В первый месяц после победы на президентских выборах режим Владимира Путина испытал значительно больше стрессовых ситуаций, чем ожидалось. Более того, впервые стали понятны пределы суверенной власти российской элиты. В конечном итоге, система авторитарного равновесия оказалась в ситуации, когда любое ее проявление или реакция на действия других сил приводит к углублению кризиса авторитарной стабильности.
Впервые за все время путинского правления система российской власти столкнулась в апреле с проблемой технической и инфраструктурной устойчивости своей власти. Во-первых, неудавшаяся блокировка мессенджера Телеграм ставит руководство перед выбором: или отступить перед гражданским обществом, отказавшись от блокировки, или разрушить весь интернет в России, включая сайты президента России, музеев Кремля и всей банковской структуры. В ходе борьбы с Телеграмм заодно была разблокирована часть ранее запрещенных сайтов. Технически же решить проблему блокировок Роскомнадзор не может и не сможет в будущем в принципе (если только физически не уничтожит весь интернет в стране). И вот эта невозможность противодействия неконтролируемой активности — новая ситуация для Кремля. Находящийся вне поля государственного контроля Телеграмм в философском смысле — самый радикальный вызов системе путинского государства за все время его существования. Телеграм находится вне системы абсурдных законов, которые в России можно обходить, не соблюдать по-тихому, но открыто быть над которыми может только Суверен – Владимир Путин. Телеграмм подрывает веру в незыблемость бюрократической машины, находящейся во власти только высшей силы «государева чуда», которое иногда случается в виде личных распоряжений Путина по урегулированию кризисных ситуаций, или во время прямых линий с народом. Но оказывается, что в мире постиндустриальных технологий могут быть и другие источники чудес, не подчиняющиеся суверенной архаике. И Телеграмм только первая ласточка в этом процессе.
Наряду с Телеграмом продолжаются мусорные протесты как в Подмосковье, так уже и в соседних областях. Мусор, его переработка – это тоже проблема технического и инфраструктурного выживания системы, не имеющая прямого отношения к политике, но стающая политической, так как демонстрирует пределы суверенной силы. В российской системе авторитарного равновесия власть обладает ореолом сакрального всемогущества. И, несмотря на то, что она допускает медленное гниение вокруг себя во время кризисной ситуации, путинский режим стремится продемонстрировать способность эти кризисные ситуации разрешать. Режим – пожарник, более того единственный пожарник на территории страны. Это одна из ключевых скреп негласного социального контракта между обществом и властью. Проблема мусора, однако, демонстрирует провал режима как кризисного менеджера, причем провал не в результате политического противодействия, а по сугубо техническим причинам. Москва не может производить меньше мусора, люди не могут меньше потреблять, а ресурсы мусорных полигонов вокруг столицы истощены. Возможно, в течение года власти удастся построить новые мусоросжигательные заводы. Но этого времени у режима нет, так как проблема стоит уже сейчас, люди задыхаются сейчас, и они ждут от власти самостоятельных шагов по разрешению кризиса. И чем дольше этого суверенного чуда не происходит, тем больше риск того, что жителями городов, столкнувшихся с проблемой свалок, начнется поиск другой самостоятельной силы, способной разрешить их проблему.
Но и на этом технологические вызовы системе не заканчиваются. В условиях постепенно вводящегося моратория на поставку в Россию любых сложных промышленных технологий под угрозой оказывается выживание даже имиджевых проектов — таких как благосостояние Крыма. Например, российская альтернатива газовой турбины Siemens, поставки которой теперь невозможны из-за санкций, разрушилась на испытаниях. Подводя итоги технологического кризиса, можно только констатировать надвигающуюся техногенную катастрофу сломанной инфраструктуры, в отношении которой суверенная власть не в состоянии совершить чудо. И именно эта неспособность совершать действия, неподвластные никому другому, может стать началом уже реального политического кризиса в российской системе авторитарного равновесия.
В сфере внешней политики путинский режим также оказался в ситуации, когда любое его действие ухудшает шансы на поддержание образа Великой Державы. Россия была вынуждена промолчать в ответ на бомбардировки Дамаска силами коалиции США, Великобритании и Франции, точно так же, как путинские «уникальные» зенитно-ракетные комплексы не замечают налетов израильских ВВС на сирийские объекты. В интервью BBC Сергей Лавров пожаловался на то, что нынешняя ситуация хуже холодной войны, так как перестали работать даже традиционные каналы коммуникации между Россией и Западом. Но было бы наивно ожидать чего-то другого в условиях, когда российские медиа на протяжении десятилетий создавали альтернативную картину реальности. Более того, практика гибридной войны, которой Россия пыталась подорвать западную демократию, начинает постепенно применяться и в отношении режима Путина. Первые, по-настоящему серьезные санкции обвалили акции одной из крупнейших компаний страны «Русал». И под такой же угрозой находится весь бизнес, владельцы которого были указаны в февральских списках, предоставленных ЦРУ Конгрессу США. Российские СМИ выдавливаются из европейского и американского информационного пространства, так же, как внутри самой России в свое время было зачищено информационное поле. И главное, единственное, что доступно Кремлю в качестве ответной меры – высказывать возмущение и озабоченность. Если ранее Владимир Путин всегда играл на повышение ставок в конфликте, то теперь ту же стратегию в отношении его режима стали применять его противники. И теперь уже Кремль вынужден искать компромиссы, отступать и пытаться сохранить лицо, так как ресурсов для дальнейшего повышения имиджа, кроме как мультфильмов с нарисованными ракетами, у российского режима не осталось. По сути, внешняя политика из бесконечного ресурса легитимности и пропаганды превращается в убыточную сферу, любое действие в которой приводит к многомиллиардным потерям. Запад последовательно загоняет Россию в рамки ее границ, где единственное, что осталось за 18 лет путинского правления, – это деградировавшая технологическая и социальная среда.
Ситуация поражения и цугцванга крайне непривычна для путинского режима. Начиная с 2000 года, только один раз Кремль вынужден был по-крупному отступить во внутренней политике: при монетизации льгот, когда старики захватывали мэрии городов. Во внешней же политике даже признанные экспертным сообществом поражения, как, например, война против Украины, все равно не выглядели таковыми в глазах общественности. Проект Новороссии провалился, но не до конца: остались ДНР, ЛНР и Крым. В настоящий момент на фоне роста нерешаемых проблем внутри России, и в связи с намечающимся разгромом в Сирии с последующим принуждением к уходу с Донбасса и возвращением Украине контроля над ним, а также постановкой на повестку дня переговоров по возврату Крыма, режим оказывается в состоянии череды поражений.
Ситуация постоянных поражений внутри и вовне страны крайне нова для Кремля; режим просто не обучен в ней существовать. И, значит, каждое будущее, инициативно принятое решение будет глупее предыдущего и чревато еще большей нестабильностью. В этом и смысл цугцванга: когда любой ход в шахматной партии ухудшает положение игрока. По сути, у режима остается один проверенный рецепт – это поиск внутреннего врага и объединение общества в борьбе с ним. Но такого политического врага пока просто нет: оппозиция давно разгромлена, большую же опасность представляют не террористы, а методы, используемые в борьбе с ним. Тем не менее, по-другому система существовать не умеет. Только за последний месяц депутаты и чиновники различных уровней выступили с предложениями наказывать подростков за половую связь, а беременных женщин за употребление алкоголя и курение табака.
Если бы власть стремилась к большей политизации общества, то ее инициативы и должны были бы выглядеть именно так. В той же истории с Телеграм Роскомнадзор смог превратить одну из самых лояльных Кремлю социальных сетей в символ сопротивления государству. Последние инициативы режима могут только поспособствовать росту числа сторонников протеста, которых не волнуют внешние войны Российской Федерации или другие преступления режима, но есть некоторые ценности, которыми молодёжь поступиться не может: запрет выезда за рубеж, вторжение государства в личную жизнь, серьёзная цензура в интернете. Протесты же, вызванные техногенными катастрофами, крайне сложно убедительно представить результатом происков агентов Госдепа даже информационной агитмашине Кремля. В этой связи интересна акция протеста 5 мая, предложенная Алексеем Навальным. Во-первых, это первая за год акция не лично в поддержку Алексея. Во-вторых, в атмосфере накопившихся нерешаемых проблем выход на улицу действительно становится единственным способом общения с властью. И в сложившейся обстановке режиму остается либо демонстрировать слабость еще раз, причем в символический день, накануне инаугурации Владимира Путина на четвертый срок, либо же применить массовое насилие, массовые аресты: повторить то, что делает Роскомнадзор в интернете, но уже с людьми на улице, причем скорее всего с той же эффективностью.
В любом случае, главный итог апреля: время авторитарного равновесия для российского режима закончилось. Российской власти придется принимать решения и реагировать на неприятные для нее явления. Это не означает, что в государстве скоро начнутся демократические перемены. Но то, что перемены начнутся, можно утверждать. А вот какие они будут, зависит от будущих действий, как сторонников власти, так и ее внешних и внутренних противников, и от непредсказуемых «черных лебедей», вылупляющихся из противоречий в стране с амбициями великой державы и экономикой третьего мира.
Подписывайтесь на канал «Хвилі» в Telegram, страницу «Хвилі» в Facebook. Страница Украинского института будущего в Facebook, в Telegram, на Youtube
