Мораль короткой истории правления гетмана Скоропадского для Украины

Разница между любителем и профессионалом заключается в том, что любитель непременно зацикливается на чем-то одном — патриотизме, экономике, силе духа и воле к победе, а профессионал осознает, что ничего само по себе не существует, и все имеет место быть одновременно, поэтому заниматься чем-то одним чревато. Что показывает вся украинская история.

29 апреля мог бы стать светлым государственным праздником, ибо, как гласит Википедия, 100 лет назад, «29 квітня в Києві Всеукраїнський з’їзд хліборобів одностайно закликав проголосити Гетьманом України Павла Скоропадського. Центральну Раду було розігнано німцями, натомість, одразу ж було проголошено про утворення Української Держави на чолі з Гетьманом, який узяв на себе повноваження щодо управління краєм.» И даже помазался на трон, все как полагалось.

То, что Скоропадский являлся ставленником Германии и Австро-Венгрии, само по себе не было негативным обстоятельством. После Второй мировой войны Германия и Япония были оккупированы и подчинялись диктату победителей, и это им скорее помогло встать на ноги. И нужно сказать, что именно в условиях фактической оккупации и произошло настоящее украинское державотворення.

Да, гетманат был фактически Российской империей в миниатюре, и часто с теми же персонажами, но уже с украинским лицом. И он работал. Как работали заводы, почта и таможня. Измученные голодом и чекой русские аристократы и интеллигенты дружно побежали в Киев.

И тут, по воспоминаниям русских же писателей, проделавших тот же путь, с ними происходила метаморфоза. Люди, еще вчера трясшиеся от страха, пытавшиеся поцеловать руку грубого балтийца в клешах, а чекиста вообще куда угодно, оказавшись в Киеве, также оказывались и в прошлом, и их страх и приспособленчество сменялись на высокомерие и презрение к простому, черному народу. И в этом же была и беда царства Скоропадского. Возврат в прошлое восстанавливал не только экономику и институты государства, он восстанавливал и прошлые социальные отношения. Которые, надо сказать, были совсем не идеальные, о чем свидетельствуют аж три революции за 12 лет.

Но Скоропадский не был ни особым идеологом, ни экономистом, и знал, что работало раньше. Что вполне устраивало его спонсоров в Берлине и Вене. Но не устраивало многомиллионное крестьянство, которое до этого в течении полугода радостно делило землю и растаскивало инвентарь из крупных поместий. Теперь же им предлагалось не только вернуть то, что они уже считали своим, но и начать поставлять продукцию странам-освободителям. Грубо говоря, мечтам крестьянина стать вольным хозяином, которые он лелеял еще со времен Шевченко

«На вольній, бачиться, бо й сам

Уже не панський, а на волі;

Та на своїм веселім полі

Свою таки пшеницю жнуть»
наступал конец. И не мечтам, а действительности. И никакими рациональными объяснениями об экономической целесообразности для государства убедить его было невозможно.

Для нормального функционирования страны требуется,по крайней мере, три вещи: более-менее работающая экономика, более-менее квалифицированная администрация и восприятие у населения системы как более-менее справедливой. И надо сказать, что, наверное, единственным режимом в истории Украины, где два из трех условий были достигнуты, это держава Скоропадского. Но, как и царский режим до него, это была социально несправедливая держава и ее это не особо волновало. А зря.

К середине лета 1918, когда заколосились поля, недовольство крестьян вырвалось наружу. А затаившиеся на время сельские вожаки вернулись. И началась эскалация насилия. Саботаж – порка, ответный поджог – повешение, и так далее. Причем носившая характер гражданской войны. В подавлении нараставших саботажа и бунтов участвовали не только полиция — Державна Варта и регулярные части оккупантов, но и землевладельцы. Не только помещики, но даже немецкие меннониты-колонисты, которым религия запрещала брать оружие в руки. При этом стоит помнить, что никаких реальных шансов на победу у крестьянства не было. Пока в городах стояли вооруженные силы двух империй, гетьманат стоял прочно. Но несмотря на нарастающую жестокость подавления мятежей — порки, казни, сожжение домов, село не успокаивалось.

Решить эту проблему Скоропадский не столько не хотел, а просто не мог. Экономические и политические обязательства исключали саму возможность решения социальной проблемы и режим был обречен с самого начала. В ноябре 1918 замолкли пушки на Западном фронте, немцы засобирались домой и конец Скоропадского стал неизбежен.

Мораль короткой истории правления Скоропадского проста. Если вы не подходите к решению проблем комплексно, у вас остается два выбора — полагаться на внешнюю поддержку и на насилие. Но имеется вполне реальный риск, что внешняя поддержка может иссякнуть, а насилие может встретиться с еще большим насилием. И тогда, в лучшем случае, вы окажитесь в эмиграции, где будете писать прочувствованные книги и статьи про если бы да кабы, и почему люди вокруг вас, да и в целом по стране, оказались неправильными.

В общем, мне жаль украинских историков и пропагандистов от истории. Скоропадский плохо вписывается в нарратив украинской державности. Но как урок опасности рационального подхода к решению нерациональных социальных проблем, его опыт бесценен. И если его не изучать, то можно и повторить. Но зачем?

Подписуйтесь на Facebook автора, на канал «Хвилі» в Telegram, страницу «Хвилі» в Facebook