Воскресным вечером 27 апреля 1986 года я сидел с девушкой на верхнем ярусе Республиканского стадиона в Киеве. На поле “Динамо” уныло раскатывало ненавистный московский “Спартак”.
— А знаешь, — сказала заскучавшая девушка, — моя подружка сегодня утром вернулась с дачи в районе Припяти. Говорит, что елe выбрались. Дороги забиты военными машинами. То ли война, то ли учения какие-то масштабные, столько там военных.
Я начал смутно догадываться, что водить барышень на футбольные матчи – плохая примета. И большая ошибка.
“Динамо” выиграло и продолжило свой успех, разнося соперников до самого финала Кубка обладателей кубков. Ее игроки составили большинство сборной Союза на Чемпионате мира, где, на полпути от ожидаемого триумфа, ошибки Хидиятуллина и Дасаева (оба московские спартаковцы, естественно!) в игре с бельгийцами, не дали возможности лучшей команде страны всех времен схватиться с Марадоной, несмотря на хет-трик Беланова.
Речь пойдет об ошибках. Я не стану утомлять вас анализом, или даже моими личными, нестандартными впечатлениями того времени, которые при желании можно найти на Фейсбуке или здесь.
Все, что уже написано о Чернобыле, и то, что, несомненно, еще будет сказано, дает и даст более полную картину событий и их причин. Но, в конечном итоге, причиной всех техногенных катастроф является ни кто иной, как сам создатель технологий — человек, предположительно, разумный.
На следующий день мужики на работе уже говорили о каких-то неприятностях на ЧАЭС. Информация была почерпнута, естественно, от сочувственных западных голосов и злорадного румынского радио.
То, что им можно верить, я обнаружил за несколько лет до этого, еще живя в Новой Каховке. Однажды, придя во вторую смену, я увидел на покраске в цеху сохнущие металлические надгробия. Ребята из бригады мне объяснили, что, несмотря на молчание начальства, “Голос Америки” уже сообщил, что утром утонула речная “Ракета” и погибли люди. О происшедшем на реке в паре километров от моего дома я узнал лишь из заокеанского источника информации.
Но то были годы застоя, когда никто никому ничего не сообщал, кроме радужных вестей с полей и награждений кого надо за что надо пятым орденом имени Ильича. А тут во всю кипела перестройка и гласность. И в какой-то мере все это и вело к катастрофе мирового масштаба.
Сняв в один присест запрет на негативную информацию, режим Горбачева сослужил себе медвежью службу. Уже не отдельные далекие голоса, которых слушали единицы, а все отечественные СМИ стали вываливать поток сообщений об авариях, засухах и пожарах на еще непривычные к такой правде жизни головы широких масс трудящихся. У некоторых от этого стало создаваться впечатление, что именно с приходом Горбачева начали тонуть корабли, падать самолеты, а Аральское море вообще взяло и высохло. Коррупция, опять же. Ведь раньше об этом не говорили по радио и телевидению, а, следовательно, оно не происходило.
Я вполне понимаю, почему и киевские, и московские власти так долго тянули с официальным признанием взрыва реактора ЧАЭС. Оценить ущерб и предугадать последствия такой беспрецедентной по масштабу катастрофы, не имея заранее приготовленного плана действий, за несколько дней невозможно. И всегда теплится надежда, что вдруг пронесет. Было ли ошибкой умалчивать происшествие такого масштаба? Многие скажут, что это, скорее, преступление, а не ошибка. Выброс радиации? А радиация у нас прочно ассоциировалась с атомной бомбой на Хиросиму, мы все видели ужасные картины последствий. Все советская мифология была построена на недопущении этой самой радиации. У нас же самая мирная атомная энергетика, ледоколы, ЭАС, они не могут представлять угрозы человечеству. Это как глубоко верующему человеку вдруг осознать, что бога нет. И что теперь по этому поводу конкретно делать?
Некоторые стали пить йод – для щитовидки. Большинство стало просто пить больше, несмотря на дурацкую антиалкогольную компанию – для души. Хотя техническая интеллигенция и понимала общую опасность радиоактивного излучения, а умельцы, вроде моего тестя, вообще из подручных материалов лепили счетчики Гейгера, никто ничего конкретного сказать не мог.
Даже, когда уже позже стали публиковать замеры уровня радиации, понимание ситуации не особо улучшилось. Цифры, данные вне контекста, сами по себе мало что говорили. Пусть будет, условно говоря, 100 – это смертельно или приятно? Неудивительно, что Марья Ивановна из нашего цеха утверждала, что лично видела радиацию в луже, такую из себя зелененькую. От нашей малограмотной пожилой женщины не отставал и один вполне себе академик в телевизоре, успокоивший публику заявлением, что радиация ведь воздействует на атомном уровне, а мы состоим из молекул, так что все очень даже распрекрасно.
В Киеве вернут оплату за парковку: названа дата и условия
Президент Литвы сделал тревожное заявление об Украине
В Украине разворачивают сеть "мини-ТЭЦ": скольких жителей они смогут обеспечить теплом
Мобилизация транспортных средств: у кого и какие авто начнут изымать уже в мае
Когда после обязательной (как, впрочем, всегда) первомайской демонстрации, партия и правительство, наконец, открытым текстом сказали о Чернобыле (в это время вся Европа уже полторы недели паниковала из-за радиоактивного заражении у себя), то, чего власти боялись – общей паники – не случилось. Да, 2 мая народу по улицам болталось меньше обычного; да, кто мог, стал планировать, куда послать на лето детей; да, никого ситуация не обрадовала, но техническая катастрофа не превратилась в социальную. Радиация – это ведь такой великий социальный уравнитель. Это жратву и шмотки руководству раздавали из спецраспределителей, а проникающая радиация на то и проникающая, что демократичная, валит без разбору.
Начальство, презрев опасность, оставалось на местах и смотрело, чтобы все работали и не валяли дурака. Но жизнь и так всегда была как на подводной лодке. В Советском Союзе свобода передвижения была ограничена.
Но что интересно. Я жил в рабочем общежитии, и мог в любой момент, как и большинство его обитателей, умотать обратно в провинцию. Но не только остался в Киеве, а думал, как опять-таки многие другие, пойти в чернобыльские спасатели. Но там требовались люди с руками и знаниями, а не пролетарская богема. И порыв был совсем не патриотический, а человеческий, как, не раздумывая, бросаются спасать незнакомые тонущего ребенка.
Подобным образом отреагировали и англичане, когда в 1940 году британское правительство серьезно опасалось социальных последствий массированных немецких бомбежек и создавало грандиозные планы эвакуации и утихомиривания паникующего населения городов. Население, к удивлению властей, под бомбами не дрогнуло, и, с английской невозмутимостью, продолжало свою повседневную жизнь даже среди развалин. Власть всегда и везде недооценивает свой народ, она постоянно повторяет эту ошибку.
Для того чтобы здоровая клетка стала раковой, в ней должны совпасть около семи различных обстоятельств. Чернобыльская катастрофа тоже была результатом обстоятельств, цепи мелких ошибок, от самого проекта до того несчастного испытания 25 апреля. Но советская идеология, как всякая корпоративная идеология (между СССР и General Electric не такая большая разница), приоритетом считала то, что сейчас называют PR (Public Relations), и вероятная ущербность технологии не могла помешать ее публичной раскрутке. Гагарин полетел после 7 пробных пусков, 5 из которых закончились авариями. Но полетел ради национального престижа почти на верную смерть.
Дело не в Советском Союзе. Так же поступают и капиталисты. Отдел продаж и рекламы, эквивалент отдела пропаганды, всегда готов сбывать недоделанный продукт, несмотря на протесты инженеров. Чернобыль не был чисто советским феноменом, достаточно вспомнить об аварии на американской атомной станции Три-майлс Айленд в 1979. Я не уверен, что в советской атомной индустрии были сделаны из этого какие-то выводы, судя по растерянности весной 1986 года. Но если ты не учишься на ошибках других, то придется учиться на своих.
И дело всегда в мелочах, особенно в суперсложных, дорогих технологиях, потому что ум, занятый созданием великого, упускает бытовые мелочи.
Мой отец, инженер-механик, в 1989 году был поражен не тем, что подводная лодка “Комсомолец” затонула, а что причиной тому стало элементарное возгорание электропроводки. “Как такое могло произойти на военном судне”, – удивлялся он, — “когда, проводя освещение в заводские раздевалки, безопасности проводки уделяется особое внимание. А тут целая, современная, стоящая миллионы, АПЛ, и никто не догадался проверить надежность электропроводки?!”
Именно так. Никто. Это же такая незначительная мелочь. Так же, как кто-то упустил, что в редких, но, тем не менее, иногда случающихся в тропической Флориде относительно низких температурах, теплозащитные панели на космическом корабле “Шаттл” могут просто отклеиться. И тогда при спуске корабль обречен. Так же, как кто-то спланировал установить резервные дизельные генераторы снаружи японской атомной станции Фукусима. Что, вроде бы, имело смысл, на случай, если что-то произойдет внутри. Но не на случай, если к этому добавится еще и цунами, которое затопит эти вспомогательные генераторы. Так же, как кто-то напортачил на химзаводе в индийском Бхопале, или на нефтяной платформе “Horizon Oil” привел к выбросу нефти в Мексиканский залив. Список можно продолжать.
Как ни печально, эти вещи происходят и будут происходить потому, что они должны произойти. Потому, что всего предусмотреть со 100-процентной гарантией невозможно, и потому, что обычно приходится искать баланс между тем, что необходимо сейчас, и тем, что можно себе позволить на данный момент. И, как показывает опыт даже самых передовых стран, закон Мерфи, гласящий, что “Если некоторая неприятность может произойти, то она обязательно произойдёт” и “Если N причин возможных неприятностей заранее устранены, то всегда найдётся причина за номером N+1”, он же “закон подлости”, верен.
Самая теоретическая наука и самая продвинутая технология служат вполне конкретным экономическим, социальным и политическим целям, которые определяются людьми, как правило, далекими от науки и техники. Я видел президентов и премьер-министров, яростно посещающих церкви, мечети и синагоги. Не припомню ни одного из них в планетарии. Наукой и искусством вообще занимаются довольно мало людей, поскольку они требуют яркого воображения и свободы мышления, которое дает возможность непредвзято оценить и прошлое, и будущее. Остальным приходиться полагаться на силу личного опыта, что значит, вещи должны сначала произойти. Поэтому, например, атомные бомбардировки двух городов, не обязательно японских, но обязательно двух, были неизбежные в историческом процессе. Иначе большинство человечества просто бы не содрогнулось от ужаса, не примерило бы к себе возможность тотального ядерного взаимоистребления. Пока что мы не умеем учиться без ненужных жертв, потому что большинство из нас не имеют достаточных знаний и воображения. В результате, вместо системы образования, уроки нам преподносит сама жизнь.
И одним из таких уроков для человечества стала авария на Чернобыльской АЭС. Уроком создания и эксплуатации технологии, уроком индустриального планирования и экономических связей, уроком социальной организации и реакции на чрезвычайные обстоятельства, уроком выстраивания политического диалога между правительством и населением. И не все уроки Чернобыля негативны, надо полагать.
Самый главный из них тот, что от ошибок и катастроф никто не застрахован. Хотя всегда есть возможность уменьшить их вероятность, как посредством улучшения контроля над качеством дизайна и эксплуатации, так и снижением роли политического влияния на принятие технических и экономических решений. И научиться никогда не повторять ошибок прошлого. Иначе все предыдущие жертвы окажутся напрасными.
В 2014 году Пентагон разработал план сценария стихийных бедствий, создав детальную стратегию для противодействия апокалипсису… зомби! Да, сама идея и ее детали пришли из фантастического кинематографа. Но американское правительство и военные не стесняются использовать необузданное воображение киношников для проигрывания всевозможных вариантов развития событий, будь то теракт, смертельный вирус, метеорит или неудержимые зомби. Лучше быть максимально готовым к любому худшему, пусть и невероятному обстоятельству, чем пасть невинной жертвой простой неподготовленности.
Вы скажете, ну, вирус и террористы еще туда-сюда, но зомби – это же сказка, этого же никогда не может произойти! Возможно, что никогда.
Но ведь когда-то мы были уверены в том, что строительство атомных электростанций в непосредственной близости к крупным городам имеет экономический и, что важнее, социальный смысл. Мирный атом не угрожает населению и окружающей среде. Но оказалось, что мы действительно были рождены, чтоб сказку сделать былью. Только очень страшную сказку. А теперь про Чернобыль снимают фантазийные фильмы с зомби.
