Украинскую революцию официально назвали Революцией достоинства. Красиво и близко к истине, но почти ничего не объясняет. Есть предложение определить ее как национально-освободительную и антиколониальную революцию, исходящее в частности и от Юрия Луценко. Действительно, можно найти много аналогий с Нидерландской революцией (1568-1648), вылившейся в 80-летнюю войну с Испанской империей, которая закончилась признанием Испанией независимости Соединенных провинций во главе с Голландией. Но ограбление Украины олигархами из России не было движущим мотивом Майдана. Удивительно, но вполне очевидный факт целенаправленного разрушения ими экономики Украины и вывода в Россию прибыли не использовала в пропаганде даже «Свобода», делающая с удовольствием такие экскурсы в историю.
На Майдане тема эксплуатации Украины российским империализмом не звучала. Ее не «раскопали» даже прокремлевские СМИ, старавшиеся выдать Майдан за антирусское движение. Причин две. Историческая связанность украинцев и россиян, не дававшая украинцам все годы независимости видеть в бизнесменах из России больших уродов, чем местные «прихватизаторы», а также глобализация мировой экономики с ее установкой на иностранных инвесторов. Тема освобождения Украины от российского империализма обрела актуальность и стала целью революции только после оккупации Россией Крыма и вторжения в Донбасс. Лишь с этого момента Украинская революция начала постепенно обретать черты антиколониальной, и не без подталкивания со стороны самого Кремля, официально объявившего всестороннюю торговую войну Украине, в отличие от обычной войны, которую он ведет, но официально не объявляет. Впрочем, и торговую войну Кремль маскирует «санитарными нормами», не желая признать ее истинную цель, ‒ подрыв экономики Украины.
Несмотря на то, что главная составляющая сущности Украинской революции звучала почти в каждом втором выступлении на Майдане, ее поразительно не замечают «левые», считающие себя экспертами по революциям. «Левые» лепят к ней ярлык буржуазной, а те из «левых», кто симпатизирует ей, ‒ называют буржуазно-демократической. В том с ними в душе согласны «правые», но молчат, так как для них неприемлема «левая» фразеология.
Есть и другая причина, не позволяющая серьезным людям назвать Майдан буржуазной революцией. Ахметов, Фирташ, быстро богатевшая семья Януковича и т.д. ‒ классическая буржуазия, а буржуазия, свергающая сама себя ‒ нонсенс. Разумеется, можно сказать, что средняя и мелкая буржуазия свергли власть крупной, но в этом случае будем вынуждены делить все революции на среднебуржуазные или мелкобуржуазные и вычислять процент их буржуазности. Путь столь тупиковый, что им всерьез никогда не рисковали идти даже коммунисты. Его тупик блестяще, но в другом аспекте, обозначил троцкист И. Дойчер: «Для восставших масс не существует буржуазных революций».
Поскольку ни «левые», ни «правые» не могут дать научное определение Украинской революции, то в результате получаем романтично звучащую, но бессодержательную Революцию Достоинства. Это лучше, чем революции гвоздик или роз, но все равно ничего не проясняет. Левых и правых беру в кавычки, так как эти понятия давно утратили не только свое исходное, но и вообще какое-либо содержание. В частности, среди имперцев и обывателей России предостаточно как «левых», так и «правых», верящих, что Майдан ‒ это заговор и переворот устроенный Западом, жидомассонами, бандеровцами, как якобы наследниками Гитлера, и Ватиканом, чтобы извести православных.
Социнтерн, как духовное детище Маркса, тоже пребывает в полной теоретической растерянности по поводу происходящего с «арабской весны», а Украинская революция и вовсе поставила его в тупик. Западные либералы, в целом одобряя революцию в Украине, не имеют теоретического объяснения для нее и «арабской весны», а мнение мировых коммунистов совпадает с мнением Кремля.
Между тем, ответ на вопрос о сущности Украинской революции лежит на поверхности ‒ он в речах, звучавших на Майдане, и в родивших его настроениях. Лейтмотивом их были требования избавить страну от произвола госчиновников, коррупции, установить реальное равенство всех перед законом, создать честные суды и т.д. Режим Януковича был раздувшейся язвой из квинтэссенции всех типичных негативов государства, как и его арабские собратья, не смотря на все внешние отличия между ними. Главным требованием Майдана было: устранение этого бандитского государства. Бандитского в почти прямом смысле слова, если взглянуть на биографию Януковича и его окружения, или на то, как на Донбассе обычные банды объявляют себя государствами, наглядно подтверждая теорию оккупационного происхождения части государств. Заодно подтверждаю и популярный тезис маоистов о винтовке, рождающей власть, и являющийся лаконичной передачей сути европейской теории государства как оккупации.
Майдан дружно требовал гражданского общества как альтернативы государству вообще, а данному ‒ так однозначно. По этому критерию Украинскую революцию можно назвать антибюрократической или антигосударственной и вполне объяснить из теории революций анархистов. Она началась почти по Бакунину ‒ как спонтанный стихийный протест. Партии парламентской оппозиции явно не сыграли в ней роль «руководящей и направляющей», притом, что претендовали на нее и внесли свой вклад. Сотню юношей-анархистов, собиравшихся на баррикаде по ул. Прорезной, и вовсе нельзя считать ее идеологами. Можно сказать: имеем анархическую революцию без анархистов. Интересно, что мир в целом движется странно зигзагами к идеалам анархизма с минимумом участия в том самих анархистов, а иногда и вопреки им.
Задекларированная цель Майдана ‒ гражданское общество, имеющее приоритет перед государством, совпадает с намерениями анархистов, теорией «отмирания государства» в классическом марксизме и с идеалами либералов и демократов. Это одна из причин, почему деление на «левых» и «правых» утратило исходный смысл. Вопрос о месте и роли государства в социуме все больше становится реальным критерием разделения на новых левых и правых, а коммунисты, ратующие за «сильную руку», по этому критерию ‒ ярые «правые» и реакционеры. Не случайно они так боятся антибюрократических революций, с ненавистью именуя их «цветными». Отсюда и почти физиологическая ненависть Кремля к Майдану, ‒ Украинская революция пытается создать свою модель самоуправляющегося общества как альтернативы имперскому государству в России. Кремль потому и называет Украину несостоявшимся государством или извечным недогосударством, что боится «отмирания государства» в Украине и в России. Отсюда и активная поддержка Кремлем авторитарных режимов и партий в мире, разумеется, если они сами не конфликтуют с ним за гегемонию и ресурсы, как это было с Китаем, и еще повторится.
Проблема Украинской революции, и не только ее, в отсутствии готовых моделей этого «гражданского общества» или «отмирающего» государства. Модель ЕС неполна и сама пробуксовывает, а главные противники государства ‒ анархисты не дали такой модели. Есть и другой аспект: модель ‒ это одно, а ее реализация ‒ другое, так как требует времени и нужных людей, поскольку революции сначала происходят в головах, и лишь затем воплощаются в социальных структурах, морали и поведении людей. Украинская революция двинулась в этом направлении медленно и почти на ощупь, чему причиной не только интервенция России, но и то, что «Батькивщина», «Свобода» и «УДАР» не были антибюрократическими партиями и не стали таковыми. Двигаться в этом направлении их вынуждает логика революции, требующая, независимо от исходных целей данных партий, смены старого госаппарата. К этому вынуждает и интервенции, а также ожидание людей от государства его «отмирания», вылившееся в многоплановое волонтерское движение, норовящее перехватить у государства часть его функций вплоть до «законного» права на ведение войны.
Упомянутые партии неважно справляются с задачами революции, а потому логично теряют поддержку населения, несмотря на свое участие в революции. Порошенко лучше уловил «задачи момента», но не имеет своей реальной партии и вынужден строить блоки и комбинации. Новые партии, заявляющие о создании гражданского общества как своей цели, за исключением «Самопомощи», себя еще не раскрыли, но и у нее предостаточно политической наивности. Оптимальная перспектива на данном этапе ‒ конкуренция в парламенте трех-четырех партий со своими моделями «отмирания» государства, при неизбежном балласте из дореволюционных реликтов. Неизбежном, так как ожидать быстрой смены психологии у всего населения нереально.
Майдан вывел Украину на путь антибюрократической революции, и она неспешно двинулась к гражданскому обществу и к отмиранию государства. Логика событий и процесса после выборов это движение несколько ускорит, но не стоит ожидать, что кардинальные изменения произойдут за одну ночь. В перспективе еще сложная идейная и политическая борьба, даже если не брать в расчет нависающую контрреволюционную Россию. Увы, революции за одну ночь случаются лишь у поэтов и марксистов. Вероятно, ближе всех к истине подошел все тот же Исаак Дойчер, рассматривавший революции не столько как скачок, а как продолжительный во времени процесс, запущенный таким скачком и потому считавший Российскую революцию незавершенной. Однако и спор: завершена Великая Французская революция или нет, длится до сих пор. Возможно, и Украинскую революцию со временем тоже назовут Великой, если в ее процессе появится эффективная модель «отмирания» государства. Но антибюрократизм ‒ не единственная составляющая суть Украинской революции.
Изображение: Никита Панисов, «Хвиля»
