племена. В случае конфронтации, она начнётся именно с северо-западной Сирии и районов вокруг города Алеппо – там, где пересекаются интересы Турции и Сирии. Два дня назад на северо-западе провинции Хама уже произошло первое боевое столкновение турецкой и сирийской армий. Они могут участиться, если Россия, Иран и Турция не найдут компромисс, а Сирия будет продолжать подрывать легитимность их договорной базы и расшатывать статус-кво.

Вспышка конфликта в северной Сирии быстро перекинется на курдские территории севернее Алеппо и на северо-восток, где стоят войска США. Далее произойдёт цепная реакция, которая коснётся восточных земель, где арабские племена готовятся к восстанию против курдского правления и военного присутствия США.

Конфронтация ухудшит отношения Ирана, РФ и Турции, и заставит их искать новых партнёров и строить новые союзные конструкции и альянсы, дабы сохранить своё влияние и контроль над Сирией. От конфронтации выиграют США, монархии Персидского Залива и Израиль в краткосрочной перспективе, но в случае затянувшейся войны, это станет очередным дестабилизирующим фактором для региона.