Россия после 9 мая ‒ кровавая пустота

Простой вопрос: почему СССР и часть соцлагеря отмечали День Победы 9 мая, а весь мир ‒ 8 мая, советская и российская пропаганда сводили и сводят к ссылке на разницу во времени между Берлином и Москвой. Мол, пока в полночь 8 мая из Берлина дозвонились до Москвы, в СССР уже было 9 мая, а потому только в 2 часа ночи Левитан сообщил об окончании войны. Что Рейх капитулировал еще ночью 7 мая в Реймсе, о чем в три часа дня 7 мая и узнал весь мир, вопреки требованию Сталина, кремлевские пропагандисты молчат. Весь мир радовался 8 мая окончанию войны в Европе, а советские люди всё продолжали воевать, веря товарищу Сталину, а потом с пеной у рта доказывать 70 лет, что война закончилась именно 9 мая, несмотря на то, что им рассказали, как она закончилась на самом деле.

Допустим, в том, что советско-российские люди обо всем узнают последними, даже о том, что происходит у них, виновато тоталитарное государство. Но этим нельзя объяснить странные свойства их массовой психологии. Сначала они жалуются на неведение, что, например, им не рассказывали о Сталине и ГУЛАГе, но когда им официально сообщают, что товарищ Сталин совсем не товарищ, а наоборот, они сначала ходят грустные, а затем клеят его фото на лобовые стекла автомобилей. Спустя 30 лет в Перестройку им вновь шире и подробней рассказывают, что Сталин ‒ обычный фашиствующий диктатор, а не борец за идеалы коммунизма, они охают, но в итоге ставят ему памятники. При этом они свято верят в Берию как английского шпиона, в агрессию НАТО, в засевших в Киеве фашистов и что малазийский самолет сбила армия Украины из «Бука», когда целилась в лайнер Путина, пролетавший над Варшавой.

Причина в застарелом искривлении психологии у россиян, которые в вере в свое мессианство превзошли иудеев, а в уверенности в своем расово-этническом превосходстве ‒ немцев времен Гитлера. Эта вера берет свое начало в московском православии, которое недоучившийся семинарист Джугашвили перенаправил в коммунистическую религию, слив в итоге обе церкви в одну, весьма далекую как от христианства, так и от коммунизма. Поэтому его последователь Зюганов недавно так сильно обиделся на журналистку, что назвал «свинством» ее вопрос: как КПРФ удается совмещать атеизм с православием, и пригрозил ей своей книжкой с истинно марксистским названием «Святая Русь и кощеево царство». Заодно рекомендовал эту журналистку на работу на «радио Вашингтона»

После такой реакции вопрос Зюганову, как КПРФ совмещает свои оды и памятники Сталину с решением ХХ съезда КПСС, осудившим культ личности Сталина, никто из российских журналистов не задал, видимо, опасаясь получить путевку на восстановление ГУЛАГа.

Этот случай с Зюгановым демонстрирует квинтэссенцию психологии россиян: мы лучшие и мы правы всегда, даже когда неправы. Вера в свою правоту всегда и везде ‒ это то, во что россияне верят утробно, независимо от фактов и колебаний линии Кремля. В Кремле могут осуждать или одобрять Сталина, но россияне все равно будут считать, что «мы и Сталин» были правы. Поэтому до сих пор всех уверяют, что это Финляндия в 1939 г. напала на СССР, а Грузия в 2008 г. напала на РФ, и что в 2014 г. некие бандеровцы с легионами НАТО захватили Украину и вот-вот нападут на РФ. Россияне будут сочинять самые фантастические оправдания своим преступлениям в прошлом, сейчас и в будущем, но никогда в них не признаются, не осудят и не раскаются. Символ их веры «Мы русские всегда правы, что б мы не сделали». Даже признавая «ошибки и перегибы на местах», они будут настаивать, что были правы по сути, и лишь слегка перестарались, расстреляв 2 тыс. человек, вместо двух.

Поэтому им можно бесконечно рассказывать о сотрудничестве Сталина с Гитлером, но они все равно упорно будут называть Гитлера фашистом, а Сталина антифашистом. Даже статья-напоминание Бориса Акунина, как 2 мая 1940 г. Сталин передал Гитлеру в Бресте 500 немецких и австрийских политэмигрантов-коммунистов в знак верности договору о дружбе, не поколеблет это их убеждение. Как и пояснение, что это была инициатива Сталина, тогда как Гитлера вполне устраивало, что эти люди покинули Рейх, и он предлагал Сталину забрать и Тельмана. Но главный коммунист Земли отказался, опасаясь, что глава немецких коммунистов будет сильно разочарован увиденным в СССР и создаст проблему со своей ликвидацией.

Причина такого искривления массовой психологии в РФ не только в традиции веры в мессианство и богоизбранность россиян, но и в идентичности матрицы идеологий Рейха и СССР. Немецкий национал-социализм и советский коммунизм в равной мере продукты «социалистического» переосмысления идеи «правильного государства» грека Платона и античной Спарты, который К. Каутский считал предшественниками научного социализма, известного как марксизм. В число предшественников Маркса у него также были ранние монахи-христиане и государство иезуитов в Парагвае. Эта книга Каутского, написанная в соавторстве с П. Лафаргом, зятем Маркса, и Бронштейном была настольной для социал-демократов, пока Каутский не разошелся с Лениным в оценке Октябрьского переворота, после чего в СССР она стала апокрифом.

Суть идеи «правильного государства» ‒ его абсолютная монополия на всё, вплоть до семейной жизни граждан и т.д. То, что с легкой руки анархиста В. Сержа в ХХ в. назвали тоталитаризмом. Платон и другие приверженцы идеи тотального государства отнюдь не были человеконенавистниками. Наоборот, хотели как лучше для людей. Для этого, по их мнению, следовало открыть и установить правильные нормы поведения для людей во всех случаях жизни, а государственным чиновникам строго следить за их соблюдением. После этого всем гарантировалось вечное счастье. В силу реалий истории эту задачу возлагали на вождя-монарха с советниками, ‒ то есть на партию. Но так как Платона и других устроителей судеб человечества больше занимала мораль, чем экономика, то в итоге они попали в разряд социалистов-утопистов, поскольку монархи постоянно отвлекались на вопрос: откуда брать деньги.

Эта ситуация сохранялась до тех пор, пока марксисты не решили, что нашли из нее выход в идее государства как единой фабрики, а в ней и источник денег. Оставалось лишь совместить его с моральным кодексом строителя коммунизма, и ‒ счастье обеспечено. Но марксистов погубило незнание китайского языка. Они и не ведали, что в Китае все это проделывали не раз, и что китайцы задолго до Гегеля открыли закон единства и борьбы противоположностей, но назвали учением об инь и янь и не запатентовали. Потому  китайцы легко и усвоили марксизм, ‒ у них это уже было, но под другими названиями. Сам Маркс, правда, к этому открытию марксистов имел отдаленное отношение и назвал его азиатским способом производства, а Энгельс ругал казарменным и государственным социализмом, позаимствовав выражения у Бакунина.

Но марксистов-ленинцев это не смущало, как и Национал-социалистическую рабочую партию Германии, тоже взявшую на вооружение идею государства как единой фабрики, культ труда и пролетариата, но без портрета Маркса, так как с ним бродили коммунисты и социал-демократы. В результате в Рейхе и в СССР создали идентичные государственные модели с мелкими различиями в системе управления и идеологии, и были уверены, что, наконец, нашли формулу счастья и идеального государства Платона. Муссолини тоже шел этим путем, но так как в молодости был подпорчен анархизмом, то оригинальничал с идеей корпоративного государства.

При всей идентичности моделей СССР и Рейха, в идеологии последнего выпирала идея освободительной миссии немецкой народа. Немцы были не меньше интернационалистами, чем советские люди, и тоже помогали интербригадами и самолетами братскому народу Испании. Они тоже обещали освободить все народы мира от олигархов и капитализма, и готовы были признать государство Израиль в подмандатной Великобритании Палестине. Национал-социалисты, как и советские коммунисты, тоже обещали всем социальную справедливость и национальное освобождение, но требовали официального признания немцев народом-освободителем, тогда как до января 1944 г. в СССР говорили о миссии пролетариата, а не о русском народе-освободителе.

Культ советского народа-освободителя стал складываться с 9 мая 1945 года, ‒ поэтому Сталин столь категорично и настаивал на дубле подписания капитуляции в Берлине. Этим он закладывал первый камень в новый культ, требуя помпезной обстановки и маршала Жукова с пером в руке, а не просто генералов, принявших 7 мая капитуляцию в скромной обстановке школы в Реймсе. Затем пошла раскрутка идеи народа-освободителя, взятой у Рейха в качестве трофея, до превращения ее в культ, который идеально лег в психологии россиян на старую идею православного мессианства, от которой они за 30 лет советской власти так и не избавились. Де-юре это был культ советского народа-освободителя, а де-факто ‒ культ русского народа-освободителя, прикрытый риторикой о пролетарском интернационализме.

Сталин, начав создавать этот культ, окончательно стер последние заметные отличия в идеологии национал-социализма и советского коммунизма, превратив Третий Рим в духовного преемника Третьего Рейха. Пока существовал СССР, культ русского народа-освободителя был скрытым, так как сжимался тисками пролетарского интернационализма, но после распада СССР он стал выходить на поверхность и обретать все более национал-социалистические черты и государственную поддержку. В том числе и в серии изречений, что русские победили бы Рейх и без украинцев, следовательно, и без казахов и т.д.

Нынешнее 9 мая ‒ высший и последний пик этого культа, а потому логичен вопрос: что после него? После него ‒ кровавая пустота, поскольку россияне справили игрища своего культа во время развязанной ими войны против некогда братской Украины. Справили на могилах убитых ими людей, на фоне разрушенных и разграбленных ими городов, и десятков миллионов судеб, опаленных этой войной. Справили в полной уверенности, что они, как всегда, правы.

Вера в свою непогрешимость загнала россиян в смысловой тупик. Если «загнивающий» Запад постоянно барахтается, признается в несовершенстве и ищет выходы из него, то россияне свято верят, что нашли ответы на все вопросы и живут в идеально правильном государстве, менять в котором что-либо ‒ преступление. Из-за этой уверенности они пребывают в состоянии конца истории, а потому страдают ощущением душевной пустоты и знаменитой русской безысходности, выход из которой ищут в пьянстве праздников и экспорте «русского мира».

Падение московского рейхстага и распад РФ ‒ два события, которые могут «починить» психику многих россиян и вывести из этого беспросветного состояния. Оба эти события неизбежно произойдут, ‒ Россия не может и дальше оставаться тормозом на пути развития человечества. Именно это и имел в виду Дональд Туск, когда 7 мая произнес: «Европа поведет себя иначе, чем в 1939 году».