Все больше людей в мире желают смерти Путину, что неизбежно приведет к развалу его авторитарного режима. Но лишь немногие задаются вопросом, какой будет Россия после Путина? Не задаются по ряду причин. Прежде всего, потому, что сейчас этот вопрос кажется не столь важным, в сравнении с самой проблемой ликвидации режима Путина, и потому, что предстоящее обустройство России ‒ забота его ликвидаторов. Как не странно, но другие государства и НАТО, агрессивностью которого в смерть запугали российского обывателя, не претендуют на территории России и не стремятся взваливать на себя ношу по ее обустройству.
Даже Украина, отражающая вторжение Кремля, исходит из того, что Путин «с воза» ‒ украинцам легче, и стремится лишь к возврату отторгнутого Крыма, а не к приобретению новых территорий. Сходные устремления и у Молдовы с Грузией. Исключение ‒ Япония, полсотни лет твердящая о возврате четырех островов Курильской гряды, и «лучший друг» России ‒ Китай, территориальные аппетиты которого будут зависеть от реалий ситуации. Другой «друг» России ‒ А. Лукашенко, в 2013 г. просил у нее в аренду Калининградскую область, а в марте 2014 г. начал зондаж темы о проведении референдума в Смоленской области по ее возврату Беларуси. Прецедент с Крымом дает ему все основания так ставить вопрос, упоминая и утеснения белорусского языка в области.
Вот почти все известные претензии соседей к России. Можно еще упомянуть легкие приграничные споры с Эстонией и «карельский вопрос». Но Финляндия вроде как не претендует на объединение с Карелией, и если та выйдет из состава РФ, то финны предпочтут видеть ее отдельным государством. Литве и даром не нужна Калининградская область, хотя Москва еще в 1991 г. предлагала Вильнюсу забрать её. Украина тоже не собирается переходить через Керченский пролив и присоединять Кубань, ссылаясь на историю Тмутараканского княжества и переселение на Кубань запорожских казаков, ‒ максимум, что здесь возможно – какая-нибудь аморфная конфедерация.
Так что иностранная или не совсем иностранная оккупация и правление России после падения режима Путина реально не угрожают, если исключить Китай, но и его самые амбициозные мечтания упираются в Урал. Однако, мечтания и реальные возможности ‒ очень разные вещи.
Тема «распада» России не случайно вновь после протестов 2012 г. стала предметом активного обсуждения в РФ и за ее пределами. Не случайно, так как неизбежное падение режима Путина создаст в России политический вакуум, почти тот же, который возник на Донбассе после бегства Януковича. Возможно и худший, так как на Украине имелась легальная, пусть и со своими недостатками, парламентская оппозиция, а в России её нет. Партии Жириновского и Зюганова, из-за их очевидной связи с Кремлем, претендовать на такую роль не могут, и вероятно, будут погребены под обломками режима Путина при его падении. У «Справедливой России» шанс выжить тоже невелик. С идеологиями в России еще хуже, чем с партиями парламентской оппозиции. Поэтому вероятность, что режим Путина сменится неким союзом общероссийских политсил демократической ориентации невелика, в том числе и по техническим причинам. Как возможный вариант, на смену может прийти подновленный режим русского нацизма в тандеме Гиркина с Жириновским, и начнется вторая волна имперской истерии.
В такой ситуации реальная федерализация нынешней по-имперски централизованной России становится шагом к прогрессу и наиболее оптимальным вариантом, как для самих россиян, так и для их соседей. Именно федерализация, а не распад ‒ притом, что это слово короче и вроде бы наглядней.
В исторической перспективе федерализация России шаг почти предопределенный и неизбежный, ‒ недаром по рунету более 10 лет гуляет ёмкая фраза «Москвичи ведут себя в России как американцы в остальном мире». «Москвичи» для России, это почти то же, что «донецкие» для Украины. Поэтому не стоит удивляться, что в России вновь набирает популярность старый лозунг «Освобождения России от ига Москвы», восходящий ко времени Ивана Калиты. Собственно, с тех пор, как Иван Калита за взятку получил от Золотой Орды право собирать дань с России и так «сел» на финансовые потоки, ‒ мало что изменилось. Финансовые потоки по-прежнему текут с далеких окраин в Москву, где их уверенно и распределяют. Золотоордынская система функционирует в первозданном виде с той разницей, что теперь Сибирь платит дань Москве, а не наоборот. Часть этой дани, пройдя через Рублевку, офисы и бутики Москвы, вкладывается затем в виллы и банковские счета «разлагающегося Запада», а не в гаремы золотоордынского Сарая.
Ликвидировать золотоордынскую систему распределения, или даннический способ производства, может только реальная федерализация России, делающая распределение более справедливым по регионам. Сделать его еще и социально справедливым в самих регионах ‒ это вторая задача российских демократов, увеличение влияния которых тоже напрямую связано с федерализацией, ‒ гражданское общество, как и коммунизм, нельзя создать административными мерами и указаниями из центра. В этом одна из причин неудач, как советского опыта, так и его латиноамериканских и китайских вариантов.
Для соседей федерализация России ‒ вообще замечательный способ снятия всех их проблем. С ней исчезает не только опасение новой «оборонительной» агрессии Кремля за «справедливый возврат» территорий, но и устраняется бюрократия Кремля как посредник в торговле с регионами России. В частности, заинтересованность Украины в прямых поставках газа из Татарстана и Сибири без «льготных» кремлевских цен очевидна. Как федерация или конфедерация Россия перестает быть источником глобальной военной угрозы, а при условии ее демократизации возникает и перспектива появления нового геополитического объединения от Лиссабона до Владивостока.
Логично, что после всех «фокусов» Путина, некоторые россияне воспринимают федерализацию как заслуженную кару за них, и боятся, видят в ней «смерть» России, утрату ею суверенитета, натовскую оккупацию и прочие кремлевские мифы-страшилки. Но как отмечалось, соседи, за исключением Китая, не имеют территориальных претензий к России. Да и НАТО, как показывают события последних 5 месяцев, в Россию совсем не надо, иначе войска США ‒ единственное, что осталось от НАТО, давно бы стояли в Украине и никакого «возвращения» Крыма не случилось бы. Ядерное оружие, это самая надежная гарантия от иностранной оккупации, которая есть у России, и которая позволяет ей перейти к федерализации без всякой «смерти» России. Будь это оружие у Украинской революции, и ни отторжения Крыма, ни вторжения России на Донбасс не произошло бы.
Наличие ядерного оружия позволяет россиянам изменять политическое и социальное устройство страны, не опасаясь серьезного вмешательства в процесс извне. Это придает Российской революции, условно назовем её коммунальной, поскольку её первоочередная задача ‒ преобразование России в союз коммун-регионов с целью слома даннического способа производства, огромное преимущество в сравнении с Украинской революцией, забуксовавшей из-за интервенции Кремля. Вполне вероятно, что в случае успехов этой революции новая Россия вновь, как сразу после 1917 года, сможет стать привлекательным образцом для других стран. Но слово за самими россиянами. Ни НАТО, ни Украина за них эту работу не сделают.
