У Соединенных Штатов есть неоконченные дела в Украине и Ираке

В последние недели проявились некоторые незавершенные дела на международном уровне. Мы видели, что судьба Украины еще не решена, и вместе с ней не внесена ясность в отношения России с Европейским континентом. В Ираке мы узнали, что вывод американских войск и создание новой иракской политической системы не смогли ответить на вопрос о том, как три части Ирака могут жить вместе. Геополитические проблемы редко разрешаются быстро и навсегда.

Эти события, в конце концов, представляют сложный вопрос для Соединенных Штатов. За последние 13 лет, Соединенные Штаты были вовлечены в обширные, разветвленные военные кампании на двух основных театрах боевых действий — и нескольких незначительных — в исламском мире. Соединенные Штаты имеют достаточно силы, чтобы выдержать напряжение от таких обширных конфликтов, но, учитывая, что ни один из них не завершился удовлетворительно, желание сократить военное вмешательство имеет логический смысл.

Выступление президента США Барака Обамы в Военной академии США в Вест-Пойнте обозначило желание поднять планку требований для возможности вовлечения США в военные действия. Тем не менее, было не совсем ясно, что имел ввиду Обама практически, когда он сказал:

«Вот моя позиция: Америка должна всегда быть лидером на мировой арене. Если не мы, то никто. Вооруженные силы, в которые вы вступили, являются и всегда будут основой такого лидерства. Но военная компонента не может быть единственной — или даже первичной — составляющей лидерства США в каждой ситуации. Тот факт, что у нас есть лучший молоток, не означает, что каждая проблема является гвоздём».

Учитывая события в Украине и в Ираке, определение президента «гвоздь» по отношению к американскому военному «молотку» становится важным. Военные операции, которые не могут добиться успеха, или могут, но при непомерных усилиях, иррациональны. Таким образом, основой любой текущей стратегии в Украине или в Ираке является её обоснованность.

Украинский кризис

В Украине пророссийский президент был заменен прозападным. Россияне формально взяли Крым под контроль, где у них всегда было подавляющее военное превосходство по договору с Украиной. Пророссийские группы, по-видимому, поддерживаемые россиянами, по-прежнему борются за контроль в двух восточных провинциях Украины. На первый взгляд, россияне потерпели фиаско в Украине. Является ли это правдой будет зависеть от возможности властей в Киеве контролировать Украину, а это значит не только формирование правительства, но и воплощение в жизнь его решений. Стратегия России заключается в использовании энергии, финансов и явных и скрытых отношений для подрыва украинского правительства и узурпации его власти.

В интересах Соединенных Штатов создание прозападной Украины, но эти интересы не настолько первоочередные, чтобы гарантировать военную интервенцию США. В стране нет инфраструктуры альянса для поддержки такой интервенции, нет военных баз, и какой бы ослабленной ни являлась Россия, Соединенные Штаты будут наступать на огромную територию, оккупация и администрирование которой — даже если бы они были возможны — станет невыполнимой задачей. Американцы будут сражаться далеко от дома, а русские будут сражаться на своих задворках.

Украина не является гвоздём, который нужно забить. Во-первых, её судьба не имеет принципиального значения для Америки. Во-вторых, она не может управляться по указке. Соединенные Штаты должны разработать непрямую стратегию. Тому, чему суждено произойти в Украине, произойдет. Места, где Соединенные Штаты могут действовать, чтобы повлиять на ход событий, находится в странах, граничащих с Украиной — в первую очередь в Польше и Румынии. Они заботятся гораздо больше о судьбе Украины, чем Соединенные Штаты, так как уже раз потеряли свой суверенитет перед лицом России в прошлом веке, поэтому они будут вынуждены противостоять ей снова. Предоставление им поддержки с минимальной оглаской имеет смысл для Соединенных Штатов.

Сложности Ирака

Ирак состоит из трех основных групп: шииты, сунниты и курды. Соединенные Штаты оставили Ирак в руках правительства, где главенствовали шииты, но оно не смогло интегрировать курдов или суннитов. Курдская стратегия заключалась в создании и жизнеобеспечении автономной области. Суннитская была сосредоточена на укреплении своего региона и ожидании подходящего момента. Этот момент наступил, когда после недавних выборов, президент Ирака Нури аль-Малики не смог быстро сформировать новое правительство и, казалось, вознамерился воссоздать правительство, которое уже претерпевало неудачу в прошлом.

Сунниты не столько вторгнулись, как восстали, взяв под свой контроль суннитские районы и, в некоторой степени, координируя свою деятельность в регионе. Они не нападали на курдский регион или преимущественно шиитские районы. Действительно, шииты начали мобилизацию для противостояния суннитам. Центральное правительство не смогло управлять ситуацией, что привело к утверждению региональной власти. Там нет местной силы, которая может объединить Ирак. Никто не имеет силы. Предполагается, что Соединенные Штаты могли бы удерживать Ирак в рамках одной страны — таким образом, запрос на интервенцию некоторых лиц в Ираке и в США был бы удовлетворён.

Как и в Украине, не ясно имеют ли Соединенные Штаты первостепенную заинтересованность в Ираке. Вторжение 2003 года было более десяти лет назад, и какими бы ни были решения принятые тогда, это уже история. Восстание суннитов приносит с собой риск увеличения терроризма и, очевидно, дает террористам базу для проведения атак против Соединенных Штатов. По этой логике, Соединенные Штаты должны вмешаться от имени курдов и шиитов.

Проблема в том, что шииты связаны с иранцами, и в то время как Соединенные Штаты и Иран в настоящее время увязли в более сложных, но перспективных переговорах, акцент делается на интересы, а не дружбу. Вторжение 2003 г. было основано на предположении, что шииты, освобожденные от Саддама Хусейна, будут приветствовать Соединенные Штаты и позволят изменить Ирак, как это необходимо Америке. Стало быстро ясно, однако, что иракские шииты, вместе с их иранскими союзниками, имели очень разные планы. Вторжение США, в конечном счете, не смогло создать последовательное правительство в Ираке, а, наоборот, привело к текущему положению дел. Так как различные фракции хотели бы, чтобы Соединенные Штаты вмешались от их имени, конечным результатам была бы многосторонняя гражданская война с Соединенными Штатами в центре, не в состоянии остановить войну военными средствами, потому что основной проблемой является политическая.

Это, конечно, оставляет возможность усиления угрозы терроризма. Есть 1,6 миллиарда мусульман в мире, и некоторые из них готовы принять участие в террористической деятельности. Очень трудно, однако, выяснить какие именно. Также невозможно подчинить 1,6 млрд. человек, чтобы устранить угрозу терроризма. Учитывая обширную территорию исламского мира, Ирак может иметь важное значение, но занятие его не помешало бы суннитам или шиитам заниматься терроризмом в другом месте. Победить армию врага гораздо легче, чем занять страну, чьим единственным видом сопротивления является терроризм, который вы намерены остановить. Можно защититься от терроризма, но уменьшению угрозы не будет способствовать ни автономия суннитских регионов Ирака, ни их нахождение под управлением экстремистов.

Курды, сунниты и шииты враждебны друг другу. Саддам контролировал страну через светский институциональный аппарат партии Баас. При отсутствии этого, три общины по-прежнему враждебны друг другу, так же как суннитская община в Сирии враждебна алавитам. Соединенные Штаты остаются с одной жизнеспособной стратегией: принять то, что существует — трехсторонний Ирак — и позволить внутренним чварам сосредоточиться друг на друге, а не на США. Другими словами, дождаться установления внутреннего баланса сил.

Ограниченное использование американского «Хаммера»

Когда мы рассматриваем Украину и Ирак, которые, конечно, радикально отличаются, мы замечаем, что у них есть одна общая черта: Даже если у Соединенных Штатов имеется интерес в регионе, они не могут действовать прямой силой. Вместо этого, они должны действовать непрямыми методами, используя интересы и неприязнь сторон на местах в качестве первой линии сдерживания. Если Соединенные Штаты вообще вмешаются, они будут поддерживать фракции, которые представляют интерес для Вашингтона. В Украине это будет означать поддержку бывших советских государств-сателлитов в Центральной Европе. В Ираке, это будет означать применение достаточной силы, чтобы предотвратить уничтожение любой из трех основных групп страны, но не достаточной, чтобы попытаться разрешить конфликт.

Американцы хотели бы иметь моральную основу для их политики; в случаях Украиной и Ираком, основа является просто необходимостью. Нельзя использовать грубое вмешательство, чтобы навязать решение в Украине или в Ираке. Это не потому, что война не может быть решением проблемы, как была, к примеру, Вторая мировая война. Это потому, что цена, время подготовки и кровопролитие эффективной войны могут быть ошеломляющими. Время от времени это нужно делать, но такие времена редки. Постоянная война и недостаток сил по навязыванию политических решений в странах, где у Соединенных Штатов есть второстепенные интересы это рецепт к худшему сценарию: войне, которая заканчивается поражением.

Ограничение количества войн до тех, которые прямо лежат в национальных интересах и могут быть выиграны, устраняет много возможных войн. Это заменяет гораздо более сложный, но не менее реалистичный и активный, подход. Страны, которые оказываются в положении, когда им нужно действовать в поддержку американских интересов — это первое. Второе — это создание экономических связей со странами для формирования их интереса и поведения. Есть и другие инструменты, кроме войны.

Одновременное бои в Украине и Ираке доказывают две вещи. Во-первых, Соединенные Штаты не могут избежать глобального участия, иначе в конце концов мировые проблемы займутся Соединенными Штатами. Включиться раньше — дешевле. Во-вторых, глобальное участие и масштабная война не одно и то же. Ситуация в Украине будет развиваться во времени, так же как и в Ираке. Это даст Соединенным Штатам достаточно времени, чтобы определить, насколько их заботит что будет в результате. США могут затем медленно начинать заявлять о себе, минимизируя риски и максимизируя выгоды.

Это не новая стратегия США, которые то притворялись, что они не интересуются мировыми делами, то полагали, что могут их изменить. Дуайт Эйзенхауэр был примером президента США, который не придеживался ни одного из этих взглядов и которому удалось избежать участия в крупной войне, что казалось маловероятным. Он был далек от пацифизма и пассивности. Он действовал, когда было нужно, используя все необходимые средства. Но, как генерал, он понял, что в то время как угроза войны имеет важное значение для доверия, есть и много других инструментов, которые позволят Вашингтону избежать войны и сохранить республику.

Эйзенхауэр был тонкий и опытный человек. Но одно дело хотеть избежать войны, а другое знать как это сделать. Эйзенхауэр не отказывался действовать, а действовал решительно и с минимальным риском. Речь Обамы в Вест-Пойнте проявила нежелание вести войну. Будет любопытно посмотреть, освоил ли он другие инструменты, которые ему будут нужны в общении с Украиной и Ираком. Иногда нужно побыть воином, чтобы знать, как избежать войны в следующий раз.

Однажды я написал, что Соединенные Штаты, с удивлением узнавшие в 1991 году, что они стали единственной сверхдержавой в мире, перешли в естественный период подросткового возраста, переносясь от веры в своё всемогущество к ощущению чувства неполноценности. Я утверждал, что это было необходимо как переходная стадия, и что в конечном итоге это вынудит США прийти к последовательному пути. Сегодня США пока не на этом пути, но поиск его уже начат. Эйзенхауэра следует помнить.

Источник: Stratfor